Белые халаты, суета и запах лекарств. В больнице Денвера каждый день кто-то выживал или умирал.
За окном лился дождь, очередной раз напоминая, что наступила осень. Становится холоднее не только на улице, но и на душе.
Я сидела около палаты №12 и ждала, пока подойдет доктор Форбс. Деньги, которые дал мне Кайл хватает на одну операцию. Всего одну…
Меня трясло, я так боялась, что операция маме не поможет. Последние дни в моей голове зарождались мысли, почему мама заболела? Амнезия наступила в следствии опухоли головного мозга, отец знал это и пытался меня уверить в том, что это всего лишь простая амнезия. Я не могла представить то, каким образом с помощью операционного ножа могут вылечить её, я совсем в этом не разбиралась. И вот, меньше недели назад я узнала настоящую причину потери памяти — рак. Это смерть. Вот для чего нужна такая большая сумма.
Когда отец рассказал мне все, я не могла сдержать себя, я разбила посуду в доме, лампу и вазу. Моих сил не оставалось, я просто плакала и хотела умереть. Представьте какого это, узнать о том, что у мамы не просто амнезия, но и рак. Я знала, что он не лечится, я понимаю, что рано или поздно мама умрёт и, к сожалению, не от старости. Но не знала то, сколько ей осталось, сколько мы сможем с отцом зарабатывать деньги на химеотерапии и сложные операции по удалению этих опухолей, которые будут возвращаться вновь и вновь. Говорят, что рак лечится, если верить и усердно бороться, его можно победить. Но так ли это? Покажет только наше время…
— Мисс Фостер, вы можете зайти к матери. Но не на долго, — я почувствовала, как рука доктора легла на моё плечо.
Кивнув, я направилась в палату. Когда зашла, в нос ударил запах…её запах. Цветы, которые стояли в вазе около кровати, пахли очень ярко. Они от отца. Мама была всегда такой красивой, помню в детстве любила накручивать на пальцы её каштановые волосы. Я любила в ней всё: начиная от запаха, заканчивая серо-голубыми глазами.
Сев на стул около кровати, я взяла её за руку, она спала. Мои слёзы падали ей на руку, и я не знала, что сказать, мне не хватало воздуха. Завтра ей сделают операцию.
Господи, помоги ей, прошу…
Я повторяла это вновь и вновь. Взяв всю волю в кулак, я заговорила:
— Мама, любимая мамочка…прошу, очнись, будь со мной, не бросай нас с отцом. Мы так тебя любим. Помнишь, как ты готовила мои любимые блины? А помнишь Джека? Щенка, которого ты подарила мне на мои семь лет. А свой любимый сад, помнишь? Пионы…твои любимые цветы, ты их выращивала и даже сейчас они стоят в твоей палате. Папа никогда не перестанет тебе их дарить, как и любить тебя…мне так не хватает тебя, господи, — я стала плакать еще сильнее, вой, что исходил из моей души разносился по всей палате.
Я почувствовала, как мамина рука задергалась. Она проснулась и моё время практически вышло. Я так боялась встретится с её взглядом, когда она спрашивает: «Кто ты? Что здесь делаешь?», я начинаю теряться и меня рвет на части. Я уже собралась уходить, как она сжала мою руку.
— Солнышко, Аннабель…
— Мама, господи, ты меня помнишь? — Мои глаза расширились в удивлении.
— Доченька моя, я тебя так люблю. Прости меня, что всё так вышло… — я сжала её руку сильнее.
— Я скучаю по тебе, прошу, не уходи, — я рыдала и не хотела отпускать руку той, которая вспомнила меня. Ведь это было последний раз два месяца назад.
— Слушай меня. Чтобы не случилось, я люблю вас с отцом. Не плачь, родная, моя маленькая Аннабель, обещай, что ты будешь жить дальше, — я увидела, как по щеке матери скатилась слеза.
— Мы поможем тебе, я нашла деньги на операцию, папа рассказал мне о болезни. Всё будет хорошо, только борись, слышишь, борись с ней, мама! — Я резко встала и прижалась к ней всем телом. Я слышала, как она плачет.
— Обещай мне…
В палату вошел доктор и увидел эту картину. Он подал мне салфетки, когда заметил моё заплаканное лицо. Форбс был слегка удивлен, что она проснулась, ведь приняла дозу нужных лекарств, чтобы подготовиться к завтрашней операции, ей был нужен покой. Я попрощалась с мамой, которая по всей видимости уже меня снова забыла. Доктор вывел меня из палаты. И дал еще пару салфеток.
— Вам повезло. Я действительно удивлен, что она вспомнила. Аннабель, идите домой, поспите. Я уверяю вас, все будет хорошо, завтра я позвоню вашему отцу и сообщу состояние после операции. Не бегите сюда, смысла нет. Вас не пустят до и после операции. Пациенту нужен будет покой. — Я лишь кивнула и ушла из больницы.
***
В нашей жизни существует две полосы — чёрная и белая. Не существует одной, потому что они не могут жить друг без друга. Жизнь показывает нам все реалии и после долгой белой полосы появляется то, что мы не желаем видеть и чувствовать. Мы живем, учимся, растём, даже старость не спасёт нас от темноты, потому что именно она означает нашу смерть.
Я не помню, когда последний раз была счастлива, я чувствую лишь боль и страдания, моя душа не находит покой. Я вымучена, хоть и стараюсь жить дальше.
Сегодня маме сделали операцию, и она приходит в себя после наркоза, врачам успешно удалось удалить большую часть опухоли, и они сказали, что возможно она поправится. Отец был счастлив это слышать, а я до сих пор не говорила с ним. Понимаю, прекрасно понимаю, что он хотел уберечь меня, что хотел сделать мою жизнь чуть-чуть счастливее, но я не могу, я несколько месяцев была в неведении о том, что мать больна не просто амнезией, но и раком. Он пытался говорить со мной, извинялся, а я просто развернулась и ушла в свою комнату. Я поступила как последняя дура, отцу очень тяжело, возможно тяжелее чем мне, я настолько раздавлена, что пока была не готова говорить и прощать его за долгое вранье. Если бы я знала раньше, может и помочь успела бы тоже раньше.
Никто из нас не знает, что может произойти дальше. Мне всего девятнадцать, а чувствую будто бы все сорок, столько пережить за короткий период, любая бы девушка сошла с ума. Порой я могу смеяться, долго смеяться над тем, в какой я заднице, а иногда плачу, реву в подушку и бьюсь в истерике. У меня нет твердого плеча, даже отец, который всегда был для меня поддержкой не мог дать мне того, в чём я нуждалась, хоть он и пытался.
В этот же день мы с отцом проведали маму, она вспомнила нас снова. Папа был безумно рад, целовал её руки и рассказывал, что происходило в нашей жизни за последние два месяца. Я поймала себя на том, что в этот момент я счастлива. Мы снова были вместе, обнимались и просто смеялись.
***
Дни пролетали слишком быстро, прошло уже две недели. Я просто ходила в университет, старалась общаться с ребятами по учёбе. Единственное, что меня напрягало, это то, что Дарен за эти дни почти не говорил со мной, при том, что я начинала разговор первая. Я пыталась понять, что происходит, каждый раз в моей голове всплывали те моменты, когда он застукал меня в кабинете его отца, я ощущала чувство вины за свой поступок, украв сведения из той красной папки.
Сейчас я старалась делать вид, что всё в порядке, но в душе понимала, что мне нужна работа. Снова. Как бы не было прискорбно, маме нужны операции, которые стоят дорого, уже не так срочно, но нужны.
С отцом в итоге я помирилась, мы поговорили, поплакали вместе, обнялись и решили посвятить один день просмотру фильмов, уплетая за обе щеки папину пасту и дать нам день отдыха от всех этих неприятных моментов жизни.
