Гезрас бесшумно ходил по сумрачной круглой комнате, пытаясь найти место, где ему приткнуться. Он подсознательно искал темный угол — и не находил его, оттого беспокойство все нарастало.
На кровати на животе лежала Лис. Спина уже была обработана — после короткого диалога о необходимости контроля она снова потеряла сознание, и Кот не был уверен, что она слышала его последнюю фразу и вообще тогда поняла, что это он. В комнату никто не заходил, никто не поднимался по лестнице до этого уровня, колыхался вокруг теплый, нагретый красноватый полумрак, шторы завешены, огонь потрескивает в камине, тихо и размеренно дышит девушка, из обморока перешедшая в глубокий сон.
Находиться в комнате тут же стало жутко некомфортно, но и уйти не хотелось — нужно было дождаться ее пробуждения и поговорить. Объяснить снова необходимость его действий, необходимость в причинении ей этой боли.
Он ненавидел такие разговоры еще со времен, когда Койон был мальчишкой и после каждой своей шкоды, если его ловили за руку, грустно заглядывал в лицо большими и круглыми желто-зелеными кошачьими глазами, пытаясь убрать тонкими детскими пальцами липнущие ко лбу черные кудри.
«Не заслужил», хмуро бросал ему Бреген тогда, отправляя мальчишку спать без ужина. Гезрас знал, что эта фраза — все их фразы — каленым железом отпечатаются в сознании котенка, потому что он им доверял. Они были для него взрослыми, наставниками, старшими братьями, в детском воображении — почти богами. Но он был готов взять на себя ответственность за эти болезненные воспоминания, если бы это могло в будущем спасти ему жизнь.
Не спасло.
Рыжий ведьмак тяжело сглотнул вставший в горле комок.
Может быть, именно мысль, что все хорошее надо заслужить, толкнула его на последний — смертельный — шаг. В последний бой.
И теперь у него на руках снова котенок.
И он снова готов сделать что угодно, взять на себя ответственность за боль, которую ей причиняют и причинят его слова и действия, за болезненные воспоминания, готов, что она может его возненавидеть и начать избегать, готов больше никогда не увидеть этого ее тепла и спокойствия, которое она бескорыстно отдавала Волкам и кусочек которого он смог урвать за прошлый год. Готов — если в будущем это спасет ей жизнь. Убережет от ошибок.
Наверняка Волки довольны тем, что не им нести эту ношу. Он возьмет эту тяжесть на себя — и Весемир в ее памяти останется хорошим наставником, светлым воспоминанием ее жизни, а не тем, кто цедил глубоко западающие в память слова и наказывал за ошибки.
Солнце уже начало закатываться за горизонт, когда он крадучись спустился вниз, набрав в плошку прохладной воды, вернулся и принялся стирать с чужой спины засохшую мазь, чтобы нанести свежую. Рубцы опухли, кровь засохла корочкой. Заживет за три-четыре дня, но болеть должно немилосердно. Так, чтобы впечаталось в память. И пусть его образ будет выжжен в ее памяти рядом с этой болью — зато она будет вспоминать этот урок каждый раз, когда станет терять контроль.
Пусть это убережет ее от пучины ее эмоций, измененных мутацией.
Темп дыхания слегка изменился, сердце в чужой груди толкнулось пару раз сильнее в ребра. Лис слегка пошевелила лопатками и зашипела глухо.
— Тш-ш-ш. Caelm.
Слегка вздрогнули прорисовавшиеся под бледной кожей мышцы, девушка нашарила подушку и подгребла к лицу, утыкаясь в нее носом. Ведьмак подождал пару секунд, убедился, что она не намерена подскакивать и атаковать сразу же и продолжил осторожными, мягкими движениями наносить прохладную мазь.
— Гезрас.
Тихо-тихо, едва слышный шепот.
— Essea.
— Что произошло? Тц, — снова содрогнулись плечи, — больно…
— Знаю, Шон. Терпи. Это — твой урок.
— Что я сделала?
— То, чего делать нельзя никогда. Потеряла контроль над собой.
— Я, — пауза, глубокий вдох, напряглись плечи, сильнее проступили под бархатной кожей мышцы, — кому-то навредила?
Кот тихо усмехнулся.
— Оленю. И душевному состоянию Волков. Обошлось. Но, — Лис болезненно зашипела, когда чужие пальцы осторожно коснулись самого глубокого рубца, нанося приятно прохладную мазь на горящую и ноющую кожу, — могло быть намного хуже. Что ты помнишь?
— Ничего, — после паузы удивленно ответила ведьмачка, — помню, что очень сильно хотела есть. Ай!
— Caelm. Почти все, — Гезрас подчерпнул из баночки остатки мази со дна, — следующую порцию мази варишь сама. Нанести помогу.
— Хорош-шо, — острые плечи дернулись, вздрогнули мышцы, — что я сделала?
— Ты сбежала в лес, — Кот принялся за последний рубец — на пояснице, — и загрызла оленя. Точнее, думаю, сначала как-то догнала его, сломала передние ноги, перерезала горло и потом начала есть. А после — отволокла в крепость. Я нашел тебя в нижнем дворе.
Лис ошарашенно молчала.
— А спина?
— А это я, — абсолютно без гордости или удовлетворения, ровным тоном отозвался ведьмак, — втащил тебя в конюшни и выпорол вожжами.
— Как? — озадаченно спросила Лис. Больше она не шевелилась — ведьмак отложил баночку на пол и сел на кровать рядом, сдвинув рыжие брови.
— Как козу. Знаешь, зачем, Шон? — длинные цепкие пальцы нашли острое ухо в серебристых волосах — она повела головой, пытаясь высвободить сжатое ушко, но Кот не выпустил, — чтобы такое никогда больше не повторилось. Чтобы ты не оказалась в опасности, потеряв контроль. Чтобы ты не сошла с ума и не потерялась в эмоциях, искаженных и усиленных мутацией. Можешь меня ненавидеть, если тебе хочется, но я не позволю такому случиться. И за каждой подобной утерей контроля будет следовать наказание, пока твое тело и сознание не поймет, что это всегда ведет только к боли. Ты не получишь удовлетворения, поддаваясь этому.
В круглой комнате заколыхалась вязкая теплая тишина, нарушенная дыханием двух существ. Его — спокойным, тихим, едва слышным, и котенка — удивленно-сбитым, прерывистым. Колотится слишком быстро и сильно в узкой грудной клетке нечеловеческое сердце.
Рыжий полуэльф подушечками пальцев пару раз потер острое прохладное ушко. Лис подняла одну руку, нашарила его запястье около своей головы, слегка сжала на нем пальцы.
— Нет, — задумчиво и тихо проговорила она, — пожалуй, мне не хочется тебя ненавидеть. Я поняла. Но тебе не кажется, что можно было бы, не знаю, просто отчитать меня? Я бы осознала.
— Не поможет, Шон. Помогало бы — я бы так и сделал.
— Верю, — Лис снова повела плечами и зашипела, — но как же оно болит…
— Тебя никогда не пороли? — пожалуй, его это даже удивило. Девушка повернула голову набок, ища чужой взгляд — сверкнули огнями огромные зрачки звериных глаз, отражая разлитый в полумраке свет огня.
— Нет. Даже не грозились.
— Кто-то был пай-девочкой?
— Кто-то слишком хорошо чувствует, когда влетит, а когда — нет. А еще у моего брата было каменное спокойствие и ангельское терпение. Я думаю, он преисполнился. С пятью-то детьми под крылом.
— А уж насколько тогда я должен преисполниться, — хмыкнул ведьмак, — с таким-то количеством котят.
— А сколько вас? — Лис снова повела головой и чуть дернула ухом, когда от прикосновений подушечек пальцев к острому кончику уха по затылку пробежались мурашки.
— Много, Шон. А теперь на одну больше.
И на одного меньше.
Снова сжалась в горле комком звенящая в комнате тишина. Ведьмачка уткнулась обратно носом в подушку, слегка вздрагивая плечами и спиной. Кот выпустил ее ухо, позволяя чужим пальцам обхватывать запястье, второй ладонью осторожно провел по белеющим плечам.
— Тш-ш-ш. Caelm, Chonno'l. Потом будет легче.
Она пару раз глубоко вдохнула, успокаиваясь. Горячие тонкие пальцы на его запястье пару раз двинулись вверх-вниз вдоль выступающих вен.
— А Весемир и Эскель? Они видели, что я… сделала?
— Эскель и Ламберт видели. Думаю, Весемир уже знает, — от нечего делать ведьмак принялся одной играться с короткими серебряными прядями, стекающими по чужой длинной шее. Девушка тяжело вздохнула.
— А что ты?
— Тоже видели. Может быть, тебе кажется, что они все защитники, каких поискать, — Гезрас снова слегка дернул острое ушко за кончик, Лис недовольно фыркнула, — но я думаю, они не станут тебя спасать от моей педагогики. У молодых еще спасалка не отросла, а Весемир будет только рад, что наказывать тебя приходится не ему. Едва ли он хочет, чтобы ты его ненавидела.
— Он меня достаточно понаказывал за три года, — поморщилась она, — и я вовсе не начала его за это ненавидеть. Я же понимаю, что он в итоге прав. И ты тоже прав. Но способ донесения до меня этой правоты, — Лис осторожно шевельнула плечами, перекатились тонкие мышцы под бархатной кожей, — мда.
— Жизнь доносит ее еще неприятнее. Ты же можешь видеть прошлое? — Лис повернула голову набок, нашла взглядом темные кошачьи глаза, — тогда смотри.
Ее ладонь, до этого лежавшую на чужом запястье, перехватили, сжимая несильно пальцами. Лис в ответ сжала горячую ладонь, чувствуя под пальцами короткие шрамики, горячую кожу, выступающие сухожилия и вены под ней.
— Смотри, к чему это приводит.
Она качнула головой, насколько позволяла поза, глядя в требовательные темные глаза.
— Я так не могу. Я не умею читать мысли. Тебе придется рассказать так.
Кот недовольно фыркнул — но она говорила правду. Уселся удобнее, опираясь плечом о деревянное изголовье, но не отнимая ладонь.
И начал говорить.
Лис молчала, не перебивая — только вздрагивали время от времени острые плечи, напрягались мышцы спины под бархатной кожей, она кусала губы, глядя на отстраненное выражение чужого лица, и сжимала время от времени сильнее чужие пальцы в своих, водя подушечками по горячей коже и слушая с замиранием сердца каждую историю о утере контроля.
Время давно шагнуло за полночь.
— Не уснула? — Гезрас потянулся, осторожно высвободив ладонь.
— Я теперь долго не усну, — Лис заерзала, пытаясь занять положение поудобнее, которое не тревожило бы спину. Кот хмыкнул.
— Оставайся тут. До твоей комнаты тебя тащить мне неохота.
— А ты? — снова начала беспокойно шевелиться Лис, тревожа ноющую и дергающую болью спину.
— А ты что — всю кровать удумала занять? Обойдешься, — ведьмак быстро расшнуровал сапоги и растянулся на одеяле поперек, нашаривая около своей головы подушку. Локоть уперся в прохладное дерево изголовья.
Лис уснула, уложив голову на чужой живот, не успев поймать себя на мысли, что давно она не спала так спокойно. Давно не спала в комнате с кем-то рядом, не будучи в лихорадке и истерике после Испытания. С зимы не спала с кем-то — и тогда она просыпалась каждую ночь от чужой дрожи и засыпала под конец уже тяжело, предчувствуя, как теплое и сильное тело рядом охватит в тишине ночи кошмар. Одеяло было мягким и приятным, сминалось под телом, подушку она подгребла одной рукой к боку, носом уткнувшись в полоску теплой кожи между краем штанов и приподнявшейся от того, как вальяжно растянулся Кот, рубашкой. В комнате было тепло, тихо потрескивали поленья, прогорая в камине, пахло знакомо — горящим деревом, заживляющей мазью и теплым, пряно-перечным, с сладким привкусом корицы запахом чужой кожи.
***
Иокогама
Накахара рванулся вперед, к ступеням, к стоящему на лестнице детективу.
Рампо ухмыльнулся, сверкнули стекла очков — уловив краем глаза движение, Чуя чуть опустил взгляд.
Вперился в раскрытую на груди детектива книгу. Рукописный текст на белых-белых страницах.
«Холодные острые скалы расчертили острыми пиками небо.»
Ноги потеряли опору.
Рыжий с размаху грохнулся на холодную и твердую каменную плиту. Подорвался, услышав гневный птичий клекот, с трудом сдержал рвотный позыв — воняло вокруг так, что глаза заслезились сразу же.
— Н-на, сука!
Голос незнакомый. Пейзаж незнакомый. Запах тоже почти незнаком — гнильная сладкая вонь, какое-то дерьмо, мокрые вроде бы перья и просто неопознаваемая вонь. Звуки, издаваемые за проемом, тоже незнакомы.
Решительно задвинув все вопросы на периферию, он поднялся, быстро оглядываясь — и рванул в сторону звука.
Вбежал в большую пещеру — высокий и широкоплечий мужской силуэт, за ним метров через пять — провал и серое небо.
— Кого там порталом принесло? — рявкнул незнакомец, сжимая в одной руке меч. Накахара удивленно скользнул взглядом по трем вертикальным шрамам, пересекающим чужой висок, по рукояти меча, торчащей из-за плеча.
Все вопросы — потом, повторил себе он.
— Я не хочу с тобой драться, — он оглядел сведенные к переносице чужие темные брови и красно-коричневую вязкую жидкость, налипшую на лезвии меча, — мне кажется, тут и без того есть с кем подраться.
— Ты чертовски прав, — незнакомец выглянул за поворот — злобный громкий клекот, переходящий в визг, повторился, — нападешь со спины — прикончу.
— Не сомневаюсь, — Накахара быстро приблизился, — Чуя.
— Ламберт.
Мужчина снова выглянул за выступ стены на площадку перед, видимо, обрывом.
— Кого бьем?
Ламберт обернулся к нему, удивленно приподнял бровь.
— Гарпий. Ты тупой?
— Иногда, — не стал спорить с вооруженным человеком рыжий, — и где они?
Ответ пришел сам собой — в комнату влетело нечто огромное, вонючее, хлопающее огромными крыльями и разевающее клюв на морде, напоминающей жутко деформированное и старое женское лицо с вислой серой кожей. Гарпия снова пронзительно заорала — и кинулась на них.
— Понял, — Чуя быстро подобрал камень, взвесил в руке — Ламберт попытался задвинуть его локтем себе за спину, пока гарпия, тоже, видимо, не особо умная, боролась с крыльями, которые в расправленном состоянии застряли в узкой пещере, — знаешь, как их бить?
— Это моя работа, блядь.
— Отлично. Куда?
Еще один непонятный, почти оценивающий взгляд на хрупкую вроде бы фигуру — Чуя знал, что бронежилет под одеждой чертовски дорогой и потому чертовски незаметный. Человек с мечом, видимо, не впечатлился.
— Сдохнешь — горевать не буду.
— И не надо. Бить куда?
Ламберт усмехнулся. Гарпия снова пронзительно завизжала, хлопая крыльями.
— В голову, грудь или живот. В воздухе — в крылья. Не суйся под клюв. А вообще лучше держись за спиной,
чародей.
— Не чародей.
Накахара прицельно метнул камень, применив способность — гарпия забулькала, кровь хлынула из пробитой груди. Затихла, осев на каменный пол.
— Кто, если не чародей? — Ламберт двинулся через пещеру, аккуратно обходя распластанную на полу тварь и держа меч наизготовку.
— Какая, в сущности, разница? — философски заметил Чуя, подбирая еще пару острых камней. Их тут было рассыпано много. Человек настороженно замер, прислушиваясь, вновь мягкими бесшумными шагами двинулся вперед.
— Хотелось бы знать, кто стоит за спиной.
— А мне хотелось бы знать, где я, но лучше же сначала обезопаситься, верно?
Ламберт фыркнул.
За двадцать минут двое умудрились ловко прибить еще пять гарпий — птицеженщины не отличались умом и сообразительностью, скопом нападать не спешили, Чуя метко кидал камни, ускоренные способностью, не торопясь доставать пистолет, а Ламберт очень ловко владел мечом.
Рыжий откинул удивление на потом. Он знал о
книгах, которые могут затянуть в себя, знал, кто их пишет, знал, что не выберется, пока не пройдет сюжет до конца. Он уже находил информацию о них — когда безуспешно пытался найти Сакуру. Три гребаных года.
Но он не думал, что детективы тоже знали об этом.
Гарпии вытеснили их числом на балкон, за которым расстилался обрыв. Рыжий только успевал подбирать камни и прицеливаться, его новый знакомый крутился, ловко рубя и ускользая от когтей.
Три противника — слишком много для ближнего боя.
Чуя слишком поздно заметил.
— Блять!
Когти уже почти подыхающей гарпии вцепились в кожаную куртку на плече — бестия поволокла своего убийцу за собой в пропасть.
Ни единой мысли не промелькнуло в голове.
Чуя сиганул следом.
Активировал способность, ускоряясь, сорвал перчатку с одной руки — пальцы оцарапало острое лезвие меча. Ему нужно было лишь слегка коснуться чужих пальцев, чтобы поднять обоих обратно.
Ему нужно было лишь не потерять над собой контроль.
Но он слишком долго жил со своей способностью, со своим проклятием, чтобы допускать такие ошибки. Потому — оба выжили. Гарпии, видимо, кончились — режущий слух клекот-крик больше не звучал, оба тяжело дышали, сидя друг напротив друга на холодном плоском камне. Ламберт рассматривал Чую, зажимая ладонью распоротое когтями плечо, Чуя рассматривал Ламберта, подпирая пальцами лоб.
— Теперь тут безопасно и мне просто ахуенно интересно, кто ты такой.
Накахара откинул длинную рыжую челку с наверняка грязного лица, устало вздохнул.
— Будем считать, что бог.
— Низкой самооценкой ты явно не страдаешь, — ухмыльнулся мужчина. Чуя отстраненно рассматривал чужое лицо — островатые черты, длинный прямой нос с небольшой горбинкой, тонкие, изогнутые в ядовитой ухмылке губы, глаза сокрыты в тени. Пожал плечами.
— Моя очередь. Я где?
— В ущельях, — озвучил очевидное Ламберт, — в гнезде гарпий. В бывшем гнезде. Хотя тут могли остаться кейлано, парочка недобитых. Они поумней.
— Окей, — на лице мужчины промелькнуло странное выражение, будто он что-то припоминал, — а ты тут что делаешь?
— Работу делаю, — хмыкнул Ламберт, — заказ выполняю.
— Ты убийца?
— Базар фильтруй, рыжий. Я ведьмак. Убиваю чудовищ.
— Понял. Значит, твой заказ теперь выполнен?
— Нихуя подобного, — поморщился Ламберт, — нужно найти сон. И встретиться кое с кем — он искал информацию.
— Какой, блять, сон? — вот теперь удивление, кажется, проснулось в нем. Назвавшийся ведьмаком прищурился, подвигал на пробу раненым плечом, снова странно взглянул на Накахару.
— А каким ветром тебя сюда занесло? Портал сломался?
— Случайно занесло. Через книгу.
— Книгу, — повторил он, — хм. Слушай сюда, Чуя. Сейчас найдем этот сон, чтоб его черти драли, — Накахара приподнял рыжую бровь, но перебивать не стал, — завершим заказ и, раз уж ты случайно в книгу провалился, я знаю еще одного такого… проваленца.
Рыжий подобрался.
— Где мне его найти?
— Разогна-ался. Сначала заказ. Не сбежит.
Чуя поморщился. Он как раз подумал, что раз Рампо протащил его в книгу — должно быть, он и сам попал сюда. И неплохо было бы его найти. А так, выходит, этот персонаж его знает.
Занятно — одновременно подумали оба. В пещере звенела прохладным горным воздухом непривычно звенящая после громкого боя тишина.
