Я заслонил тебе солнце, я заменил тебе социум И наступая на горло, я перекрыл тебе воздух Эта клетка открыта с обеих сторон Только мы никуда из неё не уйдем Это мой способ быть с тобой рядом. © Deep-Ex-Sense
Том Реддл очень счастлив. Он живет в красивом, очень уютном доме, с очаровательным садиком и дружелюбными соседями. Когда-то такая обычная жизнь была его самым главным (после страха смерти) кошмаром. Когда-то он ненавидел свое отвратительное, унаследованное от предателя-отца, имя. Когда-то он ненавидел и этого мальчика, который смотрит на него влюбленными глазами любимого зеленого цвета, и из его уст «Т-о-м» звучит как вздох наслаждения. Поначалу Том не узнавал себя в зеркале таким — молодым, красивым и уже позабытым. А теперь — вздрагивает, случайно увидев свое реальное отражение в одном из огромных зеркал своего Мэнора. Когда он приходит в свой иллюзорный рай, все меняется. Трансфигурированные декорации кажутся куда реальнее всего магического мира, завоеванного и подчиненного. То, что должно было стать клеткой для Гарри Поттера, стало капканом для Тома Реддла. У них с Гарри одна целая и две восьмых души на двоих, и меньшее притягивает к большему как магнитом. У Тома фантомные боли по ампутированным частям, у Гарри — по себе самому. Муки совести или сожалений — не для Тома и несчастного обрывка у него внутри. Мальчишка бросил ему вызов самим своим рождением — и стал равным, как и было предначертано. Они носят равноценные куски гниющей искалеченной тьмы внутри себя, и если Гарри встречается со своим только в кошмарах, то Том — в каждом зеркале. Том хочет сломанного, беззащитного, умоляющего о смерти Гарри Поттера. Том хочет счастливого, любящего, беззаботного Гарри Поттера. Том разломал его и собрал заново, не ведая всей его силы — и был ею поражен и отравлен. Он приказал притащить ему боггарта, и долго смотрел в знакомые, пылающие зеленой ненавистью глаза существа, прежде чем убить его. У Гарри одна целая и две восьмых души. У Тома — Гарри.***
— Том, когда я уже выздоровлю? — Гарри как-то чересчур яростно счищает шипы со стеблей, принесенных из сада роз. — Мне кажется, я уже почти здоров. Том удивленно смотрит на него, оторвавшись от утренней газеты: — Позволь тебе напомнить, что я все еще твой доктор — и мне виднее. Ты еще болен. — Но я прекрасно себя чувствую! Я хочу погулять! — Гуляй в саду, кто тебе запрещает? — Меня достал этот мордредов сад! Я хочу хотя бы пройтись по улице, поболтать с соседями, а не только с Драко, драккл его задери, Малфоем или Горацием! Я… ай! — особенно резкое движение ножа заставляет его соскользнуть со стебля и встретиться с кистью парня. Капельки росы на белых лепестках окрашиваются в розовый. Том тут же подскакивает к Гарри: — Покажи, — требует он, и Гарри смущенно протягивает ему руку. Том аккуратно берет его ладонь в свои и осматривает рану, игнорируя все еще текущую кровь. — Глубокая, — качает головой мужчина и легонько дует. — Больно? — Уже нормально, — улыбается Гарри. — Нужно обработать, хотя бы промыть, — он пытается выдернуть руку из хватки Тома, но тот не отпускает, продолжая внимательно рассматривать разошедшуюся нежную кожу. — Гарри, хороший мой… А что это за лексику ты использовал в своих капризах? — Что? О чем ты? И это не капризы, это… — «Мордредов», «драккл»… Что это? — Да просто слышал где-то, какая разница? Том, пусти, — Гарри предпринимает еще одну попытку выдернуть руку. — Я сейчас тут весь пол залью. Том тяжело вздыхает — и сжимает руку. — Что ты, блин, делаешь?! — воет Гарри. — Мне больно! Зрачки ничего не понимающего парня расширяются от шока и боли, он продолжает вырываться, но доктор, не выпуская его руку из своей, толкает Гарри к стене и нависает сверху. Не особо значительная разница в росте кажется гигантской в данный момент — воздух вокруг Тома пахнет озоном и приближающейся грозой. — Гарри, — медленно и терпеливо, будто разъясняя азбуку маленькому ребенку, начинает Том. — Твое недавнее поведение недопустимо. Нервничая, ты вредишь себе и своему здоровью. Ты понимаешь это? Гарри кивает: — П-прости, я не знаю, что на меня нашло. Прости, правда. — Скажи, ты несчастен здесь, со мной? — Не говори глупости, я счастлив, очень счастлив, — Гарри отчего-то становится страшно, как во снах про Палочника. — Том, пожалуйста, отпусти мою руку. Ты весь испачкался, смотри. Том опускает глаза на свою руку, скользкую от крови Гарри, на него самого — испуганного и едва сдерживающего слезы, и отшатывается. — Малыш, прости… — Том выглядит таким ошарашенным и потерянным, что Гарри моментально приходит в себя и чувствует потребность успокоить любимого. — Все в порядке. Мы сегодня оба перегнули палку, возможно, вместо молока нам продали какое-то злое зелье, — Гарри делает попытку пошутить, и, судя по взгляду Тома — неудачную. После некоторой паузы мужчина, кажется, наконец берет себя в руки и снова становится очаровательным и ласковым, знакомым и заботливым Томом. — Пойдем, радость, обработаем рану. И ты еще не пил лекарства сегодня, нельзя же быть таким безответственным. Уже вечером, обнимая Гарри и вырисовывая узоры на его обнаженной спине, Реддл осторожно спрашивает: — Ты же не думаешь, что я бы держал тебя здесь обманом? Я просто очень беспокоюсь за тебя, Гарри. Потерпи еще немного, ты же мне веришь? — Конечно, верю, Том, — сонно отвечает Гарри и получает ласковый поцелуй в макушку.***
Живой хоркрукс — это проблема. Живой, разумный, незапланированный, эмоциональный и последний из оставшихся хоркрукс — это катастрофа. Том не был дураком и понял, что если мальчишка пришел сам, готовый умереть, значит, это выгодно тем, кто за ним стоит. Планы старого манипулятора Дамблдора воняли за версту — и, надо сказать, работали как часы даже после его смерти. Он чуть собственноручно не лишил себя последнего шанса на бессмертие. Но вместо этого получил головную боль в виде безмерно ценного, опасного и ненавидящего его мальчишки. Спешно погруженного в стазис, спрятанного от всего мира. Держать его в бессознательном состоянии вечно было соблазнительным решением, но он убедился еще с Нагайной, что счастливый живой хоркрукс, чувствующий себя комфортно и безопасно, это несоизмеримо приятнее. Кроме того, впервые в жизни ему захотелось обрести союзника. Он уговаривал мальчишку. Он шантажировал мальчишку. Он пытался его подкупить. Он пытался его запугать. Он пытался его подчинить. Боль Гарри Поттера отдавалась в искалеченном осколке души Волдеморта мучительным эхом. По закону вероятности рано или поздно ему ничего не осталось, кроме как влюбиться в Гарри Поттера. Том был гением легилименции, Слизнорт был мастером зельеварения, но нужный состав удалось подобрать далеко не сразу. Том не хотел использовать Обливиэйт, боясь превратить мозг Гарри в бессмысленную кашу. Первый раз был неудачным и закончился побегом, второй раз — попыткой самоубийства, третий оказался самым действенным, работая уже год. Неизменным оставалось только одно — Гарри влюблялся в Тома. Сам, без принуждения, предлагал себя. Казался счастливым. Том подсел на любовь Гарри Поттера как на наркотик.***
Том кажется удивительно спокойным, но по его венам вместо крови течет чистое бешенство. Он делает три глубоких вдоха и выдоха, прежде чем войти в гостиную с мирно читающим Гарри. Подходит к мольберту с подсыхающим на нем портретом Сириуса, играющего на лужайке. Зачарованно рассматривая, замечает: — Гарри, я думаю, что ты слишком талантлив, чтобы продолжать прятать твои картины от посторонних глаз. — Брось, Том, так считаешь только ты, — улыбается Гарри, откладывая книгу. — И все же, я настаиваю на необходимости персональной выставки. Избранных работ, — мужчина воодушевленно разводит руками в воздухе, обрисовывая масштабы. — Мы увесим ими весь дом, позовем соседей, Малфоев, Лестрейнджей, а хочешь — и твоих друзей! Будет так весело! Гарри встает, почувствовав неладное: — Каких моих друзей, Том…? — Ну как же так! — удивляется Том. — Неужели ты не помнишь? Пошли, я все покажу! Устроим выставку твоих картин прямо сейчас! — он хватает Гарри за плечи и тащит из комнаты. — Любимый, что случилось? — ничего не понимающий Гарри упирается, не зная, что пришло в голову Тому на этот раз. В последнее время доктор казался все более странным и подозрительным. — Я чем-то расстроил тебя? — Вовсе нет, — смеется Том, впихивая Гарри в спальню. — Мне очень понравились твои последние работы. Огорчает только то, что ты прятал их от меня. Гарри замирает. На кровати раскиданы спрятанные им рисунки. Он поворачивается к мужчине: — Том, послушай, я просто не хотел, чтобы ты волновался… Это всего лишь образы из снов, они показались мне интересными и мне захотелось их написать. Ведь все видят сны, в конце концов! — Гарри чувствует отторжение от необходимости оправдываться за такую мелочь. — Все видят сны, — легко соглашается Том. Подходит к кровати и берет несколько рисунков. — Красивый замок. А вот на этом — чудесно вышел дракон. У тебя очень богатая фантазия, любимый. — Я читаю много фэнтези, — пожимает плечами Гарри. — Значит, будешь читать меньше, — миролюбиво подытоживает Том. — А вот этот рисунок мне особенно понравился, — он разворачивает лист к Гарри, демонстрируя портрет юной рыжеволосой девушки, — Приятный, наверное, был сон, Гарри? — Это просто девушка, — вспыхивает Гарри. — Ты ведешь себя как параноик, Том. Может быть, я просто вспоминаю каких-то людей из прошлого? Что в этом плохого? Ты должен быть рад этому, как мой лечащий врач! — Я рад, — лучезарно улыбается мужчина. — Очень рад. Но ты можешь лучше, Гарри. Нарисуешь еще, — и рвет портрет девушки на мелкие кусочки. Гарри возмущенно вопит и кидается на него. Том легко перехватывает его руки и одним движением валит на кровать — прямо на остальные рисунки. — Ты очень нездоров, мой милый Гарри, — шепчет он, нависая над юношей. — Тебе необходима моя помощь. — Это ты сейчас ведешь себя как сумасшедший, Том, — огрызается Гарри, пытаясь скинуть с себя мужчину. — Не я. — Вот как? Боюсь, Гарри, что врач здесь я — и это мне решать, кто из нас болен. Гарри смотрит в абсолютно бешеные глаза с расширенными зрачками и медленно понимает, что именно он видел в глазах его «друзей», каждый раз, когда те смотрели на Тома. Животный страх. Тот самый, который теперь овладел и им самим. — Отпусти меня, Том. Пожалуйста. — И куда же ты пойдешь, любимый? К своим воображаемым друзьям? — Я просто посижу в саду. А ты успокоишься. Том оценивающе смотрит на него и, продолжая удерживать руки юноши одной рукой, второй нежно проводит по его щеке. Очерчивает большим пальцем линию рта, мягко надавливая на нижнюю губу. Невесомыми поглаживаниями спускается на шею, любуясь медленно затуманивающимися удовольствием зелеными глазами мальчишки. Резко сжимает горло, вырывая у Гарри судорожный вдох, заставляя беспомощно трепыхаться под собой. — Не думаю, что это хорошая идея, Гарри. Расходиться в разные стороны после ссоры — плохая практика для пары. Том опускает руку к своему карману, нащупывает там что-то и почти беззвучно шевелит губами. Гарри решает, что мужчина и правда окончательно спятил, а потом чувствует странную слабость в конечностях, будто все мышцы заменились на вялые тряпочки. Он с ужасом осознает, что почти не может двигаться. — Ч-что ты со мной сделал? — Я? — притворно удивляется Том. — Понятия не имею, о чем ты. Я всего лишь хочу показать, как сильно тебя люблю. Чтобы ты действительно это понял, малыш. От вида распятого под ним, беспомощного Гарри, у Тома в голове начинает стучать пульс, а пах наливается кровью. Возможно, потом он пожалеет об этом — плевать, мальчишка сам виноват. Подуется немного, но все равно простит, а не простит — так забудет и о чертовых рисунках, и о срыве Тома. Не в первый раз, возможно, и не в последний. Идея с рисованием была плоха с самого начала, нужно было занять мальчишку чем-нибудь другим. Том впивается в губы Гарри долгим, жадным поцелуем, руки нетерпеливо стаскивают с парня штаны, задирают футболку, бесцеремонными ласками исследуя заново уже такое знакомое тело под собой. Потом торопливо раздевается и сам, прижимаясь — кожа к коже, желая быть как можно ближе, не оставить на мальчишке ни единого не помеченного своим запахом сантиметра кожи. Гарри чувствует себя словно в одном из кошмаров про Палочника, разница лишь в том, что вместо могильного холода камня — мягкая кровать. Вместо запаха ладана и крови — знакомый и родной запах Тома. Вместо чудовища из снов — чудовище из реальности. Для не успевшей ещё подстроиться под новые обстоятельства психики — любимое и желанное. Гарри Поттер пошел по наиболее простому пути — доверия и принятия. Мысль о том, что Том может причинить ему зло, казалась абсурдной и в корне неправильной, как если бы земля под ногами внезапно оказалась бездонной пропастью. Гарри позволяет себе упасть в бездну, отзываясь на ласки длинным тихим стоном. Податливая плоть неизбежно напрягается под прикосновениями. Из глаз Тома исчезают молнии, гроза снова отступает. — Мой любимый мальчик. Всегда такой чувственный, такой желанный… Не пытайся идти против меня — и я сделаю для тебя все. Мужчина отрывается от желанного тела и встает, затем подтягивая Гарри к краю кровати так, что его голова немного свешивается с матраса. — Я… я неважно себя чувствую, — хрипло говорит Гарри. — Ужасная слабость и кружится голова. Должно быть, заболел. Том трогает его лоб и качает головой: — Ты просто устал. Расслабься и сделай для меня кое-что. Открой свой сладкий ротик. Гарри еще никогда не делал этого… таким образом. Но вполне догадывается, что произойдет дальше, и позволяет члену мягко скользнуть ему в рот. Глубоко. — Умница. Дыши носом и расслабь горло, — отрывисто говорит Том. Он вставляет до упора и проводит пальцами по горлу Гарри. — Чувствуешь, как глубоко ты можешь его принять? Гарри давит легкую панику от нехватки воздуха и старается не сбиваться с ритма дыхания, пока Том входит в его горло, придерживая голову. Скольжение члена по языку, тихие стоны и ласковые подбадривания Тома, все это заставляет Гарри чувствовать странную смесь возбуждения и отторжения. Он чувствует себя используемым, униженным, желанным, любимым… Слишком сложный коктейль для него одного. Толчки усиливаются. С каждым из них кожа натягивается на шее Гарри, из глаз текут слезы. Он считает вдохи и выдохи, пока, наконец, Том не выходит из него, легонько шлепнув парня по щеке. — Не закрывай рот, — судорожно вздыхает он. — Смотри на меня. Тому требуется пара движений рукой, чтобы кончить, размазывая сперму по губам Гарри, снова неглубоко проникая внутрь его рта, поглаживая лицо. Не отрывая прямого взгляда от глаз своего драгоценного Избранного. Закончив, он помогает все еще больше похожему на тряпичную куклу Гарри удобнее устроиться на кровати и быстро доводит до оргазма рукой, расцеловывая перепачканное своими соками лицо. Затем крепко обнимает, прижимает к себе, утыкаясь лицом в шею и шепча: — Я так сильно тебя люблю. Гарри делает вид, что не расслышал.