Болезнь

      Гораций Слизнорт очень несчастен. В тот самый момент, когда он увидел мальчишку за спиной невозмутимого, как обычно, Альбуса, его настигло неприятное ощущение, что в будущем придется корректировать еще одно воспоминание. Воспоминание о первой встрече с Гарри Поттером.       Теперь так много воспоминаний, о которых он жалеет, что понадобится омут памяти размером с Черное озеро, чтобы вместить их все.       Он согласился на эту работу. Согласился открыть мальчишке истинную суть разговора с Ним, предмет Его интереса. Избранный был не менее настойчив и обаятелен, чем Он в свое время, как тут удержаться? В тот момент Гораций и сам верил, что у Гарри Поттера есть шанс. Что все закончится, что впереди тихая, безбедная, комфортная старость с бесконечной чередой талантливых и не очень студентов, не забывающих после выпуска одаривать благодарностью своего бывшего профессора зельеварения. Возможно, он даже завел бы новую рыбку — скрасить скуку.       Рыбка… Милая Фрэнсис, подаренная матерью мальчишки. Очаровательное существо, целыми днями плавающее по кругу в маленьком аквариуме, ничего не замечающее за пределами своего искусственного мирка. Если бы Лили знала, что ее сын сам окажется в подобной роли, запертый в стеклянном шаре из лжи? Если бы она знала, что ее любимый профессор сам приложит к этому руку, возненавидела бы она его?       Снейп умер так не вовремя. Хотя этот черт явно ненавидел мальчишку куда меньше, чем пытался показать. Возможно, в отличие от Слизнорта, ему хватило бы сил отказаться. Гораций никогда не был героем, и он знал, что жизнь ему сохранили вовсе не потому, что Он проникся ностальгией и пожалел своего старого наставника. Он знал, что свою полезность нужно снова и снова доказывать.       Слизнорта передергивает каждый раз, когда он видит, как Он снова надевает маску Тома. Видеть своего бывшего ученика и знать, что тщательно игнорируемая самим Горацием червоточина внутри, почти незаметная в школьные годы, расползлась как раковая опухоль, не оставив и клочка от школьного старосты — юноши-полукровки без гроша в кармане. Он замечал, он не мог не замечать, как жадно ловили малейшее слово Тома наследники древнейших родов, просто потому, что он умел смотреть так, что любой чувствовал себя особенным и достойнейшим, и готов был идти на край света за этим взглядом. Профессор и сам был готов на все ради этого взгляда, ради Тома Реддла.       Амбициозного, жадного до знаний, подкупающего своим ослепительным обаянием Тома — заменил монстр, предпочитающий обожанию страх, а преданности раболепие. От всех, кроме Гарри. О природе этой странной связи Гораций мог лишь догадываться. Поначалу, когда он только узнал, что Избранного оставили в живых, он с ужасом ждал показательной жестокой казни мальчишки. Потом — почти надеялся, что Он убьет Гарри, в попытках подчинить. Чего профессор не ожидал, так это… этого.       Впрочем, Слизнорт не мог не признать, что странное хобби Темного Лорда имеет свои плюсы — для всего магического мира, в том числе. Спустя несколько лет, что прошли после битвы за Хогвартс, магический мир наконец пришел к хрупкому равновесию. Мальчику — бог весть как — удалось смягчить Темного Лорда, потушить пожирающий всю магическую Британию огонь его безумия. Амнистия для молодой поросли Ордена Феникса — хоть и со строгими ограничениями в деятельности и передвижениях. Отдельная система обучения для маглорожденных. Надолго, в этот раз, затянувшийся период игры в примерного семьянина, сделал Его необычайно добродушным. Почти счастливым.       Жизнь Избранного — не такая уж высокая цена за благополучие? Слизнорт говорил себе это каждый день. Каждую ночь, когда не мог заснуть, с мелькающими перед глазами назойливыми картинками: Он ласково приобнимает Гарри за плечи, и мальчик счастливо смеется. Он, разъяренно мечущий Круциатусы в попавших под горячую руку Пожирателей, пока лучшие колдомедики залечивают перерезанные вены Избранного — тогда еще мальчика не держали в этих пасторальных декорациях, он жил в Мэноре и случайно увидел Темного Лорда в своем… натуральном виде.       Новый повод для ночных кошмаров — покрытая темными пятнами засосов шея мальчишки. Конечно, Гораций подозревал об этой стороне их… отношений, но обычно Ему либо хватало терпения быть аккуратнее, либо Он самостоятельно залечивал следы, которые теперь казались нарочито вульгарными метками, свидетельствами о собственности.       Синяки на тонких запястьях мальчишки. Гораций не должен был, не должен был спрашивать — что бы изменил ответ, в конце концов? Но все же не смог не спросить: — Гарри… Том ведет себя грубо? Он заставляет тебя? — Мм? — мальчик апатично посмотрел на бывшего учителя, не сразу осознав вопрос. Потом вяло улыбнулся. — Нет, что вы. Просто у меня легко остаются синяки. Мне, кажется, и правда хуже, — внезапно пожаловался Гарри. — Уже пару дней чувствую ужасную слабость во всем теле. Как тряпичный Энди, в самом деле. Том ужасно беспокоится.       «Лицемерный монстр», — со злостью подумал Гораций. — «Беспокоится, как же. Почти три дня держит парня под Астенусом».       В голове все еще стоял недавний разговор с Темным Лордом — краткие инструкции, прежде чем Слизнорта допустят до Гарри: — Профессор, — очаровательная улыбка Тома на жуткой змееподобной морде. Гораций — не Гарри, его чувства не будут щадить трансфигурированной внешностью. — У меня начинает складываться впечатление, что вы теряете свою квалификацию. — Что вас натолкнуло на подобные мысли, Милорд? — Слизнорт инстинктивно сжался, пытаясь сохранять внешнюю невозмутимость. — Я попробую объяснить доступно и доходчиво, — Волдеморт поднялся со своего кресла во главе стола для собраний, играючи провел кончиками когтей по глянцевой поверхности, подходя ближе к Слизнорту. — Мне нужна от вас сущая мелочь: чтобы Гарри Поттер был здоров, уравновешен и считал себя потерявшим память маглом. Достаточно скромная просьба, согласитесь, — обманчиво дружелюбный тон очень плохо сочетался с вынутой из кармана мантии палочкой. — Милорд, когда я прошлый раз проверял мальчишку, все было идеально, он прекрасно реагирует на нынешние дозировки компонентов, вы уверены, что… — Слизнорт прервался, когда острый кончик палочки уперся ему прямо под второй подбородок, заставив нервно сглотнуть. — Уверен ли я? — прошипел Волдеморт. — Мальчишка рисует Хогвартс и своих друзей-грязнокровок на каждом клочке бумаги, видит в кошмарах меня, а сегодня еще и в молчанку вздумал играть. Если он опять что-то выкинет, я с тебя шкуру живьем сдеру, Гораций. Не думай, что твои прошлые заслуги дают тебе право на неприкосновенность. — Я… я все исправлю, Милорд. П-позвольте мне осмотреть его.

***

      Как обычно, Гораций попросил Гарри сесть к нему спиной и закрыть глаза. Сам он при этом шептал что-то неразборчивое, и Гарри ощущал кожей только легкое волнение воздуха. Странные методы диагностики, но парень совсем не разбирался в этих всех медицинских делах — Том считает Слизнорта превосходным врачом, и этого должно быть достаточно.       Том… Гарри не может не переживать за их отношения. Он чувствует себя виноватым перед Томом — за спрятанные рисунки, за недоверие, но при этом не может преодолеть себя и окончательно простить за ту дикую вспышку агрессии в свой адрес. Гарри чувствует себя ужасно уставшим и ему хочется свернуться клубочком в темном и тихом месте и не видеть никого — ни Тома, ни его друзей.       После того… инцидента Гарри проснулся в крепких объятиях мирно дремавшего мужчины, даже слишком крепких. Он осторожно снял с себя чужую руку и попытался откатиться на свою сторону кровати, но тут же был притянут обратно. — Далеко собрался? — улыбнулся Том. — Как ты себя чувствуешь? — Не очень, — честно признался Гарри. — Все еще дикая слабость и горло болит после… вчерашнего. Или я просто простудился, не знаю.       Том нахмурил лоб: — Значит, нам остается только одно… — Что? — напрягся Гарри. — Сегодня я остаюсь дома и весь день посвящаю твоему лечению, — рассмеялся мужчина. — Тебе вовсе не обязательно, это простое недомогание, а тебя ждут важные пациенты с по-настоящему серьезными болезнями… — У меня нет ни одного пациента, который был бы важнее тебя, — серьезно сказал Том, и Гарри почувствовал, как по груди расплывается знакомое тепло благодарности и любви.

***

— Ты не можешь вот так брать и нести меня! — возмутился Гарри. — Я не ребенок и не инвалид! — Несу, значит — могу, — подначил его Том. — И если будешь сопротивляться, то еще и запеленаю после ванной!       Гарри фыркнул. Пока вода набиралась в ванну, Том помог ему раздеться, ласково оглаживая бока и спину. — Какую предпочитаешь пену? — Это лишнее… — но под притворно строгим взглядом Тома Гарри сдался: — вон ту, с ванилью и корицей.       Щедрый поток геля взбился в бурлящей воде в густую, приятно пахнущую субстанцию, среди которой скоро оказался и сам Гарри. Парень набрал полные ладони пены и сдул прямо в лицо Тома. Мужчина чихнул от попавшего в нос мыла, резко отстранился и выпрямился в полный рост. — Прости! — виновато воскликнул Гарри.       Взгляд Тома не предвещал ничего хорошего, и наказание не заставило себя ждать — мужчина резко запрыгнул в ванну, выталкивая собой изрядную часть воды и пены, дернул Гарри на себя и занял его место у изголовья ванны, уложив парня вдоль себя и крепко обнимая одной рукой. Наклонился к уху, убрал с него мокрую прядь волос и прошептал: — Доигрался, малыш?       Гарри усмехнулся: — Это тебе придется убирать потоп в ванной, так что я спокоен. — Отлично. Перейдем к терапевтическим водным процедурам, — промурлыкал Том и сжал двумя пальцами правый сосок Гарри, вырывая у парня внезапный стон. — Вот и голос прорезался.       Купание превратилось для Гарри в сплошной тискательный марафон — руки Тома были везде. Гладили и щипали, сжимали и ласкали, принося мучительное удовольствие, но не давая разрядки. До головокружения, до попыток самому довести себя до оргазма — его руку перехватили на полпути. — У тебя уже кожа сморщилась, — засмеялся Том, по очереди целуя пальцы парня. — Пора вылезать.       Гарри стоял на подгибающихся ногах, плавясь от желания, пока Том заворачивал его в большое теплое полотенце.       И на этот раз совсем не возражал, когда мужчина подхватил его на руки.

***

      Том аккуратно, словно подарочную обертку, снял полотенце с лежащего на кровати Гарри. Жадно оглядел лежащее перед ним тело — от затуманившегося взгляда парня, до его напряженного члена. — Встань на колени, спиной ко мне, — хрипло сказал мужчина.       Гарри был слишком возбужден, чтобы удивляться или переспрашивать. Как только он принял нужную позу, перед ним оказалась высокая подушка. Рука Тома мягко надавила на спину, Гарри понял непрозрачный намек и улегся на подушку животом, краснея от открытости и некоторой вульгарности позы. Ощущение неловкости моментально погасило новое, невозможное ощущение. — Что ты… аах, — Гарри буквально подавился стоном. Такого Том с ним еще не делал. Прикосновения языка к анусу, то легкие и дразнящие, то проникающие внутрь шелковой упругостью, буквально сводили с ума, заставляя парня комкать простыню и подаваться назад, к источнику удовольствия, раскрываясь все сильнее.       Том, скосив глаза, заметил, как поджимаются пальцы на ногах Гарри, усмехнулся и невесомо прошелся пальцами по нежной мошонке парня, отчего по телу того прошла судорога. Потребовалась всего пара прикосновений к члену, чтобы мальчишка с громким стоном кончил, изливаясь на свое же мокрое полотенце.       Гарри попытался перевернуться на спину, но получил звучный шлепок по заднице. — Не двигайся, — приказал Том и одним рывком вошел в еще влажное от слюны отверстие, нависая над парнем и, схватив за волосы, вжимая его голову в матрас. Внезапный контраст между нежностью и грубостью слегка оглушил Гарри, вырывая из пост-оргазменной истомы в размеренный поток резких толчков. — Т-том, — прохрипел Гарри. — Что такое, любовь моя? — спросил Том, наклоняясь к нему и на миг прерывая движение в его теле. — М-мне немного больно. Пожалуйста, можно не так быстро? — Сейчас привыкнешь, — мягко ответил мужчина и, прикусив плечо Гарри, возобновил фрикции, уже не входя, а вбиваясь в тело под собой.       Том заметил, что Гарри прикусил пальцы, приглушая всхлипы, и перевернул парня на спину, откидывая в сторону подушку. — Не сдерживай себя, — прошипел он, зафиксировав руки Гарри над головой, продолжая вколачиваться, не снижая темпа. — Никогда не смей скрывать от меня свои эмоции.       Гарри выгнулся, откинув голову назад, и мужчина тут же впился в его шею, покрывая метками засосов и укусов. — Смотри на меня, — зарычал Том и, вместо страсти, увидев в мутных от боли глазах обожаемого хоркрукса слезы и страх, ощутил укол вины. Впрочем, недолгий, прерванный бурным оргазмом, от которого мужчина буквально рухнул на парня, тяжело дыша. — Боже, какой ты сладкий. Как я люблю тебя, душа моя, — исступленно повторял Том, покрывая поцелуями дрожащего Гарри, зализывая каждый оставленный им же укус и синяк. Спустился ниже и с неудовольствием заметил, что мальчишка не кончил. — Тебе не понравилось, хороший мой? — Том сузил глаза.       Гарри все еще трясло. Перепады настроения любимого стали по-настоящему его пугать и обескураживать. Вначале эта невероятная нежность, потом — Том практически изнасиловал его, и теперь он спрашивает… понравилось ли ему? — Том, я же просил… не так. Я плохо себя чувствую. — Прости, — на лице мужчины появилось раскаяние. — Простуда сделала тебя таким милым и податливым, что невозможно было удержаться. Так бы и съел тебя! — он шутливо прикусил чувствительную кожу на внутренней стороне бедра парня.       Гарри предпринял еще одну попытку: — Любимый, тебе не кажется, что ты в последнее время стал немного… У тебя проблемы в клинике? — Немного — что? — Том оторвался от живота парня, на котором вырисовывал пальцами замысловатые узоры, и внимательно посмотрел на него. — Немного… жестоким.       Том заговорщически улыбнулся: — О, мой милый мальчик. Тебе точно не хочется знать, насколько жестоким я могу быть. Поэтому прекращай капризничать и отдыхай, я сейчас приготовлю нам поесть. Будешь блинчики?       Он накинул халат и ушел на кухню, мурлыкая под нос какую-то незатейливую мелодию, оставив Гарри молча смотреть в потолок.

***

— Вот и все, — Гораций закончил диагностику и спрятал палочку. — Можешь открывать глаза, Гарри. — Что со мной? — спросил юноша. — Все в порядке. Вам, молодой человек, нужно просто больше отдыхать и меньше нервничать, — с шутливой строгостью сказал Слизнорт. — И, конечно, не забывать пить лекарства.       Гарри глубоко вздохнул и решился: — Доктор Слизнорт, я боюсь, что возможно… не все в порядке с Томом.       Гораций побледнел. — Я внимательно слушаю тебя, Гарри.