Кортизол

Сжимая руками края подушки, лежа на груди, Билл, задыхаясь, не останавливаясь для набора воздуха, страшно ревел, срываясь на крик так, будто пытался вытолкнуть из себя легкие, которые сокращались из-за недостатка кислорода и, также крича о своей беспомощности, отдавали режущей, пронзающей, как острием, болью изнутри. Глаза пекло. Билл не до конца понимал, из-за идущих ли это слез, или из-за того, что в ткань подушки въелась едкая солёная сырость, которая неприятно, до раздражения кожи, могла тереть веки. Налив до краев в стакан кипяченую воду, Зак отставил в сторону чайник и, взяв в руки большую упаковку таблеток какого-то препарата, открыл её. Достав фольгированную пластину, мужчина на мгновение остановился, увидев, что в упаковке осталась одна таблетка. Перевернув лист белым лекарством вниз, он надавил снизу на одну из таблеток, и когда та, выгнувшись, проломив тонкую блестящую заслонку, одиночно выглянула из пластины, мистер Денбро быстро взял крупную белую таблетку пальцами и, подставив стакан с водой, скинул её в сосуд. Начав переворачиваться, она ударилась об одну стеклянную стенку и, растворяясь, осела на дно. Придерживая сверху пальцами стакан, Зак развернулся и, параллельно взяв в руку картонную упаковку, двинувшись с места, с грохотом сбросил ту в мусорное ведро. Что за ужас, которая это истерика? Денбро-старший знает, что чувствует сейчас сын. Он знает, как тому сейчас тяжело. Он знает, он думает, что знает, как тому сейчас помочь. Зак также представляет, что может чувствовать мисс Каспбрак, он предполагает, какие эмоции сейчас переживает женщина. Он бы хотел помочь. Когда он узнал о смерти Стэна Уриса, он хотел поговорить с родителями мальчика и выказать глубокое сожаление лично. Но семья Урисов ограничилась коротким разговором по телефону. Они уехали из города. Зак ничего не сказал об этом сыну. Он не знает как. Он старался даже не говорить с Биллом об Урисе-младшем. Когда Зак тогда приехал на место случившегося и увидел абсолютно сломленного, заплаканного сына, он был готов сорваться и зареветь от горя, сам осознавая, как больно его мальчику и как ужасно то, что его ребёнок увидел то, что увидел. Каждый раз, когда он вспоминает лицо сына, у Зака внутри что-то надламывается. Зак Денбро не знает, каково это — стать свидетелем смерти своего лучшего друга, но он знает, каково — потерять родного ребёнка. Потерять часть себя, часть своего сердца, часть души и веры, веры в собственное существование и счастье. Зак бы не хотел, чтобы подобное чувствовали другие люди, он бы не хотел, чтобы он сам снова ощутил нечто подобное. И до ужаса боялся. Зак бы не хотел сейчас потерять своего старшего сына. Своего единственного сына. Он бы не хотел, чтобы Билл снова стал свидетелем чего-то отвратного и убивающего. «Нужно уехать» — так думает Денбро-старший. И мужчина прав. Но он не может оставить свою жену одну в больнице. Он не может бросить её в руки судьбе. Зак не может бросить себя в руки судьбе, оставив дом и работу. У него есть сбережения, небольшие, но такие, которых хватит на первое время. Зак должен все обдумать. Он обязан дать возможность дать обдумать все это жене... Они хотели в отпуск... Поднявшись по лестнице на второй этаж, мужчина остановился напротив двери в комнату Билла и, помедлив, открыл её. Зайдя в комнату, Зак потянул дверную ручку на себя, не сильно прикрывая за собою. Пару раз громко выдохнув носом в ткань, Денбро-младший, согнув правую руку, оперся на левую, не сгибая ту в локте. Кашлянув, Билл посмотрел туда, откуда донесся скрип. Увидев красное, ребристое на щеке от складок подушки, расплывчатое и одновременно истощенное лицо, Зак несильно улыбнулся краешком рта, как бы стараясь своим видом немо подбодрить сына, и, в тихом сожалении сведя брови домиком, медленно подошел к мальчику. Билл без сил уронил голову обратно в кровать, утыкаясь лбом во влажную подушку. Открыв рот, он сделал глоток воздуха и рвано колеблющеся, выдохнул. Мужчина сел на кровать рядом с ребенком. Коротко повернув голову и глянув на отца, увидев стакан в его руке, заика выровнял спину и, привстав на кровати, развернулся торсом к отцу. Придерживая за нижнюю часть стакан, Зак протянул Биллу сосуд с лекарством. Мальчик взял из рук холодный стакан с мутной белой водой. Билл сделал пару глотков и, недопив до конца, отставил стакан на прикроватную тумбочку. — Допей, — сипло сказал Зак, наклоняясь к сыну так, будто хотел перехватить у того из рук лекарство. Мальчик коротко покачал головой в отказе и, сильно кашлянув, отхаркивая мокроту из горла, на время прикрыл рот рукой. Мистер Денбро положил руку на ось лопатки ребенка, на его спину, и мягко притянул к себе, так что Билл уткнулся левым виском в большую правую грудную мышцу отца. Выдохнув в волосы сына, Зак положил голову на мягкую макушку ребёнка и крепче приобнял его обеими руками. — Я виноват, — тихо сказал Билл. — Нет, — мягко протянул мужчина, сводя брови домиком, прижимая к себе крепче и начиная поглаживать сына по плечу. — Ты не виноват. Почему ты так говоришь? Ты же слышал, что сказал врач, — женщина из больницы сказала, что Эдди скончался из-за внутреннего кровотечения тазобедренной артерии. Она сказала, что мальчик получил такую травму в следствии падения, кажется, на острый штык или выступ перил. — Все в порядке, — негромко сказал Зак, ласково поглаживая сына по плечу. — Я позвоню мисс Каспбрак. Билл помолчал. Отец, мягко касаясь руками сына, тихо нашептывал что-то успокаивающее и вкрадчивое, что будто постепенно погружало в дрему. — Пап, — прерывая тишину, устало обратился мальчик. — М? — Я плохой человек? — Ну, Билл, нет, конечно нет, — чуть громче прежнего начал Зак, меняя позу, так что теперь Билл сидел прямо напротив его глаз. — Ты не плохой человек. Ты самый чудесный и лучший мальчик, которого я когда-либо встречал, — Денбро-старший покачал головой. Его глаза были серьезными и искренними. — И я горжусь тем, что ты мой сын. Сейчас не самое лучшее время для нас обоих, я это знаю, — отец положил теплые ладони на щеки мальчика. — Но мы с тобой справимся. И я буду рядом, — добавил он. — С тобой. Билл почувствовал, как внутри него что-то кольнуло. Боль прошла из груди и, поднявшись, застряла где-то в горле, и заика ощутил, как нижние веки его глаз неконтролируемо стали заполняться слезами. Нижняя губа конвульсивно и заметно дрогнула, и, ощутив это, Билл её поджал, наклоняя голову вниз, чувствуя, что накопившиеся слезы начинают стекать по щекам. Увидев, как блеснули глаза сына и как дрогнула губа, Зак горько выдохнул и, сведя брови домиком, притянул подростка к себе, крепко обнимая так, что одна из его рук ложилась на голову мальчика, мягко зарываясь в русые волосы. — О, Боже… — вымолвил мужчина, прижимая сына к себе и превознося глаза наверх, глаза, которые мерно начинали слезиться. Он думал, что он должен быть сильным. Он бы хотел быть сильным, чтобы помочь своему сыну сейчас. И он будет сильным для него. Зак не знает как, но он сделает все для того, чтобы Билл и сам почувствовал себя сильным. Билл вяло обхватил руками спину мужчины, вжимаясь в грудь отца и начиная звучно плакать. Мистер Денбро крепко обнял мальчика. Прерывисто выдохнув, рвано, негромко всхлипнув, он зарылся лицом в русые волосы, начиная плакать.

~ • ~ • ~ • ~ • ~ • ~ • ~ • ~

Подняв телефонную трубку, Зак приложил её к уху и, протянув руку к диску, захотел набрать цифры, но остановился, замирая, останавливая руку в воздухе. Мистер Денбро хотел бы позвонить мисс Каспбрак и осторожно спросить её, но задумался, понимая, что стрелки часов уже перевалили за девять. Помедлив, мужчина все же опустил руку на телефон и начал набирать номер, но совершенно другой. Номер, которому он хотел бы сообщить кое-что важное. То, о чем ему следовало бы сообщить гораздо раньше. Зак отпустил диск, и когда спустя пару секунд на другом конце провода представилась молодая девушка, а затем обратилась к мужчине, Денбро-старший начал негромкий диалог. Билл лежал на боку и смотрел на пальцы своих вытянутых вперед рук. Переминая палец за пальцем, он устало прикрыл глаза длинными ресницами и не спеша перевернулся на спину. Выдохнув, мальчик закрыл лицо ладонями. Отец внизу о чем-то с кем-то говорил, но Билл не хотел разбираться в этом. Сердце тихо отбивало ритм, и мальчик, слушая, как оно что-то ему слабо шептало, протер руками глаза и, перевернувшись снова на бок, прикрыл воспаленные глаза.

~ • ~ • ~ • ~ • ~ • ~ • ~ • ~

Билл стоял на перекрестке. За его спиной, слева от него, справа от него, везде, куда бы он ни посмотрел, был большой, могучий, заросший кустами и кривыми, схожими со скрюченными тощими руками, ветками лес. Сумерки, спустившиеся на место, отдавали некоторым зеленым цветом так, что многие деревья сливались друг с другом, но контрастировали с черной землей, мглой, наполняющей тупики среди деревьев, и белым тусклым небом на котором, не было видно ни одного голубого просвета. По ногам мальчика, по грязному неровному асфальту растекался туман, который с виду не сразу был заметен. Билл приоткрыл губы и слабо выдохнул. И в воздухе остался пар. Птицы не пели. Единственное, что звучало в округе — это шуршащий листвой, листьями и пылью на земле, разносящий неразрывные плотные тучи ветер. Вдруг рядом с ним раздался шорох. Мальчик резко повернул голову, увидев краем глаза появившийся, будто выросший из-под земли, силуэт. Гордо держа подбородок, Шэрон безмолвно и пусто смотрела перед собой, скрестив руки на груди. Она выглядела так, как выглядела тогда, когда все было в порядке. Её лицо гладкое и здоровое, спокойное и нежное. Её глаза, глубокие и красивые, такие живые и прекрасные, что Билл опять же и не помнил, когда в последний раз видел их такими близкими ему и теплыми. — Мама, — спокойно обратился мальчик, слабо приподнимая брови. Его голос прозвучал для него странно. Будто он говорил в замкнутом помещении, и его слова, ударяясь о стенки комнаты, главным образом возвращались в голову и разносились в ней с ещё большей громкостью. Молодая женщина повернула голову и посмотрела на ребёнка. Билл незаметно дрогнул. Шэрон устало и виновато улыбнулась одними губами, один уголок которых превознося немного выше другого. — Не хочется ехать, — спокойно сказала она сыну, чуть качнувшись к нему. — Тогда не езжай, — вдруг ответил юноша, не сильно приподнимая плечи и смазано ведя одним из них. В ответ его мама, склонив голову вперед, выдохнула слабый смех, прикрывая глаза длинными пушистыми русо-рыжими ресницами. Поджав губы, она открыла глаза и взглянула на ребёнка. Опустив руку на его, она взяла ладонь подростка в свою ладонь. Билл никак не отреагировал на это, а лишь сам в ответ крепко сжал тёплую руку матери. Женщина сделала шаг с места и начала идти по старому, не до конца ровному асфальту, ведя за собой ребёнка. Мальчик молчал. Вокруг него был только широкий, раскинувшийся на многие мили лес из кустарников и травы. Уильям шел как бы сзади, но одновременно рядом с матерью, осторожно то смотря на её профиль, то на деревья. Шэрон выглядела живой. Живой и настоящей. Здоровой и, казалось, счастливой. Её волосы были небрежно зачесаны назад и заколоты в небольшой хвост, а одета она была в какие-то брюки и что-то ещё. Что-то нежное, но Билл почему-то не мог до конца понять, во что именно. Все размыто. Мама смотрелась прозрачно, немного блекло, прямо как тот туман, который валился по округе. — Куда мы идём? — спустя столько времени и пройденной дороги, неожиданно спросил Билл. — На озеро, — добро ответила мама. — Что в нём особенного? — с некой предвзятостью спросил Билл, не сильно смуря брови. — Я не считаю его особенным, — спокойно ответила женщина. Помолчав, она вдруг спросила, переводя глаза на сына. — Когда ты в последний раз видел озеро? — задала она вопрос, говоря о том, что Билли давно не видел обычный пруд для того, чтобы говорить что-то об особенности. — Я видел? — Видел ты. — Давно, — ответил Билл, чуть хмурясь. — Я тоже, — вздохнула Шэрон. — Это не то озеро, которое я хотела увидеть. Я хотела посмотреть на Гурон. — Почему именно на него? — задал вопрос Уильям. Это второе по площади озеро после Верхнего. Одно из североамериканских Великих озёр. А с точки зрения гидрографии Гурон и озеро Мичиган образуют единую систему, но географически их принято считать отдельными озёрами. — Штат Мичиган, — добавил он, как бы чуть намекая, что дорога на машине будет не самой быстрой, хотя от штата Мэн с виду тот находился недалеко. Шэрон легко пожала плечами. Билл задумался. — А я бы хотел увидеть «Большой каньон», — неожиданно уже для мамы сказал подросток. — «Большой каньон»? — переспросила Шэрон, недоуменно оборачиваясь на ребёнка. — Это же штат Аризон, — строго добавила она. От Мэн до Аризона, считай, вся страна. Повернув голову обратно на дорогу, она ей качнула и усмехнулась. — Отец никогда не согласится поехать туда. — Ну, мы же не поедем на его машине, — протянул Билл. — Можно арендовать трейлер. Шэрон снова посмотрела на сына. — Ты только представь его глаза, когда он увидит счет за бензин, — серьезно сказала она, поднимая глаза обратно вперед. — Он никогда не согласится, — прибавила она. Билли хотел что-то ответить, но вдруг над его головой раздалось громкое, раскатистое, разносящиеся эхом по округе карканье, разрезающее окружающую умиротворённую тишину. Денбро-младший задрал голову и увидел, как несколько большекрылых, черных, как смоль, ворон пролетели над его головой. Услышав громкий звук, Шэрон, так же задрав голову, как мальчик, остановилась и, узнав больших птиц, проследила за тем, куда те пролетели. Повернувшись вслед воронам, женщина замерла, увидев, как из другой стороны дороги, из странного тумана, выглянуло что-то трухлявое, покосившееся и старое. Это была повозка. Она чем-то схожа с повозкой первопроходцев-открывателей, которые разъезжали по стране и открывали штат за штатом. Такие же два больших и два маленьких колеса, сиденья, но никакой крыши. И никакого всадника… Не было не только всадника, но и лошади. Повозка, сильно скрипя старыми деревянными колесами, неуверенно, сама по себе, не спеша катилась по дороге, рассекая туман и тишину ужасным звуком трения трухлявого дерева друг о друга. Они замерли, смотря за тем, как медленно эта повозка тащится к ним. Билл неуверенно открыл рот и, прерывисто выдохнув, нахмурился. — Мама, — тихо обратился мальчик, продолжая смотреть на то, как телега движется по дороге. Шэрон промолчала. Приоткрыв бледно-розовые губы, она неуверенно, медленно свела брови к переносице, несильно нахмуриваясь. — Мама? — повторил он, чуть наклоняясь вперед и заглядывая той в лицо. Неотрывно смотря за тем, как тащится повозка по старому асфальту, миссис Денбро дрогнула, когда та по какой-то причине остановилась, замирая на месте, прямо перед застывшей семьёй. Помедлив, Шэрон растерянно перевела взгляд на ребёнка. — Все в порядке? — спросил Билл, с переживанием глядя в глаза матери, когда та, наконец, обратила на него внимание. В её глазах забегал вопрос. Даже не вопрос, а некая просьба. Она будто хотела что-то сейчас сказать и о чем-то попросить. Но, прикрыв рот, ничего не сказала. Она снова перевела взгляд на повозку. Сурово сведя брови, Шэрон развернулась и, крепче взяв сына за руку, сошла с места, уходя прочь от телеги. Билл лишь чуть охнул, когда мама резко начала идти, так сильно сжимая его руку, что тот ощутил боль. Сделав пару шагов от прежнего места, миссис Денбро услышала, как за её спиной раздалось скрипучее, стонущее от своей старости небольшое дребезжание телеги и её скрип. Повозка медленно начала катиться вслед за ними. Билл повернул голову из-за плеча, кидая взгляд на «деревяшки». — Пропустим её, — коротко сказал мальчик, переводя взгляд на напряженный профиль мамы. Шэрон остановилась. Повозка замерла вслед за идущими впереди. С сомнением коротко глянув на колымагу, женщина отошла с середины дороги к её обочине, и Билл, повторив за матерью, пропустил вперед гнилую, заросшую плесенью и мхом с некоторых сторон, с разжавевшими, торчащими и не до конца вбитыми гвоздями рухлядь. Проехав пару человеческих шагов, колымага встала на месте. Не торопясь катиться дальше. В тишине леса и безлюдной, не ясно куда, откуда и где ведущей, не новой дороги, проиграло напряжение от ожидания. Сама телега чего-то ждала. Без сил расслабив руку, Шэрон невольно вытащила её из руки сына и, сойдя с места, начала идти к телеге. — Мам, мам, — затараторил Билли, смотря за тем, как та отдаляется. — Куда ты? — промолвил он. Не глянув на мальчика, она, положив руки на дерево и оттолкнувшись ногами от асфальта, без слов запрыгнула в телегу и, сев, развернувшись, свесила ноги к земле. Подняв голову, столкнувшись взглядом с сыном, Шэрон потеряно чуть вздрогнула и бессильно, как-то выдавливая из себя, мало улыбнулась. Она мягко махнула кистью, подзывая подойти ближе. Билл насупился и неуверенно подошел к матери. Без слов сев рядом с ней, так же свесив недостающие до асфальта ноги, он провел ладонями по дереву, пытаясь понять, не прогибается ли оно под его тяжестью. Неожиданно в этот момент телега тронулась и, Билл, дернувшись, резко убрал руки с неровного материала. Шэрон сложила руки на груди и ссутулилась, опустошая взгляд и устало, погружаясь в себя, роняя подбородок вниз. Мальчик посмотрел на маму. Она выглядела расстроенной и уставшей. Возможно, разочарованной. Она не моргая смотрела, как из-под телеги вылетали камушки, удаляясь с каждым проезжающим метром все дальше, дальше и дальше. Миссис Денбро тихо выдохнула и, сглотнув, негромко, под шелест зеленоватых, каких-то голубых листьев, хрипло начала напевать:

— One evening as the sun went down And the jungle fires were burning, Down the track came a hobo hiking And he said, «Boys, I'm not turning, —

Шэрон подняла блестящие глаза к небу.

— I'm headed for a land that's far away Besides the crystal fountains… So come with me, we'll go and see, The Big Rock Candy Mountains…

Сглотнув, она приоткрыла губы и, без сил положив тыльную сторону ладони на ладонь другой руки, перевела болезненный взгляд на сына. Билл, слушая, каким печальным голосом пела его мама, отчего-то сам расстроился. И Шэрон, увидев, как опечалился сын, улыбнулась губами, показывая, что она не сильно расстроена и чтобы тот сам не расстраивался. Качнувшись к ребенку, коснувшись того плечом, Шэрон чуть громче, увереннее и ритмичнее продолжила песню:

— Where the handouts grow on bushes And you sleep out every night. Where the boxcars all are empty, And the sun shines every day, —

Коротко набрав воздух в грудь, она оживленно, вкладывая в строчки песни какое-то облегчение, начала перечислять:

— And the birds and the bees And the cigarette trees, The lemonade springs, Where the bluebird sings In the Big Rock Candy Mountains.

Миссис Денбро сделала паузу, теряя веселье и переводя глаза с сына на удаляющуюся дорогу.

— In the Big Rock Candy Mountains, —

Выделила она.

— All the cops have wooden legs, And the bulldogs all have rubber teeth, And the hens lay soft-boiled eggs… Oh, I'm bound to go…

Шэрон неуверенно добавила:

— Where there ain't no snow, Where the rain don't fall… The winds don't blow… In the Big Rock Candy Mountains».

Катясь по дороге, удаляясь все дальше и дальше от перекрестка, от места, где Билл и Шэрон сели в хрупкую телегу, Билл чувствовал, как становилось холоднее. И спустя некоторое время деревья остались позади повозки, уходя все дальше куда-то вдаль. Колымага выехала на большое пролесье. Горизонта не было видно. Был виден только лес, будто расступившийся в разные стороны перед людьми, перед большим озером, воды которого не было видно из-за густого тумана, нависшего и окутавшего все, что находилось вблизи. Развернувшись лицом к реке, Шэрон замерла. В её глазах на мгновение отразился ужас. Внезапно в тот же момент телега со скрипом встала на месте, и было слышно, как с неё отвалилось что-то маленькое, ударившись об асфальт с характерным звуком. Билл огляделся. Дорога привела в тупик. Сузив глаза, он чуть вздрогнул от неожиданности, когда мама слезла с телеги и та пошатнулась. Миссис Денбро, ничего не произнеся, медленно, полностью наступая ногой, подошла к глинистому небольшому обрыву, идущему к прогнившей покосившейся лестнице, присоединяющейся к такому же, не лицо приятному мостику. Посмотрев вслед матери, мальчик, увидев, как его мама начала куда-то уходить, спрыгнул с повозки. Шаркнув подошвой, Билл подбежал к матери, и остановившись рядом с ней, коснулся пальцами её одежды. Шэрон взглянула на ребёнка. Её губы дрогнули и, переведя глаза на озеро, женщина чуть выдохнула. — Я думала, оно красивее, — печально сказала женщина. Уильям оглядел водоем. Он был большой и вместительный, другого берега не было видно, но вблизи того, на котором они стояли, в воде несильно заметно отражались колыхающиеся на легком ветру ветки кустарников. Недовольно поёжившись, миссис Денбро сделала шаг к трухлявой лестнице, ведущей на мостик. Быстро спустившись, она вышла на деревянные, как оказалось, крепкие доски и, оглядевшись, уронила взгляд на воду. Неуверенно подойдя к ступеням, Билл посмотрел сверху вниз, на глинистый обрыв и на трухлявые гнилые ступени. Чуть помедлив, он полностью поставил ногу, проверив, не хрустит ли под ней дерево, и сделал шаг, начиная медленно и осторожно спускаться. Наступив ботинком на край ступени, услышав под ногой треск, Денбро-младший хотел было быстрее убрать её, но не успел и, начав скользить пяткой по надломившейся лестнице, чуть вскрикнув, упал спиной на выступающие части, сильно ударяясь и с грохотом ломая под собой дерево. Провалившись в грязную воду так, что левая заскользившая нога застряла наверху, парень зажмурился, чувствуя настоящую боль от удара спиной. Услышав громкий звук, взволнованно подбежав к месту, где упал сын, Шэрон нагнулась к нему и, протянув руки, дождавшись, когда Билл обопрется хотя бы на одну из них, потянула его на себя, вытаскивая из грязной, холодной и мутной воды. Поднявшись на мостик, заика мимолетно посмотрел за спину матери и, ровно встав на ноги, моргнул, всматриваясь во что-то мало показавшиеся из тумана. Шэрон что-то говорила ему на ухо, но Билл не вслушивался и в какой-то момент, перебив её, отвлекая от слов, продолжил всматриваться в водную гладь уже вместе с ней. Выровняв спину, посмотрев туда, куда смотрел её сын, она вздрогнула и, испуганно распахнув глаза, осеклась, перекладывая мягкую руку на плечо ребенка и сильнее берясь её. — Билл, — обратилась женщина садясь чуть ли не на колени перед сыном, чтобы её глаза были на уровне его глаз. — Посмотри на меня, — Шэрон положила ладони на щеки сына, поворачивая близкое лицо на себя. Уильям посмотрел на маму. — Пообещай мне, — не сильно наклонив голову вбок, она свела брови и её губы дрогнули, щеки медленно покраснели. — Пообещай мне, — нижняя часть слизистой её глаз заблестела. — Билл, — женщина скривила губы. Её брови дрогнули и с покрасневших слезных озер, тихо стекли прозрачные слезы. — Что все будет хорошо, — сипло сказала она, поджимая губы. — Все будет хорошо, — начав волноваться из-за слез мамы, он подался вперед и прильнул к ней, ощутимо обнимая за шею. Обняв сына в ответ, она криво улыбнулась и, издав неровный смешок, смешавшийся со всхлипом, Шэрон крепче прижала к себе ребенка. — Я люблю тебя, — коротко шепнула она, неровно улыбаясь, и на дрожащие от напряжения уголки губ, упали капли слез. Подросток рвано выдохнул, понимая, что начинает плакать. — Я тоже люблю тебя, мам, — Билл попробовал хотя бы чуть-чуть улыбнуться, но у него получилась лишь размазанная ухмылка. Шэрон отпрянула и, положив руки на щеки сына, нежно поцеловала того в лоб.