Курабельность (от лат. curabilis) — излечимость.
Since the day you came along We walked on hand in hand And as we're grown together I've come to understand That you act for the best in me And shower me with charms But your grip has slowly tightened And I should be more alarmed I've been living in a paradise It's awfully nice If you don't think twice © Living in Paradise — Jason Orbaum
Иногда Волдеморт почти скучал по тем временам, когда Гарри прекрасно осознавал положение вещей и можно было не изобретать целый спектакль, чтобы мягко поставить его на место, если мальчишка зарывался. И тем более, ему не приходилось, как сейчас, давать Пожирателям четкие инструкции по грядущему празднованию дня рождения Избранного. Бесценное воспоминание о непередаваемых выражениях лиц его слуг было одним из немногих плюсов этого мероприятия. Другой — искренняя радость Гарри от предстоящего празднества. «Отношения — это не только праздное счастье, но и тяжёлый труд», — успокаивал себя Том. И в данном случае его усилия с лихвой окупятся. Он за этим проследит.***
Добиваться от Тома того, что хочешь, оказалось не так уж и сложно, как обнаружил Гарри. Все равно что идти по минному полю с завязанными глазами. Периодически отвлекая бегающую вокруг свору агрессивных собак кусками мяса. Контролируя, чтобы они не перепутали с мясом тебя. Ничего сложного. Достаточно было давать Тому то, что хочет он. Не слишком явно и активно — излишняя инициатива может показаться мужчине подозрительной. Не показывая и тени недовольства — это тоже может негативно повлиять на его настроение. Зато если делать все правильно, то можно существенно продвинуться в… Гарри уже сам не знал, чего он хочет добиться. Его прекрасная жизнь превратилась в какой-то параноидальный кошмар, и он начинал всё больше задумываться о том, что на самом деле просто болен. Гарри регулярно терзало чувство вины перед недоверием к любимому человеку, так много для него сделавшему, но остановиться в своих сомнениях он уже не мог. Почему-то какие-то вещи, которые раньше казались само собой разумеющимися, внезапно стали слишком заметными, будто белые нитки на черном полотне. У Гарри чесались руки эти стежки вспороть и посмотреть, что там — за завесой. И он готов был за это заплатить.***
— Что за прелестное создание, — воркует Том над удобно устроившимся у него на коленях Гарри и скармливает ему одну за другой крупные сладкие ягоды клубники. Гарри послушно ловит их губами, его рот и подбородок уже все липкие от сока. — Какой жадный сладкий ротик. Том прикусывает одну из ягод и, держа ее во рту, тянется к Гарри, они сливаются в затяжном клубничном поцелуе. Реддл языком подталкивает клубничную мякоть в рот парня, слизывает проступающий в уголках губ сок, нежно прикусывает нижнюю губу. Гарри нравится, когда возлюбленный так нежен и заботлив, но в последнее время ему не очень комфортно от некоторых действий Тома. Все-таки они оба уже взрослые мужчины. Хоть Том и несколько старше Гарри, порой он ведет себя с ним как маленькая девочка с любимой куклой. Гарри от этого чувствует себя немного неуютно и обезличенно, будто он некий макет человека, от которого требуется только реагировать нужным образом на все, что с ним делают. Том взял выходной, поэтому с утра снова потащил его в ванну — как в тот день, когда Гарри был практически недвижим, и тщательно искупал, не давая ему сделать самостоятельно решительно ничего. Потом завернул в халат и устроил этот странный клубничный завтрак. — Мы так тебя испачкали, — смеется Том. — Того гляди, опять придется купаться. Гарри нервно сглотнул. Это уже слишком. — Том, не стоит, — голубые глаза стали холоднее на добрый десяток градусов. — Я имею в виду, может, займемся чем-нибудь более интересным? Я так рад, что мы сегодня вместе весь день, не хочу провести его в ванной. Том благосклонно улыбается: — Ты прав, любимый. Чем ты хочешь заняться? — Мм… А можно я тебя напишу? — застенчиво спрашивает Гарри. — Я так хочу твой портрет, но по памяти получается совсем не то… — Зачем тебе мой портрет? — смеётся Том. — У тебя есть живой и настоящий я. — Иногда я так скучаю, когда тебя нет рядом… — потупил взор Гарри. — Пожалуйста! Я быстро! — Для тебя — что угодно, радость, — Том ласково целует Гарри в затылок.***
— Ты такой красивый… — завороженно прокомментировал Гарри и не покривил душой. Том — очень, очень привлекательный мужчина. — Мне кажется, я не смог передать и треть твоей восхитительности, прости. — Мне нравится, — Том залюбовался своим портретом. — Ты — очень талантливый мальчик. Я бы не отказался попозировать тебе ещё как-нибудь, вдруг ты скучаешь не только по моему лицу. — Возможно! — смущённо засмеялся Гарри. — Но лица мне пока рисовать проще, чем… тела. — Том… А у тебя нет… Фотоаппарата? — Фотоаппарата? — озадаченно спросил Том. — Да, я просто помню, что у меня раньше была такая штука и мне очень нравилось фотографировать, — на ходу сочинял Гарри. — Часто фотографировал родителей и друзей… там ещё были такие квадратные фото, проявляющиеся на бумаге за пару минут, — он горько улыбнулся. — Может, где-то ещё лежат эти снимки… — Сомневаюсь, — Том пристально на него посмотрел. — Фотографировал родителей? Точно? — Да, по крайней мере я так запомнил. — В любом случае, у меня нет фотоаппарата. И не будет, — отрезал Том. — Терпеть не могу все эти современные приблуды. Гарри почувствовал, что мужчина соскальзывает с крючка и применил тяжёлую артиллерию: — Жалко… Если бы у тебя был фотоаппарат, то у тебя были бы мои снимки, на случай, если ты заскучаешь на работе… Разные снимки. Том замер перед открывающимися перед ним возможностями, о которых он не подумал. Кровь прилила к паху от появившихся в фантазии картин. — Любые снимки, радость? — Да, какие пожелаешь, — игриво улыбнулся Гарри. — Я подумаю над этим вопросом, — пообещал Том.***
Гарри никогда не осмелился бы отрицать, что ему нравится секс с Томом. Умелый и большую часть времени заботливый любовник заставлял Гарри плавиться от наслаждения каждым своим прикосновением. Парень не помнил, был ли у него кто-то до Тома, но иногда в голове мелькали смутные образы и память о чужих прикосновениях. Он даже не был уверен, что Том его первый мужчина, но тот все равно сделал их первый раз максимально нежным и приятным, как будто бы Гарри был девственником. Постепенно Гарри научился дарить удовольствие в ответ, открыв для себя все особо любимые мужчиной ласки. Чувственный и страстный, Том легко вспыхивал и не угасал до тех пор, пока они оба не оказывались совершенно иссушены. Секс был еще и самым простым способом предотвратить ядерную зиму в глазах Тома, если что-то опять пошло не так. Накануне дня рождения Том пришел домой искрящий напряжением, с объемными непрозрачными пакетами в руках. Поджатые губы расплылись в хищной улыбке при виде мирно играющего с Сириусом Гарри. — Наверх, — кратко сказал он вместо приветствия. — Привет, Том, — Гарри подошел к мужчине и обнял, получив нежный поцелуй в макушку. — Что хочешь на ужин? — Тебя, — ухмыльнулся мужчина. — Оставь собаку в покое, иди наверх, в спальню, и жди меня там. — Хорошо, только помою Сириусу лапы, недавно дождь прошел… И, может, сначала все-таки ужин? — Гарри, мне обязательно повторять несколько раз? — очень спокойно спросил Том. Слишком спокойно. Гроза близко. — Вовсе нет, — Гарри понял, что сейчас не лучшее время для споров. — Уже иду, и смотри, не заставляй меня ждать слишком долго, я тоже весьма… голоден, — парень игриво подмигнул и улыбнулся, надеясь, что уголки рта не слишком подрагивали. После того дня, когда Гарри примерещился весь этот кошмар с изнасилованием, полноценного секса у них еще не было — Гарри попросил Тома дать ему время прийти в себя от ложных воспоминаний. Тома это слегка раздражало, но он не показывал виду и сильно не давил, тем более что Гарри в качестве компенсации позволял кормить и купать себя, а также исправно доставлял ему удовольствие руками и ртом. Кажется, терпение кончилось. Гарри наскоро принял душ и, глядя на свое отражение в зеркале, вздохнул и покачал головой — как они до этого дошли? С каких пор секс с любимым человеком стал равен восхождению на Голгофу? Послышались шаги. В ванную заглянул Том и одобрительно улыбнулся, увидев Гарри — завернут в полотенце, волосы мокрые, взгляд без неуместной дерзости. — Мой хороший, — мужчина подошел и слегка взъерошил влажные пряди. — Пойдем, сегодня попробуем кое-что новое. — Ч-что? — спросил Гарри, тщетно пытаясь унять дрожь в голосе. — Ложись на кровать, на спину, — скомандовал Том и зашуршал одним из принесенных домой пакетом. Гарри, немного замешкавшись, лег. «Господи, ну не изнасилует же он меня. Если я не буду сопротивляться — это же не будет считаться насилием? Он меня любит и не причинит мне зла. Кроме того, я смогу отбиться, сегодня я хорошо себя чувствую, а он не борец ММА, в самом деле. Что я несу? Это просто секс с твоим собственным парнем, не истери», — урезонивал лихорадочные мысли Гарри, и достиг уже определенного консенсуса с самим собой, пока Том, наконец, не подошел к кровати. С чем-то, похожим на эластичные ленты. До Гарри начало медленно доходить, что решил попробовать Том. — Том, ты же не собираешься… — Гарри практически подскочил на кровати и сел, поджав колени. — Да, я собираюсь тебя связать, — спокойно ответил Том, прикрепляя фиксаторы к кровати. — Я не хочу. Серьезно, — почти срывающимся голосом. — Почему? Многие пары так делают. Чем мы от них отличаемся? — Тем, что мне такое не нравится! — Ты даже не пробовал, — Том прикрепил последний фиксатор и полез в следующий пакет, о содержимом которого Гарри даже догадываться не хотел. — Я это все купил для тебя, чтобы помочь тебе. — В чем к хренам помочь?! Мне будет страшно! — С этим и помочь, — Том выложил на кровать красивую плотную повязку на глаза и кучу еще каких-то странных штук, назначения которых Гарри не знал. — Это ненормально, что ты меня боишься. Нам нужно поработать над вопросом доверия в отношениях. — Моему доверию к тебе чрезвычайно поможет, если ты меня свяжешь и отхлестаешь, — с сарказмом сказал Гарри. — Отхлестаю? Что за фантазии? — с любопытством спросил Том. — Зачем мне тебя бить? — Я понятия не имею, что у тебя в голове, — огрызнулся Гарри. — Том, пожалуйста. Давай просто займемся сексом, без этого вот всего. Том сел рядом, на кровать, вздохнув. — Значит, завтрашнюю вечеринку придется отменить. — Ты шантажируешь меня празднованием моего же дня рождения? — округлил глаза Гарри. — Нет, праздновать мы его будем, конечно. Вдвоем. Если ты так боишься меня, то посторонние в доме могут вызвать у тебя панику… Нам же не хотелось бы этого, Гарри? — Гости и это — совсем не одно и то же! — Милый, — поморщился Том. — В последнее время ты постоянно что-то требуешь — извинений за приснившийся кошмар, вечеринку в доме с повышенным режимом стерильности, фотоаппарат — а ты знаешь, как я не люблю технику… А стоило мне захотеть что-то для себя — обвиняешь меня черт знает в чем. Отношения — это не игра в одни ворота, Гарри. Хорошо, не хочешь — не надо, пойду поужинаю и не буду знать, чем занять себя весь вечер, который освободил для тебя. — Мужчина резко встал с кровати и пошел к двери. — Стой! — у Гарри от пассивной агрессии в голосе Тома начала раскалываться голова. Кроме того — может, мужчина и прав, он делает из мухи слона. — Ладно. Я согласен. Только… не делай мне больно, хорошо? Том остановился у самого выхода, повернулся и внимательно посмотрел на Гарри. — Конечно не буду, милый, — ласково улыбнулся он. По телу Гарри прошел внезапный озноб.***
— Не сильно затянул? — заботливо спрашивает Том, трогая пальцы Гарри. — Вроде не холодные. — Нет, все нормально, — отвечает Гарри, мысленно продолжая: «За исключением того, что я абсолютно не представляю, чего от тебя ожидать». По мнению Тома, несмотря на недовольный вид и явную встревоженность, его мальчик смотрится просто потрясающе. Абсолютно голый, распятый на темно-зеленой простыни (так подчеркивает цвет его глаз!) — руки разведены по бокам и плотно зафиксированы ладонями вверх, под поясницей — высокая подушка, от чего голова находится куда ниже уровня задницы, ноги раздвинуты и согнуты в коленях, не сдвинуть из-за ножных фиксаторов, ступни не касаются поверхности кровати. «А маглы умеют развлекаться», — с восторгом думает Том, который ради такого даже не погнушался отовариться в лондонском «магазине для взрослых». С магией было бы проще, но стирать у Гарри память о таком совсем не хотелось, кроме того, он еще сможет использовать волшебство позже. Том достает кляп с небольшим кольцом в силиконовой оболочке — чтобы не повредить зубы. — Это еще зачем? — напряженно спрашивает Гарри. — Хочу, чтобы ты не сдерживал стоны — это не даст сжать зубы, — объясняет Том. — Открой рот. — Подожди, а разве мы не должны придумать стоп-слово, например? Как я скажу, если захочу, чтобы ты остановился, я же… — Конечно, мы обязательно придумаем стоп-слово, — успокаивает мужчина, резко дергает парня за подбородок, ловко устанавливает кольцо в рот и затягивает ремешок. Гарри пытается что-то сказать, но сквозь кольцо вырываются только нечленораздельные звуки. Впрочем, об их содержании Том и так догадывается. Мужчина удовлетворенно смотрит на плоды своих трудов — фиксаторы надежно удерживают дергающегося во все стороны парня, по подбородку стекает ниточка слюны, зеленые глаза полны праведного гнева — ненадолго, остались последние штрихи. — Сенсорная депривация оказывает чрезвычайно положительное воздействие на психику и нервную систему, — декламирует Том. — Кроме того, подобная практика часто используется в БДСМ для установления более тесной и доверительной связи между партнерами. Это же нам и нужно, Гарри? — улыбается он. — О, прости, ты же не можешь мне ответить. Но я больше не буду задавать глупых вопросов, ты же не сможешь меня услышать, — он надевает на голову бешено дышащего парня плотные шумоподавляющие наушники. Нащупывает в кармане пробирку — с особенным зельем. Том наклоняется над парнем, жадно впитывая в себя его взгляд — уже не яростный, умоляющий. Нежно целует в кончик носа и говорит очень отчетливо — так, чтобы его дорогой мальчик смог прочитать по губам: — Доверься мне. На лицо Гарри опускается плотная шелковая маска. Он кричит.***
Гарри оказывается в полной темноте и тишине, наедине с гулко отдающимся в голове собственным пульсом. Безуспешно бьется в оковах, но фиксаторы, несмотря на свою эластичную мягкость, поразительно крепки. Хватает воздух беззащитно открытым ртом. В голове то же давящее ощущение, как и в вечер-которого-не-было, будто в ухо влезла прыткая змейка и свернулась крупными кольцами. Ничего не происходит — секунду, две, вечность. Ожидание мучительно — полностью дезориентированный, он понятия не имеет, что ему готовит следующее мгновение. Так же страшно, как в тех снах, где он распят на холодном жестком камне под мучающими лапами Палочника. «Пусть уже сделает, что хочет, и это прекратится, пожалуйста, — мысленно молит Гарри. — Я вынесу что угодно, только пусть все закончится и я сбегу, обязательно сбегу, пусть даже погибну… Я не могу так больше». Иссушенных от частого дыхания губ касается теплый, влажный язык, своим кончиком нежно очерчивая контур, и парень вздрагивает от неожиданности. Приходит незнакомый запах — свежий и сладкий, как нагретая солнцем лесная земляника, на язык падает несколько капель чего-то терпкого, с легким оттенком лакрицы. Гарри не может выплюнуть жидкость, и она, смешиваясь со слюной, проскальзывает в пищевод. Его снова оставляют в покое на несколько минут. Первый страх проходит, тело начинает немного отогреваться, а в некоторых местах и вовсе становится жарко. Ткань простыни кажется слишком грубой, будто разом из мягкого сатина превратилась в мешковину. По телу пробегает легкий зуд, будто тысячи крошечных насекомых разом кинулись врассыпную из единой точки на его животе. Гарри елозит, пытаясь избавиться от странного ощущения, пока его не оглушает новое — легкое дуновение ветра по внутренней поверхности бедра. Поток воздуха двигается выше: чуть касается лобка, на пару секунд задерживается на животе, маленькими ураганами проходится по соскам. Виной тому отсутствие иных чувств, кроме осязания, или тот неизвестный препарат, что влил ему в рот Том, а может и то, и другое, но Гарри полностью теряется в необычных ласках, дыхание становится глубже, изо рта вырываются легкие стоны. Ветерок продолжает исследовать его тело — щекотно пробегает по шее и предплечьям, снова возвращается к животу, идет ниже и ниже… По головке члена словно провели шелковым платком — невероятные, восхитительные ощущения. Парень всхлипывает и получает успокаивающий поцелуй в щиколотку. Невесомая ласка продолжается, струйки ветра разделяются по всему телу, каждый занятый своей ролью — будоражить напрягшиеся соски, нежить чувствительную плоть члена, дразнить легкими прикосновениями к пупку. Потоки становятся все более тяжелыми и чувствительными, влажными, паром оседают на его коже, Гарри чувствует миниатюрные капельки по всему телу, они ручейками стекают на простынь под ним, оставляя за собой маленькие распаленные дорожки. Член давно стоит как каменный, безумно хочется более сильной стимуляции, бедра парня танцуют в попытках приблизиться к источнику наслаждения. Том проходится кончиками ногтей по внутренней стороне, у самого паха — боже, с каких пор у него такие острые ногти? — Гарри пытается потереться об его руку, почти плача от возбуждения. Мужчина не хочет мучить его и касается уже члена — прохладной как речная вода ладонью. Легкий щелчок по животу — и по телу парня разбегаются обжигающие разряды, будто над ним водят гигантским бенгальским огнем. Искры слегка болезненны, Гарри дергается и мечется, холодная вода вокруг члена сжимается все туже… Головокружительный оргазм вырывает душу из тела. Том с наслаждением наблюдает, как мальчишка практически бьется в конвульсиях — пальцы на ногах плотно поджаты, грудь заходится в попытках вдохнуть побольше воздуха, член пачкает спермой собственный живот Гарри. Легилименция — чудесный навык, разум обожаемого хоркрукса сам дает ему ключики от своего тела. Волдеморту невозможно хорошо — будто он и сам сейчас бурно кончил: играть магией с обездвиженным, полностью в его власти, телом Гарри — куда лучше, чем все, что они делали до этого. Мальчишка не грубит, не провоцирует, не пытается убежать, не делает лишних движений. Ему можно вернуть слух и зрение — или что-то одно, фиксировать в любых позах, он будет лишь благодарно и отзывчиво принимать наслаждение, которое хочет подарить ему лорд Волдеморт. Том приподнимает наушники и шепчет Гарри: — Мы еще только начали, любимый.***
Стоило Гарри чуть передохнуть, его обожгло неопознанное ощущение в прямой кишке — будто до самых глубин резко прошлись горячим полотенцем. Он дернулся от боли, но колечка мышц коснулся теплый, влажный язык, зализывая и утешая. В голове зазвенело от смущения, он на миг представил себя со стороны — вспотевший, испачканный, раскрытый. Язык проник глубже, методично двигаясь туда-сюда в подобии фрикций. В паху снова начало нарастать напряжение. Проникающий в него орган то становился тверже, то расслаблялся, заполняя вход мягким влажным шелком. Все глубже и глубже, уже полноценно трахая, тесно заполняя. «Как язык может быть таким длинным?» — мысль возникла на задворках сознания Гарри, но орган вплотную занялся бугорком простаты и парень потерял возможность хоть как-то соображать. Теперь казалось, что язык и вовсе раздваивается — оба кончика в одном ритме надавливали, поглаживали, терли, пока Гарри не настиг второй оргазм, не менее яркий, иссушающий плоть и оставляющий звон в ушах. По губам предупреждающе провели краем пластиковой бутылки, на язык тонкой струйкой полилась вода и Гарри принялся жадно пить, мысленно благодаря Тома за такую предусмотрительность. Но хорошо бы, чтобы мужчина уже его развязал — вряд ли он сможет еще кончить, и так устал… Сосок обхватили влажные губы, по еще не опавшему до конца члену пробежались пальцы. Ничего еще не закончилось.***
Когда мальчишка начал уже не стонать, а всхлипывать и подвывать при очередном оргазме, Том с сожалением понял, что стоит заканчивать — доза возбудителя была рассчитана часа на три, а они провозились больше, плюс у любимого уже, верно, все тело затекло от фиксации в одной позе, в следующий раз надо бы менять — когда будет уверен, что не встретит сопротивления. Вначале снял наушники и предупредил: «Не бойся». Следом маску — глаза затуманенные, жмурятся даже от приглушенного света. Челюсть после кольца свел с трудом, губы подрагивают. Отстегнул от фиксаторов. Тщательно поцеловал все пальчики на руках и ногах своего драгоценного мальчика. Обнял и прижал к себе. Гарри бессильно уткнулся носом в грудь мужчины и моментально заснул. В тишине и темноте спальни, с мирно спящим в его объятиях Избранным, Том почувствовал себя по-настоящему счастливым. Он любит и любим — и никому не под силу изменить это. Даже самому Гарри.