Хроники Арли. Часть третья. Я - инквизитор

Глава 31 — Да, командир, ты времени зря не теряешь! — присвистнул Оррик. Не привыкший скрывать эмоции бывший инквизитор на протяжении всего рассказа просидел с открытым ртом, иногда даже забывая подносить кружку с пивом ко рту. — Вона как! Уже и с епископом нашим успел языками почесать, и герцога разозлил, и эльфийку темную охмурил! Я почувствовал, как внутри растет волна возмущения, а снаружи я покрываюсь красным, как вареный рак. — Ты в своем уме?! Какие языки? Какая эльфийка?! Я там бегал, закинув рога за спину… — У тебя уже и рога есть?! — чуть не уронил кружку Оррик, после чего он с гордостью оглянулся на эльфа: «Мол, каков у нас начальник, а? Всюду успел!» — Нет у меня рогов! — заскрипел зубами я. — Это выражение такое. — Ну, нет так нет, — легко согласился бывший инквизитор и вспомнил про свое пиво. — А то мы живо… Но я не дал сказать ему еще какую-нибудь глупость, состроив страшную гримасу. — Как бы то ни было, Иан, наш «чистый» друг прав: темные эльфы еще никогда не позволяли называть себя человеку по имени. Это все равно, что… — Я в курсе! — мне пришлось отнять у Оррика его пиво, чтобы не выразиться «покрепче». Напитка там оказалось на донышке, но горечь в горле помогла немного прийти в себя. — Но тебя-то я называю по имени, и ничего. Аридил усмехнулся. — Да. Но ты сам так решил, — он развел руками. — Я только со временем понял, что условности для тебя — пустой звук. И перестал обижаться. Если и можно почувствовать себя еще больше не в своей тарелке, то мне в голову не приходит, из-за чего. — Могу извиниться. — Можешь, можешь, — Оррик вдруг хлопнул меня по спине, отчего я едва не переломился. — Только давай сначала посидим, как люди, и отметим это дело! Он приглашающе махнул рукой, и к нам стремглав подбежала девица, обновлявшая моему другу пиво. Он жестами показал, что нам «на всех и побольше». Чего-чего, а этого у моего друга не отнимешь — хозяйственный, любит поесть, по-житейски мудр. Я заметил, чем дольше рядом со мной он находился, тем меньше в нем оставалось былой угрюмости. Словно вернулись времена юности, когда «поесть и подраться» — предел мечтаний для сельского паренька, — вдруг стали частью его повседневной жизни. Былой Оррик возвращался в минуты смертельной опасности, в остальное же время это был увалень и весельчак, полагавший, что наилучший выход из ситуации — передать право выбора старшим. — Не за что извиняться, — улыбнулся Аридил. — Пожалуй, это мне стоит просить прощения за мое недоверие. — Недоверие? — удивился я. — Аридил, какое недоверие? Только что Оррик рассказал мне о том, что ты запретил при мне даже упоминать о том, что вытащить Валену из застенков инквизиции невозможно. Оррик поднял кружку в знак согласия и что-то промычал, заедая слова куском колбасы. Аридил неожиданно покраснел. Мне ни разу в жизни не доводилось видеть такого румянца на его идеальных скулах. В следующую секунду пунцовым вспыхнули щеки и уши. Эльф повесил голову и как-то весь сник. — На-ка глотни, — прогудел Оррик, пододвигая к Аридилу стакан с вином. — Полегчает. Я переводил недоверчивый взгляд с Аридила на Оррика, и не мог взять в толк, что происходит. Бывший инквизитор поднялся, сграбастал свою кружку, подцепил другой рукой вино и, обойдя стол, приземлился рядом с эльфом. Затем он всунул в его ладонь ножку бокала и проследил, чтобы тот выпил до дна. — Вы чего?! — опешил я. — Ну как тебе объяснить, — Оррик крякнул. — Если по совести, то никто из нас не верил, что ты сумеешь вытащить колдунью из темницы. Только, ты ж знаешь, я готов всегда прямо сказать, что думаю, а наш ушастый сначала, как следует, потерзает себя, помучается, чтобы придумать, как это сделать поделикатнее. Вот поэтому он тут сейчас светится, как девица без подштанников. Потому что тоже не верил, — Оррик поднял на меня взгляд. — Только я так мыслю, что командир он на то и командир, что на дураков-подчиненных не обижается. Потому что ему виднее. Вот теперь мне впору было разевать рот. Вот тебе и инквизитор, вот тебе и простофиля! Вон как Аридил встрепенулся. Бывают у Оррика такие вот просветления, когда из него не бойца, а философа нужно взращивать. И причина поведения эльфа мне враз стала понятна — он, идеал и образец чести, не поверил, а Убийца и монстр, о котором чего только в предании ни сказано, взял да и сделал. Да не для себя, а для другого. И верил до последнего, и бился не на жизнь, а на смерть. Вот ведь достались мне чуда-юда! Мечом размахивают — будь здоров, лет столько, что обычному человеку даже представить страшно, а рефлексируют, прости господи, хуже Ленки из одиннадцатого «Б», рыдавшей по поводу и без повода. — Аридил, это правда? — спросил я, вглядываясь в эльфа. — Да, — едва слышно проговорил он. Вот черт, а на нас уже смотрят! Мне жутко захотелось слинять с чужих глаз, но я заставил себя не обращать внимание. Пусть смотрят, и так уже каждая собака знает, кто я такой. Лишняя загадочность не повредит. — Аридил, нельзя за одну ночь изменить то, чему учился тысячу лет. Там, у себя, я тоже был одиночкой, потому что это проще и легче. Если нет друзей, их нельзя потерять, за них не надо отвечать, им не надо помогать. Но здесь я впервые понял, что друзья — это не только ответственность, но и поддержка. Когда есть кого защищать, горы можно свернуть, потому что знание, что ты не один, удесятеряет силы. Но нужно учиться не только доверять, но и принимать это доверие, и сейчас я не знаю, что сложнее. Эльф поднял голову и взглянул мне в глаза. Рядом сосредоточенно замер Оррик. Оба слушали меня затаив дыхание. — Мы все учимся. Ты, я, Оррик, Валена — все. А в учении делают ошибки, и это нормально. Так что вот тебе мой ответ — у меня нет на тебя обиды. Нет и не может быть. Повисла тишина. За соседними столиками тоже помалкивали. Не знаю, что они там услышали и что поняли, но даже шептаться перестали. Аридил смотрел на меня, и песчано-белая муть над его головой на глазах зеленела. Он слабо улыбнулся. — Ну, коли с соплями разобрались, — прорычал Оррик, — давайте пить уже. Теплого пива я вам точно простить не смогу. Хорошо то, что хорошо кончается, только если оно на самом деле кончается хорошо. Вот про себя я такого сказать не могу, ибо, несмотря на радость, от встречи с друзьями, особенно похвастаться было нечем. Расследование зашло в тупик. Ни каверзные вопросы, ни мой дар результатов не дали. Конечно, опрашиваемые врали напропалую, но только не в том вопросе, который был важен именно мне. Как на зло ни о каких секретах магистра никто ничего не знал. Или магистр являлся образцом осторожности, или у него действительно за душой не оказалось ни одного «горячего» факта. После стольких людей, прошедших через мои руки, я уже готов был поверить, что он действительно чист, как стекло, и только взгляд, полный ужаса, время от времени встававший перед моим внутренним взором, заставлял меня упорно рыть носом землю. Макгон не просто так вздумал меня спалить, он кого-то защищал, и сейчас для меня вопрос жизни и смерти — найти, кого именно. Поэтому вечером ни на пиво, ни на вино я особо не налегал. Де Бри обещал быть с рассветом, мне же не с руки возвращаться во дворец с больной головой. Боли ей и без спиртного хватало. — Залезай, — хмуро бросил капитан, пинком распахнув дверцу кареты, и я не стал ни о чем спрашивать — даже в свете едва-едва зарождавшегося утра над его головой кружилось мрачное, темное нечто. — А не рано? — не выдержал я минут через пять, как мы тронулись. — Во дворце еще спят. — Нас ждут в другом месте, — бросил де Бри, не поднимая глаз, и больше мы не разговаривали. Всю дорогу я поглядывал в окошко, наблюдая, как за мутным стеклом проплывают фасады домов. Долго гадать не пришлось — мы проехали под аркой, и вскоре колеса загрохотали по крупной брусчатке моста. С одной стороны сквозь фермы проглядывало розовеющее в дымке небо, с другой, вдалеке, высились уже знакомые мне гротескные громадины церковных твердынь. Надо полагать, ждут меня на третьем этаже, в комнате епископа Морра. Мои худшие предположения подтвердились уже через пятнадцать минут, когда карета вырулила к главному входу, только на этот раз никто мне помогать не спешил. Кое-как спустившись, я бросился догонять спину капитана. Де Бри и не подумал меня подождать. «Плохой знак!» — подумал я и потихоньку вздохнул. Есть вероятность, что я отсюда не выйду. По-хорошему не выйду, задержать-то они меня тут не смогут при любых обстоятельствах. Но для себя я решил, что в темницу больше не попаду. Хотят Убийцу — получат, но терпеть побои и унижения — это за гранью. И Валену я им не прощу. Им невдомек, что Оррик заметно остудил мой пыл, но месть — это блюдо, которое подают холодным, так что за мной не заржавеет. На этот раз кабинет встретил нас десятками зажженных свечей и жаром камина. У открытого пламени спиной к нам замерла фигура в длинной, почти до пола, сутане. Надо признать, что фиолетовое на красном смотрится так себе, и момент, призванный держать гостей в напряжении, оказался немного смазан. — Ваше Преосвященство… — проговорил де Бри, но хозяин кабинета резко развернулся и жестом заставил того замолчать. — До тебя тоже очередь дойдет, — сказал он, и на его губах проступило презрение. — Но сначала нужно разобраться, что нам делать с пиявкой, пригревшейся на груди. Это он про меня?! По спине пробежался холодок, но я заставил себя смотреть ему прямо в глаза. Спустя минуту игры в «гляделки» никто из нас так и не уступил. По моей спине струился пот, руки затряслись и похолодели, но мысль о том, что сейчас мне предстоит защищать не только мою жизнь, но и судьбы друзей, поддерживала до последнего. — Не из трусливого десятка, да? — поиграл желваками епископ, поджал губы, и мы синхронно прекратили дуэль. — Впрочем, это ничего не меняет. Я повидал достаточно еретиков, которых жгли железом и обливали кипящим маслом, а они лишь насмехались в ответ. Итог-то в конце концов один. Мне пришлось напомнить себе о своей утренней клятве, иначе как бы еще я выдержал? — Ваше Преосвященство, — мне пришлось приложить все силы, чтобы голос звучал ровно и не дрожал. — надо полагать, вы мне уготовили подобную участь. Могу я узнать, почему? Тут епископа «прорвало»: — Почему?! И ты еще спрашиваешь, почему?! Его Преосвященство умел великолепно излагать свои мысли в том числе и с помощью обыкновенной площадной брани. Даже, я бы сказал, необыкновенной, ибо, когда скосил взгляд на де Бри, капитан внимательно прислушивался к его словам, и похоже, старался запомнить парочку особенно заковыристых оборотов. Де Морр «проехался» по мне, не преминул напомнить о физиологических недостатках и после открыто перешел на личности. Десять минут нельзя было и помыслить, чтобы вставить хоть слово. Наконец, когда священник немного выдохся, у меня хватило ума взглянуть на его ауру: над его головой плавал слоеный пирог из темных и светлых пятен, парочка из которых явственно отдавала белым. На меня словно снизошло откровение: да епископ элементарно боится! Этим объясняется его попытка свалить всю вину на меня. А это в свою очередь означает, что мной неверно оценена ситуация, и дела в реальности даже хуже, чем я думал. — Вы, конечно, можете сделать все то, о чем сейчас говорили, — заметил я, пытаясь сдержать дрожь в голосе. — В конце концов я в вашей власти, но будет куда разумнее, если вы позволите мне доделать мою работу. — Довольно заговаривать мне зубы, мальчишка! — вскричал де Морр. — Больше ты меня не купишь на свою ложь! — Мы все еще можем обернуть события в нашу пользу. — Какие события, ты идиот?! Какие?! Все, что можно, уже случилось! — глаза епископа загорелись нехорошим огнем. — Мне жаль только одного: что я потерял время. Понадеялся на скомороха! Ты жалок! Тебя следовало сгноить еще тогда… — епископ заметался между камином и столом, принявшись потрясать руками. Мне стало ясно, что в таком состоянии меня случать никто не будет. — Де Бри, сделайте что-нибудь, — я пододвинулся к капитану, и тот с удивлением на меня посмотрел — еще бы, так я его еще не называл. Раздумывал тот недолго. — Ваше Преосвященство! — он шагнул вперед и остановил мечущегося епископа, схватив его за руку. Тот неверяще посмотрел на де Бри, словно видел в первый раз. — На дыбу… — захрипел он. — Ваше Преосвященство, пожалуйста, прошу вас! — он и не подумал выпустить руку своего босса. — Выслушайте его. Епископ Морр несколько долгих секунд вглядывался в лицо своего подчиненного, а затем гневно стряхнул его руку. — Вы заплатите за это! — Пусть так, — кивнул де Бри. — Но вы сами сказали, что нам нечего терять. Налитые кровью глаза слегка поугасли. Епископ поднял голову к потолку и несколько раз глубоко вздохнул, со свистом выпуская воздух. — Ты прав, выхода у нас нет, — он посмотрел на де Бри. — Чего же ты хочешь, капитан? — Сделайте, как он говорит, — быстрый кивок в мою сторону. — Тебе недостаточно, что он сотворил с твоей карьерой? — удивился де Мор. — На плаху хочешь? — Я служу церкви, вам, Ваше Преосвященство. На все ваша воля, но мне кажется, что стоит дать ему еще один шанс. — Шанс на что? — уже гораздо тише спросил епископ. — Магистр Макгон все равно что мертв. Нам пока удается скрывать это от Академии, но слухи уже просочились. Тебе сказать, что это значит? — на тон ниже проговорил он. — Наши глаза и уши подтверждают, что видели, как несколько темных эльфов покидали город. Будут ли они соблюдать договор? Или ты хочешь услышать, как завтра в два часа дня Совет примет решение о незамедлительном выводе людей Святого Воинства за пределы городов? Об этом ты хочешь услышать?! Нас выкинут отовсюду, как котят! Епископ снова начал заводиться, и де Бри, похоже, понимал это не хуже меня. — Ваше Преосвященство, если мы найдем виновного, то сможем повлиять на решение Совета. — Что же вы его не нашли? — презрительно бросил епископ. — Нам нужно еще время, — ответил де Бри и посмотрел на меня. — Обещаю, мы приложим все силы, — я склонил голову, а что еще мне оставалось делать, кроме как пообещать это? — У вас время до завтрашнего полудня, — безжизненным голосом проговорил епископ. — Если вы этого не сделаете, вся ваша компания пожалеет, что появилась на свет. И ты, мастер, в особенности!