«Она так умна, она так тонка, Она читала все, что нужно, это наверняка; Она выходит на охоту, Одетая в цветные шелка… Береги свой хой.» Аквариум — Береги свой хой
Вадим в самолёте впервые открывает учебник по китайскому, который он купил за несколько дней до переезда. Не просто будет без учителя самому с этим сейчас разбираться, но пусть он хотя бы попытается. Это точно не сложнее испанского и Всемирной истории на четвёртом курсе универа. Вместе взятые. Да, в ближайшие полгода, при всем желании, он точно на новом языке не заговорит, но знать банальные «здравствуйте, спасибо, до свидания», а ещё «убью, спаси, деньги» было бы полезно. Мужчина хмыкает самому себе, зубочистку откладывает на край откидного столика и принимается за чтение. Полсуток в самолёте проходят незаметно — соседкой по месту оказалась какая-то старушка, что начала путешествовать на старость лет, когда Союз распался и границы наконец открыли. — А ты сынок? — Я по работе бабуль. В Петербурге не складывалось. — Поживи с моё, ещё как покажется складно. Старушка с характером попалась, хотя на вид Божий одуван. Вадиму приглянулась. Оттого, наверное, она не боялась путешествовать в одиночестве. А может, и не было у неё никого, кто бы ей компанию смог составить. Ровно как и Ваду на его жизненном пути. В терминале аэропорта, под шум и треск китайского, назойливых оповещений о посадке самолёта электронным женским голосом, у выхода, после рамок с металлоискателями, его встречают с табличкой. Дракон внутренне радуется, что ему хоть кто-то помочь в этой стране пытается, а не обматерить по-китайски, хотя точно что ему на первых парах щебечет мальчишка-сподручник, не понятно. От Вадима реакции ноль, он только улыбается залихватски и глазами моргает, как дурачок из деревни Кукуево. Парень его сумки в машину перетаскивает и замолкает, принимаясь за нового клиента. Водитель в тонированной понтовской тачке совсем хмурым типом оказался — в костюме, белой рубашке и контрасном чёрном галстуке. Вадим сразу понимает — «коллега», и точно до места назначения довезет в целости и сохранности. Затем следом думает, что таких стильных бандитов в России не водится, максимум в Петербурге, где сосредоточение русской хтони и серьездности в самих зданиях вместе со штукатуркой намешано. В Москве так совсем «мрак» — пиджаки малиновые, леопард, золото, Версаче, галстуки с рисунками… Безвкусица стоимостью в миллионы. Пекин за окном его удивляет. Казалось бы, переплыть Амур, вот и Россия, чего он там не видел за годы странствий в поисках шабашек, но это будто совсем другая Вселенная. Куча зеркальных высоток и соседствующих с ними традиционных буддистских храмов в центре с множеством мелких ступеней. Климат совсем другой, вроде март, в Питере бы так же дороги размыло, но солнца больше. Оно греет и сквозь смоговые тучи пробивается несмело. Единственное — экология здесь ни к чёрту. До места доезжают минут за сорок. Особняк в частном районе, судя по окружающим таким же участкам. Ворота, круглые бронзовые ручки, охрана на каждом шагу, садик с вымощенной дорожкой к дому. Все в традиционном китайском стиле — Вадим такое на обложке учебника видел и в фильмах с Брюсом Ли, а сейчас паражался покатым заострённым крышам, фигуркам драконов и красному дереву в живую. В доме наёмника встречает первый русскоговорящий человек на добрую половину Пекина. Акцент только сильный, но ничего, понятно все. Тот по дороге раскланивается всем и держит руки в замке за спиной, чуть сутулясь. Рассказывает о работе, боссе, новых обязанностях Вада как наёмника. Вадим, вроде как, на испытательном сроке сейчас, и если не пройдёт его, то получит пулю в лоб как последняя дворняжка. Чтоб щенков не плодил и бешенством не заражал. К боссу пропускают сразу после «инструктажа», при входе стоят два амбала в идентичных рубашках и брюках и на Вадима даже не смотрят, хотя он готов был поклясться, что является фигурой более чем интересной — русский, бандит, приехал устраиваться на работу к главе одной из самых влиятельных в Китае триад. Такому даже и посочувствовать можно. Двери из красного дерева распахиваются, обрамлённые полукруглыми наличниками, хотя забавно в таком месте упоминать слово «наличники» — чём-то искренне русским отдаёт и никак не звучит в нынешней обстановке. Вадим улыбается этой мысли и делает шаг вперёд. Комната является главным олицетворением понятия «переговорная» у бандитов — тёмного цвета стены, множество фарфоровых ваз, икебана, антикварные катаны, большой кожаный диван, столы, выпивка, как импортная, так и местная, и огромный бильярдный стол с зеленой бархатной обивкой в центре большого зала как главный инструмент и предлог для встречи и перетерки назревших вопросов. «Я бы его здесь и разложил». Дракону плевать на комнату, плевать на охрану и этот гребанный стол, только если действительно держаться за фантазию о сексе на нем. Он увидел своего нового начальника, а точнее то, как он над этим самым столом нагибается, чтобы поточнее ударить по шарам кием и попасть в лунку, и натурально подвис, чуть не выронив зубочистку. То, как чёрная ткань обтягивала подтянутые аппетитные ягодицы, казалось, навсегда отпечаталось на внутренней поверхности его век. — Мы тебя ждали. Чай, кофе не предлагаю, давай в темпе. — Алтан на него коротко оборачивается, замечает горячий взгляд, ударяет кием и забивает десятку с идеальной точностью. «Узнал или нет?» — вместо этого мужчина выдаёт глуповатое и наглое: — Я уже пиво пил. Алтан не улыбается. Он полностью оборачивается на него, закатывает глаза и тянется за сигаретой, что тлела на краю стеклянной пепельницы. Затягивается до неприличия долго и глубоко и выдыхает дым. Парень оборачивается к своему сопернику, видимо, хорошему другу или коллеге, и пересказывает то, что сказал Дракон по-китайски. В ответ раздаётся смех, а у самого Дагбаева уголки губ предательски поднимаются наверх. Дальше разговор начинается о работе, послужном списке Вадима, его должностных обязанностях. Как может красочно и подробно он рассказывает о Петербурге и алябьевцах, что Алтан его в какой-то момент тормозит и слишком устало говорит: — Ты понимаешь, у нас здесь не мелкий бизнес, который можно прикрыть легальным ИП и отмывать там деньги. — Он полулежит на диване, закинув ногу на ногу и пускает сигаретный дым кольцами. Шёлковая рубашка на парне блестит складками и натягивается в плечах, когда он кладёт руку на спинку дивана. Вадим снова засматривается и уже не скрывает этого. — У нас слишком большие обороты, чтобы такое провернуть. Моя семья не какие-нибудь челноки, наперсники, мелкие бандиты или что-то в этом духе. — Алтан презрительно морщится и смахивает пепел. — Рэкетом мы не занимаемся, но ведь и ты не святой. Дагбаев впервые так долго смотрит в его глаза. У Вадима мысль в голове высвечивается, что тот все про него знает, не вынюхивал, так, значит, сейчас прочитал как открытую книгу или взаправду вспомнил, как они пересекались несколько лет назад, но казалось, что целую вечность, а этот разговор лишь формальность и расставление границ «начальник-подчиненный». Вадим скалится как довольная псина, что половину «испытательного срока» прошла, и отвечает: — Наконец-то стало интересно.***
Дракон на работе ожидаемо задерживается, выполняет все возможные поручения босса, не пререкается, только шутит отвратительно и промолчать никогда не может, все время словами поддевает, будто в сердце пытается ножом пробиться и самое интересное и сокровенное узнать. Не честно ведь получается — про него все, а он про парня — ничего. Алтану не по себе в первое время от его напора и активности — привык к совсем другим людям и менталитету, хотя тут скорее не в русской крови дело, а в ебанутости самого Вадима. И в его откровенном интересе и взглядах, что как наждачка по коже проходятся. Парень каждый из них замечает и чувствует, игнорирует усиленно и самого себя обмануть пытается. На тренировки раньше положенного в зал приходит, чтобы только украдкой такие же взгляды-наждачки на голом торсе разгаряченного, потного Вадима оставить. Все шрамы и завитки внушительной татуировки облизать и запомнить до вечера, когда он в душе подрочить на него сможет. Все-таки одинаково по-животному они оба устроены. Вадим в свою очередь быстренько поднимается по карьерной лестнице и становится его личным телохранителем на замену предыдущему, павшему в славном бою. Вад до сих пор гадает — это он так босса защищал или сам ему под горячую руку попался, что помер. Вопрос остаётся без ответа. Буднично Алтан зовёт его в свой кабинет, где курит кальян с какими-то фруктами, — Вадим разобрать по запаху не может, хотя псина редкостная, — купается в дыму, дорогих шелках и подушках, словно арабский принц. — Привези мне салат. — Алтан начинает, как только Вадим появляется на пороге, привычно раскидывается на диване и поднимает на него грустные кармидовые глаза, а затем диктует адрес с самым невинным выражением на лице. — Босс, да это же другой конец Пекина у аэропорта! Парень нагло проигнорировал его возмущение — и так многое спускает ему с рук, не замечает фамильярности, а тот все продолжает выделываться. В какой-то момент точно скажет «тебе надо — ты и иди» в ответ на очередную просьбу-приказ. — Да, именно там, на рынке. Там девушка за прилавком работает, с короткой стрижкой, немного странная. Слушает музыку на всю улицу. — Алтан прикрыл глаза полностью и взмахнул рукой в воздухе. — Хотя знаешь, можешь ещё картошки взять и колу… Вадим пользуется случаем и засматривается. Он всегда так, украдкой, пока никто не видит, особенно сам Алтан. Как школьник гребаный. И то, в подростковое время Дракон посподручнее и проворнее был, ещё смелее, чем сейчас, потому что не влюблялся в то время толком, и все равно ему было, что спугнет или против себя таким агрессивным интересом настроит объект симпатии. Просто брал и пользовался без особого разрешения. Что за чувство сейчас бередило его душу — задание со звёздочкой, требующее развёрнутого ответа. Мужчина помнит ведь ещё, как Алтан совсем мелким был, как за его сестрой приударить пытался, но подсознательно понимал, что не выигрышное дело с самого начала. А ещё помнит то, каким парень был после теракта. У Вадима сердце за него болит, и общий курс по психологии всплывает в голове все чаще, чем хотелось бы. Каждую измененную чёрточку в его лице, стену, что отделяет его от других людей, будто насквозь видит. Хотя это и привычно — наёмнику полезный навык уметь людей читать. Но вот несколько вещей были из ряда вон выходящие: Вадиму приходится привыкать к своей бесконтрольной мягкости перед боссом и новым реалям, что подкидывали такие неожиданные вещи как ревность. Откуда он столько про ту девчонку знает? Чуть ли не целый её детальный портрет описал и лежит сейчас с таким блаженным выражением на лице, что скулы сводит от одной мысли, что это может оказаться правдой. Вадим как последняя тварь, и он этого не отрицает, злость свою и ревность тут же по-детски обиженно выплескивает на Дагбаева, даже не удосужившись немного голову остудить и подумать хоть чуть-чуть логически. Но нет, он сразу же, с места в карьер, с разбегу бросается в этот омут, теряя весь контроль. И никакой опыт прожитых лет, ни высшее образование, ни армия, ни горячие точки, ни хитровыебнутость, что ему жизнь все время спасала, не могут противостоять перед простой человеческой слабостью. Перед мальчишкой наёмник теряет все своё обладание и стойкость. — Дак вы ради девчонки отправляете, ваше Золотейшество? Думаю, ей приятнее цветы будут или ещё что, а не такое внимание. Улыбается, а у самого тьма на душе и неприятные мысли сердце, как влага металл, разъедают. Алтан открывает глаза и приподнимается сначала на локтях, шуршит тканью обивки и множеством красных подушек на диване, потом и вовсе встаёт и двигается в направлении наемника. Равняется, смотрит в упор, брови хмурит до сильных морщин, что все его равнодушие сжирают, ноздри раздувает, в гневе пытаясь считать до десяти или сразу мысленно матеря Дракона на китайском, чтобы агрессию хоть как-то утихомирить. — Ещё одно слово, и я тебе член отрежу и за яйца к потолку подвешу на крюк в подвале, пока ты кровью не изойдешься и не отрубишься. Алтан ниже Вадика на полторы головы, уже в плечах, легче киллограммов на 40 по первой прикидке, младше на десять с лишним лет, но от его слов и взгляда паника пробивает каждый мускул, мозг ошарашенно орёт во всю глотку — зачем мы все это устроили??? Вадим не смог бы ответить. Но и промолчать он тоже не может. — Рот не забудьте кляпом заткнуть, а то мёртвого заговорю. «Или в любви буду признаваться». Вадим делает шаг назад, выходит из задымленной комнаты под чужой молчаливый взгляд, спускается по широким дубовым ступеням на первый этаж, берёт ключи с поста охраны, выходит на улицу, садится в тачку и молча едет боссу за салатом, картошкой и колой. И по дороге думает, какой же он еблан.***
Выстраивать доверие буквально с чистого листа приходится, с нулевой точки отсчёта. Заново учиться принимать еду из руки хозяина и сдерживать себя, чтобы эту самую руку не схватить острыми резцами в порыве эмоций и инстинктов. То, что Алтан плотно держит его на поводке, уже ни для кого не оставалось в секрете. Вадим честно старается не нападать, вести себя прилично, исключительно в своих рамках, на что Алтан, в конце концов, теряет бдительность. Плывет в его ежесекундном и верном внимании. Тает от каждого «Золотейшества», что с новым разом все с большим предыханием и желанием выдаётся. Закрывается волосами под слишком откровенным и напористым взглядом. Вадим стал для него человеком, которого он видел чаще всего на дню, после его правой руки и советника, того самого старца-полиглота, что единственный мог поддержать их беседу на русском во всем мегаполисе. Они условились даже однажды: — Если что-то будет не так — говори по-бурятски. — А если убивать будут? — Советник внимательно его слушал и запоминал. — По-русски кричи. — Вадим сплюнул на газон после чего сильно получил от хозяина сада по голове. Но, как это обычно бывает веселье долго не продлилось. Точнее, начиналось-то, ой как весело, а потом не до смеха стало. Такое приближённое положение Дракона не сыграло никому из них на руку, наоборот будоражило из раза в раз, подводя их к колючей проволоке, что впивалась в ладони, и цеплялась за одежду шипами, и не пускала дальше. До определённого момента. « — В бильярд? — Давай, а какой? — Вот ты кто по национальности? — Русский. — Значит, и бильярд будет русский». Примерно так Алтан и оказался прижат к этому самому блядскому столу. Вадим проводит рукой по его пояснице, вытягивает рубашку с летящими аистами и лилиями из брюк и рукой заставляет прогнуться. Алтан откидывает назад голову, Вадим помогает — тянет за косы на себя, другой ладонью обжигая бок и сжимая до синяков. В ответ парень ахает и прижимается бёдрами сильнее. Дракон что-то шепчет пошлое и искреннее одновременно на ухо. Что-то про блядь и старание парня понравиться и угодить ему, и много-много похвалы, на что тот заливается краской. А ведь казалось, его ничего не может смутить. Дагбаев скребет по зелёному бархату чёрными ногтями, жалея, что не за что ухватиться (особенно за Вадима). Хватка на волосах ослабляется, даря фантомное ощущение натяжения на корнях, и чужая рука спускается ниже. Мужчина расправляется с его брюками, стягивает и оставляет болтаться на тонких щиколотках, умиляясь высоким белым носкам, следом расстегивает собственную ширинку, но не замечает ни своё, ни чужое возбуждение, ни на мгновение не прикасаясь. Алтан порывается приподняться или перевернуться, но Вадим удерживает его в таком положении, положив тяжёлую ладонь на лопатки. Он опускается на колени и под благодарные крики начинает работать языком, вылизывая и раскрывая парня для себя. «Наконец-то стало весело».