Волкодав

Цири села поудобнее, подобрав под себя ноги, и кончиком пальца коснулась шрама на своей щеке. В утреннем бледном полумраке она отчетливо могла разглядеть спину спящей Лис. Изогнувшийся позвоночник, дуги ребер, проступающие четче при каждом медленном вдохе, длинные линии заживших шрамов — она не говорила, как их получила. И не давала как следует рассмотреть. Вообще не давала себя рассмотреть — Цири очень смешило это смущенно-растерянное выражение лица Лис. Она специально медленно проводила пальцем по чужим острым ключицам, подушечками ловя едва заметные сокращения мышц. Хлопала ладонями по плечам, щупала ребра, мяла мышцы, щурилась смешливо, когда взгляд темных звериных глаз — вроде бы опасных, вроде бы пугающих обычных людей — опускался в пол, на стену, на стол, куда угодно. Цири точно знала, что Лис не смотрит ей в лицо не из-за шрама. Она просто боится. Но не саму Цири, а того, как она ее видит. Из-за этого Цири и начала эту игру. И, возможно, немного из-за того, насколько ей было интересно потрогать, рассмотреть такое не похожее ни на ее собственное, ни на мужское тело. Свое она знала прекрасно — для женщины ее происхождения она была крепкой и сильной, но остались тонкие запястья и лодыжки, узкие несмотря на умение владеть мечом плечи, все еще плавные черты пересеченного шрамом лица, которые она старательно нивелировала яркой подводкой для глаз, мягкая грудь, округлые бедра. Лис же, на памяти Цири бывшая тонкокостной, нескладной, непропорциональной — изменилась в другую сторону. Выросла еще больше, так, что Цири снова едва доставала макушкой ей до плеча, как в их первую встречу, плечи и грудная клетка стали широкими по-мужски, а ноги и руки остались длинными. Она больше не напоминала голодную сироту, хоть на силачку и не тянула — худощавая, поджарая, как породистая охотничья собака. Теперь она была пропорциональной, будто бы завершенной — но пропорциональной по-другому, не как Цири, не как Волки. Цири не могла сказать точно, что повлияло больше — Испытание Травами или тренировки, сама Лис тоже не знала и не любила эти вопросы. Княжне было искренне интересно замечать какие-то детали, которые не изменились. Тоненькие шрамы на чужой голени — от капкана, то, как Лис приподнимает от удивления брови — так же, как когда-то очень давно, в Каэр Морхене, как трет пальцами почти исчезнувший шрам на шее. Лис говорила, что узнала ее по глазам. Цири тоже выросла, тоже изменилась, лицо пересек шрам, который не исчезнет никогда. Но такие глаза Лис уже видела — когда Цири просыпалась от кошмаров в Каэр Морхене. Злые, испуганные, нервные. Цири рассказала ей почти все, постепенно, за пару вечеров — говорить, сидя плечом к плечу и глядя в темноту, было сложно, но она чувствовала, что ей надо рассказать. Лис почти не комментировала, но обнимала за плечи, молча поддерживая. И была, пожалуй, слишком немногословна — Цири ожидала историй в духе их посиделок у камина, тихим мелодичным голосом, с лаконичными жестами. А получила суховатый, безэмоциональный отчет и четко понимала, что две трети событий были тактично опущены. Краткая последовательность действий — поехала к Трисс, чуть не умерла, училась, вышла на большак, снова чуть не умерла, спасли. Цири хотела услышать, кто оставил ее названой сестре отметины на спине и глубокий шрам на животе, полосы рубцов на обоих предплечьях. Она видела, что Лис не была к этим шрамам равнодушна так же, как к тонкому следу на шее — наоборот, она явно старалась их скрыть и прятала глаза, когда Цири их разглядывала, будто это что-то стыдное, что-то, в чем она виновата сама. Княжна помнила, что Лис бывала чересчур покладиста, и знала теперь, что она пытается переложить вину на себя. Помнила — и знала, что она, Цири, в отличие от названой сестры, не страдает излишним всепрощением к миру. Она могла бы наказать тех, кто оставил эти отметины на таком необычном и, тем не менее, красивом для нее теле. Могла бы, если бы Лис назвала имя. Цири больше не малявка, которая может отругать Койона за то, что он заставил ее названую сестру плакать — теперь она может больше. Но Лис не называла имен. Цири это раздражало. Пожалуй, достаточно для того, чтобы разбудить спящую ведьмачку. Она наклонилась вперед, провела ладонью по чужому затылку, пропуская через пальцы короткие, ставшие жестковатыми седые волосы. Лис дернула плечом, но темп дыхания не изменился — еще спала. Цири провела ногтями по ее загривку вниз, к шее, слегка надавливая, потерла плечо, наклонилась сильнее, сначала ткнувшись носом в белую, едва заметно пахнущую ведьмачьими травками кожу — Лис не прореагировала. Цири куснула ее за плечо, фыркнула — ведьмачка издала короткий недовольный звук и перевернулась на спину, раскинув руки и приоткрыв глаза. Чем Цири тут же воспользовалась, усевшись на чужие бедра. Уперла ладони в грудь ведьмачке, пальцами чувствуя движения ребер, наклонилась вперед, заглядывая в кошачьи глаза. — Скажи, кто оставил тебе этот шрам. Провела ладонью по поджарому животу, чувствуя, как напряглись мышцы. Горячая кожа под пальцами, неровность зажившего, зашитого когда-то рубца. — Это именно то, что ты хочешь узнать на рассвете? — хрипло спросила Лис. Этот голос — непонятный, не мужской и не женский, низковатый, вибрирующий — Цири очень хотела бы услышать, как она поет теперь. Цири не знала, что Лис не пела уже два года. — Да, именно это. Скажи, иначе я не дам тебе спать. — Ты и без того не дашь, — буркнула Лис, заслоняя глаза предплечьем. Цири провела ногтями под чужими ребрами, слегка царапая, чувствуя, как вздрогнули мышцы. — Скажи. — Зачем? — Лис зевнула, сверкнули крупные клыки, тут же привлекшие внимание Цири, — я не знаю их имен. — Их? Хотя бы кто они? Не ври, что это чудовище, это был чей-то меч. Эльфы? — Кметы, — недовольно отозвалась Лис, — просто кметы, которые не хотели платить за заказ. — Кмет с мечом? — Цири вскинула бровь. — Да, кмет с мечом. С хреновым, насколько я разглядела, и не то чтобы хорошо с ним управлявшийся. — Как он тебя достал? — Цири нахмурилась, принялась ладонью гладить чужой живот, пальцами ощупывая шрам. Воображение рисовало ей картины одна неприятнее другой. — Я не ожидала, что он нападет. Шла показать им голову чудовища, — Лис говорила медленно, неохотно, заложила руки за голову, глядя в потолок, — отвлеклась на подозрительный шум. Он решил, что я хочу перебить их всех, и напал. Я растерялась. — Ты ведьмак или кто? — Видимо, я хреновый ведьмак. А оттого, что ты не даешь мне спать, я не стану лучше, — Лис прогнула спину, приподнимая Цири и пытаясь сбросить ее с себя. Княжна сползла вбок, вытянулась рядом, кончиками пальцев пересчитывая чужие ребра. — Почему ты постоянно меня трогаешь? — Лис потянулась, выпрямив руки над головой. Цири хмыкнула. — Мне нравится. По взгляду поняла — Лис ей не верит. Слегка хлопнула ладонью ей посередине груди. — Не делай такие глаза. — Я тебя не понимаю, — Лис смотрела в потолок, — совсем не понимаю. — Вот такая я загадочная, — улыбнулась Цири, — и непонятная. Отстаю пока что, можешь спать дальше. Ей искренне нравилось касаться горячей белой кожи. Она могла понять неуверенность Лис — в конце концов, ведьмачка на самом деле совсем не была похожа на ту девочку, которую Цири видела в последний раз в Элландере, в Храме Мелителе. Такие сильные изменения, судя по всему, приживались тяжело. Но эти изменения были Цири по душе, она чувствовала, что гибкое и худощавое тело рядом с ней — очень сильное и тренированное, но не боялась быть придавленной им, прижатой, обездвиженной. Наоборот — это Лис вся сжималась и нервничала, прятала глаза, стискивалась в плечах и царапала белые губы острыми зубами. Поначалу было именно так, но за эти несколько дней она успела привыкнуть и не пыталась больше панически сбежать. Цири было жаль, что это ненадолго. Ей не хотелось уходить, но это было необходимо. У нее еще есть дела. Ей надо продолжать жить дальше. Она верила, что еще вернется.

***

Близился Самайн. Воздух становился все холоднее, под копытами Бурана шуршали опавшие листья. Лис зябко куталась в шерстяной плащ. Липким, чувствительным холодным комочком по диафрагме позло чувство незаслуженной обиды — Цири ушла давно, месяц назад, а Лис все никак не могла к этому привыкнуть. Она очень не хотела обижаться. Просто не понимала. От начала и до конца — не понимала девушку с знакомыми глазами и незнакомой душой. Ей казалось, что Цири изменилась сильнее, резче, стала совсем чужой и непредсказуемой. Забралась пальцами под рубашку, перетрогала и изучила, внимательно рассмотрела все — и ушла, не дав понять себя в ответ. Возможно, она сама была в этом виновата. Слишком мало говорила, слишком мало рассказала, слишком мало объяснила. Лис плотнее запахнула плащ. Она слышала быстрый и легкий перестук копыт кобылы Гезраса, ушедшей чуть вперед. Скоро должен показаться караван — она уже чувствовала дым костров. Ребра защекотало странное волнение. Предчувствие чего-то, какая-то деталь, на которую сознание еще не обратило внимания. Но настороженность казалась беспочвенной — Коты, прибывшие раньше в караван, поприветствовали их без эксцессов и лишней ажитации, Гезрас почти сразу исчез из поля зрения вслед за Гуксартом, Лис принялась расседлывать Бурана. Спросила у проходившего мимо Айдена, в какую повозку лучше сложить книги — Кот махнул на кожаный драгоценный сверток рукой и крепко обнял ее. — Для тебя, котенок, есть сюрприз. — Надеюсь, не опасный? — хмыкнула Лис, утыкаясь носом в бархатистую ткань куртки. Айден поспешил ее заверить, что сюрприз вовсе не опасен и скоро будет, и быстро ушел, указав ей на крытую повозку, в которой хранились книги. Сложив аккуратно книги, Лис села на борт повозки и принялась глядеть по сторонам. Караван жил своей жизнью — туда-сюда сновали Коты, трещали ветки в костре. Кто-то уходил в лес, кто-то возвращался. Звенели алхимические колбы и шуршала, разворачиваясь, кожа, скрипели точильные камни о сталь и серебро. Проходивший мимо Кайн подмигнул ей — Лис широко улыбнулась, убеждая себя, что беспокойство было безосновательным. Донесшийся до ее ушей голос выделился из общего шума, льдом прошелся по ребрам, заставив выпрямиться, как натянутая струна, и широко раскрыть глаза. Знакомый голос — знакомый дольше, чем все остальные. — И куда мы идем? — К кому, — смешок Айдена, — сейчас поймешь. Дева, я хочу это видеть. — Так, — пауза, — с Гезрасом мы уже увиделись. Он даже иронично похвалил меня за замечательный пример дезинформации, хотя был, насколько я его знаю, очень удивлен и рад. — Да-а, все верно, — довольно протянул Айден, — давай, котенок, не ссы. — Мне не нравится. — Это пока ты так думаешь. Это будет очень, очень хороший сюрприз, поверь мне на слово. Лис не могла дышать. Не могла двигаться. Остро, резко заныли длинные тонкие шрамы на боках. Она смогла высмотреть две приближающиеся фигуры, заметить простую черную куртку, темные волосы, руки, скрещенные на груди — полную противоположность открытой, почти раздолбайской позе Айдена, зачесывавшего на ходу светлые волосы назад. Сразу рванулась, спрыгивая с повозки, назад, в лес, в вечерний полумрак. Не дать себе обмануться еще раз, не дать себе ни малейшей возможности надеяться на невозможное. — Эй! — окрик удивленного Айдена. Лис ускорилась, перелетая через поваленные стволы, побежала на звук струящейся неподалеку воды. Где-то недалеко тек ручей. Быстро его нашла — мелкая, прозрачная вода бежала по камешкам, колыхалась еще зеленая трава, пробившаяся через ковер опавших листьев. Села на камень рядом, подогнув под себя одну ногу, принялась через рубашку растирать под плащом ноющие фантомно ребра. Острое, колючее чувство сжалось в комок над диафрагмой — Лис пару раз вздрогнула. Невозможно. Это невозможно. Она снова обманывается. Снова, как в прошлый раз, она надеется на невозможное. Глупо искать мертвецов среди живых, глупо и опасно. Лис крутила эту мысль в голове по кругу, отгоняя воспоминания об искаженном превращением знакомом лице, об острых когтях, продравших бока, о блеске серебра и страшном, пробирающем вое, в котором еще могла угадать знакомый голос. Мелкий ручеек бежал вперед, шурша по камешкам — в какой-то момент ее заворожили переливы прозрачной воды, вытеснили все мысли. Она смотрела на воду — и совсем не думала. Ее своеобразную медитацию прервал тихий шелест листьев — Лис чуть не упала коленями в ручей, резко обернулась, втянула носом воздух. Через прелую листву, мокрую землю и чистую воду пробрался запах. Кайн. — Почему ты убежала? — ведьмак присел на корточки рядом с ее камнем, — Койон не поверил Айдену. Лис не знала, что ей ответить на это. — А потом они подрались, — продолжил со смешком Кот, — пришлось разнимать. Самый спокойный котенок, давно не видел его настолько злым. А ты убежала. — Я тоже не верю, что это он, — Лис облизнула пересохшие губы. Кайн удивленно повернулся к ней. — А чем не он? Самый настоящий. Живой. А говорили — умер. А еще говорили, что ты ему предназначена. Что ж ты сидишь мерзнешь тут, а не с ним в теплом углу? — Я уже один раз думала, что он жив, — медленно, сомневаясь, что стоит рассказывать, проговорила Лис, — это оказалось неправдой. — А кто это был? — в ведьмаке взыграло профессиональное любопытство, заглушив приличия, — допплер? — Двоедушник. — Хреново, — после паузы отозвался Кайн, отвернувшись обратно к воде, — понимаю сомнения. Но тут — точно он. Я Койона знаю с тех пор, когда он еще меч держал в левой руке, если вру — кинь первой камень сначала в меня, а потом в Гезраса, который ходит по лагерю довольный, будто сметаны объелся, — Лис тихо фыркнула, — давай, иди. Думаю, вам есть, о чем поговорить в теплом углу. И чем там заняться. Лис носком сапога аккуратно ткнула его в плечо за намеки — Кайн отмахнулся, улыбаясь. — А то он на Айдена накинулся, я уже подумал, что тот ему снова молока с водой в кружку налил вместо эликсира. Орал, что шутки у него хреновые и сам он недалекий еб… кхм. Не самый умный человек. Лис скупо улыбнулась. — Не хочешь в лагерь, — угадал Кайн, — эх, а я так ждал трогательной сцены со слезами, объятиями и клятвами больше никогда-никогда не теряться. Ну ладно, готов пожертвовать своими ожиданиями — скажу ему, чтоб искал у ручья. Тут поплачете. Учти, свалишь — я буду следующим, кому лицо разобьют за правду и веру, и буду защищаться. Будет твоя любовь малость подранной. Зато живой. Ведьмак ушел. Лис напряженно сгорбила плечи, пытаясь снова сосредоточиться на бегущем ручье — страх и ожидание сплелись, щекотали ребра, звенели в висках. Она вслушивалась в лес — ветер шуршал еще не опавшей листвой, журчал ручей, перекатываясь по камешкам, где-то недалеко легко крался некрупный зверь. Вспорхнула с ветки птица. Лис вздрогнула, обернулась, широко раскрыв глаза, и тут же опустила взгляд на ковер листьев. Дуб, клен, мелкие листочки березы — желтые-желтые. Тихо шуршащие по листьям шаги. Сердце билось громко-громко, отдавалось пульсацией в висках, дыхание перехватило. В сладковатый запах чистой воды, прелых листьев и земли вплелся новый — прохладный, свежий и резковатый запах трав, стали и выделанной кожи. -Это… ты? Лис резко вскинула голову, находя взглядом желто-зеленые кошачьи глаза, против воли вздрогнула еще раз. Медленно поднялась с камня, выпрямилась, кивнула. Теперь они были одного роста. Ей не нужно было больше задирать голову или вставать на носочки. Лис, широко раскрыв глаза, смотрела в знакомое лицо. Понимала, что ее лихорадочное сердцебиение наверняка прекрасно слышно и заметно. Стояла молча, замерев на месте — боялась подать голос. Она и без того слишком непохожа на себя. На ту себя, которую еще помнил Койон. Ведьмак тоже молчал — удивленный взгляд желто-зеленых, ярких кошачьих глаз метался по ее фигуре, закутанной в плащ, по лицу, от глаз — к ушам. Лис шагнула вперед, неловко споткнулась о незамеченный корень, прикрытый листьями — и быстро восстановила бы равновесие, если бы ее не подхватили тут же. Она уткнулась носом в черную ткань куртки, склонив голову, вцепилась пальцами в чужие плечи и зажмурилась, будто боялась, что сейчас все исчезнет. Теплая ладонь бестолково перебирала короткие серые волосы, цепляя острые уши. Успело стемнеть. Расстеленная поверх упавших листьев черная куртка защищала от влажной земли, Лис потеряла счет тому времени, которое просидела на ней, крепко обхватив руками сбоку ведьмака и прижавшись всем телом. Молча дрожала, время от времени начиная тихо мурчать — слишком сильно били эмоции, выворачивали, стучали пульсом в висках. Койон мурлыкал тихо, равномерно, одну ладонь положив ей на спину под плащом, второй приглаживая короткие седые волосы и осторожно потирая острые уши. В караван они вернулись за полночь, молча и бесшумно — все давно спали. Стащили из одной из повозок охапку одеял, стараясь никого не разбудить, влезли в другую, в которой не было никого, свернули из одеял, плаща и куртки подобие гнезда. Лис заснула быстро, свернувшись калачиком под теплым боком, Койон еще какое-то время тянул носом воздух, привыкая к новому, непривычному запаху. Спал недолго — проснулся на рассвете оттого, что кто-то отдернул полог, но быстро вернул обратно, прошел совсем рядом, за тканевой завесой. Снова принюхался — сладкий запах холодного осеннего воздуха, росы, еще не ставшей инеем, дыма от только что зажженного костра, дерева — от досок повозки. Еще незнакомый, теплый, горько-сладкий обволакивающий запах — рядом. Открылись глаза — тот же миндалевидный разрез, но ресницы не черные, а тонкие, рыжеватые, пушистые. Радужки больше не зеленые с карей звездой вокруг человеческого, круглого зрачка — расползлись почти до уголков глаз, темные, золотистые, на дне расширенных в полумраке кошачьих зрачков тлеют зеленые искры. Поднятое к нему лицо кажется Койону срисовкой, пародией — слишком незнакомое, оно становилась все более странным с каждой деталью, которую он на нем помнил. Форма губ — та же, но выглядит совсем по-другому, прикрывая ставшие крупными и заметными клыки. Исчезли веснушки, даже зимой остававшиеся бледными пятнышками. Лицо Лис обострилось, повзрослело — слишком резко для него, непривычно. Явно выступили высокие эльфские скулы, линия челюсти стала прямее и резче, но мимика, как он заметил вчера, осталась почти такой же, как была. Гезрас сказал, что если ему так интересно узнать об этих изменениях — пусть спросит сам. Время для вопросов было неподходящее — Лис, удостоверившись, что Койон за ночь никуда не делся, привалилась снова к его боку и опять уснула, уткнувшись носом в теплое плечо.