***
— Лютик. Бард обернулся, недоуменно глядя на возникшего в дверном проеме Геральта. Ведьмак сверлил его нечитаемым взглядом — Лютик переступил с ноги на ногу, отошел от кровати, которую застилал. Видимо, обживание комнаты придётся оставить на потом. — Да? — Ты видел Лис, — утвердительно произнёс Геральт, — она почти прошла Испытание Травами до конца. Она нестабильна, особенно, — он нахмурился, — особенно находясь здесь. Отвлеки ее, прошу тебя. Ты умеешь обходиться с молодыми девушками. Относись к ней, как… хм. Как к младшей сестре. — А почему она нестабильна именно здесь? — Лютик недоуменно приподнял брови, — вы боитесь, как бы у нее крыша не поехала после Испытания? Как у Котов? Так это где угодно может случиться. Геральт помедлил, взвешивая слова, решаясь — говорить или не говорить. Прямо взглянул в синие глаза. Бард терпеливо ждал. — Она потеряла, — Геральт нервно дернул уголком губ, — возлюбленного. Я принес ей эту новость и принес его медальон. — Погоди, — Лютик нервно зашагал по комнате, — он был ведьмаком? Как они познакомились — ты же говорил, что она выходила отсюда всего несколько раз за последние года? Что с ним произошло? — Он зимовал здесь. — Оу, — Лютик обернулся, с тревогой глядя на него, — он был… тоже из Школы Волка? Ты потерял брата? Геральт, мне жаль… — Нет, — оборвал его ведьмак, хмурясь, — он был из Школы Кота. Зимовал здесь в первый раз, когда я привез Цири и Лис. Потом приезжал ради нее. — Но ей же было… сколько? Тринадцать? Четырнадцать? Поехавший Кот, он что, покусился на маленькую девочку? — в барде закипело возмущение. Геральт терпеливо вздохнул. — Нет. Лис очень, — он отвел взгляд в угол, снова нервно дернул уголком губ, — очень привязалась ко всем нам. Он умел лечить людей и помогал ей, когда требовалась помощь. А прошлой зимой, — он потер пальцами шрам на левой щеке, — ради всего святого, не пытай меня историей их отношений. И не вздумай спрашивать у Лис. — Я что, похож на садиста — выспрашивать у юной девушки с разбитым сердцем о том, кто его разбил? — вскинулся Лютик, — ясное дело, ей требуется отвлечься! И я прямо сейчас пойду к ней, вот увидишь — мы поладим! — Да уж, — ведьмак криво усмехнулся, — надеюсь, крепость переживет вашу дружбу. Лютик решительно обошел его и зашагал по лестнице. Лис сидела не одна. — А ты что тут потерял, бард? — Ламберт скверно улыбнулся, Лис даже не подняла головы от его плеча. Она сидела, прислонившись к нему и обхватив обеими руками его руку, как печальная мраморная статуя рядом с ведьмаком в черно-красном. Бордовая куртка, которая была накинута на ее плечи, перекочевала обратно к хозяину. — Как — что? — Лютик нахмурился, выпятил грудь вперед, — я хотел бы пообщаться с прекрасной девушкой, на долю которой выпало столько испытаний, если она, конечно, не против. Лис мягко улыбнулась, слека коснулась кончиками пальцев ладони Ламберта. Тот нахмурился, коротко обнял ее за плечи одной рукой, не сводя неприязненного взгляда с барда, поднялся. Поравнялся с стоящим в дверном проеме Лютиком, толчком в плечо вынудил его отступить на шаг в коридор, прикрыл дверь. Бард храбрился под немигающим звериным взглядом, он был тверд в своем намерении подружиться с девушкой — слова Геральта его задели. — Тронешь ее — тебе конец, — хрипло и негромко, но от этого не менее весомо оповестил его Ламберт — и удалился. Лютик негодующе фыркнул, снова толкнул дверь. — Душа моя, скажи мне — что не так с этим мужланом? — недовольно спросил он, картинно скрещивая руки на груди, — я всего лишь хочу провести время в компании единственного не смертельно опасного и прекрасного существа на лиги вокруг! Лис слегка улыбнулась — на левой щеке проступила очаровательная изогнутая ямочка. — Все существа здесь смертельно опасны, мастер Лютик. Особенно женского пола, — тихо предупредила его девушка с легкой улыбкой. — Ты права, солнце. Йеннифер та еще штучка, — вздохнул бард. — Не сердись на Ламберта за его угрозу, — неожиданно попросила его Лис. — Ты защищаешь этого злобного сукина сына? — удивленно переспросил Лютик, — душа моя, я не понимаю этого. — Ты можешь сесть, — Лис указала на место на тахте рядом с собой. Лютик недоуменно пожал плечами, но уселся, оперся плечами о стену. — К твоему сведению, этот злобный сукин сын, как ты выразился, единственный, кто счел нужным утешить меня в мой первый день здесь, — ровным, тихим голосом поведала Лис, расслабленно откинув голову на стену и обратив невидящее лицо к потолку, — и именно он почти не выходил из этой комнаты сутки, когда я только вышла из первого этапа Испытания и шарахалась от всех, кроме него и еще двоих ведьмаков, которых ты, скорее всего, не видел еще. — Почему — шарахалась? — спросил Лютик и тут же оборвал себя, мысленно влепив себе пощечину за поспешность, — прости, душа моя, не могу уследить за своим длинным языком… — Первый этап Испытания — очень болезненная процедура, — равнодушно пояснила Лис, — я почти ничего не видела, не понимала, что говорят вокруг меня, но запомнила звуки голосов и глаза. Я боялась их, боялась их голосов. А его здесь не было, и на его голос у меня не возникало такой истерической реакции. Ламберт помог вернуть мне мою память и способность мыслить здраво, которые почти отшибло во время Испытания. Сидел здесь, хотя ему приходилось говорить шепотом и держать глаза закрытыми, чтобы я не провалилась в панику. — Как… неожиданно, — растерянно проговорил Лютик, — воистину, первое впечатление бывает обманчиво. Мне он показался просто паскудным типом с острым языком. — Не обольщайся, он такой и есть, — хмыкнула Лис, — но это лишь одна сторона. Меня он очень редко называет не мерзавкой, и тем не менее. А еще он один раз проиграл мне в карты сто двадцать отжиманий и честно отжался, что говорит явно в его пользу. Лютик весело фыркнул. — В карты на отжимания? Таких странных ставок я еще не встречал. — Не на деньги же играть с пятнадцатилетней малявкой, — Лис картинно взмахнула правой рукой. Лютик, с удовольствием созерцавший милую девушку рядом, даже вздрогнул, заметив на тонком предплечье рваные полосы побледневших от времени шрамов. — Душа моя, что случилось с твоей рукой? — почти испуганно спросил бард, потянулся к ней — Лис спокойно протянула руку, позволяя осторожно взяться за кисть и провести пальцами по линиям шрамов. — Волки. В первую весну убежала в лес и нарвалась на стаю, — снова удивительно равнодушно объяснила она, склонив голову набок и прислушиваясь к ощущениям от скользящих по коже подушечек пальцев. — Святая Мелителе, эти ведьмаки что, не могли защитить девочку от волков? — возмутился Лютик. Лис тихо засмеялась. — Как жаль, что я не вижу твоего лица. Но пахнешь ты приятно, хоть и чуждо. — Чуждо? — недовольно переспросил Лютик и принюхался, вызвав новый легкий смешок, — это чем же? — Снегом, специями, чем-то цитрусовым и фруктовым, чернилами, пергаментом, чем-то восковым, деревом и, кажется, вином, — начала перечислять Лис, — человеком, ведьмаки пахнут совсем не так. Лютик удивленно моргнул. — А чем пахнут ведьмаки? — Каждый по своему. Геральт — полынью и бессмертником, мятой, дорожной пылью, сталью и водой, выделанной кожей и мхом. Весемир — деревом, сукном, книгами, чернилами, чертополохом, вороньим глазом и липой. Эскель — пряностями, железом, землей и смолой, ольхой, можжевельником, брусникой, медом. Ламберт — дымом, мокрым металлом, осокой, зверобоем, ветошью и шерстью, сухой травой, яблоками. Кстати, яблок они набрали и засушили осенью мешок, надо что-то с ними сделать, — Лис задумалась, пока Лютик молча переваривал поток ассоциаций, — пирог, наверное. — Хочешь сказать, что ведьмаки умеют готовить что-то серьезнее жареного мяса? — фыркнул Лютик, — Йеннифер-то точно и близко к кухне не подходила ни разу в жизни. Кто здесь вообще умеет печь пироги? — Я, — коротко ответила Лис и хитро улыбнулась, — у меня даже есть прекрасная идея. Идем, мастер Лютик. — Лучше просто Лютик, — растерянно отозвался бард, поднимаясь вслед за легко вспорхнувшей с тахты девушкой. Лис пожала плечами. В пространстве она ориентировалась едва ли не лучше самого Лютика — мягко ступала босыми ногами по каменным ступеням, поднимаясь наверх. Бард покачал головой, не отрывая взгляда от нее. Девушка походила на призрака из старой баллады — высокая и стройная, гибкая, как ивовый прут, мягко, беззвучно идет, кажется, почти не касаясь ступнями каменного пола, струится белоснежная туника до колен, широкие рукава текут по плечам, серебристые волосы концами гладят плечи. И этот ровный, красивый, уже почти по-взрослому глубокий голос, но в то же время такой безжизненный. Печальный призрак сказки про несчастливую любовь, нимфа, полюбившая ведьмака и истаивающая от горя после его смерти… Геральт так и не ответил, как он погиб. Его убили чудовища? Скоя’таэли? Крестьяне? — Эскель? Ведьмак на площадке у ступеней на первом этаже недоуменно оглянулся. Лис легко поднялась, показываясь из-за стены — Лютик ускорил шаг, поспешил за ней. — Лис, куда ты? — Эскель недоуменно нахмурился, — и что с твоими волосами? — Я — проводить ревизию запасов для пирога, — по очереди начала отвечать на вопросы Лис, остановившись в двух шагах от первой ступени и повернув к нему лицо, — все собрались, самое время. А волосы я обрезала, где-то час назад. — Не все, — Эскель приподнял бровь, — Койона нет. Уголки губ Лис слегка дрогнули в измученной улыбке. — Он не приедет. — Почему? — ведьмак явно не мог понять, что произошло, и изо всех сил пытался составить цепочку событий в голове, — так, той весной я уехал раньше него, вы что, поругались перед тем, как он вернулся на Путь? Бред, вы двое и поругаться — вещи из разных вселенных. Лютик обмер. Ведьмак, сам того не понимая, сейчас вспорол свежую рану на этой хрупкой душе, бард видел, как девушка слегка сжала дрожащие пальцы, как дернулись плечи. До того, как Лютик успел вмешаться и отчитать еще незнакомого ведьмака за толстокожесть, Лис молча покачала головой и потянулась рукой к крохотной сумочке, с ладонь размером, которая висела на ремне на ее поясе. Вытащила из нее что-то, негромко звякнувшее, показала ведьмаку на раскрытой ладони. Бард выглянул из-за ее плеча. На узкой ладони покоился медальон в виде ощеренной кошачьей морды, чем-то похожий на медальон Геральта — острые грани, холодный отблеск металла. Снизу — два неаккуратных черных пятна, плохо оттертых. Пальцы Лис едва заметно дрожали. Лютик перевел взгляд на подошедшего ведьмака — лицо того стремительно меняло выражение от хмурого непонимания в шок — поднятые брови, расширившиеся вертикальные зрачки, после — в обеспокоенность. — Ох, — Эскель неловко потер шрам на щеке, отвел взгляд — Лис опустила голову вниз, сжала пальцы на чужом медальоне, — прости. — Справлюсь, — бледные губы снова тронула дрожащая улыбка, — Эскель, ты уже познакомился с мастером Лютиком? Бард скромно откашлялся за ее спиной. *** — Я вижу, тебе уже лучше. Холодный голос Йеннифер вывел Лютика из задумчивости. Бард сидел на скамье на кухне, пока Лис бродила вдоль полок, с интересом принюхиваясь. — Да, Йеннифер, все верно, — девушка обернулась, встала ровно, сцепив руки перед собой. — Отлично, — чародейка не удостоила барда и взглядом — прошла мимо, встала перед Лис. Девушка едва заметно повела подбородком, резные ноздри дрогнули. — Сходи оденься, очень тебя прошу. Бродишь, как мертвячка, в этой хламиде и босиком. И, о Сила, что с твоими волосами? — Йеннифер подцепила криво обрезанную прядку, оканчивающуюся на палец ниже мочки уха девушки. — Знаешь, Йеннифер, — Лис слегка улыбнулась, в голос вернулось легкое, но наигранное детское озорство, — там, откуда я родом, у девушек есть тенденция начинать новую жизнь с новой стрижки. Лютик заинтересованно склонил голову. «Новая жизнь»? У барда, за годы работы шпионом привыкшего складывать мелкие детальки в цельную картину, сложилось впечатление, что новой жизнью она теперь зовет жизнь после смерти Кота-Койона. Должно быть, была какая-то история с ее волосами… — Я буду ждать тебя в комнате через сорок минут, — оповестила ее Йеннифер, развернулась на каблуках — и покинула комнату. Лис еще пару секунд простояла молча. — Спрашивай, Лютик. Твое любопытство можно потрогать руками. — Ох, я настолько предсказуемый? — неловко хохотнул бард. Лис склонила голову к плечу, повернувшись к нему. — Я даже могу назвать объект твоего интереса, — негромко проговорила она. От вида бледного лица, на котором было не найти живых красок, у Лютика похолодели руки. И эта ужасающая повязка… — Душа моя, ты прекрасно знаешь, куда я могу засунуть свое любопытство в случае, если эти вопросы причинят тебе боль, — растерянно пробормотал он, теребя пальцами рукава. Лис неожиданно снова мягко улыбнулась. — Не сильнее, чем вспоминать о нем молча. Я готова поспорить, что Геральт уже ввел тебя в курс происходящего, но он сам знает лишь часть, а ты очень хочешь помочь. Что может быть лучше, чем выговориться? Лютик тяжело вздохнул. — Почему ты обрезала волосы? И когда — ты сказала, что около часа назад, но мы же с Геральтом приехали как раз в это время. — Геральт зашел ко мне, ты ушел в купальню. Когда он уходил, я вытащила из его сапога кинжал так, чтобы он не заметил. У меня было три-четыре минуты, пока он дойдет до купальни, начнет раздеваться, заметит пропажу и примчится. Я собиралась только обрезать волосы, но он не поверил бы мне и кинжал бы не отдал. Что ж. Поведение Геральта в купальне начало обретать смысл. — Зачем? — Постой, — Лис насторожилась, чуть наклонила голову вбок. Лютик послушно замолк, но, как ни вслушивался, не смог ничего различить. Девушка неторопливо поставила обратно на полку плетеную корзину, выпрямилась. — Я здесь, — негромко сказала она, обратив лицо к двери. Бард, наконец, смог различить едва слышные шаги, тихий шорох. — Hael, — Лис склонила голову, едва дверь открылась. Лютик с любопытством оглядел незнакомого ведьмака. Медово-рыжие, коротко стриженые волосы, падающие на лоб, несколько узких шрамиков на бледном лице, тонкий нос, высокие скулы, печальные складки в углах губ. Длинная шея, плечи широкие, но не так сильно, как у Геральта или только что увиденного им Эскеля. Цепочка медальона убегает под ворот рубашки. Ведьмак был высок и гибок, слегка склонил рыжую голову в ответ: — Hael, Chon. Шон? Лютик мысленно обратился к давно не использовавшейся Hen Llinge. Точно, Chonno'kha — лисица, должно быть, Chon — сокращение, эквивалентное «Лис» на Всеобщем. — Я рад, что тебе лучше, — незнакомец не собирался переходить на Всеобщий — Лютику пришлось напрячься, чтобы уловить, о чем он говорит. — Да, так и есть. Бард мысленно пометил, что девушка владеет Старшей Речью. Можно будет спеть несколько превосходных эльфийских баллад, она оценит. — Йеннифер недовольна моим внешним видом, попросила зайти к ней. Ведьмак фыркнул. — Yenniferh никогда не бывает довольна, — Лютик с удовольствием вслушался, как он произносит имя чародейки. Смягченная языком Старшего народа режущая «р», горловая, мурчащая — черноволосая магичка точно не оценила бы такое ласковое звучание своего резкого, порывистого имени. Наверняка ведьмак это знал. — Жду тебя на тренировку, как вернешься от нее. — Подождите, какая тренировка? — возмутился Лютик, мгновенно активизировавшись, — она же едва жива! Рыжий ведьмак взглянул на него так, будто только сейчас увидел. Пристально, изучающе и слегка насмешливо, как на ребенка, задающего глупые вопросы. Барда это возмутило, но он сдержал кипящий гнев — Лис явно относилась к этому неясному персонажу если не с доверием, то с уважением точно. — Мастер Лютик, все хорошо, — негромко заверила его девушка на Всеобщем, чуть повернув голову, — тренировка — именно то, что мне нужно. — Мастер Лютик? — в темно-золотых кошачьих глазах промелькнуло легкое, приятное удивление, ведьмак тоже перешел на более привычный барду язык, — автор «Чеканной монеты»? Лютик поднялся с лавки, гордо выпрямился, слегка поклонился. — Он самый. Приятно, что мое творение стало настолько известно. С кем имею честь? Рыжий ведьмак приподнял бровь, будто удивляясь, что его не узнали в ответ. — Gezras. Гезрас из Лейды. — Рад знакомству! — Лютик лучезарно улыбнулся, — Лис, ты уверена, что Йеннифер не станет… — Я уверена, что если она станет, ты только помешаешь мне обороняться, — совсем слегка улыбнулась девушка, — я приду, — снова повернула она незрячее лицо к ведьмаку. Гезрас слегка кивнул, открыл дверь, пропуская девушку вперёд.***
К приезду Геральта конфликт между Школами, естественный в таких обстоятельствах и таком месте, успел исчерпать себя. Напряжение, воцарившееся сразу после приезда Ламберта и Айдена, потрескивало в воздухе, звенело в голосах и в молчании, шуршало тихими шагами по каменному полу. Коты — оба — вели себя тише воды, ниже травы: Гезрас спускался вниз только на рассвете и на закате, во время еды, и сразу же исчезал наверху, в лучшей комнате Каэр Морхена, которую сходу приватизировал. Айден практически безвылазно сидел в бывшей перевязочной с Ламбертом и Лис, которая только начала привыкать к новой себе. Как только оба убедились, что она стабильна — четыре дня спустя после их приезда — Ламберт на ужине не удержался от разноса, в котором прилетело всем независимо от Школы и возраста. В полемику с разгоряченным и сыплющим ругательствами молодым ведьмаком сходу на повышенных тонах вступил только Эскель. Пытался ткнуть собрата носом в то, что у них не было выбора, что это был логичный исход, что это было меньшим из двух зол. Когда оба Волка были готовы вцепиться друг другу в горло и уже начали опасно сближаться, поднялся Весемир, хлестким ударом ладонями по столу заставив обоих бывших учеников замолкнуть. — Ламберт, ты вместе с нами слышал пророчество. Так было предназначено. — В пророчестве говорилось о каких-то розовых соплях, — прошипел самый молодой из выживших Волков, — я не слышал, чтобы Геральт говорил о том, чтобы сделать ее блядской ведьмачкой. — Ты слишком рано отошел, — парировал Весемир, — потому что именно это он и сказал. Эскель кивнул в подтверждение. Ламберт переводил злобный взгляд с одного на другого. Гезрас с интересом за ними наблюдал — он почему-то всегда думал, что все Волки — такие из себя благородные герои, навроде Эскеля или Белого Волка, о котором ходит столько баллад. Активно сквернословящий и вступающий в прямую конфронтацию со своими же Ламберт вызывал у него чисто спортивный интерес. Тот издал неопределенный звук, среднее между раздраженным рычанием и злобным выдохом, и перевел взгляд на молчаливого Кота. — Хорошо, — неожиданно прошипел он, — это я спрошу у нее. А какого ляда он тут забыл? Рыжий выразительно приподнял брови. — А без меня вы бы все на свете прощелкали, — фыркнул он. Эскель уставился в стол — он явно винил себя за невнимательность. Ламберт ощерился. — Да ладно. Они-то знали об этом чертовом пророчестве, а ты — нет. — Об этом там тоже было, — глухо буркнул Эскель. Молодой ведьмак иронично пару раз медленно хлопнул в ладоши. — Поздравляю, блять. И? И вы, знавшие обо всем, опустим мое мнение относительно этого — я, блять, против и мне почему-то никто ничего не удосужился сказать — ничего не сделали? — Пророчества нельзя трактовать однозначно, — обозначил очевидную истину Весемир, — когда у нее оказался серебряный меч, мы начали надеяться, что Испытания Травами удастся избежать. И на всякий случай отдали ее на восемнадцатую весну Трисс. — И рыжая шлюха, конечно, тут же положила на нее во-от такой болт и съебалась к своему королю. Идеальная наставница. «Идеальная наставница» вот уже два дня как порталом отбыла в Вызиму — в крепости осталась только Йеннифер, в данный момент осматривавшая в очередной раз Лис. Первый осмотр дал ей зацепки, необходимые для модификации некоторых заклинаний, которые могли бы поправить положение. Чародейка аккуратно держала чужое лицо в ладонях, пристально вглядываясь в экран заклинания. Осторожно смахнула пальцами черные ресницы, опадавшие на щеки — на их месте уже начали пробиваться другие, тонкие, рыжеватые и пушистые. За пять дней тело не успело приспособить зрение — сетчатка и зрачок не изменились до конца, поэтому любой свет новоиспеченная ведьмачка воспринимала крайне болезненно, глаза ее постоянно слезились и болели, она почти ничего не видела. Йеннифер начала плести модифицированное заклинание одной рукой, второй доставая пергамент с «Двойным Крестом» Альзура. Чародей знал толк в мутациях, Йеннифер за трое суток успела перелопатить изрядное количество его трудов, нашедшихся в ее библиотеке и в библиотеке Каэр Морхена. Необратимости изменений удастся избежать, но сделать, как надо, уже не получится — слишком поздно, и чародейка решила сделать чуть по-другому. — Глаза у тебя другие будут. Но ты хотя бы будешь видеть. Потом, как изменения приживутся. — Угу, — Лис такой расклад полностью устраивал. Она была больше увлечена беседой в большом зале, чем тем, что с ней делает чародейка. Дергала острыми ушами, раздражая Йеннифер, но не моргала и не мешала напрямую — чародейку это тоже устраивало. Йеннифер достала из кармана непроницаемую черную повязку — и аккуратно завязала чужие глаза, оставив полностью открытыми уши. — Без меня не снимать. Иначе ослепнешь вообще навсегда, и ничего больше не поможет. Ходи так, мне сказали, слух у тебя хороший. «А еще я знаю знак Супир», — мысленно отметила Лис, — «спасибо Маэву.» — Без понятия, кто такой Маэв и что такое Супир, но если это тебе поможет — пожалуйста, — фыркнула Йеннифер, осматривая свою работу. Лис нахмурилась и принялась сосредоточенно вспоминать дурацкую прилипчивую песенку про пьяных матросов, которую ей играли на гитаре студенты по обмену где-то в прошлой жизни. — И музыкальный вкус у тебя так себе. Лис мстительно вспомнила отрывок бьющего по ушам органного концерта, потом сразу, без перехода — «Полет Валькирий». Йеннифер поморщилась, но комментировать не стала. Ей предстояло дождаться Геральта.