В снежную грозу на улице оказаться — к беде.
— Поверье жителей Снежной.
Мороз неприятно обжигает щёки, бьёт по лицу с размаху, словно они не едут в санях, а падают с вершины горы. Пульчинелла по правую руку хмурится и поправляет шапку, иногда покрикивая на возницу и требуя сбавить темп, но тот лишь пожимает плечами, приговаривая: — Прошу прощения, господин, но лошади чуют грозу, а они животные умные! Коли гонят — значит, надо гнать. Пульчинелла фыркает, но всё же кивает, принимая аргумент. Тарталья натягивает шарф на нос: даже с его здоровьем может продуть, да и от жгучих поцелуев холода нестерпимо хочется спрятаться. Лошади переговариваются беспокойным ржанием и несутся, словно пытаются скрыться от погони. Сани скользят на дороге, и на особо крутых поворотах их заносит так, что колени засыпает снегом, но Чайльд не может винить ни лошадей, ни возницу. Снежные грозы, пожалуй, самое страшное природное явление, которое он видел за всю свою жизнь, и попасть под одну из них в начале грозового сезона — перспектива не лучшая. Они пролетают километр за километром и уже поворачивают на съезд, ведущий прямо к Дворцу, как снег обрушивается на них с неба, словно лавина, и яркая вспышка ослепляет всех. Испуганное ржание лошадей сливается с громом, а Чайльд губами отсчитывает секунды, и без этого понимая, что гроза началась прямо у них над головой. Возница взмахивает плетью и охаживает лошадиные бока, и животные, чувствуя боль, прибавляют темп, несясь почти рысью и таща за собой огромные сани. Предвестников от подобного манёвра вжимает в спинку скамьи, и Тарталья хватает Пульчинеллу за плечо, удерживая его на месте и не давая удариться головой. Шапка Чайльда тут же слетает и падает во тьму, растворяясь в грозе, и Тарталья невольно выдаёт короткий монолог из ругательств: она была из тёплого лисьего меха, и подобную сделают ещё не скоро. Сквозь буран и завывающий ветер они проезжают последние километры и останавливаются у замковых ворот. Стражник на посту, завидев сани Пульчинеллы, тут же исчезает в своей каморке и нажимает несколько кнопок на пульте управления, после чего железные створки со скрежетом распахиваются, пропуская их внутрь. Чайльд оглядывается и, невольно отпрянув, не может оторваться от завораживающего зрелища: молния ударила в ближайшее к ним дерево, и её белые когти распороли ель изнутри, высекши искры. Кора вспыхивает, огонь следует за нитями электричества и раскаляет воздух так, что пейзаж вокруг тут же начинает подрагивать. Фатуи на замковых стенах кричат что-то про пожар и про то, что лес нужно срочно тушить, а Тарталья никак не может забыть белую вспышку, уничтожившую дерево за считанные секунды. Они въезжают на санях за ворота, и снег исчезает: магический купол над Дворцом, установленный для защиты от молний, останавливает и осадки. Пульчинелла, покрякивая, встаёт и спускается с саней, держась за поручни, и Тарталья, взлохматив рыжие волосы, тоже спрыгивает на обледеневшую брусчатку. Резкими движениями убирает снег с колен, пытаясь выглядеть хоть немного приличнее, но тот только впитывается в ткань, и вода тут же превращается в снежную коросту. — Чайльд, поторопись! — подгоняет его Пульчинелла, уже подошедший к крыльцу Дворца. — И маску, маску не забудь! Там будет Марк Олегович, ты же знаешь, как он относится к нарушениям униформы даже у Предвестников… Тарталья устремляется за ним и, нагнав, проходит в распахнувшиеся перед ними двери. В лицо ударяет жар, и оттого щёки щиплет, но Чайльд не обращает на это внимание, занятый выниманием из нагрудного кармана алой маски. Марк Олегович, глава Дисциплинарной комиссии Фатуи, всегда, сколько Чайльд его помнил, плевал на статусы, и не мог выписать дисциплинарное взыскание только Царице, в остальном ни капли не заботясь ни о своём положении, ни о мнении вышестоящих о нём. А потому легко мог отправить одиннадцатого Предвестника Фатуи мыть полы в казармах, если Тарталья не сможет прикрепить дурацкую маску к голове. Маска, как на зло, не прикреплялась. Быстрым шагом они поднимаются по лестнице, пересекают несколько коридоров и оказываются у лифта. Лифтёр склоняется в приветственном поклоне и распахивает двери кабины, впуская пассажиров и тут же бесшумно проскальзывая за ними. Пульчинелла кивает ему из вежливости, а Тарталья только недовольно шипит, когда от толчка маска вылетает из рук и оказывается у ног Пятого. Пульчинелла, тяжело вздохнув, поднимает маску, отряхивает её и, внимательно осмотрев, легонько качает головой. Тарталья сгибается, чувствуя себя уязвлённым из-за того, что он, сильный, тренированный воин, не может справиться с какой-то там маской, и Пульчинелла аккуратно прикалывает злополучный аксессуар. На рыжих волосах алая маска смотрится, как капли крови на осенней листве. Лифт оповещает о прибытии на нужный этаж мелодичным переливом звонков, и лифтёр придерживает для них дверь кабины. Пульчинелла выходит вперёд, поправляет шубу и идёт, нахохлившись, словно петух — Тарталья же надеется, что на его голове не развернулась вторая Война Архонтов после всех попыток закрепить маску. Ему нет смысла пытаться выглядеть хорошо: во-первых, большинство Предвестников его ненавидят, несмотря на милую мордашку, во-вторых, на мундире под шубой у него чересчур много въевшихся пятен крови. Но это не отменяет необходимости выглядеть хотя бы чуть лучше рядового агента, вернувшегося после многих дней утомительной разведки и сражений с лесной нечистью. — Я требую немедленно отправить агентов по её следу! Такие действия недопустимы! У меня активы пострадали, несколько инвесторов из Фонтейна отказались вкладывать деньги в исследовательские проекты, так как посчитали, что Фатуи стали «неблагонадёжными», и всё из-за какой-то идиотки! — раздаётся крик за закрытыми дверями, и Тарталья приподнимает брови в удивлении. Панталоне, обычно спокойный человек с лёгкой хитрой улыбкой, редко показывал свои истинные эмоции, и довести его до такого состояния нужно было умудриться. Перепуганные слуги, суетясь, распахивают перед ними двери и отскакивают назад, словно боятся, что крики разбушевавшегося Предвестника навредят им. Пульчинелла лёгким движением руки выхватывает из воздуха трость и медленно проходит в зал, направляясь к своему месту за длинным столом. Тарталья идёт за ним и по привычке осматривается, просчитывая варианты действий на случай боя. Взгляд невольно цепляется за зевающую Сандроне и спящую прямо на столе Коломбину — вот уж кому совершенно плевать на возможную диверсию. Скарамуччи нет: его место пустует, впрочем, как и стулья Арлекино и Дотторе, но последний почти никогда не появлялся на общих собраниях, предпочитая сидеть в своей лаборатории. Синьора, отчего-то крайне довольная, выглядящая как кошка, наевшаяся сметаны, глядит на Панталоне с нескрываемой насмешкой. Девятый же стоит, опершись руками на стол, дышит громко и часто, явно пытаясь восполнить запасы воздуха после продолжительного крика, и сверлит глазами Педролино. На последнего Тарталье смотреть совсем не хочется. Пульчинелла садится по правую руку от Первого и манит к себе Тарталью, когда тот замедляется в конце стола. Чайльд, уже было выдвинувший себе стул, возвращает его на место и шагает к Пятому, чувствуя, как взгляды всех присутствующих сконцентрировались на нём. Царица, как же он ненавидит этих людей и подобные сборища. Эта мысль врезается в голову, словно пуля, и гудит там, вызывая лёгкую боль. Панталоне, глядя на него, делает глубокий вдох, словно собирается возобновить крики, но его прерывает монотонный голос: — Господин Панталоне, пожалуйста, перестаньте оскорблять мою подчинённую и высказывайте конструктивные предложения. Никто из нас не обязан выслушивать ваши крики негодования всё собрание. Синьора не сдерживает смешок, а Тарталья чуть поворачивает голову и натыкается взглядом на седую макушку. Марк Олегович, глава Дисциплинарной комиссии Фатуи, смотрит на Панталоне так, что всем становится неуютно. Этот мужчина лет сорока с копной седых волос и болотно-серыми глазами пугает всех, от новобранцев до Предвестников, а потому Девятый теряется, забывая, что хотел сказать, и начинает легко покачиваться, явно набираясь сил на противостояние с Марком Олеговичем. «Не спорь с Марком Олеговичем, если не хочешь однажды получить смертный приговор за несоблюдение устава» — Тарталья вспоминает первый совет, который получил от Лив, когда только готовился стать Предвестником. В тот день он устроил драку, и в наказание его отправили чистить стойла, приставив к нему Лив, а бойкая девчонка по доброте душевной провела целую лекцию о нравах во дворце и о том, с кем стоит подружиться, кого — опасаться, а с кем никогда не связываться. Марк Олегович занимал первое место в последнем списке. — Я только что его озвучил: немедленно отправьте агентов на перехват, заберите мои документы и вынесите соответствующий нарушению приговор, — Панталоне шипит и буквально багровеет от злости, но истерика в нем затухает. — Иначе, поверьте мне на слово, Дисциплинарная комиссия нормального финансирования ещё лет пятьдесят не увидит. — Осмелюсь вам напомнить, господин Панталоне, что по пункту четыре статьи сорок пять Дисциплинарного Устава Фатуи угрозы высшему должностному лицу считаются серьёзным нарушением Устава и я вправе вынести вам дисциплинарное взыскание, — чеканит Марк Олегович и поворачивается к Пьеро. — Господин Педролино, по Уставу все нарушения и преступления, совершённые членами Дисциплинарной комиссии, рассматриваются главой комиссии или исполняющим обязанности главы. Разрешите закончить это собрание и начать расследование, чтобы подтвердить, точно ли кража документов была совершена Лив Гёрлейст. — Отклонено. Тарталья невольно переводит взгляд на второе место списка «никогда с ними не связывайся» — Педролино. Обманчиво молодой мужчина с ярко-зелёными глазами, в которых виднеется звёздчатый зрачок, очень увлечённо рассматривает потолок. Светлые брови его сведены, а губы поджаты, и на лице застыло почти что похоронное выражение лица. Он от скуки постукивает по столу пальцами, отбивая непонятный ритм, но в этом движении прослеживается очевидное напряжение — в других ситуациях Педролино всегда сидел прямо и не позволял себе лишнего. Двери снова распахиваются, и в зал для совещаний входит изящная девушка в зелёном платье, виднеющемся из-под полушубка. Катерина улыбается присутствующим, здоровается короткими кивками и лёгкими шагами проплывает к Педролино, что вытянул руку в ожидании. Папка, которую секретарь Гильдии прижимала к груди, оказывается в цепких пальцах, и Пьеро тут же раскрывает её, быстрыми движениями перелистывая страницы. И чем дольше он листает, тем мрачнее становится. — За последние три с половиной года на имя Лив Гёрлейст было взято больше двух сотен заданий, половина из которых были заданиями на устранение, — начинает свой отчёт Катерина, пока Педролино вчитывается в некоторые записи. — Также где-то шестьдесят заданий из списка были скрытыми заданиями от клана Сангономии, призванными помочь Сопротивлению в борьбе с Сёгунатом. — Хочешь сказать, Лив вступила в борьбу против Сёгуна Райден? — Катерина, улыбаясь, протягивает мужчине какой-то лист, и тот тяжело вздыхает, читая первые несколько строк. — «Разыскивается особо опасная преступница». Они даже завели на неё дело? — Да. Также они выставили награду за её поимку, но, боюсь, никто не сможет её получить, — секретарь вытаскивает из кармана какую-то бумажку и небольшой пакет для вещдоков, после чего кладёт предметы на стол. — Судя по записям Катерины из Ли Юэ, Лив взяла новое задание на границе Ли Юэ и Мондштадта. — Упоминания Веля есть? — вспоминает Педролино о сыне и с лёгкой надеждой заглядывает девушке в глаза. — К сожалению, нет, — она скромно качает головой. — После прибытия в Инадзуму четыре года назад Вель исчез. Возможно, мы сможем обнаружить его в видеозаписях куклы из Инадзумы, но ждать их придётся около месяца. Первый тяжело вздыхает и качает головой, не желая думать о том, что Вель, возможно, погиб. Как бы он не старался все эти годы делать вид, что приёмные дети для него ничего не значат, на деле он привязался к ним в разы сильнее, чем хотел. И даже малейшая мысль о потере сына казалась ощутимо болезненной. — Эти задания мешают деятельности Фатуи? — подаёт голос Марк Олегович, обращая на себя внимание Катерины. Та лишь скромно улыбается и отвечает: — Нет, наоборот. Многие задания в Инадзуме, которые она брала, изначально предназначались для агентов, — Катерина делает паузу, раздумывая, и добавляет: — Скорее всего, она брала эти задания намеренно. — Улики, которые вы принесли, точно принадлежат ей? — Их доставили по экспресс-почте несколько часов назад и тут же проверили на соответствие энергетическому профилю Лив Гёрлейст. Совпадение составляет девяносто шесть процентов — это точно её вещи. Педролино устало вздыхает и прикрывает глаза. У него и без Лив забот по горло: обнаглевший в последнее время Орден Бездны, нападающий на лагеря Фатуи; беспорядки в армии; провалы по бюджету, которые нужно как-то компенсировать и найти виновных; и, конечно же, контракт с Мораксом, без которого они не смогут начать кампанию по свержению Селестии. И приёмная дочь с её провокациями никак в это не вписывается. Педролино открывает глаза и тянет руку к пакету с вещдоками. В нём лежит пурпурная прядь волос и серьга из алого камня на цепочке. Он внимательно осматривает их сквозь пакет, после чего аккуратно вынимает украшение, глядя на блики на алом самоцвете. Эту пару серёжек он подарил ей на пятнадцатилетие, и Лив, хоть и не любила украшения, явно ухаживала за ней: цепочка сверкала чистотой, а камень мыли каждый раз, когда он загрязнялся. Да и концентрация энергии Электро внутри самоцвета не давала подвергнуть сомнению тот факт, что серёжку носили постоянно. Первый концентрируется и осторожно вытаскивает немного силы Бездны наружу, прощупывая элементальные потоки внутри украшения. Давний контракт Каэнрии и Бездны даёт о себе знать: хоть Педролино почти никогда не пользовался этими способностями, все получается крайне легко и быстро. Небольшой клубок элемента Электро, заключённый внутри камня, вспыхивает пурпурным светом, и в эту же секунду рядом раздаётся оханье Пульчинеллы: — Чайльд? Что с тобой? Педролино открывает глаза и видит, как мальчишка вцепляется в стол, склоняя голову, а потом принимается судорожно стаскивать пару к этой серьге с уха. Лицо его искажено от боли, но при этом Тарталья умудряется не издавать ни звука, сдерживаясь и продолжая откручивать застёжку, чтобы вытащить сверкающее пурпуром украшение. И когда ему это удаётся, отбрасывает в сторону и выдыхает с облегчением. Все в зале наблюдают за тем, как вокруг уха Чайльда вырисовывается алая сетка ран, похожая на молнию. — Дистанционное воздействие Электро третьей степени, — тихо бурчит под нос Коломбина, и Педролино, не стесняясь, подаётся вперёд, чтобы слышать каждое слово. — Не смертельное, даже шрама не останется, но при низком элементальном сопротивлении может оглушить, — Третья приподнимает голову, так и не открывая глаз, и говорит громче: — Разве это серьги не из одной пары? — Из одной, — отвечает Педролино, морщась. Он никогда не имел ничего против того, чтобы Аякс Романов, когда-то офицер пехоты под началом Пульчинеллы, стал Тартальей. Он всегда прекрасно знал, что этот тщеславный рыжий мальчишка — лучшая кандидатура на место Одиннадцатого, и что его сила и способности понадобятся им в войне с Селестией. Но в то же время он никогда не сможет принять, что его хоть и приёмная, но дочь выбрала на место своего лучшего (и единственного) друга юного фанатика с манией насилия. А потому и вспоминать о том, что Лив его подарок передарила этому мальчишке, Педролино не любил. — Что это значит? — бормочет себе под нос Пульчинелла, но из-за наступившей тишины его прекрасно слышат все присутствующие. — «Найди и поймай», — Педролино поднимается с места и цепко осматривает зал совещаний, останавливая взгляд на пустых голубых глазах Тартальи. — Катерина, напомни, пожалуйста, где находится последнее задание Лив? — У Каменных врат, на территории Мондштадта, — девушка улыбается, и в её зрачках появляется ледяное свечение. Педролино подходит к Чайльду, напоследок сжимает в кулаке серёжку, про себя пытаясь прикинуть варианты действий Лив, и протягивает украшение Тарталье. Тот принимает его с неохотой. — Отправляйся в Мондштадт, найди её и верни вместе с документом. Нельзя допустить, чтобы она попыталась навредить Фатуи как организации ещё сильнее, чем она уже сделала. И узнай, что случилось с Велем. Чайльд смотрит на него исподлобья своим пугающим пустым взглядом, не мигая, встаёт и, спрятав серёжку в карман мундира, отдаёт честь. Педролино видит в его движениях надменность и злость и смеётся про себя: кажется, мальчишка наконец научился проявлять характер. — Будет сделано.***
— Думаешь, они продолжают нас преследовать? — Скорее всего. Вель вздыхает, слыша ответ, и качает головой. Он сидит на кровати, скрестив ноги в позе лотоса, и вчитывается в текст очередного заклинания из семейного гримуара. Вслед за его тихим шёпотом вокруг появляются глубоководные рыбы и морские змеи, состоящие из чистого Гидро, и Лив надеется, что ни один из них не упадёт ей на голову. Все же, каким бы умным и расчётливым брат не был, она слишком часто видела, как он забывается и теряет контроль над своей магией. Лив окидывает взглядом комнату, которую они сняли на постоялом дворе Ваншу. Две кровати, шкаф, окно с потрясающим видом на Тростниковые острова — ничего примечательного, но она чувствует чей-то элементальный след, из-за которого в голове зудит. Он появился после того, как она поймала ту Анемо бабочку, и проследовал за ними до этого места, но ни разу за эти часы Лив не заметила владельца. И её это очень, очень сильно злит. Потому что если кто-то попробует навредить Велю, а она не сможет предотвратить нападение, она себя не простит. Вель зевает и щелчком пальцев заставляет Гидро конструкты лопнуть, после чего с чувством потягивается и падает на кровать. Он выглядит беззаботным, будто бы за ними не следит никто, но Лив видит, что пальцы Веля сжимают переплёт гримуара, и хмыкает себе под нос. Этот гримуар хранит в себе много недоступных посторонним секретов, и если Вель готов использовать его как оружие, значит, дела у них плохи. Впрочем, её чутьё также вопит от ужаса и ожидания опасности. И для того, чтобы уменьшить собственную панику, у неё есть один проверенный способ. — Я курить, — Лив перемещается к окну и раскрывает створки, втягивая вечерний воздух. Весеннее небо над головой кристально чистое, и яркие звёзды сияют на небе, показывая зрителю себя во всей красе. — Далеко не уходи, — откликается Вель и забирается под одеяло, утыкаясь взглядом в потолок. Лив смотрит на брата и, издав тихий смешок, вылетает в окно. Приземляется на зелёную черепицу крыши и оглядывается, находя удобную точку. Мгновенно перемещается к ней, и тонкие разряды Электро на несколько секунд разрезают пространство, изменяя течение элементов в воздухе, отчего Лив недовольно шипит, затаптывая носком вспыхнувший сухой лист. «Следи за окружением, Электро так же разрушительно для растительности, как и Пиро», — раздается в голове какой-то женский голос, и Лив хмурится, поджигая спичкой сигарету. Она почти не помнит своего детства, будто её и не было до восьми лет, и только размытый образ матери, редкие кадры разрезанного пылающего неба и нотации незнакомки, выжженные в подсознании клеймом, доказывают ей обратное. Впрочем, зная о том, что до восьми лет она жила в Бездне, вспоминать это время Лив не особо-то и хочет. Кончик сигареты ярко тлеет на фоне синего неба, и Лив делает спасительную затяжку, прикрывая глаза и отдаваясь минутному наркотическому трансу. Мысли в голове ненадолго затихают, почти сразу же устремляясь в новую, спокойную колею: бытовые вопросы. Лив размышляет об обновлении спальных мешков, попутно докуривая сигарету, и с каждой тягой паника отступает, пока… Пока сзади её не ударяет порыв ветра такой силы, будто ей целенаправленно пытались сломать позвоночник. Лив мгновенно делает прыжок, растворяется в электрической вспышке и приземляется на противоположном конце крыши, выплёвывая сигарету. Она тлеющим угольком падает вниз, но на полпути окурок перерубает очередная воздушная волна, от которой Гёрлейст также отскакивает, балансируя на пагоде и высматривая незримого противника. Впрочем, он наконец решает показать себя. Около плеча сверкает нефритом кончик копья, и Лив перемещается парню в маске Якши за спину, призывая Китаин. Якша незамедлительно разворачивается, наносит размашистый удар по площади, и ей приходится чуть ли не танцевать, избегая атак концентрированным элементом Анемо. Под ногами хрустят сухие листья огромного дерева и черепица, и Лив, не придумав ничего лучше, распространяет Электро вокруг себя, следя за тем, как вспыхивает крыша. Огонь бежит по черепице тонкими струями и тянется к веткам огромного дерева, а взбешённый Якша, заметив это, рычит и подпрыгивает, желая нанести сокрушительный удар, но Лив пользуется моментом и перемещается вниз, скользя по балкам и перилам балконов. Ноги привычно побаливают от нагрузки, а воздух вокруг гудит электричеством, но она продолжает телепортироваться, пытаясь если не самой уйти от погони, то хотя бы увести Якшу подальше от Веля. В момент, когда она оказывается на земле, на плечи ей обрушивается дождь, и уж было запылавшая крыша и ветки дерева мгновенно тухнут, а дым от них окутывает верхушку постоялого двора. Лив на автомате разворачивается и отражает удар, который должен был как минимум прорезать ей мышцы спины до кости, и видит искаженное злобой лицо паренька с ярко-жёлтыми глазами. Он делает выпад вперёд, превращаясь в стремительный сгусток Анемо вслед за своим копьём, и Лив тоже прыгает, но уже не убегая, а наоборот — стремясь попасть в противника. Атака не удается у обоих, так как и Якшу, и девушку резко отбрасывает в разные стороны взрывная волна от соединения элементов. Лив возвращается в свою полноценную человеческую форму из маленькой искры, катится по земле, больно ударяясь левым плечом, и задушено кашляет. Её собственный ток застревает в новообразовавшихся лужах, скачет по ним яркими пурпурными линиями и жжёт открытые участки кожи, но Лив шипит от боли и все равно приподнимается, чтобы встать. Бок хлёстко ударяет воздухом, на серой рубашке расплывается тёмное пятно, и Лив тут же падает обратно лицом в лужу. Тело стремится скрутиться в комок и замереть, зарыдав, но чёткое понимание опасности и текущий по венам адреналин подстёгивают её все же повторить попытку встать. Но и она оказывается провальной: сверху её прибивает удар копьём плашмя. Иглы царапают спину, но эта боль растворяется через мгновение, когда Лив слышит свист рассекаемого при замахе воздуха и чувствует резко возросшую концентрацию Гео. — Сяо, хватит. Повторный удар, явно сделанный на поражение, так и не достигает цели: вокруг Лив вспыхивают два щита. Один из них она создала сама, пытаясь защититься, второй же переливается иероглифами и сверкает яшмой в темноте. Но девушка все равно не решается встать, внимательно изучая символы и вслушиваясь в чьи-то шаги по влажной земле. — Но сяньшен, — раздаётся второй голос, более высокий, и по лёгкой одышке Лив догадывается, что он принадлежит Якше, — это Вестник из Бездны. Концентрация элемента Гео растёт по мере того, как шаги приближаются к ней. Лив тошно от этой энергии, и она с трудом приподнимается на локтях, желая взглянуть на существо, оказывающее на неё, порождение Бездны, такое влияние. И на секунду перестаёт дышать, видя возвышающуюся над ней мужскую фигуру с сияющими золотом змеиными глазами. «Не змеиные, — тут же поправляет себя Лив, — а драконьи». Узнать Архонта несложно, если знаешь, на что смотреть. Особый цвет глаз, энергетические потоки, изменяющие своё течение вокруг них, и сильнейшее отторжение их силы, появляющееся у всех тварей из Бездны — стандартный набор, который она замечала, когда общалась с госпожой Белиал в Заполярном Дворце. А потому в статном мужчине Лив сразу же распознает Моракса. Якша стоит за его плечом с копьём в руке, но не решается нарушить приказ, лишь наблюдая, как Лив встает и заходится в приступе кашля. Её тошнит, всё тело противится нахождению рядом с созданием Селестии, и Бездна внутри шипит, кричит и воет, чтобы она бежала, но Лив понимает, что стоит ей сделать рывок — и её размажут по земле кровавой кашей. — Что Орден Бездны забыл в землях Ли Юэ? — Моракс смотрит внимательно, чуть щурясь, из-за чего на лице бога вырисовывается пара морщинок. Лив чувствует себя голой под этим взглядом, и естественный щит на её коже сгущается, но гнусный шёпот о том, что умирать нужно с высоко поднятой головой, диктует свои правила. А потому она, выпрямившись и нацепив на лицо одну из тех доброжелательных улыбок, которым научилась во Дворце, цедит сквозь заострившиеся зубы: — Какая приятная встреча, господин Моракс. Или вас нужно как-то по-другому называть? — Лив всё же не сдерживается, и её гнев и страх выливаются в откровенно хамский вопрос. Слышал бы Педролино — тут же ударил по губам. Но здесь его нет, а потому расплачиваться придётся своей головой. Архонт чуть приподнимает бровь и осматривает её с ног до головы, явно оценивая силы существа перед ним, Якша же вновь дёргается и скалится, но не подходит ближе. — Думаю, имя, выбранное вами, вполне подойдёт, — голос Моракса звучит на удивление спокойно и почти что мягко, но Лив слышит в нем звенящую сталь командира, прошедшего не одну битву и управлявшего многими легионами воинов. — Кажется, здесь никто не знает лишь вашего имени, госпожа Вестник. Лив морщится, услышав и осознав смысл обращения. Госпожа Вестник — титул, явно указывающий на принадлежность к Ордену Бездны, а её последний контакт с членом Ордена был сугубо плотским и не имеющим никакого отношения к работе. По крайней мере, с её стороны, потому как мотивы этого ей были до сих пор непонятны. — Регина Лив Гёрлейст, инспектор Дисциплинарной комиссии Фатуи и старший офицер Карательных отрядов Дисциплинарной комиссии Фатуи, к службе готова, — Лив выдаёт полное представление по форме на одном дыхании и выверенными движениями отдаёт честь, соблюдая все стандарты. — Не могли бы вы пояснить причину нападения на солдата Фатуи? Насколько я помню, около десяти лет назад между Снежной и Ли Юэ был заключён договор, в котором указывалось, что Фатуи имеют свободу перемещения по территории Ли Юэ, если не вредят территориальной, исторической, культурной или иной целостности страны. И я на данный момент не нарушила ни один из пунктов договора, если, конечно, вы, господин Моракс, не считаете нескольких местных хиличурлов своими подданными. В голове бьётся вместе с трепещущим от страха сердцем мысль: «Во имя Бездны и Чёрного солнца, Лив, он же убьёт тебя за подобные разговоры!», но Гёрлейст лишь делает глубокий вдох и смотрит Мораксу прямо в глаза, выдерживая тяжелый зрительный контакт. Архонт усмехается, из-за чего под левым веком у него прорезается небольшая морщинка, и качает головой. — Подданные Царицы не перестают удивлять, — Моракс смеётся тихо, мягко, но Лив от этого становится только страшнее. — Нет, суверенитет Ли Юэ нарушен не был, иначе мы бы с вами не разговаривали сейчас. Однако, — Архонт снова заглядывает ей в глаза, и на плечи Лив обрушивается самый настоящий ливень, по ощущениям будто состоящий из камней, — в этом же договоре есть пункт про запрет на использование Фатуи учений Бездны без моего согласия. И его вы нарушили. — Так дайте своё согласие. В глазах Моракса загораются искры цвета кор ляписа, когда он слышит выпаленную Лив фразу. Гёрлейст неосознанно сжимает кулаки и делает шаг вперёд, и в воздухе загораются тонкие линии разрядов, выплясывающие опасные танцы между дождевых капель. Внутри неё все замирает, а Бездна орёт, что теперь точно пора прятаться в самую глубокую яму, лишь бы гнев Камня не настиг её, но Лив продолжает гнуть свою линию, понимая, что смысла в осторожности столько же, сколько и в её глупом риске: — Видите ли, я рождена Бездной и все мои умения и способности будут иметь в себе её основу. Так почему бы вам, господин Моракс, не разрешить мне использовать мои силы? — Сяо поудобнее перехватывает копьё, готовый убить её, но Лив видит неподдельный интерес Архонта к её монологу и продолжает: — Моя цель — покинуть земли Ли Юэ вместе со своим братом как можно быстрее и без каких-либо проблем, что значит, что я расправлюсь с парой-тройкой хиличурлов, если понадобится, но уж точно не буду строить козни против вас или же пытаться захватить Ли Юэ. А потому дайте своё согласие и уже завтра вечером нас здесь не будет, впрочем, как и проблем от нашего присутствия. Моракс улыбается уголками губ и протягивает свою руку, которую Лив с опаской пожимает, чувствуя, как жжёт правую ладонь и как селестианские энергии горят внутри неё, отравляя. А Архонт, завершив рукопожатие, разворачивается, щёлкает пальцами, останавливая ливень, и удаляется вместе с Якшей, кинув напоследок: — У вас времени до завтрашнего заката.***
Гроза клокочет в воздухе, разбрасываясь клинками-молниями и швыряя порывы ветра в лицо бегающим по двору Фатуи. Защитный купол спасает от снега, но не останавливает холод, и свист в ушах от воздушных потоков заглушает крики и ржание лошадей. Грозовой сезон начался самой длинной и страшной бурей за последнее десятилетие. Педролино стоит на крыльце, плотнее запахивая белую шубу, и мысленно смеётся над стечением обстоятельств: предыдущая буря подобной силы была в тот день, когда он забрал Лив из Дома Очага. Тогда она, сидя в закрытых санях, с восторгом смотрела на то, как молнии резали пространство, а буран заметал дорогу и их следы. Сейчас же Тарталья отправляется искать их, чтобы вернуть девчонку домой. Сзади скрипят петли дверей, и Чайльд выходит на улицу, прикрывая глаза от ветра рукой. Маски на волосах нет, вместо положенной ему по чину шубы — теплое пальто, какое носят агенты. Он быстро осматривается, цепляясь взглядом за собирающих повозку Фатуи, что будут сопровождать его в поезде, за бушующую над головой бурю, и только потом смотрит на Педролино. Чайльд подходит ближе, и в его пружинистых движениях угадывается скрытое напряжение. Коротким вдохом вбирает воздух, на секунду весь замирает и выдаёт: — Вы правда думаете, что Лив украла эти документы, чтобы навредить Фатуи? Тарталья говорит таким тоном, будто заранее осуждает Педролино за его ответ. В пустом взгляде не видно не то что намека на жизнь — даже блика, но излом его бровей и сжатые челюсти выдают злость Чайльда с головой. Педролино, глядя на мальчишку, даже чувствует что-то сродни уважению: почти никто в Фатуи не смеет перечить ему или не одобрять его решений. — Что, если так? — Первый отвечает вопросом на вопрос, и глаза Тартальи заволакивает мгла. Педролино видел её не раз, когда Лив и Вель злились, но тогда в ней не было решимости убить, если придётся. Чайльд сжимает кулаки, делает широкий шаг вперёд, словно сокращая расстояние для удара, но Первый вздыхает и прерывает его порыв, чеканя слова: — Я знаю Лив намного дольше тебя, и могу заверить, что вырастил провокаторшу, а не предательницу, — Чайльд останавливается, хмурится, и на его юношеском лице это серьёзное выражение выглядит инородно. — Весь этот фарс с кражей документов, подкидыванием улик и прочим — отчаянный крик о помощи. Я не знаю, связано это с… пропажей Веля, — Педролино допускает заминку, позволяя себе сделать короткий вдох и погасить волнение за сохранность сына, — или же с тем, что Лив снова попала в неприятности, это не так важно. Главное, что она попросила помощь именно у тебя. Так что будь добр, Чайльд, перестань задавать глупые вопросы и просто верни моих детей домой целыми и невредимыми. Рыжие волосы Одиннадцатого взметаются вверх от очередного порыва ветра, и вспышка молнии освещает его лицо, выделяя слишком живые тени. Он расслабляется, прикрывает глаза, словно собираясь с мыслями, после чего отдает честь и устремляется к экипажу, попутно здороваясь с сослуживцами. А Педролино, провожая его взглядом, мысленно соглашается с приёмной дочерью. Аякс Романов — единственный кандидат, способный выполнить эту задачу.***
Вель впервые за долгое время не может справиться с ощущением, что у его сестры поехала крыша. Лив, обмотанная бинтами и явно вместо сна выпившая не одну чашку кофе с тонизирующим зельем, растолкала его в шесть утра и почти за шкирку вытащила из номера, ведя к повозке какого-то работяги из Мондштадта. Зевающий мужчина, сидящий на козлах деревянной повозки, поприветствовал их и радостно взвесил мешочек моры, который дала ему Лив. А она, увидев жест, тут же кинула сумку в кузов на пустые мешки и настил из сена, затолкала туда Веля и, залезая сама, крикнула: «Трогай!», после чего возница ударил лошадь поводьями и направил её в сторону Каменных Врат. И сейчас они, спустя несколько часов езды, наконец достигают своей цели. Весеннее солнце окрашивает край неба, и разгорающийся пожар заката с каждой минутой становится все ярче. Впрочем, как и паника Лив. Она постукивает каблуком сапога, сжимает кулаки, впиваясь ногтями в кожу, и жуёт губы заострившимися клыками. В видимом глазу плещется знакомая тьма, указывающая на её готовность перекинуться в Риастрад, и Веля это тревожит: в последний раз он такое видел, когда вытащил Лив из какого-то пруда на Ватацуми и откачал её. Только вот говорить причину своего беспокойства Лив отказывается всю дорогу, а потому ему приходится лишь следить за состоянием сестры и отслеживать обстановку вокруг. — Ну что, ребятки, мы почти в Мондштадте! — радостно говорит возница, когда они въезжают на деревянный мост в небольшом колодце между скалами. Он всю дорогу бормотал себе что-то под нос, иногда выспрашивал, что Велю и Лив понадобилось в Королевстве Ветров, но они не отвечали ему. — Слышите, как завывает между скал? Это вольные ветра Барбатоса указывают нам путь! Лив вся вытягивается, слыша это, и её волосы пушатся от разрядов электричества, прошедших через тело. Вель напрягается от такой реакции, хмурится и смотрит в ту же сторону, что и сестра, и замечает блеск изумруда на одной из скал. — Время почти вышло. Лив говорит это монотонно, почти обречённо, но тут же подрывается, будто ужаленная, встряхивает возницу за плечо и хрипит разлагающимся на инфернальные тона голосом: — У тебя есть пять минут, чтобы проехать границу, или нам всем крышка. Мужчина от испуга ударяет лошадь поводьями, та брыкается, но после второго удара приходит в себя и устремляется через мост, переходя на галоп. Вель как по команде вцепляется пальцами в борта повозки, упираясь ногами в противоположную стену и пытаясь зафиксироваться. Лив от рывка откидывает назад, и она валится спиной на пол, охая от боли и жжения в ране. Где-то позади слышится свист воздушного потока, а после — разлетевшегося на куски камня, попавшего под удар. Лошадь испуганно ржёт и ускоряется, из-за чего повозка виляет по дороге, а возница с трудом держится на козлах и ругается себе под нос: — Ах ты… сука кривомордая! А ну веди себя нормально, я кому говорю?! Лошадь его не слышит. Они несутся вдоль реки, повозка подскакивает на каждой кочке, а позади, словно предупреждая о грядущей каре за нарушение контракта, разбиваются от хлестких ударов Анемо камни. Лив смотрит на Якшу, потом на Веля, явно сложившего два и два, и оборачивается, чтобы увидеть границу — небольшой мостик с нагромождением пороховых бочек, и наконец выдыхает, тут же переходя на нервный смех. Через пять секунд, когда солнце почти полностью уходит за горизонт, оставляя за собой лишь сумеречный розовый цвет, Якша догоняет их и останавливается прямо у границы, делая рваные вдохи и глядя на замедляющуюся повозку. После чего, цыкнув себе под нос и спрятав нефритовое копье, исчезает. — Что это было? — возница, судорожно вытирая пот со лба, глядит на брата и сестру во все глаза, пока те устраиваются в кузове поудобнее. Лив потирает раненный бок, все ещё хихикая, а Вель выпивает очередное зелье и качает головой. — Наша смерть, — Лив, наконец перестав смеяться, смотрит на возницу открытым глазом и выпрыгивает из повозки, после чего закуривает сигарету. Мужчина понятливо притормаживает лошадь, и уставшая кобыла переходит на медленный шаг. — Не беспокойтесь, теперь нам ничего не угрожает. Возница хмыкает, решив не задавать лишние вопросы для своего же спокойствия, качает головой и принимается напевать какую-то песню про вино и одуванчики хриплым голосом. Закат тухнет, как догоревшая свеча, и прохладный восточный ветер ласкает щёки, щекоча нос запахом сесилий. Вель, справившись с лёгким ощущением удушья и дождавшись действия лекарства, поворачивается к сестре, чтобы спросить про планы на ночлег, и в ужасе наблюдает, как Лив запинается и падает с глухим ударом, распластавшись по земле. Кровь из раскрывшейся раны пачкает серую ткань рубашки, запах железа бьёт по ноздрям, и окурок тухнет на земле, напоминая о себе лишь тонкой струйкой дыма, что тут же рассеивается в воздухе.