***
Лис покачивалась в седле, силясь не провалиться в сон. У горизонта алел закат, крася в кроваво-красный поля и верхушки деревьев. Снова начиналась весна. Осень и зиму она запомнила смутно, как сон перед самым пробуждением: зыбкий и холодный, гулкий, как пустые каменные коридоры Каэр Морхена. Зимовать вернулись всего двое ведьмаков — Эскель и Койон. О том, что Геральт не приедет, она знала, Ламберта же ждала до самого Йуле. И не дождалась. — Не спи, лисенок, скоро приедем. Вдали уже показалось предместье города. Лис откинула голову на плечо сидящему позади Койону, нагло игнорируя просьбу не спать и закрывая глаза. В Аэд Гинваэль их ждало много дел. Весемир был доволен успехами подопечной. Лис, привыкшая учиться по восемь-десять часов в сутки, бодро усваивала информацию, включавшую в себя в основном бестиарий, травник и одну-единственную книгу по основам магии, которую ей выдала Трисс еще в первую зиму. Девочка на неплохом уровне научилась владеть мечом за полтора года — благодаря ежедневным тренировкам, не прекращавшимся со снегом. Вытянулась еще сильнее, догнала по росту Весемира, уже доходила Эскелю макушкой до подбородка, а Койону, который был чуть ниже — до носа, и перестала напоминать голодного сироту, тонкие кости оплели узкие, но крепкие полоски мышц. Гибкая телом и сознанием, она упорной работой над собой добилась того, что ведьмаки-наставники годами вдалбливали в учеников. Силы ей не хватало до полного комплекта и до настоящей ведьмачьей скорости ей было далеко, но для человека она справлялась более, чем хорошо. И старый ведьмак решил дать ей маленькую поблажку — разрешил выбраться во внешний мир под присмотром вызывавшегося Кота. Во-первых, ей нужна была одежда. Желательно, удобная, по росту и фигуре — бесконечно перешивать чьи-то рубашки им с Весемиром за год надоело, а росла она быстро. Во-вторых, хороший, подогнанный под руку меч. Тот, что они нашли, сделан был на советь, но явно не для нее — был коротковат и тяжеловат. И чем больше она занималась, тем сильнее это было заметно — тяжелое оружие замедляло ее и лишало равновесия, что было бы губительно в настоящем бою. В-третьих — материалы. Талант артефакторики в Лис раскрывался стремительно, а запасы единственной комнаты чародея-артефактора были не бесконечными. Простора для осмысленной деятельности ей не хватало. Нагруженные таким списком, они вдвоем перебрались через перевал, едва сошел снег. Аэд Гинваэль был выбран не случайно: город не пользовался популярностью у магиков, по правде говоря, чародей там был всего один, и тот не слыл любителем заводить знакомства, предпочитая раскопки. Город выглядел примерно так, как Лис себе и представляла средневековый город: грязно, каменно, дома налеплены вплотную, по улицам скачут почему-то куры, все в закатном свете серо-коричнево-желтое и витает легкий неприятный запах. Личину — уже пятую по счету экспериментальных образцов — она нацепила на себя еще в миле от предместий, затянув на предплечьях шнуровку кожаных наручей и пробежавшись кончиками пальцев по вырезанным на них рунам. В городе уже зажигали факелы — огня вокруг было в достатке, Силу она тянула и переправляла в плетение заклинания. Медальон Школы Кота на груди Койона вздрогнул — ведьмак придержал его ладонью, перекинув поводья в одну руку. Лис учла опыт с травницей и уже не пыталась сделать тотальную иллюзию — только чуть-чуть правила внешность, делая ее максимально непохожей по устному описанию на внешность Цири: волосы в косе заблестели медовым рыжим, глаза из каре-зеленых стали полностью светло-карими, скулы визуально выступили сильнее, делая лицо старше. В первый раз увидев новую личину, привязанную к наручам, Эскель только головой покачал: «и впрямь Лисица». Лисицей она и планировала назваться. Легенда была отработана и выверена до мелочей: чародейка-артефактор из темерской глуши, молодая, Аретузу не заканчивала — способностями не вышла, зарабатывает, изготовляя амулеты и обереги, на данный момент — мирно путешествует. Когда-то сильно выручила ведьмака, и он стал ее сопровождать. На одной лошади едут, потому как в пути на них напали разбойники, и ее лошадь пала. Стражник поверил и с недовольным лицом впустил парочку в город.***
— В прошлый раз, помнится, як ведьмарь тут объявился — с чародеем-то нашим передрался. Рыжая чародейка лениво отпила сидр из кружки, крутя между длинных пальцев кулон — янтарь, обвитый металлическими нитями. Под равнодушным взглядом желтовато-карих глаз пьянчуга, разошедшийся за соседним столом, ничуть не скуксился — наоборот, только сильнее выпятил грудь: — Ажно говорят, чародейку-то они меж собой не поделили. А нам в нашем городе проблем не нужно! — Успокойтесь, милсдарь, — чародейка тонко усмехнулась, чуть изогнув в улыбке красивые губы, — никаких проблем не будет. Васек, пивший за соседним с разошедшимся горожанином столом пиво, оглядел девушку внимательнее. Расслабленная поза, тонкая, гибкая фигурка, белоснежная рубашка и хорошие штаны подчеркивают точеные бедра и узкую талию, на предплечьях затянуты кожаные плотные наручи. Рыжие кудри разметались по спине, падая каскадом до самой скамьи, треугольное лицо с выступающими скулами, плутоватая улыбка и хитрый прищур желто-карих глаз, бархатный, гипнотизирующий голос — ее имя очень ей подходило, хоть именем и не было. Лисица, сказал ему стражник вчера с утра, нервно вытирая лысину грязно-серым платком. Чаровница-артефактор. В город прибыла в сопровождении ведьмака по своим чародейским делам, заверила, что с магией не связанным. Знакомство с городским магом отрицала. — Проблем-то у нас уже по самые гланды, — хмуро отметил мужик рядом с выступающим горожанином, — бестия-то людей по ночам жрет на улицах. Так что нам ведьмак даже нужен сильно. Девушка к новости отнеслась равнодушно — продолжила цедить свой сидр, рассматривая окружение. Таверна тихая, полупустая, маленькая и закопченная внизу, мебель деревянная и потасканная, пол давно не мели как следует. Васек спрятал ухмылку в кружке пива. Чародеек он недолюбливал, считая высокомерными суками, и вот она — сидит в полупустой таверне днем одна-одинешенька, и никакой гонор и гордыня ей не помогают выбраться в место побогаче да поприятней. Откуда ему было знать, что Лис и Койон специально выбрали эту таверну местом для ночевок — тут все нужные лавки под рукой. И в часть из них она уже наведалась, выбрав тщательно одежду и начав потихоньку закупаться металлическими проволоками, относительно недорогими камнями — малахитом, бирюзой, яшмой, янтарем и даже несколько осколков горного хрусталя, лунного камня и дымчатого кварца нашли свое место в ее сумочке. Камни обрабатывать ей было негде, но способ превращать их в амулеты она нашла — рисовала на плоских гранях нужные символы и заключала в сплетение стальных, медных или железных тонких нитей, выплетая из тонких проволок нужные узоры. Работа с металлами у нее шла неплохо. Один такой амулет — довольно крупную каплю гладкого янтаря в железной проволоке — она использовала, как топорный накопитель. Всем известно, что янтарь — камень солнца, а значит, и огня. Вмещалось туда небольшое количество Силы, но это лучше, чем бегать и искать открытое пламя. О том, как сделать такой накопитель, она вычитала в той книге Трисс, но претворить эту инструкцию в жизнь смогла только недавно. Ведьмак объявился спустя четверть часа с выражением безнадежной усталости на молодом лице. Подсел к чародейке — та старательно держала на лице равнодушную маску, но нет-нет да и проскакивала в движении бровей и губ беспокойная нотка. Васек усмехнулся — он-то сразу и не понял, кто из них под кем ходит, думал, ведьмак чародейку слушается, а оказывается, она под ним стелется. Да еще и ладно так — легкое прикосновение пальцев к запястью, заглядывает в глаза, очаровательно улыбается. Пошептавшись с пару минут, парочка удалилась к выходу, унося с собой почему-то три, а не два меча — а Васек направился к дому, который знал каждый из горожан, хотел он того или нет.***
— День добрый, — хмуро поприветствовал вошедших посетителей кузнец, впрочем, даже оборачиваться не стал — он сосредоточенно точил меч. — Здравствуйте, милсдарь, — отозвался приятный, бархатистый женский голос. Кузнец все же обернулся, начал удивленно рассматривать покупателей. Ведьмак — два меча за спиной, один — в руке в ножнах, молодое подвижное лицо — мельком пробежался по кузнецу-краснолюду взглядом ярких желто-зеленых глаз с вертикальным зрачком и принялся с интересом рассматривать висящие на стенах в специальных стойках мечи и топоры. Девушка рядом — высокая, стройная, как эльфка, в походной практичной одежде — сложила перед собой ладони. — Меч бы мне подобрать по руке, мастер. — Ган, — представился он, — на что вам меч, милсдарыня чародейка? — Лисица, — с очаровательной улыбкой представилась она, сверкнув светлыми, карими в желтизну глазами, — а откуда вам знать, чародейка ли я? — Так по вам только слепой не заметит, — хмыкнул кузнец, отложив работу и скрещивая могучие руки на груди, — обычные бабы такими не бывают. И волосы копной не носят, коли они не проститутки, а вы на шлюху похожи так же, как я — на эльфского барда. Девушка весело фыркнула, улыбнувшись еще шире — на щеке появилась милая ямочка. Ган всегда думал, что чародейкам такие вещи вправляют еще в соплячестве — не могут могущественные колдуньи так мило улыбаться. — Надо же, как просто. А меч мне нужен затем, что иногда он полезнее заклинаний. — Так для того, милсдарыня Лисица, надобно знать, с какой стороны его держать, — ухмыльнулся краснолюд. Его мнение об оружии в женских руках было на уровне канализации. А тонкая фигурка чародейки так и намекала на то, что она сломается от одного хорошего удара. Брови Лисицы картинно поползли вверх, ведьмак заулыбался, делая вид, что разговора он вовсе не слышит и вообще тут не при чем. Ган знал, что чародейки в гневе бывают страшны, а гнев по причине невозможности исполнить основную, по его мнению, женскую задачу, то есть — выйти замуж и родить, нападает на них чертовски часто. Знал — но не собирался даже давать хорошее оружие в руки неумехи. Не для того его отец с дедом учили, чтоб он для криворуких идиотов мечи ковал, из его кузницы выходили клинки, которые знали на многие мили вокруг. — Что ж, если я вам скажу, что знаю, вы мне не поверите? — она только усмехнулась, весело блестя глазами, в ответ на беззлобную усмешку кузнеца, — так давайте я вам покажу. Составишь компанию? — она слегка толкнула локтем в бок ведьмака. Тот пожал плечами: — Не вижу причин отказываться. — Э, милсдарыня, вы б поосторожнее, — всерьез забеспокоился за нее Ган, — то ж ведьмак. Они ж машутся, как черти злые. Лисица только звонко расхохоталась. — Знаю! Оттого и прошу. Идемте, есть у вас, где развернуться? — Лисица выхватила из руки ведьмака третий меч в ножнах, повесила ремень на плечо, извлекая откуда-то из недр сумочки на поясе кожаный ремешок и принимаясь заплетать волнистые медово-рыжие волосы в косу. — На заднем дворе, — отозвался заинтересовавшийся в конце концов странной парочкой краснолюд, — там и дома вокруг, не увидит никто. — Отлично! — чародейка доплела косу, ловко свернула ее в неведомый узел, закалывая тонкой металлической спицей на затылке. Вслед за кузнецом ведьмак и чародейка направились темными коридорами к заднему двору. — Милсдарь, вы ее не прибейте только, хорошая, видать, девка, хоть и чародейка, — счел нужным предупредить кузнец, которому лишние разрушения нужны были, как кобыле пятая нога. — Не прибью, — весело заверил его ведьмак, глядя на плавную, гибкую походку Лис, которая шла перед ними. Две зимы бок о бок сплотили их. Девочка, хотя, возможно, уже все-таки девушка — ей шла, по ее расчетам, шестнадцатая весна, и под личиной она уже не выглядела таким уж ребенком — умудрилась выстроить с каждым из ведьмаков по-своему близкий, доверительный контакт. С Весемиром она училась, задавала вопросы, полагалась на него, как на учителя и наставника — и старый ведьмак за это время глубоко привязался к своей подопечной, наблюдая, как она растет и взрослеет, учится и тренируется, становится лучше, быстрее, сильнее. Эскель, по его словам, (в тот день они оба сильно напились и в процессе умудрились выстроить на удивление доверительный диалог, до этого молчаливый ведьмак не был замечен в такой откровенности) ценил в ней умение понимать с полужеста, с полувзгляда и полуслова, когда надо остаться, а когда — уйти, когда надо говорить и когда лучше помолчать, и ее манеру проговаривать свои мысли вслух в нужные моменты — сам он таким, увы, не обладал. Ламберт прошлой зимой, насколько Кот понял, изо всех сил стремился показать, как же ему глубоко плевать на привязавшуюся девчонку, но тем не менее изо дня в день тренировал ее защищать себя, терпеливо учил обращаться с мечом и даже становился будто бы не таким ядовитым в ее присутствии, пусть и продолжал ругаться на чем свет стоит. Даже Геральт, по уши увязший в историях с чародейками, Предназначением и королями, старался по-своему, в грубоватой манере заботиться о ней так же, как о Цири: отвечал на вопросы, вместе с Весемиром отстаивал мнение, что она — обычный ребенок. Койон же нашел в ней напарника на спаррингах и в словесных баталиях, когда каждый стремился доказать свою точку зрения, параллельно открывая для собеседника новые свои стороны, и обнаружил ее прекрасную чуйку на неприятности — она всегда точно знала, поймают ли их на чем-то и влетит ли им за это, будь то незапланированная ночная вылазка за стены крепости или тихое подтачивание запасов сушеных ягод в кладовке. В любом случае ее тактичная и сочувствующая натура спасала их с Эскелем от обычной зимней хандры, а Весемира — еще и от грызущего беспокойства за учеников, отвлекая его своими вопросами, предположениями и рассуждениями. Кроме водной бабы, она умудрилась уговорить их притащить ей с зачистки гуля и найденную в лесу кикимору — и тщательно их изучила, пусть и с неожиданными с точки зрения ее биологии результатами. Ган видел взгляд ведьмака, направленный на выпрямленную спину девушки, и был готов побиться об заклад, что слухи о бесчувственности мутантов — собачий бред, столько на подвижном лице умещалось теплых эмоций в ее сторону. Вот теперь он был точно спокоен — ведьмак ее не только не прибьет, но и даже атаковать, скорее всего, не станет, позволив чародейке в меру своих способностей порезвиться, пытаясь обойти его блоки. В своей полной неправоте он убедился пять минут спустя, едва они вышли во внутренний двор. Краснолюд уже не пытался поднять отпадающую от удивления челюсть, он старался не пропустить ни движения из спарринга. Как довольно опытный боец, он мог сказать одно — девушку натаскивали мало, но от души и настоящие мастера. Ловкие, скупые, отточенные движения — две по-кошачьи гибкие фигуры скользили по его двору, сталь звенела о сталь, блестело солнце на наточенном металле. Для ведьмака эта скорость явно не была пределом — но и ему приходилось уворачиваться от обманных финтов и пируэтов чародейки. Клинки пели, разрезая прохладный весенний воздух, со звоном скрешивались и тут же разлетались, будто в танце. Ведьмак и чародейка отскочили друг от друга и одновременно опустили мечи, коротко поклонились друг другу, улыбаясь. — Вот видите, мастер Ган, — развела руками Лисица, — что-то да умею. Кузнец, наконец, пришел в себя — и тут же подскочил к ней, вытягивая ее руку с мечом вперед и критически рассматривая. — Тяжелый и короткий, — недовольно сказал он, — но ковали на славу. Идем, есть у меня кое-что.***
Истредд недовольно смотрел на своего осведомителя, уложив подбородок на сплетенные пальцы. Васек нервно потел, глядя в пол и переминаясь с ноги на ногу. — Рыжая чародейка, говоришь, — Васек закивал, но магик не обратил на него ни малейшего внимания — он думал, — уж не Четырнадцатая с Холма ли к нам заглянула? — Назвалась Лисицей, — тут же с готовностью вскинулся осведомитель. Истредд поморщился. — Не знаю ни одной чародейки, которая в здравом уме бы так себя назвала, — скривился Истредд. Это становилось интересным. Какая-то рыжая женщина, назвавшаяся чародейкой, могла с большой вероятностью ей не являться. Но в таком случае весь этот фарс терял смысл с его появлением. Если же она все же магичка — почему не пришла до сих пор поприветствовать его? В конце концов — городской маг. Истредд усмехнулся. — Где, говоришь, они остановились? Ведьмак, судя по описанию Васека, Геральтом не был — темноволосый, худощавый, молодой. Ко всем ведьмакам чародей относился с пренебрежением, но конкретно с этим они пока что лбами не сталкивались, и он готов был потерпеть общество мутанта в случае, если магичка не решит услать его подальше.***
— У меня хреновое предчувствие, — шепнула ведьмаку Лис. Новенький меч в красивых ножнах оттягивал руку, каменная мостовая, нагретая солнцем, стелилась под ноги. — Относительно чего? — так же тихо отозвался Койон, не прекращая настороженно оглядываться, — заказа? — Относительно всего, — она нервно смотрела по сторонам, крепче стискивая меч в руке — ведьмак с беспокойствои взглянул на нее. — Приступ? Лис пожала плечами, непонятно чуть мотнула головой, поджала губы. — Возможно. Холера, как невовремя, с пару месяцев уже не было. — Спокойно, — ведьмак незаметно коснулся кончиками пальцев ее локтя, — спокойно. Все хорошо, лисенок. Сейчас вернемся в комнату и будем сидеть там до вечера. Ночью я уйду, но ты уже будешь спать. Лис только кивнула, изо всех сил стараясь скрыть охватившую ее нервную трясучку. В таверне она мастерски разыграла приступ мигрени и быстро сбежала в комнату наверх, оставив ведьмака договариваться об обеде. Комнату они снова, как год назад, сняли одну на двоих — но с двумя кроватями. Так было меньше шансов, что при неблагоприятном стечении обстоятельств их застанут врасплох. Лис, нервно вертя головой, огляделась — две кровати у стен, сундук между ними, стол, свеча на столе, один колченогий стул — и, стащив сапоги, забралась с ногами на кровать у окна, подтягивая к себе свою сумку. Сумка была вместительной на диво — купленные вчера запасные штаны и две рубашки свернулись внутри незаметно, будто их и не было. Пробежалась по острым граням камней, чувствуя легкое тепло, перебрала кончиками пальцев мотки тонкой стальной, железной, медной и самой дорогой — серебряной проволоки. Нашла на кровати и завернулась в темно-синюю бархатистую куртку — она везде таскала ее с собой, как талисман, и трепетно следила, чтобы вещь не запачкалась и не испортилась. Под курткой ей всегда становилось чуть спокойнее, как будто она снова засыпает в чужой комнате, пока ей заплетают косу, как полтора года назад. Койон поднялся в комнату через четверть часа — и тут же был атакован приступом тактильности Лис. Девушка, не сказав ни слова, примостилась у него под боком, едва он сел на кровать, и принялась нервно мять и ощупывать обеими руками чужую ладонь с длинными пальцами. Ведьмак не сопротивлялся — только чуть пошевелил пальцами, касаясь холодной ладони. Легкие, прохладные касания были каким-то отдельным, новым для него способом общения. Лис любила повторять, что прикосновения способны донести больше, чем слова — и мастерски владела этим языком, не имеющим под собой ни единой грязной или недостойной мысли. Просто погладить по голове, коснуться плеча, чуть пихнуть по-дружески в бок или ощупывать ладонь, сплетая и вновь расцепляя пальцы — ничего, кроме тихой, по-детски невинной и искренней ласки. Девушка задумчиво глядела куда-то в пространство, заново ощупывая уже давно знакомые выступающие костяшки пальцев, сухожилия и вены, шершавые мозоли от рукояти меча и длинные, горячие худые пальцы, провела подушечкой вдоль тонкого, незаметного сразу шрама в основании большого пальца. Приступ все не приходил. Лис даже уснула на треть часа, свернувшись у ведьмака под боком и аккуратно держа чужую руку между своих ладоней, прислушиваясь к себе, когда горячие подушечки пальцев слегка касались ее кожи. Тишина, где-то за стенами — куча людей, а в этой комнате спокойно, как будто никого вокруг нет, вся жизнь — далеко, где-то в облаке золотистых лучей заходящего солнца за окном, и они не имеют к ней отношения. Только неторопливо, спокойно бьется почти под ухом нечеловеческое сердце. В соседней комнате обосновался Васех, по совету чародея соорудивший хитрый прибор для перекачки магической энергии в знак Супир, мелом неумело начерченный на общей стене — но ничего, кроме тихого на грани слышимости шепота, он не услышал. Ведьмака звали Койон, он взял заказ на кровопийцу, который уже три полнолуния подряд орудует на улицах, а чародейке было нехорошо и она планировала лечь спать — вот и все, что он понял. На хвосте незадачливой лисицы готовился захлопнуться капкан по имени Истредд. Чародей бы весьма хотел побеседовать с девицей.***
Бестия, орудовавшая в городе, оказалась молодым альпом — смелым и глупым. Приехали они вовремя — как раз наступило полнолуние, и низший вампир решил засобираться на охоту. В Аэд Гинваэле Койону во второй раз везло на кровопийц, которых он, по правде сказать, терпеть не мог. Хотя бы потому, что снова придется подставлять шею и пить Черную Кровь, которая била по организму не дай богиня как. Вечером он, вняв телепатическому посланию девушки, которая сообщила, что их могут подслушать и что-то вокруг них происходит, он зашел к краснолюду-кузнецу, который записал обоих мечников в друзья. Ган, покивав головой и обругав местную власть и отдельно — местного чародея, согласился втихую забрать их вещи в случае, если начнется переполох и им придется срочно убегать. Лис он оставил камушек с начерченной на плоской грани руной и инструкцию к нему. Влей Силу и пожелай оказаться в безопасности, не ищи меня, если за тобой начнется погоня. Хвост — невзрачного горожанина средней, незапоминающейся внешности — ведьмак заметил еще в таверне и ничуть не удивился тому, что его запах ведет в соседнюю комнату. От кузнеца забрался в примеченный заранее пустой, заброшенный дом, в алых закатных лучах выглядящий еще опаснее, и один за другим выпил эликсиры, пока солнце закатывалось за горизонт. К Черной Крови нужно привыкнуть.***
Лис спустилась из комнаты через полчаса после захода солнца. На месте не сиделось. Таверна была почти пуста — горожане, прознавшие об охоте на кровопийцу, благоразумно попрятались по домам, только двое лиц неопределенных занятий пили почти в центре зала и еще двое — негромко переговаривались за столом. Лис попросила принести ей сидра и села в угол, потирая виски. Принялась разглядывать беседующих, дернулась от проницательного взгляда темных глаз. Один из них — в возрасте, с легкой благородной сединой в темных волосах, ухоженный и импозантный — рассматривал ее, как бабочку под стеклом. Лис дернулась, почувствовав импульс Силы, прокатившийся в ее сторону. Про себя костеря всех на все лады, не таясь встала и направилась в комнату. Сразу чародей за ней не пойдет — привлечет внимание. Порадовалась, что в путь они с Котом отправились налегке, и самым тяжелым была сумка с эликсирами Койона и мечи. Так и случилось — когда Истредд и Васех пять минут спустя легко зашли в незапертую комнату, там уже не было ни ее сумки, ни легкой сумки с самым необходимым, ни оружия, ни самой Лис. Только ветер покачивал открытую ставню окна. Зверек беседовать не желал — Истредда это насторожило. Лис бежала, сжимая в руке камень, по улице в слабом свете луны — туда, где слышались звериные рыки кровопийцы. Она уже чувствовала, что чародей просто так ее не оставит — объявит ренегатом и доложит схватить, чтобы переговорить с глазу на глаз. Наверняка местному магику, в два счета углядевшему наличие личины, будет чертовски интересно, почему она прячет свою внешность и что забыла в этом городе. Рассказывать правду желания не было — и она бежала, перекинув обе сумки за спину и придерживая их одной рукой. А стража с другой стороны отрядом в десяток человек бежала к ведьмаку. Истредд просек, что та, которая называла себя Лисицей, в первую очередь дернет к дружку за защитой. Койон отвлекся на далекий топот не меньше десятка пар ног — чудовище когтями проехалось по боку. Укус на шее горел, но Черная Кровь делала свое дело — альп потерял большую часть своей скорости и последние пять минут пытался с переменным успехом сбежать от неминуемой гибели. Кот терял кровь, интоксикация била в голову — но последний удар он нанес. Переступил с ноги на ногу, прижимая ладонь к боку и сглатывая тошноту. Из всех эликсиров Черную Кровь он не любил больше всего — слишком много побочных эффектов при переменном результате. Альп был молодым и не сразу понял, что «прохожий», шатающийся на улице — не такая уж и вкусная закуска, жадность сыграла против твари злую шутку. Отравленной крови он наглотался от души. Но и ведьмаку было ощутимо нехорошо — куртка на боку и воротник рубашки пропитались кровью, голова кружилась и пухла. Топот приближался с двух сторон. Лис вылетела из переулка одновременно со стражниками. Первый сумасшедший дятел в латах решил сходу атаковать ведьмака, который не сразу догнал, что происходит — слишком много отравы болталось по телу. Но меч выставил — неумелый, прямой рубящий удар лишь слегка задел плечо. проехавшись по ведьмачьему клинку. Кот еще не вышел из боевого режима — и в два удара Аэд Гинваэль лишился двух стражников. Лис тоже выхватила свой меч, на миг растерявшись — тут был не спарринг, а настоящий бой, и жалеть ее налетевший стражник с зверским лицом не стал бы. Им был отдан приказ схватить рыжую женщину целой, а ведьмака, если будет мешать — нейтрализовать, но парочка так слаженно и результативно отбивалась — несколько порезов против трех трупов — что стражники сначала озверели, а потом — отступили, когда численность их отряда уменьшилась вполовину. Кинулись к группе поддержки в виде подошедшего мага. Лис в ужасе смотрела на тяжело дышащего ведьмака, который пытался зажать кровоточащий бок ладонью. Количество и серьезность повреждений она в темноте определить не могла, но сбитое, шумное дыхание и почему-то странно-сладковатый с медным привкусом запах крови говорили, что ничего хорошего не произойдет дальше. Так и вышло — Кот переступил с ноги на ногу и начал медленно оседать на землю. Лис ошалело взглянула на приближающегося магика — до него было шагов сорок, снова на ведьмака, который уже стоял на одном колене на земле, закинула меч за спину, рванув перевязь на груди, в правой руке сжала неизвестную сигиллу, которую он ей дал, и накопитель из оплетенной железом капли янтаря, опустилась резко на землю рядом с ведьмаком, обнимая обеими руками его за шею и чувствуя, как рукав рубашки тяжелеет, пропитываясь кровью. И изо всех сил взмолилась лисьей богине, чтобы артефакт перенес их в место, где ему помогут, выпуская Силу из накопителя.