***
Окно небольшой комнатушки на постоялом дворе открывается с треском, и ветер тут же врывается в помещение, заполняя его запахом озона и сырости. Лив падает на пол, чуть проскальзывая ботинками, ловит равновесие и резко распрямляется, по привычке вставая в стойку. И тут же замирает, глядя на проплывающего мимо неё долгохвоста. Глубоководная рыба, целиком состоящая из элемента Гидро, дёргается и ударяется об стену, обрушиваясь на пол мелкими брызгами. Лив удивлённо вздыхает, трёт открытый глаз, думая, показалось ей или нет, и тут же замечает камбалу, важно взмахивающую плавниками под потолком. — Вель… — шепчет Лив, зрачок её сужается от испуга, и она быстрыми шагами пересекает комнату, чтобы войти во вторую. В нос ударяет запах водорослей и сырости, и Лив снова чуть не поскальзывается на залитом водой полу, с трудом удержавшись за дверной косяк. Множество рыб, медуз и других подводных тварей порхают по комнате, толкаются и взрываются каплями элемента Гидро, водя странные хороводы. И посреди этого глубинного безумия из светящихся в темноте водяных конструктов на кровати мечется Вель. Волосы его разметались по подушке, пальцы с силой сжимают простыню и тихие хрипы, перемешанные с надрывным воем, отдаются звоном в ушах. Лив встряхивает головой, заставляя себя собраться и не терять время, и подходит к брату, попутно натягивая изоляционные перчатки. Мелькает мысль, что подобные предосторожности ни к чему, но Лив отгоняет её, напоминая себе, что удар током будет неприятен любому, особенно обладателю Глаза Бога Гидро. — Вель, Вель, солнце, проснись, пожалуйста, слышишь? Просыпайся, давай, все хорошо, просыпайся, — тихий ласковый шепот, осторожное поглаживание по голове, и Вель наконец затихает, чтобы, мучительно поморщившись, открыть глаза. Расфокусированный взгляд никак не может сконцентрироваться на лице склонившейся над ним Лив, и ему приходится потереть глаза, чтобы наконец убрать из них неприятный песок. Уголки щиплет, а щеки оказываются влажными, и Вель досадливо хмыкает, понимая: он рыдал во сне. Пытаясь вспомнить, что стало причиной, он перебирает в памяти размытые кадры кошмара, и на него накатывает снова. Лив садится на край кровати, по привычке подоткнув брату одеяло, но тот тут же сбивает его, поднимаясь на локтях и притягивая её в объятия. Тело его дрожит, и Вель заходится в новых рыданиях, завывая от захватившего его горя и скорби. А Лив, догадываясь, в чём дело, продолжает гладить его по спутавшимся волосам. — Ты снова видел тот день? — спрашивает она, когда Вель наконец успокаивается и уже не воет у неё на плече, только продолжает дрожать. — Ага, — хрипит он в ответ. — Как всегда. Лив морщится. Мать Веля умерла от проклятия у него на руках, когда ему было шесть, но не успел Вель уйти, чтобы сообщить об этом самураям Ватацуми, как оказался заперт в маленьком доме с тварью из Бездны, в которую она превратилась. И, хоть крики мальчика услышали в деревне и успели спасти его до того, как случилось непоправимое, день этот до сих пор посещает его в кошмарах. — Всё хорошо. Это была не она, помнишь? Твоя мама никогда бы тебе не навредила, — с трудом отцепив от себя брата, Лив зажимает его лицо в руках и проницательно смотрит в глаза, удостоверяясь, что всё внимание Веля приковано к ней. — Помню. — То, что напало на тебя — тварь из Бездны без чёткого сознания и воспоминаний, и она уже мертва, помнишь? — Помню, помню, — Вель высвобождается из её рук и падает на кровать. В сердце щемит иглой старая боль утраты, но он делает несколько глубоких вдохов под внутренний счёт, и давление исчезает. — Мне ничего не угрожает. — Именно, — Лив улыбается, глядя, как он натягивает одеяло под самый нос и прикрывает голубые глаза. — А теперь спи, нам завтра рано вставать. Она уходит в свою комнату по залитому водой полу, тихо прикрывая дверь, быстро переодевается в домашнее и подходит к тумбочке, чтобы взять коробку с таблетками. Положив три под язык и поморщившись от горечи, Лив забирается под одеяло и упирается взглядом в потолок, медленно рассасывая лекарство и надеясь на то, что оно подействует быстро. Надеясь, что сегодня призраки прошлого не настигнут её во сне.***
Встали рано. Сборы прошли без спешки, но в быстром темпе, отлаженный алгоритм действовал без отказа — за всё утро брат с сестрой перекинулись лишь парой слов, но все их сумки были на пороге уже через полчаса после подъёма. Вель тогда хмыкнул и пробормотал что-то про кадетов и приют, но Лив сделала вид, что не услышала. Вспоминать дни в детском доме не хотелось: каждый из них отдавал привкусом боли, гнева и горечи, и кожу тут же начинало жечь от фантомных ударов розгами по рукам. Вышли около семи. Тут же взяли быстрый темп — на брусчатке разогнаться всегда легче, чем, к примеру, на песке, а потому уже через двадцать минут они пересекли границу города. Хмурый зевающий миллелит проводил их взглядом и уткнулся обратно носом в копьё. Его смена скоро закончится, а потому он не думает ни о чём, кроме сна и тёплой постели. Из-за серых туч иногда выглядывает алое рассветное солнце, словно кто-то специально прорезал дыры в облачном полотне ради него. От земли тянет холодом, но уже через двадцать минут ходьбы до Лив доходит духота, вызванная испарением округлых луж. Ветер вполсилы колышет придорожные кусты, шуршит зелёной травой и доносит до носа запах водорослей. Вель поднимает голову, вглядываясь в белые прожилки на тучах, и с наслаждением втягивает стремительно нагревающийся воздух. В голове жужжат мухами вопросы, но большую часть из них он мгновенно отметает, чувствуя безграничное счастье и нежелание разбираться с проблемами, только лишь жить в моменте и дышать утренним ветром. — Какой у нас план? Лив вздыхает. У неё, в отличие от Веля, голова тяжёлая, и мозг на огромной скорости обрабатывает события последних дней. Хочется закурить, но нельзя: пустой желудок тут же напомнит о себе, ведь от завтрака она отказалась, и после первой сигареты её начнёт тошнить. А потому ей приходится лишь терпеть до привала и пытаться сделать выражение лица менее измученным. — Доберёмся до постоялого двора на Тростниковых островах, останемся там на ночь, а завтра доберёмся до Каменных Врат. Если повезёт, попадём к какому-нибудь торговцу в повозку, встать, наверное, придётся очень рано, зато доедем быстрее, — выкладывает она, тараторя, и снимает с пояса флягу. Вода с травами неплохо заглушает просыпающийся голод, а потому она вцепляется в горлышко, как утопающий в поданную руку. От гавани Ли Юэ до границы с Мондштадтом два дня ходьбы, от Каменных Врат до города — ещё день. Можно было попробовать сократить путь через Драконий Хребет, но Лив откинула этот вариант ещё в тот момент, когда планировала своё нападение на Банк: огромная ледяная гора крайне опасна, да и тёплой одежды у них нет, а в Ли Юэ подходящую только на заказ шьют. А перспектива обморожения не порадует никого, особенно тех, кто знаком с ним не понаслышке. Лив невольно вспоминает, как сбежала из Дворца, когда впервые поссорилась с Педролино, и отсиживалась на складе всю ночь, пока её не нашли. Синяя кожа, множество раздражений и пузырей на руках и лице, наполненных кровью, и пробирающее до костей ощущение холода — хуже этого была только первая молния, пойманная во время зимней грозы. И Лив очень не хотелось бы повторять подобный опыт. Спустя три часа ходьбы позади остаётся огромная скала и первая Статуя Семерых на их пути, и к четвёртому они ступают в долину Гуйли. Поднявшееся солнце нещадно печёт, будто не апрель только-только вступил в свои права, а уже давно настало жаркое лето. Вода во фляге закончилась, а потому решили остановиться и передохнуть — постоянная ходьба утомляла не меньше затяжного боя. Расположившись под сенью нескольких деревьев, Вель забирает фляги и с помощью короткого заклинания наполняет их водой. Лив одобрительно хмыкает и роется в рюкзаке, находя свёрток с лепёшками. По две на каждого — как раз на два коротких привала, пока не дойдут до постоялого двора. — Спасибо за еду! — Вель забирает свою порцию и с удовольствием вгрызается в мягкую булку, начинённую мясом. И тут же растягивает губы в ребяческой улыбке. — Очень вкусно, где ты её достала? — В одном ресторанчике неподалёку от Гильдии, как раз вчера мимо проходила и решила взять, — отвечает Лив, даже не прожевав, и поправляет воротник рубашки свободной рукой. — Я хотела купить мяса и приготовить кацу-сандо, которые мы обычно в поход брали, но девчонка за стойкой, узнав, что у меня есть рецепт нового для неё блюда, обменяла его на эти лепёшки. — Рецепт обменять на лепёшки? Серьёзно? — Вель смеётся и вертит головой, из-за чего его голубые волосы топорщатся во все стороны. — Она была с Глазом Бога Пиро, не удивляйся, — пожимает плечами Лив и делает очередной укус. Вель понимающе хмыкает и возвращается к еде. О лютой одержимости своим делом обладателей Пиро ходило много слухов, и сам он не раз убеждался в том, что они правдивы. А потому представить одержимую готовкой девушку с Глазом Бога Пиро для него проще простого. Перекусив и немного посидев в тени, они встают и отправляются в путь. Полуденное солнце, добравшееся до своего пика, нещадно обжигает лучами всё, чего касается, а потому Вель снова делает небольшую остановку и мажет и себя, и сестру специальным кремом — обгореть не хочется никому из них. Убедившись, что все открытые части тела покрыты липковатым слоем мази, они возвращаются на дорогу и набирают быстрый темп. Где-то на середине пути, между руин долины Гуйли, до уха Лив доносятся знакомые песнопения и стишки шамачурлов. Резко остановив Веля рукой, девушка оглядывается и наконец находит группу хиличурлов, окруживших импровизированный костёр. Самые мелкие из них танцуют вокруг огня, нестройно взмахивая руками, а митачурл наблюдает за ними, попутно полируя огромный топор. Они их явно не заметили, иначе бы давно напали, но сама перспектива попасться на глаза монстрам кажется не слишком хорошей. — Зачистим? — Лив наклоняется к уху Веля и шепчет, попутно материализуя в руках копьё. — Может, лучше обойти? — Вель щурится, что-то выглядывая, и тоже переходит на шёпот. — Мага Бездны с ними нет, да и они не особо агрессивны. Лив хмыкает и вертится на месте, оглядываясь. Вдоль главной дороги через долину расположилось несколько дозорных башен, но миллелиты, сидящие в них, вряд ли успеют помочь случайному путешественнику, решившему поискать сокровища и наткнувшемуся на группу монстров. Да и против огромного и злого митачурла обычный человек не выстоит, если не будет крайне умён или удачлив. Решение приходит в голову одно — нужно зачистить. Вель понимает всё без слов, по одному взгляду и поджатым бледным губам, а потому кидает сумки под ближайшее дерево, уходит вперёд и виляет влево, чтобы занять удобную позицию за руинами. Лив же, вздыхая, разминает пальцы и прокручивает ими копьё. Расправиться с хиличурлами нужно быстро, чтобы не привлекать внимание хозяина этих мест и его Адептов, а потому она, телепортировавшись прямо к костру, направляет на него остриё и выпускает Электро. Взрыв от реакции откидывает стоящих рядом хиличурлов на несколько метров. Шамачурл издаёт звук, похожий на короткий визг, и принимается активнее кружиться вокруг себя с посохом, дабы призвать лечащий дождь, но не успевает завершить заклинание: в него вонзается искрящееся зарядами копьё. Митачурл, медленно поднявшись, с рыком делает замах и ударяет, целясь в Лив, но та мгновенно переносится ему за спину, накладывая метку громовых оков. Монстр, почувствовав изменения, тормозит и разворачивается, чтобы повторить атаку, но не успевает и шаг сделать, как земля под ним начинает бурлить. Огромные пузыри ростом с человека подхватывают тельца хиличурлов, и те болтаются в них, дрыгая ногами и руками и пытаясь сбежать из ловушки. Митачурл, окружённый огромными Гидро конструктами, мгновенно намокает, и неприятная вонь, похожая на запах мокрой собаки, тут же сменяется ароматом палёной шерсти: разряды, усиленные реакцией с водой, прожигают монстра изнутри и перескакивают на хиличурлов, поражая и их. Тела их ещё некоторое время дёргаются в судорогах, и Лив, внимательно наблюдавшая за развернувшимся представлением, ощущает что-то, смутно напоминающее сочувствие. Получить разряд тока прямо в сердце — неприятный опыт как для монстра, так и для человека. Вель выскальзывает из-за стены и выходит на площадку, внимательно осматривая погибших монстров. Опалённая шерсть, разбитые маски, из груди шамачурла торчит копьё Китаин, а топор митачурла лежит на земле рядом с его телом, поблёскивая лезвием в солнечном свете. И посреди поля боя его сестра, кривящая жуткую улыбку. — Убивать хиличурлов скучно. Вель, услышав это, только пожимает плечами. Для него процесс боя в принципе никогда не был интересен, и, в отличие от Аякса и Лив, драка не приносит ему удовольствие. И даже возможность испытать новые заклинания, придуманные им в особо тёмные ночи во время чтения древних гримуаров, так и не смогла за эти годы разогреть его интерес к участию в битвах. — И слишком быстро, — добавляет Лив, попутно вытаскивая копьё из шамачурла и закуривая. — Один удар, парочка реакций, и они все полегли. Даже новобранцы в пехоту поопаснее будут. Вель издаёт короткий смешок и потягивается, похрустывая суставами. Слушая ворчание Лив о том, какие слабые в Ли Юэ монстры, парень возвращается к сумкам. Идти ещё несколько часов, а потому нужно вернуться на дорогу и продолжить путь, чтобы успеть вечером отдохнуть. Да и нещадно жгущее солнце подгоняет. — …и вообще, тут такая жарища, просто пиздец! — Лив докуривает первую сигарету и тут же достаёт из портсигара вторую, решив, что её никотиновое воздержание на этот день закончено. — Ещё и ветер стих, от этого совсем жарко. В Снежной такая погода вообще была одну неделю в году, а тут она в апреле… Резкий порыв ветра разрезает пространство между Лив и Велем и они оборачиваются, слыша жуткий шёпот. Из темноты руин вылетает маленькая изумрудная бабочка и, рассекая крыльями раскалённый воздух, подлетает прямо к ним. Лив, с прищуром разглядывая насекомое, вдруг вытягивает руку и хватает бабочку, а после, хмурясь, разжимает кулак. Вель от интереса даже тянет ладонь сестры на себя и удивлённо вздыхает, смотря на пустую руку и отсутствие каких-либо признаков того, что здесь только что лежало живое существо. Ни следов пыльцы на пальцах, ни тела, ничего. Бабочка словно растворилась в весеннем воздухе и солнечном свете. — Это была остаточная элементальная энергия, — цедит Лив, вырывая руку из хватки брата. — За нами следят. — Что будем делать? — тихо уточняет Вель и осторожно поворачивает голову в сторону руин, высматривая что-нибудь подозрительное. — Валить из Ли Юэ как можно скорее.***
В камине приятно трещат поленья, отдавая всё тепло, заключённое в них. Рядом шипит варёный мёд в высокой кружке, выпуская газы, и тихо переговариваются застрельщики. Чайльд шумно вдыхает носом запах смолы и готовящегося мяса, растягиваясь в кресле поудобнее. Они провели в холодном лесу две недели, и просто посидеть в тёплом помещении у огня ему уже кажется высшей благодатью. А тот факт, что ему наконец-то дадут увольнительные и он сможет съездить домой, греет не хуже камина и алкоголя. Отпив мёда из кружки, он снова устраивается в кресле и прикрывает глаза. Спать сидя — дело неблагодарное, но Тарталье слишком хорошо сейчас, чтобы думать о том, как будет затекать его шея завтра. Звуки вокруг медленно растворяются, словно он погружается в бездонный океан, и Чайльд почти отключается, как… — Господин Тарталья! Голос какой-то женщины врывается в голову, противно ударяясь о внутренние стенки черепа. Тарталья морщится, но всё же открывает глаза, чтобы посмотреть на ту, что решилась нарушить его хрупкий покой. Женщина в форме дипломатов Фатуи несколько удивлённо рассматривает Чайльда, явно видя его в первый раз. От её цепкого взгляда не ускользают взлохматившиеся рыжие волосы, множество веснушек на щеках и совершенно пустые глаза, и Чайльд почти видит, как на её лбу выступает фраза «И этот мальчишка — сам Предвестник?». Но прежде чем он успевает выразить своё недовольство из-за того, что его прервали и так нагло рассматривают, женщина наконец берёт себя в руки и безапелляционно заявляет: — Господин Тарталья, вас в срочном порядке вызывают во Дворец. Отчеканив эту фразу, она задумывается, словно пытаясь что-то вспомнить, и в итоге добавляет: — Некая Лив Гёрлейст украла важный документ из филиала Банка Северного Королевства в Ли Юэ, необходимо согласовать план действий и… — Лив Гёрлейст? Женщина, услышав голос Чайльда, вздрагивает и невольно отступает на шаг назад. В его интонациях слышится что-то жуткое, словно зверь проводит когтями по стеклу, а пустые синие глаза смотрят на неё так, будто он в этот момент представляет, как снимает с неё кожу. Чайльд хмурится, ожидая ответа, и та несколько раз кивает, подтверждая свои слова. — По крайней мере, так было указано в письме, пришедшем из Центра. Тарталья неодобрительно хмыкает, но всё же встает со своего места и кидает на стол несколько монет рядом с недопитой кружкой мёда. Увольнительные, очевидно, ему не светят, и эта женщина, сверлящая его затылок взглядом, раздражает все сильнее. А потому он просто хватает с вешалки одежду, выходит из таверны, в которую они завалились всем отрядом в первый же свободный вечер, и закуривает. У саней, остановившихся неподалёку, топчется знакомая фигура. Пульчинелла старательно стряхивает мокрый снег с шубы, пытаясь привести себя в порядок, но, заметив Тарталью, бросает это дело и устремляется к нему. — Чайльд, мальчик мой! — Тарталья улыбается, услышав подобное обращение, и приветственно машет Пятому Предвестнику. — Наконец-то у меня получилось тебя встретить! — Здравствуйте, господин Пульчинелла, — Чайльд отдаёт ему честь, впрочем, не выпуская сигареты из зубов, после чего пожимает бывшему наставнику руку. — Вы тащились в такую даль, чтобы просто забрать меня? — До столицы всего четыре часа езды, считай, вышел на прогулку, воздухом подышать, — отмахивается Пульчинелла. Они стоят в тишине минуту, пока Чайльд наконец не выбрасывает окурок в специальную пепельницу на перилах таверны и не решается задать мучивший его вопрос: — Это правда Лив? Пульчинелла, вздохнув, кивает. Они оба помнят Лив как не самую приятную, но ответственную девушку, горевшую работой в дисциплинарной комиссии Фатуи и идеей торжества человечества над богами. И подобная выходка обоим кажется дикостью, странным розыгрышем, придуманным впопыхах. — Служба безопасности Банка прислала улики, подтвердившие это. Ещё, как выяснилось, в Инадзуме её видел Сказитель, после чего она пропала на несколько дней и в итоге объявилась в гавани Ли Юэ, — Пульчинелла медленно разворачивается и идёт в сторону саней, показывая этим, что разговор они продолжат в дороге. — Панталоне, кстати, рвёт на себе волосы, поэтому тебе лучше не показывать, что ты рад новостям. — Вас понял, — отзывается Тарталья, по привычке используя служебные формулировки. И, чуть помедлив, всё же спрашивает: — А Педролино? — А Педролино… — Пульчинелла на мгновение останавливается и возводит глаза к небу, словно молясь, — а на Педролино тебе лучше посмотреть самому. И Чайльд, поняв намёк, залезает за ним в сани, чтобы унестись в тёмную ночь.