Реанимация (лат. re — приставка, выражающая: возобновление, повторность + лат. animator — дающий жизнь) — совокупность мероприятий по оживлению организма, находящегося в состоянии клинической смерти, восстановление резко нарушенных или утраченных жизненно важных функций системы.
Please, please, please, please, please don't kill me Just give my life a chance And little place inside you For me to play and dance I will live inside your body will live inside your mind We'll grow together and our Fates will be intertwined. ©Tardigrade Inferno — «Lovely Host»
— Прекрасный удар, малыш, — смеется Палочник, ударяя себя по коленкам. — 10 баллов! — и тут же притворно осуждает: — Кто бы мог подумать — домашнее насилие. А я-то считал, что ты хороший мальчик. — Он заслужил, — угрюмо отвечает Гарри. — Разумеется, он и сам это понимает, иначе на тебе живого места бы не осталось, — любезно отвечает монстр. — А так, ещё и прощения будет просить. Вьешь из Лорда Волдеморта веревки, кто бы мог подумать. — Лорд Волдеморт? — переспрашивает Гарри. — Черт, это имя кажется таким знакомым… — Вы встречались пару раз, — веселится собеседник. — Кто он? Звучит как прозвище какого-нибудь антагониста из книжек. И при чем тут Том? Мне нахрен не упали его извинения, если уж на то пошло. — Кто такой Волдеморт, при чем тут Том… — передразнивает Палочник. — Опять пытаешься размотать клубочек правды, радость? — Не смей называть меня так, — сквозь зубы цедит парень. — А то что, и мне нос сломаешь? — монстр длинным пальцем стучит по отсутствующей переносице. — Так у меня его нет. — Верно, — соглашается Гарри. — Но я могу перестать с тобой разговаривать. Игнорировать тебя, будто ты и не существуешь вовсе. Как тебе такой вариант? Луна как по щелчку пальцев скрывается с небосклона. Становится абсолютно темно и тихо. Шелест ткани, и Гарри чувствует хватку ледяных пальцев на своем подбородке, к спине прижимается костлявое холодное тело. — Я заставлю тебя кричать от ужаса и боли, Гарри Поттер. Для этого тебе даже необязательно спать. Я всегда с тобой, с самого детства, каждую минуту твоей жизни. Я могу превратить твою жизнь в такой ад, что ты будешь умолять о том, чтобы мы вернулись к простым разговорам. — Ты не станешь этого делать, — спокойно говорит Гарри, выдохнув. — Почему это? — уха касается кончик раздвоенного языка, обжигая холодом. — Ты не желаешь мне зла. Более того, я тебе нравлюсь — и именно поэтому ты мне поможешь, в обмен на сохранение мирных отношений между нами. — Забавный мальчик, — вторая рука Палочника ложится на живот Гарри, ледяные пальцы пролезают под футболку, когти царапают живот. — Такой теплый, такой живой, верно — как можно хотеть тебя обидеть? — рука с подбородка прытко перебирается на горло, слегка сжимая и притягивая тело парня. — И такой глупый. Не переоценивай мои чувства к тебе, я не на твоей стороне. Но, признаю, — шепчет он, — у тебя есть определенные рычаги давления и на меня. Гарри застывает, позволяя странным ласкам продолжаться. Монстр прижимается к нему истощенным, почти бесплотным телом, вдыхает запах кожи и волос, слизывает проступившие капельки пота. Хрипло дышит над ухом, касается безгубым ртом бьющейся венки на шее. Затем резко отпускает, с явной неохотой. — Послушный, — ухмыляется он. — Мне воспринимать это как аванс? — Гарри отвечает молчаливым кивком. — Чудесно. Ладно, малыш, чем еще ты там хочешь насолить Тому? — Я хочу убежать, на свободу, — признается парень. Главный его ночной кошмар нынче кажется не более чем пугалкой для детей, по сравнению с реальностью. Пускай делает, что хочет, хуже уже не будет. — Ты можешь мне помочь? — Я могу помочь выйти наружу. Не более. — В чем разница? — Тебе не понравится ответ, — ухмыляется Палочник. — Как далеко ты сможешь меня провести? — За ворота. Дальше — не в моих интересах. — Мне достаточно. По рукам. Повисает недолгое молчание, прежде чем Палочник говорит, в его голосе легкие нотки чего-то, что можно принять за сострадание: — Гарри… Все совсем не так, как кажется. Будет еще хуже. — Мне плевать, — холодно отвечает Гарри. — Я должен выбраться из этого ебанного кукольного театра, чего бы мне это ни стоило. И ты мне в этом поможешь.***
— С утра я ходил к соседям, Сириуса никто не видел, — Том пьет кофе, как ни в чем не бывало. Гарри с неудовольствием смотрит на совершенно целый нос Тома. — Радость, я сегодня же куплю тебе нового щенка. — Ты же помнишь, что вчера фактически признался, что убил его? — с удивлением спрашивает Гарри, Том кидает на него растерянный взгляд. — У тебя, мудака, совсем крыша поехала?…
— С утра я ходил к соседям, Сириуса никто не видел. Радость, я сегодня же куплю тебе нового щенка. — Д-давай еще поищем его, Том. Вдруг он просто испугался и спрятался где-то под кустом? — Гарри отвечает слегка заторможено, взгляд с трудом концентрируется на мужчине. — Совсем не выспался сегодня, — жалуется он. — Все тело болит, словно простыл. Волдеморт довольно улыбается — подкорректировать вчерашние воспоминания все-таки получилось, хоть и со второго раза. Мальчишка расстроен, это плохо. Может, имеет смысл поискать идентичную собаку? И пока не поднимать тему свадьбы. Переждать острый период в их отношениях. Подождать, пока лед растает. Изнутри поднимается ярость — Мордред, он Лорд Волдеморт, какого черта он вообще вынужден плясать на цыпочках перед гребанным Избранным? — Том, ты в порядке? — осторожно спрашивает Гарри. — У тебя такое лицо… — Какое? — огрызается Том, не в силах сдержать негативные эмоции. — Что опять, блядь, не так? Не хочешь новую собаку — выбери кого-то другого. — Я просто волнуюсь, любимый. — Лучше волнуйся о себе, — Волдеморт заставляет себя все же смягчить тон. — Тебе стоит отдохнуть, раз неважно себя чувствуешь. Думаю, стоит поберечь себя пару дней и не выходить из дома. — На улице прекрасная погода, — возражает Гарри. — Вряд ли навредит. — Прекрасная погода и куча бактерий и аллергенов, — парирует Том. — Не хочу, вернувшись с работы, опять найти тебя валяющимся под забором, упавшим с крыши или черт знает что еще взбредет в твою прекрасную головушку. Обещаешь не выходить из дома, или мне запереть тебя в спальне? — Смотрю, ареал моего обитания все уменьшается и уменьшается, — морщится парень. — Не драматизируй, радость. Я могу доверять тебе и надеяться, что ты не навредишь себе снова? — Я постараюсь, — глухо говорит Гарри. — Вот и молодец, — улыбается Том. — Всего пара дней.***
— Даже окна запер, блядь, — злится Гарри. — Это как вообще? Все утро парень провел в попытках найти выход на улицу, но дом каким-то образом превратился в герметичную коробку. Нервировало то, что он абсолютно не может вспомнить события вчерашнего дня — как корова языком слизала. Том сказал, что нашел его у поврежденной изгороди, Сириуса нигде не было. Соседи сообщили, что Гарри что-то спрашивал про собаку, мол, не убежала ли она к ним, а потом свалился вниз и затих, и они тут же позвонили Тому. Там меньше двух метров в высоту, да как же это надо было так упасть? А еще он никак не мог найти запрятанные по всему дому фотографии друзей Тома. Неужели мужчина и до них добрался, потому и посадил Гарри под домашний арест? Так много вопросов…***
Волдеморт, тем временем, собрал небольшой консилиум из Слизнорта и колдомедика Януса Тики, занимающегося в свое время реабилитацией Локонса. — Мой Лорд, — отчаянно доказывал Янус. — Прошу прощения, но я никогда не практиковался в накладывании Обливиэйта. — Вы работали с его последствиями, Тики, — сухо ответил Волдеморт. — Это должно было дать вам достаточно представления о механизмах. — Прошу прощения, Повелитель, — робко выступил Слизнорт. — Но разве вы не хотели обойтись без Обливиэйта? — Мне пришлось его применить сегодня. В частности, Гораций, по причине того, что вы неспособны изготовить стабильный состав зелья, не вызывающий привыкания. Нет, не надо оправданий, — поморщился Волдеморт на попытку Слизнорта что-то сказать. — Мы уже установили причину, по которой мальчишке так легко удается противостоять ментальным воздействиям. Что-то придется предпринять в ближайшее время — и вопрос лишь в том, как замедлить процесс в дальнейшем. Ваши идеи, Тики? — Мой Лорд, — смутился Янус. — Единственное, что приходит в голову — максимальное ограничение визуальных раздражителей. — Продолжайте. — Пациенты показывали максимальные результаты при усиленной стимуляции памяти знакомыми действиями, так сказать — рутиной, от простейших заклинаний до завязывания шнурков. Можно предположить, что чем более человек будет оторван от всех аспектов привычного быта, тем сложнее будет памяти восстановиться. После секундного раздумья Волдеморт улыбнулся, отчего по спине Януса пробежал холодок. — Из этого следует, что ограничение работы органов чувств будет наиболее эффективным? — Я… не совсем понимаю, о чем вы, Милорд. — Глухота, слепота, парализация? — будничным тоном спросил Волдеморт. Слизнорт почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Мордред, что еще он задумал? — Можно предположить, что да, — побледнел Янус. — Увечья всегда придают пессимистичность прогнозам на выздоровление. — Вы оказались мне весьма полезны, Тики, — удовлетворенно улыбнулся Лорд. — Но я же ничего… — смутился колдомедик. Волдеморт остановил его ленивым жестом: — Можете идти. Вы еще понадобитесь мне в будущем. Колдомедик покинул комнату и Темный Лорд кинул заинтересованный взгляд на расстроенного Слизнорта: — Вам настолько жалко мальчишку, Гораций? Если подумать, Гарри Поттер оказался самым полезным вашим учеником. — Что вы имеете в виду, Милорд? — Благодаря ему вы живы и находитесь на вершине пищевой цепочки, профессор. Не забывайте это. Как и то, что если он снова станет озлобленным зверенышем в камере — ваша полезность будет полностью исчерпана. Моя благосклонность к вам держится исключительно на благосклонности Гарри ко мне. — Я это понимаю со всей ясностью, мой Лорд, — тихо ответил Слизнорт.***
Гарри Поттер никак не может успокоиться и усидеть на месте — что-то шепчет ему, что нужно выбраться из дома. Зудящий шепот мешает мыслить здраво. Если при других обстоятельствах он бы еще сто раз подумал, то теперь точно знает, что ему нужно сделать. Тело, казалось, живет своей жизнью. Руки пылают, когда выламывают стекло закрытого окна изящным обеденным стулом. Ноги в мгновение ока выносят его в образовавшийся проем. Еще немного — и он застывает перед железной калиткой. Проводит пальцами по холодной металлической двери, по ее выпуклому узору. Странный узор, Гарри почему-то никогда не задумывался, что он изображал. Наклоняется рассмотреть получше и удивляется, достаточно нетривиальный выбор — множество маленьких змеек. «Поговори со змеями, — неожиданно для самого себя думает Гарри. — Попроси их выпустить тебя». «Что за глупости?» — сердится парень. «Делай, что тебе говорят, глупый мальчишка, — раздраженно говорит голос Палочника в голове. — Скажи этим чертовым змеям, чтобы открыли проход». Гарри тяжело вздыхает, чувствуя себя идиотом, пристально смотрит на дверь и решается: — Откройся. В глазах рябит — змейки, как маленькие серебристые рыбки, кружатся по поверхности двери, разбегаясь друг от друга, оставляя за собой пустоты. Металл становится все тоньше и прозрачнее, пока и вовсе не исчезает, открывая за собой… нет, никакую не улицу, но темный коридор. Как это вообще возможно? Гарри смотрит наверх — нависающие через забор деревья, стайка птиц на небе. Что за странная магия? «Я выполнил твою просьбу, — говорит Палочник. — Наслаждайся своей правдой, малыш»***
Медальон обжигает кожу оповещением о нарушенной защите, Волдеморта пронзает острое чувство дежавю. Разве что в этот раз имя мальчишки и вовсе пропадает с карты. Сердце сжимает глухая тоска — он надеялся на еще несколько дней в запасе. Лишние мысли легко получается выгнать из головы, возвращая себе хладнокровие. Еще есть… варианты. Предложить сделку. Уговаривать, угрожать, лишить выборочных воспоминаний. Проверенные способы, которые уже оскомину набили. Перемещается в Мэнор, найти мальчишку — дело пары минут. Ходит как ни в чем не бывало, рассматривая мебель удивленными зелеными глазищами. Волдеморт не надевает облик Тома — его истинный вид и придаст убедительности, и будет являться некоторым наказанием для мятежного хоркрукса. — Гарри, — шепчет он, предвкушая небольшое чудесное развлечение.***
— Гарри, — тихо зовет знакомый голос. Голос из прошлого. Голос, от которого сердце начинает стучать как бешеное, вырываясь из груди. Парень медленно оборачивается на зов. Несколько секунд на узнавание, возвращение воспоминаний, подавление первых желаний — нападать или обороняться, подойти или убежать. Следом приходит усталость. Мордред, как он устал. — Ты, — с губ слетает только простая констатация факта. — Не делай глупостей, Гарри, — предостерегает голос. — Как много ты вспомнил? — Какой сейчас год? — отвечает Гарри вопросом на вопрос. — Как долго я уже?.. — Со дня окончания войны прошло больше трех лет, — отвечает ему Лорд Волдеморт. — Ммм… — Гарри переваривает эту информацию, упорядочивает в голове обрывочные воспоминания. — Не сходится. Значит, ты уже делал это со мной. Сколько раз? — он срывается на крик. — Сколько ебанных раз я вспоминал? — Это третий, — Лорд не нападает, не подходит ближе, лишь выжидающе смотрит, слегка склонив голову набок в своей излюбленной манере. — Остальные были короче. — И за все это время ты не нашел способа достать из меня свой сраный осколок, не повредив его? — Ранее это не входило в мои планы, — оскаливается Волдеморт. — Пока сраный осколок не стал поддерживать тебя в твоей самоубийственной игре в детектива. Я не предусмотрел того невероятного факта, что он к тебе тоже весьма неравнодушен, — усмехнулся он. — Так что не сомневайся, теперь я пущу все свои ресурсы на поиск нового дома для него. — Отрадно слышать. Надеюсь, я хотя бы заслужил, — Гарри пару раз толкает щеку языком в совершенно неприличном жесте, заставив мужчину недовольно поморщиться от такой вульгарности. — Достойную казнь. — Слушай внимательно, мальчишка, — у Лорда явно заканчивается терпение. — Ты не умрешь. Тебя ждет бессмертие рядом со мной, и у тебя есть выбор: продолжать строить из себя оскорбленную невинность и страдать, или встать со мной рука об руку добровольно, как разумный человек. Я покажу тебе свои воспоминания, ты увидишь — все всегда было славно между нами, пока ты в очередной раз не рушил наши отношения. Ты — упрямый, эгоистич… — Стой, — пораженно перебивает его Гарри. — У нас были отношения и в предыдущие два раза?! — Да, — гордо отвечает Волдеморт. — Без всякой Амортенции, без всякого принуждения. Каждый раз ты влюблялся в меня сам, радость. Мы созданы друг для друга, ты и я. Связаны пророчеством. — Мордред, Том, — помимо отвращения, Гарри чувствует и острый приступ жалости. — Взгляни на себя. Ты — престарелый извращенец, убивший моих родителей, моих друзей, уничтоживший все, что я когда-либо любил. Я влюбился в идеального красавчика-врача, спасшего мне жизнь, верно, но как только маска стала трещать по швам — я остыл и к нему. Я никогда не любил тебя. — Ты врешь, — спокойно говорит Волдеморт. — Если тебя так заботит моя внешность — в твоем присутствии я всегда буду выглядеть исключительно как Том. Я действительно виноват перед тобой, Гарри — и готов идти на определенные уступки. Я не буду торопить тебя со свадьбой, с Меткой, с возвращением в мою постель, — уговаривает мужчина. — Сможешь жить в Мэноре, если хочешь, гулять по настоящему саду. Со временем получишь обратно свою палочку. — Хорошо, — улыбается Гарри, и сердце Лорда на мгновение замирает. — Ты оставишь пост Министра Магии, отпустишь из Азкабана всех политзаключенных, посадишь своих Пожирателей в освободившиеся камеры. Исчезнешь для всего магического мира. И тогда, возможно, я подумаю над перспективой и дальше быть объектом твоих маниакальных чувств. — Отличная попытка, любовь моя, — хохочет Лорд. — А может, мне просто спросить тебя в следующий раз, может, тогда ты будешь уже посговорчивее? Гарри, пойми — не за кого приносить себя в жертву. Война давно окончилась, люди счастливы, они не хотят новых встрясок. Ты очень удивишься, узнав, что моя победа не превратила Магическую Британию в пепел и пустошь. Время для жестких мер закончилось. Миру больше не нужен Избранный, — он осторожно подходит ближе к Гарри, — Ты больше никому не нужен. Кроме меня. — Мои друзья? — тихо спрашивает Гарри. — Преподаватели? — Выжить удалось не всем, — пожимает плечами Волдеморт. — Три года в Азкабане — слишком долгий срок для школьников и стариков. Тех, кто пошел на уступки, давно выпустили на свободу. Гарри, будь благоразумен, — он приближается еще на шаг. — Давай все обсудим. На равных, обещаю. Пожалуйста. — Пожалуйста? Неужели Лорд Волдеморт о чем-то просит? — Гарри трясет — от наступающей истерики, от горя, от странного чувства освобождения — он никому ничего больше не должен. — Твой огрызок в моей голове говорил, конечно, что я вью из тебя веревки, но я и не подозревал, что настолько. Немного секса — и ты растаял, Том? Поверил в магию любви? Ты все 70 лет целибат держал, что ли? — Я бы, на твоем месте, не был столь груб со мной, Гарри. Насчет заключенных в Азкабане — ты не знаешь наверняка, кто именно остался в живых. Может, твой дорогой Уизли и его подстилка уже давно помилованы — и попивают чаек у себя дома, качая первенца, пока ты тратишь свою жизнь на бессмысленную борьбу? — Они бы никогда не сдались. — Ты можешь проверить сам, любимый. Может быть, даже навестить их, — безгубый рот растягивается в улыбке. — Ты ведь хочешь этого? — Ты не можешь шантажировать меня ими вечно, Том. Стоит придумать что-то новое, — ухмыляется Гарри в ответ. — Хватит. У меня кончилось терпение. Возвращайся в дом, немедленно — и не смей больше меня злить. Ты хочешь по-настоящему серьезного наказания, радость? Ты думаешь, такого поведения я жду от своего будущего мужа? — Не смей называть меня так! — Гарри кидается на Лорда, в состоянии аффекта легко валит его на спину — тот не решился достать палочку. — Какая прыть, — ухмыляется Волдеморт под ним. Мальчишка бешено дышит, сверкает зелеными глазищами, мужчина не может им не залюбоваться. — Раз уж мы оказались в таком положении, можно сразу перейти к примирительному сексу. Гарри, у тебя остались еще хоть какие-то аргументы, которыми ты хочешь со мной поделиться, или уже и сам понял, что ведешь себя как капризный ребенок? На лице Гарри мелькает внутренняя борьба. — Никто не уйдет из Омеласа, — шепчет он. — Что ты сказал, любимый? — ласково спрашивает Волдеморт, осторожно оглаживая бедро парня. — Неважно. Скажи мне вот что: если… если я буду с тобой по своей воле, ты сохранишь мне память? — Обещаю, — серьезно говорит Темный Лорд. — Докажи мне, что можешь быть моим любимым послушным мальчиком без вспомогательных средств — и твое сознание никто больше не тронет. Гарри тихо и нежно вздыхает, робко касается губами рта Волдеморта. Тот осторожно отвечает на поцелуй, они оба теряются в этом странном чувственном миге. «Это первый раз, когда он целует меня, зная, кто я, — отстранено думает Лорд. — Для него это — наш первый поцелуй». Рука Гарри спускается ниже, проникает под мантию Волдеморта, ласкает через белье моментально напрягшийся член. — Какой хороший мальчик, — мурчит Лорд. — Мне воспринимать это как твое согласие? — Да, Том, — шепчет Гарри. — Давай попробуем. Время вражды закончилось. — Можешь… очистить меня? — смущенно спрашивает он, расстегивая брюки. — Вот так сразу? — изумляется Волдеморт. — Может, доберемся до постели? — Нет, здесь, — нетерпеливо говорит парень. — Пожалуйста, трахни меня, — жарко шепчет он. — Скрепим наш договор. — Как пожелаешь, — улыбается Волдеморт и поднимает палочку, но не затем, чтобы исполнить просьбу Гарри. Парень обмякает под действием парализующего, Лорд в почти что брезгливом жесте скидывает его с себя и встает. — Твои мысли как на ладони, Гарри. Я думал, ты умнее и придумаешь что-то поинтереснее, чем выхватить палочку во время секса, — мужчина с сожалением смотрит на неподвижного мальчишку у своих ног. — Пойдем домой. Мобиликорпус легко поднимает мальчишку над полом, безвольно висящие руки и ноги почти что касаются дорогих ковров по пути к заветной дверце в их маленькое семейное гнездышко. Перед порогом дома Волдеморт возвращает себе обличье Тома и подхватывает свою драгоценную ношу на руки, усмехаясь над иронией ситуации. — Мы как будто молодожены, Гарри, — делится он своими наблюдениями с мальчишкой, получая особенное удовольствие от того, что не услышит ответа. — Такой тихий. Тебе так идет, когда твой прекрасный ротик не извергает из себя все эти ужасные грубости. Он входит в спальню, осторожно кладет тело на кровать, садится рядом, задумчиво разглядывая. — И что же нам теперь делать, радость? Так не хочется все начинать сначала. Я, если честно, уже жутко устал проходить через это снова и снова. Если бы ты не так остро воспринял первые проявления моих чувств к тебе, то все было бы совсем по-другому. Мы не потеряли бы два года на ложь и иллюзии. Я искренне просил не отвергать меня еще тогда, в камере, но ты даже шанса мне не дал, не смог пересилить свою ненависть. Разве этому учил тебя Дамблдор, Гарри? Остекленевшие зеленые глаза продолжают бессмысленно пялиться в потолок. Том вздыхает и чуть ослабляет действие парализующих чар. — Скучно, — жалуется он. — Без тебя мне ужасно скучно. Почему, Гарри? Что в тебе такого, что делает тебя настолько нужным даже мне, Лорду Волдеморту? Почему я не могу больше и представить свою жизнь без тебя? Рука Гарри слегка дергается. Том берет ее в свою, подносит к губам, целует. Он не нуждается в ответах — легилименция позволяет считывать эмоции мальчишки, чье сознание буквально кричит от сопротивления. — Ты делаешь мне ужасно больно своим неповиновением и безразличием, любимый, — вздыхает мужчина. — Я не хочу, чтобы все было так, никогда не хотел. Гораций спросил меня — выберу ли я твою жизнь или целостность своего последнего хоркрукса, и я понял, что не в силах пожертвовать тобой. Мы найдем новый путь к бессмертию, тебе нужно просто подождать и, — он с силой сжимает руку парня. — ПЕРЕСТАТЬ УЖЕ ДОСТАВЛЯТЬ МНЕ ПРОБЛЕМЫ, ЩЕНОК! Я немногого прошу, верно? Сидеть тихо, не перечить мне, любить меня, быть послушным в постели. Это так сложно, милый? Что мне нужно сделать с тобой, чтобы ты просто перестал быть таким неблагодарным?! Зрачки парня расширяются, с губ срывается слабый хрип, когда Том начинает судорожно срывать с него одежду. — Помнится, еще меньше получаса назад ты упрашивал себя трахнуть? Думаю, ты не против, в обратном случае — можешь отказаться, — мужчина склоняется над лицом Гарри, прислушиваясь к его попыткам издать плохо слушающимся ртом хоть какие-то осмысленные звуки. — Не слышу возражений. Глупо упустить такую возможность, раз уж ты сейчас вполне осознаешь — кто я и кто мы друг другу. Я действительно был излишне жесток с тобой в наши первые разы, — признает Темный Лорд, накладывая необходимые для комфортного секса чары и расслабляюще поглаживая колечко мышц, нисколько, впрочем, не сопротивляющееся дальнейшему вторжению сложенных вместе пальцев. — Не знал, как лучше с тобой обращаться, да и реагировал ты на все просто отвратительно. Что тебе стоило быть хоть немного поласковее? Волдеморт высоко задирает ноги парня, практически сгибая того пополам, и медленно входит в узкое, живое, теплое и нежное, теряется в ощущениях, стонет в коленку Гарри. Недвижимый мальчишка кажется таким хрупким, таким податливым, что Том максимально осторожен, его движения медлительны и плавны. Он входит на полную длину, так сильно вжимаясь бедрами, словно пытаясь вторгнуться еще глубже. Низко склоняется над лицом парня, с нежностью рассматривает излом бровей, морщинку на напряженном лбу, закушенную губу. В уголках глаз сверкают небольшие слезинки. — Тшш, — успокаивает Том. — Тебе не может быть больно, я очень аккуратен. Ты сам себя мучаешь всей этой чушью в своей голове. У нас снова все будет хорошо, как раньше, я обещаю. Размеренные толчки вырывают у Гарри легкие стоны. Отросшие за лето взъерошенные волосы падают на лицо, Том сдувает их, чтобы не пропустить ни единой вспышки эмоций в глазах любимого. Ему хочется остановить этот миг навсегда, заставить застыть в янтаре, переживать снова и снова. — Я начинаю думать, что зря дал тебе столько свободы действий. Помнишь, как славно было, когда ты лежал тут — онемевший, оглохший, ослепленный, способный только чувствовать меня. Такой искренний. Каждый раз, когда я начинаю относиться к тебе как к разумному существу — ты меня разочаровываешь, Гарри. Ты понимаешь, к каким выводам это меня толкает, радость? Плавные и однообразные движения быстро надоедают Волдеморту, чересчур расслабленное тело не дает необходимой стимуляции. Выход находится быстро — рука на шее и глубокий поцелуй лишают Гарри возможности дышать. Его лицо краснеет, он пытается сопротивляться, чтобы глотнуть немного воздуха, мышцы внутри судорожно сжимают член Тома и мужчина бурно, практически надрывно кончает, еще долго не выходя из сладкого тесного плена. — А теперь — спи, — спокойно говорит Лорд Волдеморт, и Гарри покидает реальность.***
Волдеморт наблюдает за спящим Избранным — во сне его лицо безмятежно и спокойно, выглядит совсем мальчишкой — даже будить жалко. Желание побеждает легкое чувство вины, и он, выгоняя Слизнорта и Тики трансфигурировать новые декорации, трется членом о приоткрытые нежные губы Поттера, слегка проникая между ними головкой, вспоминая, как сладко ощущается этот прекрасный ротик в действии. Совсем слабая и невинная стимуляция, однако, быстро приводит к разрядке. Испачканное спермой умиротворенное лицо чуть было не вызывает у Волдеморта повторную эрекцию, но мужчине удается взять себя в руки. Темный Лорд уничтожает все улики и подзывает Януса и Горация. Пора. Гарри Поттер просыпается, смотрит на Тома сонными глазами, улыбается ему. — Привет, малыш, — ласково говорит мужчина. — Рад, что ты вернулся. Гарри обводит взглядом комнату. Больничная палата, та же самая, в которой он проснулся после аварии. — Ох и напугал ты всех, проказник, — Слизнорт подходит к койке и шутливо грозит Гарри пальцем. — Что случилось? — хрипло спрашивает Гарри, зевая. — Я помню, как хотел задуть свечи на торте, а потом — темнота. — Кто-то недостаточно хорошо обработал одежду перед походом в гости, — морщится Том. — У тебя начался жар, ты потерял сознание. — Возможно, это даже был я, — виновато говорит Слизнорт. — Да, Гораций, — спокойно говорит Том. — Для меня вы тоже подозреваемый номер один в этом вопросе. — Ты слишком суров, Том, — смеется Гарри. — Ну, подумаешь, слегка заболел. Сколько я тут? — Двое суток, милый, — мягко отвечает мужчина. — Скоро я заберу тебя домой. — Ладно, — легко соглашается Гарри. — Я чувствую себя отлично, если честно, — парень вскакивает с койки. — Настроение прекрасное, Сириус наверняка уже извелся без прогулок, ты же с ним наверняка не играл… — Гарри подбегает к окну под бдительным взором трех пар глаз. — А вы кто, мистер… — Янус Тики, сэр, — отвечает колдомедик. — Я ваш лечащий врач. — Надо же, сколько у меня врачей, — смеется Гарри, прилипая к стеклу. — С каждым разом все больше и больше. — Том, мы же сейчас в больнице? — он поворачивается, лукаво улыбаясь. — Да, радость, — недоумевает Волдеморт. — А почему ты спрашиваешь? Ты же уже был тут. — Иди сюда, — заговорщически говорит парень, — Покажу кое-что интересное. Темный Лорд нащупывает палочку в кармане. Не удается избавиться от ощущения, что что-то пошло не так. Странное поведение после Обливиэйта — это нормально, Гарри фактически лишился полумесяца воспоминаний, но его мальчик выглядит чересчур уж непохожим сам на себя. Гарри берет Тома за руку, тычет пальцем в стекло, машет кому-то. Миссис Фигг приветствует его в ответ, махая сухонькой ручкой, за подол домашнего платья цепляется одна из ее кошек. — Твои Пожиратели настолько идиоты, что не догадались сменить вид за окном, Том, — хохочет Гарри. — Или ты сам тут все обустраивал? Может, это тебе уже пора к врачу, любимый? Гораций и Янус цепенеют от страха, Волдеморт досадливо морщится и вырывает руку из руки парня. — Слишком внимательный. В следующий раз надо бы подпортить эти прекрасные глазки, — спокойно замечает Лорд. Гарри кривится, маскируя панику под сарказмом: — В следующей итерации смело можешь делать из меня набитое соломой чучело, разницы не заметишь. — Даже не буду предлагать тебе мирное решение вопроса, ты явно не готов к конструктивным переговорам. Предупреждаю, что в следующий раз мое предложение будет не настолько щедрым, — скалится Волдеморт. — Желаешь еще что-нибудь сказать мне, Гарри Поттер, прежде чем мы попробуем снова? — Я тебя ненавижу, — ухмыляется Гарри. — И я знаю, что каждый раз, когда ты будешь играть со своей ручной куколкой, которую ты из меня снова сделаешь, эта ненависть будет преследовать тебя. Ты жалок, Том, никто никогда не полюбит тебя, ты навсегда останешься… Луч ударяет в грудь Гарри, Волдеморт тормозит падение заклинанием, молча относит тело в кровать. Точно так же, как еще несколько часов назад — в поместье. — Уже не сопротивлялся. Просто пытался довести меня, в надежде, что убью, — говорит он вслух. — Это хороший знак, верно? Раздражается на молчание зельевара и колдомедика. — Верно, бесполезные вы кретины?! — орет он, направляя палочку в сторону замерших мужчин. — Дайте мне хоть одну причину, по которой я не должен убить вас прямо сейчас! — Милорд, необходимые зелья будут готовы к завтрашнему утру, — опускает голову Слизнорт. — Я доработал некоторые из них, как вы и просили, легкий астенический эффект и… в общем, надеюсь, вы останетесь довольны. — Если я буду недоволен, то я заставляю мальчишку собственноручно убить вас, Гораций, — шипит Волдеморт. — Думаю, он будет не против. Что касается вас, Тики — мне потребуется консультация по оборудованию дома под нынешние нужды Гарри. — Все, что пожелаете, мой Лорд. — А теперь — убирайтесь. Мужчины, с легким поклоном, удаляются. Волдеморт остается со спящим Гарри наедине, легонько целует того в прохладный лоб. — Скоро мы снова будем счастливы, любовь моя. Осталось немного.***
Гарри Поттер очень счастлив. Он живет в уютном доме, там все так удобно расположено, что он практически все может делать сам. Вокруг дома чудесный сад, там пахнет розами и лилиями и очень удобно заниматься. Гарри надеется, что он не мешает соседям, когда учится играть или слушает музыку, но они ни разу не жаловались. Том говорит, что оба дома по бокам от них пустуют. Том — его парень. И он абсолютно восхитителен. У него потрясающий голос, такой бархатистый и нежный, что бабочки в животе порхают, когда он говорит «Я люблю тебя, Гарри». Он мог бы стать певцом или радиоведущим, если бы не стал врачом. Том говорит, что влюбился в Гарри с первого взгляда. В своего пациента. Гарри сильно пострадал в аварии, в которой погибли его родители — тяжелая травма головы, но Тома не испугало, что парень такой беспомощный, он говорит, что очень рад, что Гарри позволяет о себе заботиться. Гарри старается причинять как можно меньше неудобств. Он разрабатывает мелкую моторику и слух — в этом отлично помогает игра на флейте. Он уже отлично способен перемещаться по дому самостоятельно — и даже научился сам готовить. А еще у Гарри есть прекрасная новость, которую он собирается рассказать Тому вечером. Недавно он обнаружил, что уже видит очертания крупных предметов, а еще может отличить силуэт Тома от его коллеги, тоже врача, мистера Тики, который частенько к ним заходит, чтобы помочь Гарри с чем-нибудь. Тики говорил, что зрение может начать восстанавливаться и об этом обязательно нужно сразу сказать ему, но Гарри хочет вначале обрадовать Тома. Ведь Том будет так счастлив!