***
— Что ты делаешь? Лютик набрел на Лис в библиотеке, куда пришел в поисках вдохновения, у уже пяток минут наблюдал, как девушка что-то увлеченно пишет, бормоча несуразицу под нос и не реагируя на внешние раздражители. — Считаю, — отозвалась она, постукивая кончиком пера по губам и неподвижно глядя в стену перед собой, — полулетальная доза, полулетальная доза… черт, в чем она там считалась-то? В милиграммах на килограмм массы? Да, кажется так. — Душа моя, — Лютик тут же приземлился на стул рядом, окидывая взглядом плотно исписанные листы пергамента на столе, — не хочу показаться невежественным, но что такое полулетальная доза? — Условная мера ядовитости вещества, — не отвлекаясь от созерцания стены, ответила Лис, — количество яда, при приеме которого в нормальных условиях без употребления антидота погибает половина испытуемых организмов. Черт, учила же… — Богиня, ты какие-то ужасы говоришь! — Лютик прижал ладони к груди, девушка, наконец, обратила на него взгляд круглых звериных глаз. Пожала плечами. — Да нет, не ужасы. Просто надо высчитать… черт, интересно, сколько я вешу? — снова начала рассматривать стену она. Бард хитро заулыбался. — Как пушинка, радость моя! Лис мягко улыбнулась, опуская взгляд в листы и покручивая перо в тонких пальцах. — Думаю, в данном случае это больше минус. Пойду найду кого-нибудь… Извини, Лютик, но ты меня не поднимешь. Бард уже думал оскорбиться и заверить, что носить дам на руках для него никогда не было проблемой, но не успел — отправился вслед за девушкой искать кого-то из обитателей крепости. Первым им попался Эскель. — Мне срочно нужно знать, сколько я вешу, примерно, — сходу перешла в наступление Лис. Ведьмак если и удивился, на лице это не отразилось — подумав пару мгновений, он отложил меч, который точил, встал со скамьи и под восторженные охи Лютика легко поднял девушку на одной руке, усадив на предплечье. Снова задумался на какое-то время, прикидывая. — Пуда три с половиной, — пожал Эскель плечами, — а зачем тебе? — Пересчитывая концентрацию на вес, — непонятно для барда, но вполне прозрачно для ведьмака ответила Лис, — а пуд — это сколько? — Хм. Сколько чего? — Ну, — Лис прикинула что-то в уме, оглядывая большой зал, заметила ведра приблизительно на пять литров в углу, — вот в таких ведрах воды. Из курса физики она помнила, что литр воды весит один килограмм. Пять литров — пять кило плюс где-то кило весит само ведро. Эскель снова задумался, глядя на ведра. — Где-то три таких ведра с водой. — М-хм. Спасибо, — Лис задумчиво потерла подбородок, — надо бы еще кого-нибудь спросить для точности. Получив еще два приблизительно таких же ответа от гревшегося во дворе на солнышке Айдена и проходившего мимо Геральта, она снова засела в библиотеке. Но ненадолго — только пересчитала массу в удобные для себя единицы, непонятные Лютику, и снова задумалась. — Чуть меньше шестидесяти кило, — вполголоса произнесла она, глядя на свои вычисления, — хорошо, а рост? О, — из-за стеллажей вышел Эскель, решивший проверить, как у ведьмачки и барда идут дела, — хорошо, что ты зашел. Можно тебя попросить пару минут просто постоять? — Ладно, — с легким недоумением отозвался ведьмак, скрестил руки на груди, пока Лис что-то прикидывала. — Так. Я, когда приехала, была тебе где-то по середину груди, да? — получив согласный кивок, записала какую-то цифру на край листка, — и тогда я была где-то один и шестьдесят восемь сотых… А сейчас, — Лис поднялась, встала рядом — макушкой она была выше его плеча, — хм, — отошла на шаг, прищурилась, — ну, пусть будет один и девять для ровного счета. Спасибо. — Теперь считаешь рост? — Индекс массы тела, для которого нужен рост, — Лис снова углубилась в счет, ведьмак заглянул ей через плечо, рассматривая мудреные столбики цифр, — ага. Маловато будет. Очень маловато…***
Испытание Травами было первым по количеству смертей этапом подготовки ведьмаков. Вторым — Испытание Медальона, которое ей еще предстояло пройти. И только третьим — тренировки, охоты и приспособление организма к эликсирам. Четких указаний на этот счет местные чародей не оставили. Ни дозировок, ни концентраций, ни количества, ни побочных эффектов. Волки пожимали плечами — для них это было слишком давно, сказали только, что за год где-то тело привыкнет. Весемир подтвердил, что для детей эликсиры разбавляли, но как — сказать не смог. Разводить вполовину Лис показалось опасным и не очень умным, и она, вооружившись знаниями, которые еще не заветрились в голове, книгами по ядам, травниками, бестиариями и ценными указаниями Гезраса, принялась считать. Условно считать ядовитость компонентов эликсира по отдельности на человека, умножая на пять четвертых с учетом ее несколько нечеловеческой природы и возможного наложения действия отдельных компонентов друг на друга. Выбор пал на Волка — эликсир, увеличивающий силу. И относительно несложный, и принять можно в любое время суток, в отличие от Кошки. Долго смотрела на получившуюся скляночку. Неприятного вида и запаха коричневато-зеленая полупрозрачная жидкость желания это выпить не вызывала никакого. Выдохнула, зажала нос, зажмурилась и влила в себя эликсир. Затошнило мгновенно — жидкость вязким комком спустилась и, по ощущениям, застопорилась где-то в районе конца пищевода. Прокашлялась, сплюнула некультурно на пол слюну с болотистым привкусом. Прислушалась к ощущениям, согнувшись. Живот протестующе заурчал, руки и ноги ослабли. Вязкий комок внутри неприятно жег. Закружилась голова. Лис замерла, пытаясь дышать ровно и глубоко и сглатывая активно выступающую слюну. Мышцы начало неприятно тянуть. Ноги отяжелели — захотелось присесть, а лучше — прилечь. Мысленно прогнала рецепт и последовательность действий. Вроде все сделала верно, нигде не ошиблась. Может, разводить надо было не в воде, а в спирте? Этот момент она как-то не уточнила — если в спирте разводить, то она нахлещется быстрее, чем что-то подействует. Но за основу эликсиры имели именно спирт… Вязкий комок эликсира начал медленно двигаться вверх, горло скрутило спазмом — Лис побежала на улицу, игнорируя пробегающие по мышцам короткие болезненные судороги.***
— Чего разлеглась? Лис с трудом приоткрыла глаза — над ней стоял и недоумевал Ламберт. Повел носом, принюхиваясь. — Не пошли эликсиры? — Угу. — Так иди пересчитывай. — Могла бы — пошла бы, — с трудом разлепив губы, ответила она. Лежать ничком на травке во внутреннем дворе было даже приятно, если не учитывать сковавшую мышцы слабость и тот факт, что ее двадцать минут выворачивало наизнанку в соседних кустах. А ведь только обед прошел. Ведьмак созерцал ее позу полного бессилия еще с минуту — и, вздохнув, закинул на плечо, переправляя в крепость. Лис снова замутило, но не критично. История с забегом до улицы повторилась в точности со второй, пересчитанной порцией Волка на спирту, с Неясытью и Иволгой, сваренной в надежде на то, что она станет работать. Хотя Иволга была вполвину не так противна, как предыдущие два эликсира. Попытки решено было прекратить, когда и ужин не задержался в ней надолго, а голова уже опасно кружилась. Ночью заснуть не удалось — тело ныло, глаза болели, голод крутил живот. Лис села пересчитывать свои выкладки и переписывать рецепты других эликсиров. На следующий день уехали Геральт и Лютик. Ламберт и Айден уже потихоньку собирали вещи, обсуждая, куда отправятся в этот сезон. Лис безвылазно сидела в лаборатории и прогуляла обед. Долго себя за это корила — по ощущениям, желудок прилип к позвоночнику. Ночью Кошка сработала. Пила ее Лис сразу на улице — забеги по лестницам и коридорам на подгибающихся ногах ее утомили. Эликсир не попросился обратно вопреки ожиданиям, заныло слегка в висках, надавило на глаза. Девушка сидела в позе для медитации в полной темноте, закрыв для верности глаза. Тихо шелестела трава под легкими порывами ветерка, где-то в коридоре крепости за спиной глухо матерился Ламберт под смешки друга. Звездное чистое небо раскинулось над головой. Лис повела плечами — прохладно. Приоткрыла один глаз. Свет от звезд и узкого серпика луны отчего-то стал очень ярким. Контрастная, четкая картинка — она видела каждую травинку, каждый камешек стены. Какое-то время размышляла — и резко взвилась в воздух, подпрыгивая и поднимая руки. — Получилось! На эмоциях оббежала все три двора, бесшумно ступая по земле и рассматривая во все глаза знакомые, но в ночи будто бы в первый раз увиденные места. Влезла на стену — долину Гвеннлех видно, как в очень четком черно-белом кино. В некоторых окнах крепости теплились огоньки света — на них было больно смотреть, и в крепость она не шла, пока не кончилось действие эликсира. А длилось оно на только измененный, ослабленный организм почти три часа — Лис успела замерзнуть. Радостное возбуждение и холод не дали заснуть — она крутилась в кровати до рассвета, вымоталась, как будто мешки ворочала, но все равно рано утром пробежала по Мучильне, собирая на одежду всю росу, и потом побежала проверять свои бесчисленные заметки, заполнившие тетрадь с рисунком лисы на обложке. Ее кодовая фраза знатно повеселила Айдена, незамеченного ей в библиотеке в порыве радостного прилива сил. Кот пофыркивал от смеха, заправляя за уши светлые пряди и глядя через ее плечо на расчеты. — А что значат эти цифры? — ведьмак ткнул пальцем в страницу. — Это я считала, — начала объяснять Лис, — это специальный индекс отношения роста к весу. И он говорит «истощение средней тяжести по меркам взрослого человека», но если учесть мою комплекцию и то, что на взрослого я все же не тяну, то это — вариант нормы. Хиленькой, но все же. — Не понимаю, — Кот потер переносицу пальцами, — ты ешь, как взрослый мужик. Откуда? — Много энергии трачу. И эликсиры вчера не туда все пошли. — Так трать энергии поменьше, не носись, как угорелая. — Но тренироваться-то надо, — растерянно заметила Лис. — Не в ущерб здоровью. Она могла бы хмыкнуть, что какое тут здоровье — она тут вроде бы мутации какие-то прошла, около двух недель практически голодала — она не знала, сколько точно провалялась в кресле в доме у Трисс в полубессозательном состоянии, а теперь еще травилась регулярно эликсирами, но решила промолчать. В конце концов, это была вполне терпимая проблема, только есть хотелось с каждым часом все сильнее. Ужин как в бездну провалился и вообще не ощущался, хотя Айден был прав — ела она наравне с остальными и в таких же количествах. Лис не обратила внимания — не сильно донимает голод и ладно. Радостно побежала варить еще одну, контрольную порцию Кошки. Тяжесть в голове от недосыпа тоже была ею злостно проигнорирована. Оторвав, наконец, взгляд, руки и сознание от склянки с эликсиром, протерла глаза и поняла, что солнце уже садится, но еще слишком светло, а делать нечего. Проблема решилась быстро — полчаса спустя они с легким на подъем блондинистым Котом носились, как оголтелые, по всей крепости, сотрясая воздух и каменные стены Каэр Морхена воплями и веселясь, как дети. Лис скатилась кубарем по лестнице под ноги Ламберту — на длинную нецензурную тираду младшего из Волков ни она, ни Айден не обратили внимания, даже не дослушали. Удивленные Волки проводили их взглядами — две стремительные фигуры унеслись куда-то на улицу. Где были быстро отловлены Гезрасом. Рыжий Кот молча схватил обоих за шкирки, встряхнул, держа так, что колени оставались согнуты, а носки сапогов скребли по земле. Лис и Айден посмотрели друг на друга пару секунд — девушка, не выдержав, снова захихикала, полуэльф снова их встряхнул. Лис прикусила язык и слегка огорчилась, заперебирала ногами, пытаясь подняться и встать ровно под усталым темным взглядом. Айден скорчил невинную мордашку. Гезрас вздохнул, выпуская их воротники — Кот ловко остался стоять, Лис еле успела выставить руки, чтобы не грохнуться носом оземь. Солнце закатилось — на улице стремительно темнело. Приступ веселья закончился так же быстро, как начался — Лис поплелась обратно в лабораторию, устало растеклась по стулу, разглядывая фиал с эликсиром. Тяжесть в голове скрадывала время — когда она пошевелилась, было уже глубоко за полночь. Во второй раз Кошка не подвела. Самый темный ночной час — около трех ночи — стало светло и четко, почти как днем. Голод настойчиво напоминал о себе. Пришедшее в чугунную голову решение было простым и очевидным. Хочется есть? Лес рядом на что? Идешь и охотишься. Уже находясь посреди чащи в полубессознательном от накативших запахов и звуков состоянии Лис отметила, что оружия, кроме тонкого стилета, не взяла, но эта мысль ее не остановила.***
В эту зиму леший забирался в самую темную чащу. Существо не появлялось — в крепости остались четверо измененных, одного из которых он не знал. В один день запахло магией — пришли еще один измененный, человек, пахнущий магией, и существо, еще сильнее пахнущее хвостатой сестрой лешего. Он ждал, когда хвостатая сестра придет к нему. Он слышал крики из крепости и потихоньку выбирался поближе. Но не дождался — когда пахнущие магией люди, просто человек и привезший его измененный уехали, прошло еще несколько ночей, прежде чем существо пробралось в чащу. Невооруженное, под тонким серпом луны, пахнущее сладкими травами измененных — сестрой существо уже не было. Леший смотрел глазами ночных птиц, мелких зверьков, почти любовался, если бы знал, что это значит. Существо больше не напоминало дитя — оно двигалось с плавностью и бесшумностью хищника, не щелкали ветки под неосторожными шагами, существо все подобралось, цепко осматривая его лес огромными глазами, отражающими слабый лунный свет. Существо было голодно и страстно желало удовлетворить этот голод. Лешему было совершенно не жалко одного тощего оленя-подростка, три ночи назад неосторожно упавшего на камень и теперь хромавшего. Его все равно съедят — не существо, так волки. И леший короткой лисьей тропой вывел существо к устало перебиравшему тонкими ногами оленю, увидел, как существо все подобралось, бесшумно взобралось на дерево, доставая тонкую острую сталь. Быстро, по-кошачьи сигануло вниз — олень не успел, существо своим весом рухнуло на него, разбудив тут же переполошившихся оленей неподалеку. Существо было довольно. Запах сладких трав измененных приглушился острым металлическим запахом крови — существо выпрямилось, обвело небольшую полянку горящим взглядом, коротко поклонилось лесу, благодаря.***
Вышедший во двор на рассвете Гезрас огляделся, принюхался, подобрался, уловив отзвук металлического запаха крови. То, что Лис в комнате не ночевала, он уже знал. А запах говорил, что что-то произошло. Быстро спустился в нижний двор, следуя за запахом, слыша краем уха шаги в большом зале — Эскель уже проснулся, Айден и Ламберт собирают пожитки, им пора на Путь. Замер на нижней ступеньке лестницы. Лис бессмысленно улыбалась, приоткрывая острые клыки. Растерла ладонью кровь по лицу. Широко распахнутые глаза — темно-золотые, звериные, без единой мысли. Рубашка от воротника до груди — в багровых разводах. На руках до закатанных до локтей рукавов — кровь. Правая рука крепко сжимает шею небольшого оленя. То, что осталось от шеи. Торчат косточки позвонков. Лис разжала пальцы — олень упал. Кот быстро скользил взглядом по чужому телу, понимая, что что-то спрашивать, вообще что-то говорить сейчас бессмысленно. Он знает этот пустой взгляд. Она безоружна и расслабленна — Кот подлетает, сгребает недавно прошедшую мутации ведьмачку за шиворот, пытаясь заглушить волну гнева. Потому что он помнит, как голод может затмить разум. Так же, как ярость. Только в первом случае ты очухаешься глубоко в лесу с подранным зайцем в руках, не помня, как его догнал и почти съел, а во втором — посреди залитой кровью улицы с мечом в руке, пытаясь сообразить, кто перед тобой лежит частями до того, как до тебя добежит стража или люди с камнями и вилами. Волоком втаскивает не сопротивляющуюся ведьмачку в конюшню — лошади шарахаются в денниках, испуганно ржет Туча. Разговоры не помогают — сколько раз он пытался разговаривать по этому поводу сам с собой, с другими Котами, сколько часов пытался вбить им в головы, что нельзя позволять чувствам захватить сознание — все без толку. Он знал один способ накрепко впаять эту истину в чужой разум. В два рывка разорвал рубашку на чужой спине, размотал вожжи.***
Ламберт ударом ноги распахнул дверь конюшни. Во дворе он обнаружил тушу оленя с подозрительными следами — кусок шкуры будто срезали или сорвали, мышцы шеи изорваны и изжеваны. Что это может быть — он не стал даже предполагать, заслышав отдаленно знакомый свист тонкого кожаного ремня по воздуху. — Хули ты творишь, скотина? — самый молодой из выживших Волков почти подлетел к рыжему Коту, уже протянул руки к чужому вороту, чтобы сгрести за грудки — Гезрас отшвырнул вожжи, быстро развернулся, перехватывая чужие запястья, сжимая до хруста. Ламберт гневно скалился и почти рычал, заметив в углу сгорбленную знакомую узкую спину — в алеющих рубцах. И если молодого ведьмака выдавало злобное выражение лица, то лицо крепко держащего его за руки полуэльфа просто застыло в пугающе неподвижную маску, вперились в него темные, почти черные в полумраке кошачьи глаза. — Заткнись, волчонок. Ты знаешь способ лучше отучить кого-то охотиться, как животное? Охриплый от сдерживаемой злобы голос — Ламберт бы прижух, будь он не таким запальчивым, а так просто на автомате продолжал скалиться, пытаясь осознать, что следы зубов на оленьей шее — следы зубов Лис. Ее прорезавшихся после мутации звериных клыков и заострившихся предкоренных зубов, сменивших человеческие премоляры. У нее даже форма челюсти слегка изменилась вместе с прикусом — потому ей сложно было внятно говорить. Пришедший к похожему выводу после осмотра оленя Эскель просто замер в дверях, пытаясь понять, что тут творится — рыжий Кот перевел на него на мгновение взгляд и снова посмотрел прямо в расширенные от полумрака и злости кошачьи зрачки перед собой. — Я не позволю ей стать ненавидящим всех чудовищем, которому ярость застит глаза, — хрипло процедил он, — за вы будете, — снова короткий взгляд на Эскеля, — или против. Волки остолбенели. У ведьмаков их Школы никогда не было таких прецедентов и подобных проблем, произошедшее не укладывалось в их головы. Не обращая на них больше внимания, Гезрас закинул бессознательное тело Лис на плечо и направился в крепость, перепрыгивая за раз через две-три ступени. Молча притащил ее в комнату на самом верху жилой башни, где обитал. Что об этом думают Волки его интересовало мало. Больше пищи для размышлений предоставило странно скребущее ребра чувство при взгляде на узкую спину, пересеченную свежими рубцами. — Bloede. Кот тряхнул головой, отбрасывая с лица рыжие пряди, потянулся за заживляющей мазью. В полумраке поблескивала выступившая на красных полосах кровь и сукровица — там, где вожжи содрали кожу. Почему-то вспомнилось, как он сам валялся на кровати в ее комнате, пока прохладные еще ладони требовательно разминали спину. Стыд и вина — чувства, которыми легче всего манипулировать. Если избавиться от них — стать марионеткой в чужих руках будет сложнее. Но одно дело, когда на вину кто-то специально жалостливо давит. А другое — когда отдаленные ее отголоски почему-то прорываются сами. Она не пыталась тогда вырываться — шипела сквозь зубы, слабо пытаясь увернуться, и вырубилась где-то после десятого-одиннадцатого свиста вожжей в воздухе. Слабовато, они и побольше выдерживали. Ведьмак тихо выругался сквозь зубы, когда прорвалась мысль — если они выдерживали, не значит, что должна выдерживать она. Кто из гипотетических «них» пытался разделить чью-то боль так же, поддержать так же, доверять так же? При том не будучи связанным ни клятвами, ни обещаниями, ни порукой убийства, когда накроют одного — значит, накроют всех. Но он знал только один способ не дать ей совершить ту же ошибку, которую время от времени совершали ее новые собратья по мутациям. Только этот способ почему-то болезненно скребет когтями ребра изнутри. Лис слабо пошевелилась. — Никогда, — прохрипел Кот, — никогда больше так не делай. — Прости. — Сколько ты не спала? Снова слегка пошевелились выступающие лопатки. Лис зарылась носом в одеяло, вздохнула — мазь приятно холодила горящую огнем спину. — Трое суток. — Отсутствие сна ухудшает контроль. Всегда нужно себя контролировать, слышишь? Всегда. Чтобы однажды не стоять посреди залитой кровью улицы среди трупов, пытаясь вспомнить, что произошло. Чтобы не пришлось убегать. Чтобы за твою голову не назначили круглую сумму. Чтобы никогда не оказаться на его месте.