И глаза твои - самые красивые.

— Ты всё время носишь очки? — Джин на прогулку вырядился как всегда в своём стиле: огромные серьги, горчичные брюки, тёмный кардиган, надетый поверх чёрной футболки. Намджун молча восхищался чувством стиля собеседника. И как органично смотрелись куча фенечек и браслетиков на этих руках! — Не всегда. Иногда линзы, но в очках я, может быть, и смотрюсь как лох, но в них мне спокойнее, не так остро ощущается взгляд глаза в глаза… — Намджун не хотел пока рассказывать про свои детские травмы, поэтому отмахивался общими фразами.       Джин смог вытянуть Намджуна на прогулку буквально чрез четыре дня и это не было выходными. Тэхён хихикал, когда его друг сказал имя человека, с которым шёл гулять и посоветовал прихватить средства контрацепции. Был бит Намджуном.       Уже вечерело, солнце уходило за горизонт и оставалась только тоненькая огненная полосочка неба, загорались фонари, холодало. Сокджин, как более взрослый и предусмотрительный человек, прихватил с собой толстовку, Намджун шёл по дорожке в одной рубашке и делал вид, что ему вообще не холодно, он же мощь, машина, не иначе, а холода, боли, жары не чувствует (Хосок любил так издеваться над Намджуном, когда тот заболевал, потому что все простуды и происходили только по глупости и неразумной уверенности в долговечности своего здоровья). — Ты не замёрз? А то вечная эта коварность лета — днём жарко, ночью и пристынуть можно. — Джин смело держал Намджуна под руку и шёл по мощённой изящной плиткой дорожке, рассказывая о картинах, книгах и путешествиях. Иногда кое о чём спрашивал Намджуна, но тот предпочитал отмалчиваться, потому что для него рассказы художника были гораздо интереснее. — Присядем? — Джин спрашивает, а сам тянет уже к скамейке. Продрогший Намджун готов хоть к себе в квартиру мужчину затянуть или в любой подъезд, только бы теплее было, но покорно садится на ещё тёплое дерево. Отвлёкшись на встрепенувшихся ночных птиц, Намджун чувствует тёплую толстовку на своих плечах. — Я понимаю, что ты хочешь казаться очень сильным и мощным, но не стоит так пренебрегать своим здоровьем! Теплее? — Джин приобнимает Намджуна за плечи, наклоняясь со спины. — Да, просто никак не ожидал. А как же ты? — Намджун приподнимается, забавно вертит головой, следя за художником, пока тот не усаживается рядом. Потом понимает, как глупо звучит — тот и в кардигане, и в футболке, и сверху был в толстовке, явно ему теплее, нежели студенту в абсолютно летней и тонкой рубашке. — Не беспокойся, у меня отменное здоровье. — Мужчина смотрит в глубину парка. — Сумерки красиво опустились. Могу я зарисовать тебя? Я быстро, не успеешь устать. — Глаза Джина поблескивают, ловя далёки свет фонарей. — Ах, мх, да, можно, без проблем, конечно! — Наджун сдерживается от желания зажать себе рот и ударить себя же по лицу. Как только этот художник о чём-то просит, то сразу и заикание появляется, и поведение младшеклассницы перед самым крутым старшеклассником. Джину достаточно такого неловкого бормотания. Он из рюкзака достаёт небольшую книжечку для зарисовок с самодельной закладкой посередине. — Не двигайся резко, хорошо? Я сейчас всё общими линиями начиркаю и можешь расслабиться. — Художник не поднимает глаз, а Намджун смотрит на Джина и дышать боится, наблюдает только, как тот рисует, бросает быстрый взгляд на него и снова шуршит острый кончик карандаша. Нет, всё-таки художники удивительные люди, особенно когда захвачены своим делом! Они будто преображаются (Тэхён был точно таким же): глаза как будто подсвечивались изнутри, черты лица заострялись, становились выразительнее, словно вся их душа, всё их существо наполнялись одухотворением, желанием творить ещё больше, создавать, изучать и открывать новое.       Джин вместо обещанной одной зарисовки делает десять разных. Намджун не понимает, что такого в его лице, чтобы его так долго рисовать. Конечно, ему тепло в чужой толстовке, поэтому он не слишком сильно возмущается и покорно ждёт, что его собеседник закончит работу. — Я всё! Спасибо, что сидел и терпеливо поворачивался как мне надо, обычно модель не заставишь спокойно и минуту побыть, вечно все дёргаются. Идём? Можем на озеро сгонять или в кафешку круглосуточную, не переживай, если что, то я угощаю… — Джин подмигивает будущему актёру, когда убирает книжку для зарисовок в рюкзак, водит одной рукой в воздухе. Намджун честно хочет домой, но от кафе тоже не откажется, уж тем более не за свой счёт. — Хм, — Намджун трёт подбородок и улыбается. — Ну раз на таких условия, то давай тогда в кафе. Кстати, спасибо, что тогда десятку скинул, очень помог нам всем. — Юноша и правда благодарен. Умалчивает о том, что отказался от своей части в пользу Юнги, потому что считает, что ему нужнее. — Да брось, мне было не сложно. Как там твои друзья? Юнги в порядке? — Джин уводит тему о деньгах, которые он не стесняется тратить на помощь другим, берёт Намджуна снова под руку. Юноша удивляется, потому что даже его друзья себе такое не всегда позволяют, но и здесь умалчивает, считая это за очередную странность художника. — Сойдёт, всё как всегда. Я вот работу нашёл наконец-то, даже не верится. — Намджун дивится сам себе — такой радостью и до сих пор не поделился. Джин аж подскакивает на месте: — Правда? Где? — Ещё во время их первой встречи Чонгук и Джин предлагали Наджуну и Тэхёну найти работу, со всей искренностью, какая была в этих людях, желали помочь. Сейчас художник был невероятно рад за студента. — В издательстве. Пригодились наконец-то мои знания двух языков, не просто ж так так учился! — Сейчас Намджун очень горд за себя. — График очень гибкий, и, при хорошем раскладе, можно будет подрабатывать и после лета, буду книги переводить, вот. Платить сначала, скорее всего, будут немного, но пусть лучше так, чем сидеть вообще без денег. — Это верно. Я думаю, нет-нет, я знаю, что у тебя всё получится! Проходи вперёд. — Джин останавливается у первого круглосуточного кафе, которое, вопреки всему, выглядит весьма достойно. Внутри помещения всего три человека, если не считать персонал, и Намджун этому очень рад. — Что будешь? — Джин себе заказал чай и какой-то десерт и передал меню Намджуну. — я только кофе, ничего больше не хочу. — Нэ, не люблю кофе всей своей тёмной душой. Приглашая тебя к нам в гости, может хоть там я смогу тебя накормить! Второй раз сидим в кафе и второй раз ты заказываешь абсолютный минимум, скоро на Юнги станешь похожим! — У Джина ещё с первого раза стали заметны нотки материнского инстинкта. Вероятно это было связано с наличием Чонгука в учениках. Если бы у Джина был бы брат, то точно так или иначе утопал в чужжой заботе и ласке. Намджун на слова Джина тушуется. — Просто ничего не хочу, потом идти дальше гулять будет тяжело. Ты умеешь готовить? — Студент съезжает темы своего небольшого заказа. На вопрос Намджуна спокойный Джин снова буквально сияет, таким же образом, когда рисовал в парке. — Да, мне это очень нравится. Люблю готовить что-то новое, может необычное. Помню, когда было лет семнадцать, то хотел даже стать поваром и потом вести какое-нибудь крутое кулинарное шоу, ну, или что-то в этом роде. В итоге стало таким своеобразным хобби. Пробовать только приходиться самому, никто ж в моём доме честно не скажет вкусно то, что я приготовил или нет. Ну вот как с ними обходиться? Им же даже самый пересолённый суп дай, скривятся, но скажут какой я молодец! Особенно Чонгук, он ведь вообще совсем соглашается, что я делаю. — Джин тоскливо вздыхает. Намджун слушает внимательно. Чонгук ему показался весьма хорошим парнем, тот был весьма чутким к чувствам других людей, но добрым простачком назвать его язык не повернулся бы, хотя и сам Джин имел ввиду совсем другое. — Я думаю, что они просто не хотят тебя расстраивать. Но за честностью это у нас к Хосоку, тот независимо от того, какая будет правда, скажет только её. Хорошее качество, правда? — Намджун вспоминает, как на первый свои актёрские потуги получил критику. Мягкую, осторожную, но честную. — Он наше солнышко, а потому и не замыливает нам глаза, а как самая главная звезда, освещает нам путь. Слишком пафосно, да? — Студент гипнотизирует свою кружку с кофе. — Он такой честный? Если так, то я обязательно приду к вам, когда будете на выходных и приготовлю куриную грудку с рисом и специями, идёт? — Джин улыбается, тихо и бархатно посмеивается. — Идёт! Думаю, что Юнги точно оценит, он поесть всё-таки любит. — Как и все мы. Если б не набирался вместе с обильной едой и вес, я б посвятил часть жизни еде, честное слово. — Джин изящно почерпывает свой десерт ложечкой. — А ты не готовишь? — Больная тема. Как-то так вышло, что я человек-катастрофа: всё время что-то ломаю, порчу. Меня если до плиты опустить, то я и дом сожгу без проблем. Или пальцы себе отрежу. — Намджуна проскальзывает истеричный смешок. — Но! Я компенсирую всё деятельной натурой, а ещё уборка в моей квартире на мне. — Джин снова посмеивается. — А как учёба на актёрском? Что тебя подтолкнуло на выбор профессии такой? — Это допрос? — Намджун напрягается. Джин кладёт свои ладони на его сложенные на столе руки, как собака, ещё б на плечи положил. Намджун представляет художника золотистым ретривером. — Нет, совсем нет, просто интересно. Хосок видно, что актёр: весь харизматичный, честолюбивый, яркий, активный, ещё, видимо, покрасоваться любит. Ты же больше такой лидер, крепкий, молчаливый, статный, разумный, только уверенности тебе в самом себе очень не хватает. Я бы больше тебе профессию детектива какую-нибудь приписал, поэтому когда впервые услышал был весьма удивлён. — Намджун удивлённо вскидывает брови: это он-то лидер, сильный и уверенный в себе? Этот художник издевается над ним, в самом деле? — Н-нет, просто родители так захотели. Пристроили в этот институт, а потом почти перекрыли финансирование моё. Я на самом деле не из самой бедной семьи, но родители посчитали, что я финансово неграмотный, вот теперь уж который год становлюсь грамотным. Правда, после поступления родители везде меня заблокировали и если и звонят, то сами и раз в месяц. Вот я и оказался на желаемом родителями факультете, а в итоге больше занимаюсь музыкой, чем непосредственно учёбой. Хотя и учусь неплохо, всё равно душа не лежит. — Студент впервые говорит об этом кому-то, кроме своих троих друзей и это так удивительно и ново для юноши, что остаётся этому только дивиться. Джин слушает внимательно, чуть склонив голову. — Это тяжело — учиться там, где не лежит душа, да ещё и с такой ситуацией с родителями… В принципе трудно быть там, где тебе не нравится. — Джин ищет правильные слова. — Но это опыт, какой-никакой. Потом ты можешь же поступить на тот факультет, на который хочешь, верно? Да и Юнги, я думаю, неплохо тебе поможет в этом, вы ведь очень близки друг с другом.— Мужчина ободряюще улыбается. Намджун кивает, слегка приподнимает уголки губ.       Они сидят в кафе ещё недолго, заполняя тишину тихими разговорами, Джин заказывает себе ещё чая, уламывает Намджуна заказать себе поесть. Выходят из помещения на холодный воздух и Намджун сильнее кутается в чужую толстовку, прячет руки в карманах, Джин застёгивает кнопочки своего кардигана. — Стало ещё прохладнее. Давай я провожу тебя до дома? — Вопрос Джина звучит больше как утверждение. — А ты? Идти ночью опасно, может наоборот я тебя провожу, что со мной случится. Я в школе единоборствами какое-то время занимался… — Намджун считал это своей главной гордостью, даже отодвигая отличные оценки на второй план. Джин качает головой. — Я позвал тебя на прогулку, а это означает, что я же и должен доставить тебя в целости и сохранности до твоей квартиры.Но я и не перестаю восхищаться тем, насколько ты талантливый парень! Музыкант, борец, актёр. Сколько ещё талантов в тебе скрывается? — Джин берёт Наджуна под руку и так они и идут до дома студента, тот так и не смог найти причин, чтобы возразить художнику. — Ну вот и ты дома. Тэхён, наверное, очень ждёт тебя, время позднее. — Джин покачивается на носках своих кроссовок. Намджун сдерживает громкий смех. Если учитывать то, что ему в рюкзак всё-таки запихнул его друг, то Тэхён сегодняшней ночью его явно не ждал. — Да, вероятно ждёт. — Голос Намджуна резко садится, студент старается откашляться. — Теперь ждём к себе, чтобы ты приготовил нам своё фирменное блюдо. — Намджун перебарывает застенчивость и подмигивает. Джин кивает. — Ты только черкни, как все выходные будете и я сразу у вас. — Мужчина даже не понял шутки. — Хорошо. Напиши, как доберёшься домой, я… беспокоюсь. — Нервное поведение Намджуна выдаёт всю его симпатию к этому художнику, хотя они и видят друг друга в третий раз. Джин всё понимает, но пока делает вид, что не замечает. Хватит этих мимолётных симпатий, потом столько боли и месяцы на восстановление… — Конечно. Спокойной ночи! Пока! — Художник машет рукой и уходит. Намджун остаётся один под фонарём, стоит, злится на своё тупое поведение, глупые слова, застенчивость, неуверенность. Когда поднимается в квартиру, Тэхён, весьма ожидаемо, его не ждёт и крепко спит, но потом, конечно, подшучивает на своим другом, за что снова получает щелчок по носу и успокаивается. Толстовка Джина так и остаётся в гардеробе Намджуна.       На следующий Тэхён решает, что в квартире нужно сделать ремонт, потому что под потолком развелась плесень, уходящая далеко на стены, за обои, чернея из-под них. Когда полоски бумаги начали сдирать, ситуация усугубилась, потому что обои снимались вместе с кусками стен. — Как там? Попытка исправить усугубила положение. Где мы столько денег возьмём на материалы? Тут просто обои не присобачишь. — Намджун ворчит, утирая со лба пот. Тэхён сидит на полу и вздыхает, потому что его друг прав. А через два дня приходят Джин и Чонгук, Намджун очень удивился им и тому, откуда они знали их адрес и номер квартиры. Джин ответил, что им сказал Тэхён. Намджун в очередной раз определил своего друга в касту балаболов. Клеить обои вчетвером было куда веселее, особенно когда Чонгуку капнул клеем на волосы Тэхён, и пришлось экстренно отмывать синие пряди. Намджун стоял на стуле и выгонял пузыри воздуха из-под куска бумаги обычной линейкой. — Мне кажется, что этот стул выглядит не очень безопасно. — Джин хмурится и трёт пальцами подбородок. Художник убрал мешающие пряди волос ободком Тэхёна и подкатал рукава своей простой и свободной рубашки.Так он выглядел очень по домашнему, у одного неловкого студента нежность затопляла сердце. Намджун молча согласился со словами мужчины, не поворачивая покрасневшего лица, потому что неустойчивая деревянная конструкция и без того подозрительно скрипела. — Мы всё! — Чонгук радостно вскидывает голову и поднимает плотно намазанную клем полоску обоев. — Давай сюда. — Намджун немного отклоняется назад, пошатываясь на стуле. Чонгук передаёт ему обои. Наклейка и разглаживание дело очень трудоёмкое, у Намджуна подрагивают руки от усталости, болит спина. Студент мучительно и долго выгонял пузырёк воздуха и, радуясь проделанной работе, отклонился назад. Неустойчивая конструкция такого издевательства над собой не вытерпела и подломилась, Намджун полетел со стула, не успевая даже испугаться. От жёсткого падения его спасают крепкие руки Джина. Тот очень быстро реагирует и подхватывает Намджуна, который успевает только травмировать ногу. — Подозревал я этот стул в его неверности. Сильно ударился? — Взволнованно спрашивает художник, крепко прижимая юношу к своей груди. Намджун краснеет и как можно быстрее стремится вывернуться из тёплых рук Джина. Тэхён с Чонгуком испуганно топчутся рядом. — Не, порядок, только ногу немного ушиб, но это мелочи. В самом деле, не стоит даже беспокоится! — Лепечет Намджун, задирая вверх трико, на лодыжке ссадина. — А вот стул жалко. — Прекращай делать вещи важнее, чем ты! Тэхён, принеси аптечку, он знатно саданулся. — Джин усаживает Намджуна на диван, сам садится на пол, прямо на колени перед студентом, внимательно осматривает ногу, касается нежными пальцами, осматривает кость на предмет повреждений. Тэхён с большим трудом находит аптечку, которую в этом доме не использовали с самого момента приобретения. — Держи. Ты не сломал ничего? — Тэхён падает рядом с Намджуном на диван, глядит, как Джин внимательно и придирчиво рассматривает бутылочки с перекисью и спиртом, сверяет их срок годности, с бинтами проще. — Солнышко, пойди поставь с Чонгуком чай. Ты так внимательно смотришь, что у меня руки трясутся. Я ведь не смогу обработать Намджуну ногу! — Сокджин бурчит, Тэхён удивительно быстро подчиняется и уводит юношу с собой. ХУдожник начинает осторожно обрабатывать ссадину, так, будто Намджун разрезал себе ногу от паха до пятки, не меньше, а когда задевает, то близко наклоняется, начинает дуть, студент даже зашипеть особо от боли не успевает. — Не самый гигиеничный способ, но всегда действовал. — Джин смеётся, оставляет шуточный поцелуй на чужой коленке и у Намджуна ноги дрожат, одно хорошо, что пока не разъезжаются. Мужчина быстро заканчивает с обработкой ссадины и заматывает её бинтом. — Ты неплохо умеешь бинтовать… — Намджун неловко смотрит на отвалившийся кусок обоев, пытается заговорить хоть о чём-нибудь, пока не стало всё очень очевидным. — Да, однажды пришлось научиться оказывать первую помощь. Я когда-нибудь потом об этом обязательно расскажу.        Оставшуюся часть стены доклеивают без Намджуна. Тот сначала долго сидел на кухне, как завороженный, с кружкой и долго смотрел на дно, когда допил чай, а потом Джин не отпускал его дальше дивана, сам поднимаясь на стул и выполняя его работу. Даже занимаясь таким незатейливым делом, художник выглядел как-то по-особенному красиво и по-домашнему. Пока все работали, студент залипал то на оголившуюся спину, то на крепкие руки. Вероятно, поведение Намджуна не осталось незамеченным Тэхёном и самим объектом залипания, но в этот момент было явно всё равно. Джин спускался со стула, вытирал пот со лба, смеялся про свой возраст, Чонгук на это фыркал, Тэхён развивал шутку дальше. Намджун только улыбался, вслушиваясь в чужой смех, и радовался дурной идее своего друга, сломанному стулу (пусть теперь и кому-то утром придётся есть либо стоя, либо в другой комнате) и своей ссадине. Ну, а потом, несколько днями позже мужчина через Тэхёна, который отчего-то денег брать не стеснялся, купил в квартиру Намджуна новый кухонный гарнитур с более крепкими стульями, всё ещё беспокоясь о безопасности студентов.       Ещё через пять дней все собираются вместе у Намджуна и Джин таки готовит мясо с рисом, шуточно возмущаясь отсутсвия приборов для комфортной готовки, но в итоге успешно обходится чем есть и потом остаётся собой доволен, особенно когда Хосок честно ставит художнику наивысшую оценку в готовке, уплетая блюдо за обе щеки, Юнги молчаливо, но с улыбкой соглашается и ест осторожно, дуя на горячий кусочек куриного мяса. Намджун молча радуется за музыканта, потому что таким сытым его никто давно не видел. Через полторы недели стало обычным делом собираться у Юнги с Хосоком или Намджуна с Тэхёном. Иногда мог не появиться только Чимин, который по сей день оставался самой загадочной фигурой (хотя у них было определённо что-то общее с Тэхёном), но изредка бывало, что и Джина не было, и приходил только Чонгук. Едва ли ему были рады меньше, чем остальным, он врос в компанию друзей очень органично и тугие, разбухшие от старости и влаги двери квартир ему открывались с удовольствием в любое время дня и ночи. Намджун потихоньку работал в издательстве и, кажется, полюбил свою незатейливую работу, ведь она была потрясающей, появились небольшие деньги. Хосок сыграл свою главную роль и это было блестяще, Джин, Чимин и Чонгук, которые пошли вместе с остальными на спектакль, были в абсолютном восторге, а актёра наконец-то заметили пара лиц из театра и кино, а это давало надежду на продолжение и рост карьерного и творческого пути! Юнги готов был лопнуть от гордости за своего возлюбленного и блестел, как самый драгоценный камень.       К началу августа, как в самом начале и хотел Джин, все стали друг ругу друзьями (конечно, всё-таки стоило бы поставить вопрос над Чимином). Намджун больше всего общался со старшим художником. Тот при близком знакомстве оказался очень мудрым и заботливым, можно было часами наблюдать за тем, как он печётся о Чонгуке, как о родном брате. Чимину Джин уделял особое, аккуратное, нежное внимание, такое, что Намджун даже подумал будто те в отношениях и даже не постеснялся спросить об этом. Джин тогда громко засмеялся и указал на Чонгука, которого Чимин баюкал на своём плече и всё стало предельно ясно. Как-то незаметно все стали близки друг другу, а Намджун обрёл гадкое чувство, будто он знает Джина много лет, а это было предшественником отношений, у студента была девушка в школе, он знает, и это было отвратительно. Джину он ничего пока не говорил и вида не показывал, хотя так предательски краснел, когда мужчина говорил комплименты, а сам себе и вовсе не признавался, что уже давно и по уши влюблён.       Лето кончалось, листья на деревьях стали медленно желтеть, стали чаще идти тоскливые, тяжёлые дожди, ночи стали ещё холоднее. В институте собирался начаться новый учебный год, четверо из семи стали усердно готовиться, что-то повторять, вспоминать вообще всё, чему научились за прошлые курсы (после того, как расслабишься, такие фокусы проворачивались тяжело). Приходило понимание, что с подработок придётся уйти, потому что специальных предложений у них не было, надеждой оставался только Намджун со своими переводами книг. На компанию опустилась тоска и апатия. Чимин всё чаще просто лежал на одном плече Чонгука, подолгу смотря в стену, Тэхён лежал на другом плече юного художника и делал какие-то зарисовки. Джин как-то порывался заглянуть, но получил книжечкой по лбу. Юнги с Хосоком обычно лежали на полу, перешептываясь о своём, а Намджун…работал. Некоторые сюжеты у произведений были отвратительными, но оплата за их перевод была приятной. Деньги пока были. Очень хорошо студентам помогал Джин. Сначала те протестовали, потом, когда художник смог их убедить, что это от чистого сердца и он не считает их своими должниками (на это был потрачен не один вечер), то более-менее успокоились. Если человек хочет тратить деньги, то зачем ему мешать?       В тесной комнате собрались все. Завтра уже начинались пары. Юнги тихо бренчал на гитаре и что-то напевал, сидя на тёплом полу, Хосок сидел рядом, плечом к плечу, и смотрел за тем, как играют в карты Чимин, Чонгук и Тэхён. Последний жестко проигрывал и от этого бесился, Чимин смеялся в кулак и третий раз собирался у него выиграть. Намджун и Джин заняли диван, купленный в квартиру музыканта и актёра на деньги, собственно говоря, самого Джина, и беседовали о чём-то своём. — Лето закончилось, теперь видится будем реже. — Намджун был очень ответственным студентом и уже готовился жить в институте и днём, и ночью. Джин сидел, притянув колени к груди, и разглядывал ворсинки на своих носках. — Тебе от этого грустно или радостно? — Джину было откровенно тоскливо от этого. Конечно, у него были дела и он прекрасно знал, чем себя занять, но это не отменяло факта, что с этими парнями было хорошо и проводить с ними времени наоборот хотелось как можно больше. Особенно с одним чудесным студентом. Намджун вздыхает. — Грустно, естественно. Признаюсь честно, для меня это было лучшим летом за всю жизнь, хотя и провели вместе только два месяца. — Студент как-то неловко поднимает и опускает плечи, смотрит в сторону. Художник кладёт голову на чужое плечо. Намджун удивлённо поворачивает голову в сторону, почти утыкаясь в приятно пахнущие шампунем волосы. — Мне тоже. И, знаешь, хорошо, что тебе грустно, Чонгук всё время переживал, что мы вам навязываемся. — Джин думал долгое время о том же самом, на самом-то дело, но решил об этом не говорить. — Ну и дурак. Вы все классные, с вами только больше общаться хочется. Но мы в любом случае будем видеться, только немного реже. Ты нам ещё и очень помогал материально. Не знаю, как бы мы без тебя обошлись. Юнги с Хосоком так бы и спали на старинном диване, наш хоть починить можно. — Намджун улыбается. Джин отмахивает от темы про деньги, потому что всегда рад помочь, мнётся, что-то очень хочет сказать, но будто не решается. — Ты что-то хочешь мне сказать? Говори, не стесняйся. — Намджун переводит свой взгляд с играющих в карты на Джина. — Да, это будет немного странная просьба… — Боже, только не приглашай меня в БДСМ клуб! Всё остальное терпимо. — Нет-нет! Ты дурак, что ли?! Даже я до такого бы не додумался. — мужчина смущённо отворачивает голову, хмурит брови. Намджун тихо посмеивается. — Тогда о чём? — Намджун сейчас и правда заинтересован. — Будешь моей моделью? Позировать там в разной одежде, может быть и без неё, в общем там идеи воплощать, вот. Как на это смотришь? Не за просто так, буду платить, как и за любую работу… — Джин волнуется, сам тому удивляется, заламывает пальцы в замок. Намджун замирает, потом удивлённо моргает. — Меня ты просишь стать твоей моделью? Я явно не самый красивый человек, у меня некрасивые черты лица, отвратительные глаза, телосложением худощав. Может есть лучше люди? Тэхён, например? Нет, я не отказываюсь, просто думаю, что есть люди более подходящие на эту роль, ведь это достаточно ответственная работа-то. — Студент в растерянности. Он, конечно, не знает, что Джин уже давно обговорил это с Тэхёном, много спрашивая и своей возможной модели, и они пришли к выводу, что Намджун не откажется от такого предложения. — Нет! Не говори так. Ты очень-очень красивый, прекрасный. Почему ты так неуверен в себе? Но, если ты так беспокоишься о своей внешности, то я могу тебя успокоить: чем нестандартнее внешность, тем лучше. Я долгое время писал картины в стиле импрессионизма, но сейчас чувствую, что мне просто необходимо уйти от этого, попробовать что-то новое и я считаю, что лучше всего это выйдет только с тобой в качестве моей модели. Ну? — Джин берёт руки студента в свои, заглядывает робко в глаза. Намджун думает, прикидывает насколько это хороша эта идея. Медленно кивает, он просто не может отказать ни в чём этому человеку. — Хорошо, я буду тебе позировать и помогать, ладно. Всё ещё не могу понять почему именно я, но ты — профессионал своего дела, поэтому спорить не стану. Новый учебный год, а значит нужно попробовать себя в чём-то необычном для себя, верно? — Намджун неловко посмеивается и прячет свои руки в рукава толстовки, когда-то принадлежавшей мужчине. Джин с облегчением выдыхает. — Хорошо, только иногда, ну так, для практики, нужно будет позировать обнажённым. — Художник подмигивает, пытаясь заигрывать. — Да-да, хорошо… Стоп, что?! Нет!