Олимпийцы

Она всегда мечтала об олимпиаде. С самого детства: когда пересматривала выступления в далеком 2018 году на небольшом экранчике телефона с огромной трещиной, прячась под одеялом, чтобы не получить нагоняй от родителей из-за завтрашней ранней тренировки. Когда переводилась в Хрустальный, желая кататься вместе с легендарной Женей Медведевой под руководством Этери Георгиевны. Двойное счастье. Когда брала первые места в юниорах. Едва ли не единственные первые места в карьере. Когда переводилась к другому тренеру и возвращалась обратно. Она мечтала об олимпиаде всегда. Он о ней не думал вовсе. Катался для и от души, ни на что особо не рассчитывая. Даже в начале этого сезона, когда планировал ещё на год остаться в юниорах. Когда в последний момент решил таки попробовать взрослые соревнования. Даже когда брал первые места на стартах этого сезона. На него не ставили, о нем не говорили, как об олимпийской надежде России. Он ни на что не рассчитывал, но на олимпиаду таки поехал. Саша вставала рано, всегда придерживалась режима, слушалась родителей и тренеров. Ей нужен был порядок: в голове, в душе, вокруг. Она была стабильна в каждой части своей жизни, кроме самой для неё важной. Иронично. Лёд упорно отказывался сдаваться на милость, впрочем, так же как и сама девушка. Врождённая упёртость. Марк любил подольше поваляться в кровати, всегда ходил в наушниках и слушался только себя. Был, как любил сам шутить «на чиле». Стабильность в его жизни присутствовала только на льду, когда звучала музыка, а кроме идеально заученных движений в голове была одна лишь звенящая пустота. Трусова тоже была его стабильностью. Неожиданно. Они начали близко общаться после Чемпионата России. После того как Марк завороженно смотрел на её произвольную программу, замирая на каждом прыжке. Замирая на падениях. Подошел к рыжему урагану после награждения, удивляясь её молниеносному поздравлению и восторженному комментарию его программы. Ему было чертовски приятно. Переписывались, отсылали друг другу забавные фотки и слова поддержки. В стройном и много лет непоколебимом ряду профессионального спорта вдруг появилось место для чего-то настоящего. Чего-то совсем подросткового, пропитанного кружащим голову флером той самой первой любви. Они как-то раз даже смогли выбраться в кафе, просидев с теплым напитком и веселыми разговорами до самого вечера, пока Сашин папа не забрал её, ссылаясь на позднее время. О том, что мужчина весь день не находил себе места, борясь с желанием звонить дочери каждые полчаса, Трусова узнала от брата тем же вечером. Смеялась долго, поспешив тут же рассказать об этом фигуристу. Как-то просто и незаметно они перестали представлять свой день без привычных пожеланий «доброго утра» и «спокойной ночи» с неизменно необходимым фиолетовым сердечком в конце. Традиция. Саша не могла уснуть, не получив картинку сонного парня, звездочкой развалившегося на собственной кровати. А ещё отчётливо понимала, что нестабильность в её жизни теперь была не только на льду. И это, пожалуй, пугало побольше, чем тройной аксель. Они были совершенно разными. Во всём. Но неуловимо похожим. Стихи и проза, лед и пламень. Но к Чемпионату Европы как-то единомышленно пришли к выводу о совсем недружеских чувствах друг другу. К этому же выводу пришли и их друзья. Причём, судя по заговорческим взглядам, не менее синхронно. Когда Камила вела её за собой, тараторя что-то про волнение, Саша не думала, что окажется в обставленной свечами комнате, из которой выскачет причитающая Щербакова. Она в принципе такой подставы не ожидала. Вот прям совсем. Тем более от них. Не ожидала она и того, что буквально через несколько минут в комнату буквально ввалится растрёпанный Кондратюк, запнувшись о порог и, судя по внешнему виду, проснувшийся совсем недавно. Дверь хлопает, а до них, шокировано застывших друг напротив друга, доносится смех двух фигуристок и Семененко. Приплыли. Они стоят посредине комнаты: свечи мягко сверкают золотыми огоньками с тумбочек, столика и комода. Ноутбук покоиться на одном из двух мягких кресел у зашторенного окна, а рядом со свечами они замечают тарелку с фруктами и две бутылочки минералки. По-спортивному. Саша краснеет до кончиков ушей, хочет придушить Валиеву с Щербаковой и заодно провалиться сквозь землю от смущения. Но может только беззвучно открывать и закрывать рот, хлопая ресницами. Марк смеётся. Звонко, немного сипло, видимо действительно недавно проснулся, и абсолютно счастливо. А потом протягивает ей руку. — Приглашаю тебя на…получается свидание. И она пропадает. Окончательно. В тумане его глаз, в бархатном голосе и теплых объятьях. Пропадает настолько, что не обращает внимания на фильм. А на экране, между прочим, мелькают картинки столь любимой «Круэллы». Не обращает внимания и на собственную ладонь, сбивающую свечу, когда его губы осторожно накрывают её. Поцелуй получается неловкий, немного неумелый, но будоражащий кровь. Ровно до того момента, пока они не чувствую запах гари. Марк первый вскакивает на ноги, впопыхах хватая подушку с кровати, и кидается тушить горящую штору, пока девушка продолжает онемевше сидеть в кресле, так и не осознавая произошедшего. И это явно не о внезапном пожаре. Приходит в себя, когда на весь номер начинает неприятно жужжать пожарная сигнализация, а их с ног до головы обдаёт ледяной водой. С этого и начинаются их отношения. С обнимашек в промокшей одежде, неприятно липнущей к телу, с криков Камилы о падшей жертвой чувств её подушке и дикого смеха Жени на фоне. А ещё с глупой улыбки да нежных переплетений ладоней и пальцев. Все правильно. А потом начинается подготовка к олимпиаде. Постоянные тренировки с утра до ночи, выматывание до состояния, когда с ног валишься уже в машине, ещё даже не покинув парковку. Они ловят любые возможные моменты. Трусова записывает ему короткие видео между тренировками, получая в ответ запавшее глубоко в душу «Моя» и какую-нибудь песню, под которую девушка обязательно проведёт несколько часов в зале. Благо его музыкальный вкус начинается где-то на Чайковском, заканчиваясь Оксимироном. Разброс для души и фантазии. Таки добираясь до дома, едва ли не засыпая на ногах, она неизменно находит на собственной подушке красную розу, цветом любимого платья «Frida». А еще хитрющий взгляд брата. И засыпать становится куда приятней. В её жизни вообще все становится гораздо приятнее, играет яркими красками и переливается в тёплых лучах наслаждения. И они обязательно со всем справятся. И с нервами, и с тяжёлой предолимпийской подготовкой, и с олимпиадой. Будут лететь в одном самолёте, то и дело ловя лукавые взгляды друг друга: в открытую показывать чувства перед тренерами не решаются. Будут тайком ловить любые возможности хотя бы глазком взглянуть на тренировки друг друга на олимпийском льду и молиться на возможность присутствовать на самих прокатах. Она будет улыбаться сквозь маску, а он по привычке искать её рядом и возможно даже поклонится лишний раз, исключительно своему рыжему счастью. Потому что она мечтала попасть на олимпиаду всегда, а он даже не думал об этом. Потому что они совершенно не похожи, но почему-то идеально подходят друг другу. Потому что, наконец, выходя на лёд они незримо чувствуют поддержку друг друга даже через десятки километров. Потому что они посвящают каждый прокат друг другу. Потому что медали будут их. Обязательно. А если и нет… Что ж. Самое главное олимпиада им уже подарила.