You feel so lonely and ragged Ты чувствуешь себя одиноким и разбитым. You lay there broken and naked Ты лежал там, сокрушённый и беззащитный… My love is just waiting Моя любовь только и ждёт, To clothe you in crimson roses Чтобы облачить тебя в алые розы.© Skillet
Том — очень занятой человек. У него много пациентов, много дел в клинике — и он часто уходит очень надолго. Но Гарри не жалуется, он понимает, что это очень важно, и что Том и так стремится каждую свободную минуту провести с ним. Том переживает, что Гарри чахнет от скуки. Он говорит, что почти физически чувствует настроение Гарри — даже когда на работе. Он сетует на то, что на свете пока так мало чистых людей — и Гарри совсем не с кем общаться.***
Как-то Гарри попросил подарить ему щенка. Он хотел большого черного пса — почему-то в памяти иногда всплывает такой — и дарит ощущение безопасности и дома, и легкую тоску. Возможно, в жизни до аварии у него была именно такая собака. Том был не в восторге от этой идеи, но обещал подумать. А потом, когда Тома не было дома, к ним в дверь постучался Драко. — Л-лор… Том сказал, что его не будет до поздней ночи и попросил проведать тебя. Гарри пожал плечами. Том решил, что ему нужна нянька — пусть. Он впустил Драко, блондин нерешительно вошел в дом и стал с любопытством осматриваться. — Чаю? — вежливо спросил Гарри. — Да, пожалуйста, — ответил Драко и как-то странно посмотрел на то, как Гарри ставит чайник на плиту и берет из ящичка пьезо-зажигалку. — Что это? — с любопытством спросил он, наблюдая, как Гарри зажигает газ. — Зажигалка, — удивился Гарри. — У тебя дома нет такой? Драко отрицательно мотнул головой. — А как вы тогда разжигаете огонь? — У нас есть эл… слуги, — поправился Драко. — У нас для этого есть слуги. — О, так вы с отцом богачи, — засмеялся Гарри. — А где вы живете? В огромном замке? — Можно и так сказать, — криво улыбнулся Драко. — Здесь неподалеку. — Жалко, что мне пока нельзя выходить из дома, — с сожалением протянул Гарри. — Я бы посмотрел на настоящий замок. — Не думаю, что тебе бы у нас понравилось. Они молча пили чай, и Гарри решил нарушить тишину: — А где ты учился, Драко? Драко поперхнулся чаем. — Эээ… в школе. — Это понятно, а потом? Я имею в виду — на врача. — В специальной школе, где учат на… ну, на врачей, — Драко казался очень напряженным. — Это, наверное, очень сложно? — невинно продолжил Гарри. Ему почему-то очень хотелось и дальше доставлять блондину дискомфорт. — Я вот только школу успел закончить. А мы ведь примерно одного возраста, но ты, наверное, просто супер умный. А что на работе делаешь обычно? Папе помогаешь, да? Драко вскочил, едва не опрокинув чашку: — Знаешь что, Поттер… — и тут же снова сменил тон на очень вежливый: — Мне пора идти. Я передам Л… Тому, что у тебя все хорошо. — Я понимаю, — лучезарно улыбнулся Гарри. — Срочно-важные рабочие вопросы. Ждут другие пациенты, Драко? Драко попросил его не провожать. Том приехал домой с очаровательным черным щенком. Гарри назвал его Сириус.***
Гарри очень счастлив с Томом, и надеется, что Том счастлив с ним. Поначалу Том не очень часто улыбался. Делал это скованно, будто неумело. А сейчас — громко смеется, когда Гарри показывает, какие команды выучил Сириус под его чутким руководством. — Том, а у тебя когда-нибудь были домашние животные? — интересуется Гарри. Лицо Тома темнеет. — У меня когда-то была змея, Гарри. — Змея? Вау! Змеи красивые, но жутковатые. А чем ты ее кормил? — Всякими мелкими зверьками, — осторожно наблюдая за реакцией Гарри, ответил Том. — Она была очень умная. И у нас была… особая связь. — Ты, наверное, очень любил ее, — посочувствовал Гарри. — Что с ней случилось? — Подавилась слишком крупным мышонком. Гарри написал для Тома большого зеленого полоза. Том сказал, что повесит рисунок у себя в кабинете.***
Иногда у Тома проблемы на работе, и он приходит домой обжигающим, резким, заполняющим комнату не ласковыми лучами, а ледяным свечением хирургических ламп. Гарри ластится и мурчит, повышая световую температуру, выцеловывая все накопившееся в Томе статическое электричество, нейтрализуя начинающуюся грозу. — Против чего они борются? — искрит негодованием Том. Он полулежит в кресле, откинувшись на подголовник, пальцы ласково перебирают черные прядки на размеренно двигающейся между его ног макушке. — Против чистоты, против будущего для своих же детей — в спокойном и здоровом от грязи обществе?! Упрямые, твердолобые идиоты! Все никак не забудут своего Изб… Том резко усиливает хватку на волосах, Гарри ойкает, отрывается от ласк и поднимает голову к любимому: — Эй! Не особо понимаю, о чем ты там сейчас вещал, но и без волос остаться я не хочу! Может, лучше нормально расскажешь, что стряслось? Том смотрит на Гарри долго, оценивающе, пока, наконец, взгляд не теплеет и губы не трогает мягкая улыбка: — Не забивай голову, радость моя. Никто из этих людей и волоска на твоей голове не стоит. Гарри улыбается в ответ и проводит языком по чувствительной головке члена, вызывая у Тома длинный гортанный стон. Мужчина снова откидывается в кресле и полностью отдается ласкам. Ледяное свечение сменяется густым теплом предзакатного солнца.***
Иногда Гарри снятся кошмары. Он обездвижен, распят на камне, жалящим обнаженную кожу холодом, его мучает озноб и боль в скованных путами и страхом конечностях. Перед ним монстр — всегда один и тот же. Жуткое существо из страшных сказок, живое воплощение сонного паралича — невероятно худой и бледный Палочник. Змееподобное лицо склоняется над ним, пасть растягивается в безумной, счастливой улыбке. Кончик длинного раздвоенного языка касается щеки, пробуя на вкус невольно текущие у Гарри слезы. Существо шепчет, нет — шипит: — Гарри Поттер… Наконец-то мой! — и разражается громким ледяным смехом, вырывая у Гарри испуганный всхлип. — Мы снова встретились, Гарри… Ты помнишь меня? Помнишь мое имя? Назови его! От чудовища запах ночного леса и пожара, жадные алые глаза оставляют невидимые кровавые следы на коже Гарри, руки шарят по телу, тиская и щипая, вырисовывая острыми когтями одни и те же буквы, которые юноша силится опознать. — Не смей забывать меня, Гарри, не смей… Гарри пытается проснуться, вынырнуть из ледяного синего омута кошмара, истошно зовет Тома на помощь — и обнаруживает себя в крепких теплых объятиях испуганного любимого. — Гарри, тебе опять приснился кошмар? Иди сюда, малыш, — Том пахнет домом и покоем, его голос окутывает мягким пледом и лаской. — Тшшш, ничего не бойся, я с тобой, я рядом… Парень плачет, уткнувшись в теплое и знакомое — уже родное, и Том успокаивает, нежно сцеловывая слезы с его щек.***
Иногда Гарри снятся и хорошие сны. По правде говоря — все чаще, в последнее время. Он радуется, считая это признаками выздоровления — хотя бы духа, если не тела. Сны яркие и фантасмагоричные. Например, Гарри летает. На метле, как ведьма из детских сказок! Это самая любимая часть сновидений, полеты дарят ему ощущение легкости и счастья, улыбка потом не сходит с лица весь день. Сны удивительно реалистичны — он чувствует древко метлы между ногами, щекочущую невесомость в животе, шершавость рукоятки, ветер, бьющий в лицо. Иногда он гоняется за летающим золотистым шариком, иногда — улетает от дракона, всегда — побеждает. Бывает и так, что ночью — очень радостно, а наутро, почему-то, грустно. Девушка с огненными волосами нежно целует его и исчезает, оставляя лишь шлейф аромата полевых цветов. Рыжий долговязый паренек и девочка с невозможно пушистыми волосами препираются, она шуточно замахивается на парня книгой, Гарри весело смеется, глядя на них. Статный пожилой мужчина в причудливой одежде и очках-половинках ласково улыбается ему и угощает шоколадными лягушками. Большой черный пес. Родители в зеркале. Оборотень — почему Гарри при его виде совсем не страшно? Оборотень протягивает ему плитку шоколада. Девочка с перевернутым журналом. Поезд. Опять проснулся… В голове сплошной калейдоскоп, рыжеволосый парень орет: «Крути его, Гарри! Крути!» и в сознание врывается образ Палочника, от этого болит голова. Приятные образы хочется задержать подольше, и Гарри зарисовывает их, днями напролет. Прячет по всему дому — в кладовке, в гостиной, в кухонных шкафчиках… Тому не показывает.