Цитокиновый шторм (гиперцитокинемия) — агрессивная иммунная реакция организма на вирусную инфекцию и лекарственные препараты, в ходе которой активно продуцируются пептидные молекулы — цитокины, развивается обширное системное воспаление, нарушается правильная работа иммунитета.
Standing now
Calling all the people here to see the show
Calling for my demons now to let me go
I need something, give me something wonderful
I believe
She won't take me somewhere I'm not supposed to be
You can't steal the things that god has given me
No more pain and no more shame and misery
Love and hate
How much more are we supposed to tolerate
Can't you see there's more to me than my mistakes
Sometimes I get this feeling — makes me hesitate
Гермиона Грейнджер всегда была рассудительной девушкой. В детстве, получив в подарок от тетушки Мейзел очередную куклу, она не кривилась и не морщила носик, а обменивала ее у соседской девчонки на стопки детских книжек, которые той дарили в надежде оторвать от телевизора. Гермиона не особо жаловала беллетристику, но это было куда лучше, чем бессмысленный размалеванный кусок пластмассы с паклями. Это научило ее, что зелье можно сварить даже в худом котле. На первом курсе, когда противный Рон Уизли с куда менее противным Гарри Поттером спасли ее от горного тролля, она осознала, что зря она фыркала в ответ на причитания родителей «Милая, нельзя же целыми днями сидеть над книжками! Хотя бы попытайся завести друзей!». Это научило ее поменьше задирать нос. На третьем курсе, после тщетной попытки оправдать доброе имя Сириуса Блэка она поняла, что иногда что-то происходит просто потому, что так должно произойти. Это научило ее тому, что в одну реку не войти дважды. А еще, что с помощью смекалки и магии можно русло этой реки повернуть в нужную тебе сторону. На четвертом курсе она сделала вывод, что даже близко не представляла, насколько Рон Уизли все-таки противный. На пятом — что даже дружба, храбрость и мозги не способны сдержать наступающую Тьму. На шестом — что пусть Рон Уизли остается таким же противным, только пусть всегда смотрит на нее такими глазами. А еще — что детство необратимо закончилось и теперь они сами по себе, вынужденные полагаться только друг на друга — Нежелательные лица номер один, два и три. Насколько бы ни были они юны и неопытны перед лицом настоящей опасности — они выжили. Выстояли. Разгадали все загадки. Отрубили почти все головы многоголовой Гидре. Но не ожидали, что последней бьющейся артерией этой твари оказался один из них. Что длинная, опасная дорога окончится жертвоприношением. Зверь отравленную награду принял, только вот яд подействовал совсем не так, как рассчитывал Дамблдор. Проводя ретроспективный анализ тех событий, Гермиона корила себя, что могла все предотвратить — если бы поняла все раньше, если бы у нее было немного больше времени. Но она догадалась слишком поздно. В день битвы за Хогвартс… Она не видела мертвое тело Гарри, никто не видел, поэтому почти не сомневалась в том, что он жив, несмотря на ликующие выкрики Пожирателей. Если Гермиона хоть чуть-чуть успела узнать Волдеморта за это время, она была уверена — он не упустил бы шанса продемонстрировать труп поверженного врага. Они все равно бросились в бой — что еще оставалось? Джинни вырвалась из объятий матери и рыжей молнией выбежала вперед, кинулась на Волдеморта, кидая один за другим свои фирменные летучемышиные сглазы. На миг он растерялся, отбиваясь от облепивших его тварей, Нагайна тут же кинулась на защиту хозяина… Все произошло так быстро: разорванное горло захлебывающейся кровью Джинни, замертво упавший на каменную плитку Невилл: по одну руку меч Гриффиндора, по другую — разрубленная надвое Нагайна, на губах застыла счастливая улыбка, гневный крик Волдеморта… Затем толчок справа и темнота. Когда она очнулась в камере Азкабана — одиночной и удивительно комфортабельной, когда ни на следующий день, ни через месяц за ней не пришел палач, она окончательно убедилась — Гарри жив, и Волдеморт заинтересован в том, чтобы оставался жив и дальше. Более того, ему от него что-то нужно, именно поэтому жива и она, и, почти наверняка, Рон. Время потекло медленно, словно густое зелье из небрежно опрокинутой склянки. У Гермионы не было ничего, кроме ее пытливого разума, и чем больше она размышляла — тем больше понимала. О кошмарах Гарри, о способности говорить со змеями и шраме на лбу, о смерти Снейпа, о том, что такого мог увидеть друг в его воспоминаниях, что пошел навстречу смерти — и проиграл. «Иногда просто выжить — это уже победа», — однажды сказала она Малфою — и каждый день повторяла это самой себе.***
Она выжила — и жизнь эта совсем не напоминала сказку, но, справедливости ради, все было куда лучше, чем ожидалось. Вместо тихого угасания в Азкабане, вместо безымянной могилы — муж, дочка, уютный дом, в котором можно было позабыть обо всех ужасах войны… Пока в него не пришел незваный гость из прошлого. Драко Малфой смотрелся в Норе как неудобный, помпезный, но ужасно дорогущий диван — столь же чужеродно и бестолково. Выражение надменного отвращения, с которым он рассматривал уютную столовую, варящийся на плите суп, копошащегося в манеже ребенка, делало его невероятно похожим на Люциуса и Нарциссу одновременно. Брезгливо оглядев поставленную перед ним кружку тыквенного сока, он достал из кармана внушительных размеров фляжку и сделал большой глоток. Запахло огневиски. — Почему было просто не послать сову? — спокойно спросила Гермиона. — Зачем ты тут? — Темный Лорд хочет убедиться, что вы со всей ясностью понимаете, какая вам оказана честь, — криво улыбнулся Драко, кидая на стол небольшой конвертик. Гермиона схватила его, достала изумрудного цвета, украшенную причудливыми вензелями, открытку и распахнула ее. Отмахнулась от Рона, пытавшегося заглянуть ей через плечо. — «Мистер и миссис П-прюэтт!» — продекламировала она чуть дрогнувшим голосом. Когда ей уже удастся привыкнуть к их новым именам? — «Счастлив сообщить, что в День Солнцестояния состоится торжественное мероприятие в честь моего бракосочетания с одной знакомой вам персоной, на которое вы приглашены в качестве почетных гостей. Открытка — портключ, который активируется в обозначенную дату ровно в три часа пополудни. Форма одежды — парадная. С надеждой на благоразумность, Лорд Волдеморт»… — Гермиона отбросила открытку, словно ядовитую змею. — Что за хрень, Малфой? — изумился Рон. — Волдеморт женится? На ком? Драко только смерил его тяжелым взглядом «ну-что-за-идиот». — Боюсь, — тихо сказала Гермиона. — Он женится на Гарри. — На Гарри?! — Рон расхохотался. — Забавная шутка. — Это не шутка, — скривился Малфой. — Вчера моя жена подбирала ему праздничный наряд. — Ты видел его?! — воскликнула Гермиона. — Как он? Он все еще… не видит? Последний раз им удалось получить новости о Гарри добрых полгода назад — и она первый раз увидела Рона таким разбитым. Даже смерть брата, казалось, далась ему не так тяжело, как правда о том, через что проходит его лучший друг. — Видит, слышит, ходит, выпендривается, — пожал плечами Драко. — Типичный Поттер, в общем. Даже узнал меня. Похоже, к нему вернулась память, — он еще раз отхлебнул из фляжки. — Я, если честно, думал, что он уже мертв — или валяется овощем, слишком давно не видел, да и колдомедик к нему не ходил. Но нет, разгуливает по поместью, словно хозяин. Рон низко склонился над столом, обхватив голову руками, отросшие рыжие волосы закрывали багровое от гнева лицо. Гермиона успокаивающе поглаживала мужа по плечу. — Свадьба, — глухо прохрипел Рон. — Ебаная свадьба. Мы столько раз умоляли дать нам его увидеть… — Он вас бы все равно не узнал, — фыркнул Малфой. — Ходил блаженным дурачком, да вешался на милорда. Теперь, видать, вошел во вкус, раз согласился на свадьбу — в здравом-то, если так вообще можно сказать про Поттера, уме. — Как ты можешь говорить такое? — Гермиона задохнулась от возмущения. — Ты прекрасно знаешь, что по своей воле Гарри бы никогда… Драко, в очередной раз присосавшись к серебряной фляжке, посмотрел на нее бессмысленными глазами. — Я знаю только то, что если ваш драгоценный Поттер облажается на свадьбе, то отделается только порванной задницей, а вот моей семье — конец, — прошипел Малфой. — Вам, кстати, тоже, — он кивнул на копошащуюся в манеже малютку. — Не забудьте сказать «пока-пока» своей сиротке. Рон, молниеносно перегнувшись через стол, схватил Драко за белокурые волосы. — Вали отсюда, хорёк, — угрожающе прорычал он. — И чтобы ноги твоей больше в моем доме не было. — Да не парься, — ухмыльнулся Малфой. — Я погорячился. На ваши жизни-то он может быть и насосет… Издав абсолютно животный рев, Рон набросился на бывшего однокурсника — по-магловски, с кулаками. Гермиона вскрикнула, первый раз в жизни видя мужа в такой ярости. Драко будто того и ждал, и совсем не походил сейчас на холеного аристократа, с какой-то злой радостью отвешивая тумаки ненавистному Уизли. — Немедленно прекратите! — закричала она, доставая палочку. — Агуаменти! Поток воды, вылившийся на сцепившихся парней, подействовал на них словно на диких котов — оба застыли, взлохмаченные и рычащие друг на друга. На скуле Рона расцветал синяк, а светлые волосы Малфоя перепачкались в крови из рассеченной брови. — Придите в себя! — с плохо сдерживаемой яростью прошипела Гермиона. — Вы — взрослые люди, а не школьные враги! — Ты, кажется, забываешь, — запыхавшийся Малфой поднялся с колен и отряхнул мантию. — Что мы не на одной стороне, Грейнджер. Ах, прости — Прюэтт. — Гарри жизнь тебе спас, долбанный ты урод! — взревел Рон, снова вставая в боевую стойку. — А я его просил?! — на грани истерики воскликнул Драко. — Это вы, амнистированные, живете тут как у Мерлина за пазухой, а я столько дерьма с тех пор повидал, что вам и не снилось! А теперь еще и Асторию в это втянул… — он поднял упавший стул и рухнул на него, сгорбившись, на лице застыла маска отчаяния. — Если Он останется недоволен свадьбой, то уничтожит нас. — Да хватит уже жалеть себя, Малфой, — возмутилась Гермиона, кидая строгий предупреждающий взгляд на готового атаковать Рона. — Никто тебя силком в Пожиратели не тянул. — Мой отец… — Твой отец — дурак и подлец, — безапелляционно сказала она. — И, в отличие от него, у тебя есть хотя бы призрачный шанс стать нормальным человеком. Или хотя бы вырастить таковым сына. — Если Поттер сорвет свадьбу, то это все уже будет неважно, — мрачно возразил Драко. — Вы оба абсолютно не представляете, как Он на нем повернут. В повисшем тревожном молчании в голове Гермионы набатом стучала только одна мысль — она наконец увидит Гарри.***
— Он, верно, нас ненавидит, — мрачно сказал Рон. Гермиона от неожиданности укололась шипом розы, которую поправляла в бутоньерке на его парадной мантии. — Конечно, нет, — успокоила она его. — Это же Гарри. Он никогда бы… — Подумай, как это все будет выглядеть его глазами, — упрямо покачал головой муж. — Мы не пытались его спасти, не пытались связаться… — Но мы пытались, — возразила Гермиона. — Помнишь, как Волдеморт заставил нас поделиться с ним воспоминаниями о Гарри? — не слушая ее, продолжил Рон. — Уже одно это… Как он сможет нас простить? Гермиона тяжело вздохнула. Уверенность в своих ответах ей заменяла только надежда. — Он знает, кто такой Волдеморт и на что он способен. Почти вся твоя семья — заложники, как мы могли поступить иначе? — Мы на свободе, а он… — Ты предпочел бы остаться в Азкабане? — вспылила Гермиона. — У нас бы не было друг друга, никогда не родилась бы Роза. Думаешь, этого бы хотел Гарри? — Не знаю, Гермиона, — Рон потер глаза. — Я даже не уверен, что тот человек, которого мы увидим, будет хоть сколько-нибудь напоминать нашего Гарри. Прошли годы. — Это НАШ Гарри — каким бы он ни был, что бы Волдеморт с ним ни сделал, — твердо сказала Гермиона. — Нам пора. Рон тоскливо оглядел комнату — многочисленные вязаные салфеточки, разномастную мебель, опустевший детский манеж… — Я предупредила Флер, что мы заберем Розу завтра утром, — мягко сказала Гермиона. — И мы сделаем это, Рон Уизли. Мы вернемся за ней. Иначе и быть не может. — Не может, — муж сжал ее руку. — Я так тебя люблю, Герм. Часы пробили три. Они одновременно схватились за разразившуюся отвратительно-веселой мелодией пригласительную открытку — и мир ушел из-под ног.***
Вопреки ожиданиям, никто из Пожирателей не подходил к ним с насмешками или угрозами, даже смотреть в их сторону явно опасались. Рона с Гермионой встретил домовик, проводил в большой, богато украшенный зал и усадил за столик в углу, с которого, впрочем, было хорошо видно чуть выступающий подиум с цветочной аркой на нем. На столе появилось шампанское и легкие закуски — видимо, чтобы скрасить гостям ожидание… Вот только чего? У Гермионы в голове не было ни единой мысли по поводу того, что Волдеморт может считать свадьбой. Наконец, распахнулась дверь и по залу пробежал возбужденный гул. Последовав общему примеру, Гермиона встала и вытянула шею, пытаясь разглядеть вошедших… Поначалу, она не узнала никого из этой пары. Просто двое красивых мужчин — один еще совсем юный, другой — постарше, оба — в контрастирующих друг с другом по цвету, но, тем не менее, в одном стиле, старомодного покроя, мантиях. Гарри выдавала прическа — взлохмаченные волосы цвета воронова крыла, казалось, нисколько не изменились со школьных лет, в отличие от осунувшегося и непривычно выглядящего без очков лица. Волдеморт же… Гермиона всегда представляла его прежним — змееподобным, жутким, устрашающим. Не этим красавчиком с обложки «Ведуньи», кидающим на угрюмого Гарри почти благоговейные взгляды и уверенно ведущего его к подиуму сквозь толпу. — Почему он… ну, с носом? — шепнул Рон и она, не удержавшись, нервно хихикнула. Шагнув на подиум, мужчины встали друг напротив друга. Скучающий, отстраненный вид Гарри не позволял понять, осознает ли он происходящее в полной мере. Ничего не говоря, Волдеморт взмахом палочки создал сияющий купол, скрывший пару от чужих глаз. — Что происходит? — напряженно спросил муж. Гермиона, внимательно вглядываясь в едва различимые силуэты, растерянно пробормотала: — Не знаю. Но абсолютно уверена, что это — не брачный ритуал.***
Купол вокруг Гарри и Волдеморта сиял все ярче и ярче. Гермиона почувствовала странное покалывание в теле, нахлынувшую слабость. Повернулась к Рону — он был необычайно бледен, на лбу выступила легкая испарина, а на щеках еще ярче проступили веснушки. Краем глаза она заметила, что через пару столиков от них высокая блондинка вскочила на ноги и спешно пошла к выходу, ее примеру последовало еще несколько человек, дорогу им преградила Беллатриса с волшебной палочкой наготове. — Вы прекрасно знали, на что шли, — от ее знакомого, высокого голоса у Гермионы сжалось сердце. — Милорд оказал вам великую честь, а вы бежите, словно трусы? — Трисси, мне нехорошо, — увещевала ее блондинка, в которой Гермиона узнала Нарциссу Малфой. — Просто выйду на пару минут. К ней подошел Драко и взял за руку: — Мама, пойдем. Ты же понимаешь, сейчас нельзя уходить, Он будет в ярости. — Хорошо, — покорно кивнула Нарцисса и, пошатываясь, пошла к своему столику. Остальные, под яростным взглядом Лестрейндж, так же заняли свои места. — «Он собирает силы, — осознала Гермиона. — Высасывает из нас магию, словно вурдалак кровь. Мордред, что он там творит с Гарри?» Казалось, само пространство сужается, собираясь вокруг бурлящего энергией купола. На миг ей показалось, что, насытившись магией, неведомая сила захочет еще и плоти, они все станут жертвой этого страшного ритуала. Но, в одночасье, купол исчез, оставив на подиуме лишь тех, кого скрывал. Когда Волдеморт схватил Гарри и втянул в требовательный поцелуй, вокруг послышались хлопки, перерастающие в овации. — Это что нахрен сейчас было? — прошептал Рон, и Гермиона не могла поручиться, о чем он спрашивал — о ритуале, поцелуе или и том, и другом. Она шикнула на мужа. Тем временем на подиуме материализовался пышно украшенный столик. Волдеморт галантно отодвинул стул, усаживая Гарри, сам же обвел глазами зал и заговорил: — Добро пожаловать, друзья мои! — он очаровательно улыбнулся. — Мы с Гарри, — он нежно посмотрел на мрачно смотрящего в стол мужа, — Безмерно счастливы разделить с вами один из важнейших дней в нашей жизни! Ешьте, пейте, наслаждайтесь этим чудесным вечером вместе с нами, — он лукаво посмотрел прямо на столик Рона и Гермионы, отчего по ее коже пробежал холодок. — Я хочу, чтобы каждый из вас сегодня был так же счастлив, как я! Он хлопнул в ладоши, и столы заполнились многочисленными блюдами — на любой вкус. Сам же сел за стол и что-то шепнул Гарри. Тот криво улыбнулся и отхлебнул из бокала с вином. Рон в очередной раз доказал, что ничто не способно лишить его аппетита — даже свадьба Гарри и Темного Лорда. Гермиона осуждающе посмотрела на него, уплетающего индюшачью ножку. — Фто? — сердито взглянул он на нее. — Мофет, мфне понадобся силы! Гермиона тяжело вздохнула. Она чувствовала себя измотанной — как, верно, каждый в этом зале. Магия, конечно, быстро восстановится, но сейчас ей бы и Акцио дался с трудом, не говоря о боевых чарах. Она вяло ковыряла салат в своей тарелке, наблюдая за столом молодоженов. Волдеморт, казалось, вообще не оставлял Гарри в покое, то и дело нашептывая что-то ему, односложно кивающему, кормил со своей тарелки, приобнимал за плечи, притягивая к себе. Когда он встал и многозначительно постучал ножом по наполненному бокалу, зал мгновенно замер в ожидании. — Первый тост я хочу произнести за своего супруга, — его бархатистый баритон звучал удивительно мягко для человека, от которого она привыкла слышать лишь угрозы. — Мог ли я представить, что встречу того, с которым захочу разделить все, что имею — свою жизнь, свое будущее? Сама судьба напророчила мне Гарри — и я принял этот дар. Я не стыжусь признать, что поначалу ошибся, позволил старому интригану Дамблдору обвести меня вокруг пальца — и причинил своему избраннику много боли и страданий, но каждый день я стараюсь загладить свою вину перед ним, — он сделал скорбную паузу. — Удивительным открытием для меня стало, что мы с Гарри связаны не только пророчеством, но и дальним родством. Его мать, Лили Эванс, которую я считал маглорожденной, принадлежит к ветви древнего магического рода Сейров, которые, как и Гонты, являются истинными наследниками великого Салазара Слизерина, на это указывает способность Гарри к парселтангу и его выдающиеся магические силы. Я был безмерно счастлив узнать это… — Что за бред? — не выдержала Гермиона и тут же прикусила язык, когда на нее шикнули. — Справедливо ли Гарри продолжать нести на себе клеймо предателя крови Джеймса Поттера? — задал риторический вопрос Волдеморт. — Особенно тогда, когда я простил своему избраннику все былые проступки, продиктованные юностью и тлетворным влиянием? Нет. Поэтому отныне и впредь никакого Гарри Поттера больше не существует, — он торжествующе улыбнулся. — Я поднимаю этот бокал за моего обожаемого супруга — Генри Сейра! — За Генри Сейра! — вторил ему хор голосов. Гермиона поняла, что плачет, только когда Рон принялся неловко вытирать ее слезы.***
Когда в зал впорхнул квартет вейл с виолончелями и арфами, вечеринка стала казаться до смешного нормальной. Можно было закрыть глаза и, слушая музыку, смех, болтовню, представить себя на обычной веселой свадьбе. Не замечать, что большая часть гостей щеголяла Темными метками, а один из молодоженов заливает в себя вино бокал за бокалом. Все больше людей покинуло свои столики и распределилось по залу немногочисленными, оживленно беседующими группками. Волдеморт подал Гарри руку и они спустились к гостям, тут же окружившим их вниманием. Темный Лорд отвечал благосклонными кивками на поклоны и поздравления, губы же его мужа шевелились в одном и том же равнодушном «Спасибо». Взгляд Гарри лихорадочно бегал по залу и остекленел, когда встретился со взглядом Гермионы. Он что-то шепнул Волдеморту, и тот, ответив кивком, повел его в сторону столика друзей. — Твой обещанный свадебный подарок, радость, — проворковал Темный Лорд, не удостоив своих бывших врагов и взглядом. — У тебя десять минут. — Полчаса, — отрезал Гарри. — Двадцать — и ни минутой больше, — миролюбиво ответил Волдеморт и, притянув к себе мужа, пылко поцеловал. — Будь умницей, — и ушел, тут же настигнутый подскочившим с поздравлениями Малфоем-старшим. Повисло неловкое молчание, которое никто не смел прервать первым. Гарри буквально рухнул за будто бы нарочно оставленный свободным стул за их столиком и налил себе вина. Залпом выпил. — Ну и мастак ты бухать, дружище, — восхищенно выпалил Рон. — Дал бы сто очков вперед моей бабуле Тэсси! Гарри пораженно посмотрел на него — и улыбнулся. А потом — расхохотался в голос. — Мы столько лет не виделись, а первое что ты мне говоришь — что я бы перепил твою бабулю? — все еще хохоча, спросил Гарри. — Из того, что я видел сегодня, это — самое впечатляющее! — парировал Рон и уже вся троица в едином порыве зашлась почти истерическим смехом. Гермиона, не выдержав, вскочила на ноги и кинулась на шею Гарри. Тот резко отстранил ее. — Не надо, — шепнул он. — За нами наблюдают. Вернись на место. — Я ужасно, ужасно рада видеть тебя, Гарри, — сквозь слезы сказала Гермиона, нерешительно отступая. — Прости нас, пожалуйста, прости… — За что? — удивился друг. — Мы знали, что ты жив, дружище, — виновато сказал Рон. — Но… — После амнистии на нас был наложен тотальный надзор, мы и чихнуть не могли, чтобы об этом не узнали в Министерстве, — перебила его Гермиона. — Нам удалось проникнуть в Малфой-Мэнор, но тебя там уже не было, а когда нас вернули домой, они забрали Розу… — Нашу дочь, — пояснил Рон, и криво ухмыльнулся в ответ на недоуменный взгляд Гарри. — Долго рассказывать. — Мы были в ужасе, нам пригрозили, что отправят её в чистокровную семью по программе опекунства, а нас вернут в Азкабан, — Гермиона всхлипнула. — Ты имеешь право нас ненавидеть, — тихо сказал Рон. Гарри пораженно молчал в течение нескольких секунд, а потом его лицо сделалось непривычно злым и взрослым. Гермиона только сейчас осознала, что друг выглядел удивительно юным — будто ни на день не повзрослел с битвы при Хогвартсе, даже наоборот — отсутствие очков и щетины, отросшие волосы делали его похожим на шестикурсника, не старше. Только глаза выдавали его возраст с лихвой — уставшие и потухшие. — Да, вам определенно стоило пытаться меня спасти, — сердито сказал он. — Пойти вдвоем против Волдеморта и его армии, увести из-под его носа самого, пожалуй, хорошо охраняемого пленника в мире. Умереть или сгнить в Азкабане, оставить сиротой очередного ребенка, и все ради чего? — Ради тебя… — Вы даже не знаете кто я — и почему еще жив, — отрезал Гарри. — Большую часть этих лет я вас не помнил, а о том, что живы — узнал всего несколько дней назад, так что… — Мы знаем, что ты — хоркрукс, Гарри, — прервала его Гермиона. Гарри буквально подскочил на месте: — Что?! Как? — Это было очевидно, — важно ответил Рон. — Гермиона догадалась, верно? — хмыкнул Гарри и невесело улыбнулся. — Тогда вы понимаете, что не вы должны передо мной извиняться, а я перед вами — за ваши сломанные жизни. — Ты — идиот, Гарри Поттер, — припечатала Гермиона и, несмотря на сопротивление, все-таки обняла его. — Почему ты не рассказал нам сразу? Она знала, что даже втроем они не смогли бы справиться с Волдемортом и его последователями. Знала, что Гарри шел туда, рассчитывая умереть — и не хотел, чтобы его останавливали и отговаривали. Хотел запомниться им другом, а не очередным вместилищем души Темного Лорда. — Какое впечатляющее зрелище! — воздух разрезал высокий голос Беллатрисы Лестрейндж. — Воссоединение Золотого Трио. Женщина бесцеремонно плюхнулась на свободный стул. Гермиона с отвращением отметила, что Лестрейндж изрядно набралась — глаза, красные от полопавшихся капилляров, смотрели на них с тупой, бессмысленной злобой: — Что же вы замолчали, голубки? — насмешливо спросила она. — Испугались страшную тетушку Беллу? — она посмотрела на Гермиону. — А я так соскучилась по твоему звонкому голоску, до сих пор в ушах стоят все эти «Нет, не надо, умоляю!»… — Не лезь к ней! — не выдержал Рон. Гермиона встревоженно посмотрела на мужа. — Мальчишка неожиданно нашел у себя яички? — восхитилась Беллатриса. — Я думала, в вашей семье они есть только у женушки. Скажи, у тебя там еще ничего не усохло от факта, что за твою с грязнокровкой привольную семейную жизнь расплачивается задницей лучший друг? — она кивнула на Гарри. Тот в ответ одарил ее холодным взглядом: — Белла, иди и проспись, — посоветовал он, подливая себе вина. — Тебе тут не рады. — Я общаюсь с родственниками! — надула губки женщина. — Юными Прюэттами. Интересно, как отнеслись старшие Уизли к смене фамилии? Ах да, из Азкабана не шлют писем… — Сейчас же свали отсюда, или пожалеешь, — прошипел Гарри. Она уставилась на него мутным взглядом, полностью потеряв интерес к Рону и Гермионе. — Мне послышалось, или малыш Гарри мне угрожает? Интересно, чем? У тебя и палочки-то волшебной нет, — хихикнула она. — Видимо, хватает постельной магии, если ты понимаешь, о чем я… — Мне не нужна волшебная палочка, чтобы справиться с тобой, Лестрейндж, — заговорщически сказал Гарри. — Пораскинь оставшимися мозгами, что сделает твой обожаемый Волдеморт, если узнает, что ты очень сильно меня расстроила из-за тупой ревности? Беллатриса вскочила на ноги, ее красивое лицо исказилось гримасой ярости. — Не строй из себя фаворитку короля, Поттер. Сохрани хотя бы остатки мужского достоинства. Я десятки лет служу Темному Лорду верой и правдой, а ты… — А я — его муж, — спокойно ответил Гарри, демонстрируя вплавленное в кожу кольцо на безымянном пальце. — И да, он уже идет сюда. Он был прав — Волдеморт моментально оказался рядом с их столиком, опасно улыбаясь. — Все в порядке? — спросил он, целуя мужа в макушку. — Не устал? — Гарри шепнул что-то ему на ухо и тот недовольно посмотрел на Лестрейндж. — Белла, что ты тут делаешь? — Просто общалась с вашим избранником и его друзьями, милорд, — елейным голоском сказала женщина. — У нас столько общих воспоминаний… — Дай молодежи поболтать наедине, — миролюбиво посоветовал Волдеморт, при этом глаза налились опасным багрянцем. — Им есть что обсудить и без тебя. — Как скажете, — пролепетала Беллатриса и ее как ветром сдуло. — У вас еще пять минут, — холодно бросил Лорд — уже Гарри, и тоже ушел. Гарри вымученно улыбнулся: — Видите, есть свои плюсы. — Вау, — пробормотал Рон. — Просто вау. Слушай, а он давно…ну, с носом? Выглядит как человек, а не образина змеиная. — По мне так ничего не изменилось, — пожал плечами Гарри. — Всё та же змеиная образина, только покрасивее. Ладно, у нас мало времени. Пожалуйста, расскажите мне, что происходит во внешнем мире. — Я… даже не знаю, с чего начать, — растерялась Гермиона. — Он основал Международный магический альянс, ну ты, наверное, знаешь, в него входит уже шесть стран… Все объединены единой политикой — его политикой, разумеется. Американскому содружеству это не нравится, но внутри Альянса у него нет никакой реальной оппозиции. Когда ты умер… — Она имела в виду, не по-настоящему, — вставил Рон. — Спасибо, — Гермиона смерила мужа уничтожающим взглядом. — Многие сложили оружие после твоей якобы смерти, были абсолютно деморализованы. Все члены Ордена оказались в Азкабане, но через полтора года начались амнистии. Особо опасных, вроде нас, — она невесело улыбнулась. — Заставили сменить имена и назначили кого-то вроде надзирателей, опекунов, для контроля. Поэтому мы теперь Прюэтты — по девичьей фамилии мамы Рона. — Вы поженились? — запоздало дошло до Гарри. — Мерлин, поздравляю! — Как-то так получилось, — смущенно сказал Рон. — Жутко жаль, что тебя не было на нашей свадьбе — но, по правде говоря, там вообще никого не было кроме Билла, Флер, Чарли, Перси и Джорджа. — А твои родители?.. — с ужасом спросил Гарри. — В Азкабане. Под амнистию попали… не все. Перси регулярно подает прошения на их освобождение — он опять вернулся в Министерство, знаешь ли — но их отклоняют. — Они недостаточно молодые, чтобы исправиться — и недостаточно старые, чтобы простить им их преступления, — зло сказала Гермиона. — Ксенофилиус Лавгуд умер в Азкабане, а Луне даже тело забрать не дали. — Я посмотрю, что можно сделать, — пообещал Гарри. — Клянусь. — Дружище, ты не обязан… — начал Рон, но замер под яростным взглядом друга. — Преподаватели? — отрывисто спросил он. — Все были амнистированы. Макгонагалл нынче директор Хогвартса. Слизнорт и вовсе избежал заключения, продолжил преподавать, но с прошлого года о нем ничего не слышно… Гарри промолчал. Некоторые тайны он не был готов открыть даже друзьям. — Все не так плохо, правда, — подбодрила его Гермиона. — Никаких массовых казней, маглорожденным даже можно работать… Не в Министерстве, естественно… — Мистер и миссис Уизли в Азкабане. А еще из семей изымают детей, а полукровок заставляют отказаться от родителей-маглов, — саркастически сказал Гарри. — Все просто прекрасно. Будущее, за которое мы боролись. — Гарри, это лучше, чем могло быть, — она взяла друга за руку. — Правда. В этом мире можно жить, а не постоянно сражаться и прятаться… Он допил вино и встал, чуть пошатываясь. — Мне пора идти, иначе муж разозлится, — он хихикнул. — Как звучит-то, правда? Мой блядский муж Темный Лорд. — Дружище… — обеспокоенно протянул Рон. — Простите, — Гарри беспомощно развел руками. — Мне нужно многое переварить. Я был очень рад увидеться с вами. Поздравляю с дочкой, — и ушел. Гермиона с Роном обменялись тревожными взглядами.***
Гарри был отвратительно пьян. Не то, чтобы это не входило в его планы на этот вечер — без анестезии он бы не пережил отвратительную операцию, коей являлась его собственная свадьба. Все вызывало раздражение — гул голосов, музыка, счастливая рожа Волдеморта. Хотелось вернуться в спальню, забраться под одеяло и просто побыть в тишине. Одному. Он даже не пытался изображать радость, несмотря на раздражение новоявленного мужа. — Может, хотя бы попытаешься повеселиться? — прошептал тот ему на ухо. — Зачем? — искренне удивился Гарри. — Кого ты здесь пытаешься обмануть? Все до одного знают, что я тебя ненавижу и в гробу видел эту свадьбу. — Ты — глупый неблагодарный ребенок, — недовольно сказал Том. — Я совершил ради нас чудо. Подарил тебе бессмертие! — Вечная жизнь — это твоя идея-фикс, Том. А меня ты с собой захватил, чтобы не скучать без любимой игрушки. Признай это. Том фыркнул в ответ, ни опровергая, ни подтверждая слова Гарри. — Можешь сколько угодно строить из себя оскорбленную невинность, радость, но ты уже входишь во вкус. Как изящно поставил на место Беллу, бравируя своим новым статусом. — О чем ты? — «А я — его муж», — процитировал Волдеморт, ухмыляясь. — Это было чертовски мило. — Ты нас подслушивал, — констатировал факт Гарри. — Как мерзко. Том притянул его к себе, приглаживая растрепанные волосы. — Конечно. Мало ли, какой лапши решат навешать тебе на уши так называемые друзья. — Когда я смогу увидеть их снова? — Гарри посмотрел на мужа, отстраняясь. — Хм? — непритворно удивился Том. — Снова? Нет, дорогой, боюсь, это была ваша последняя встреча. Гарри помотал головой в неверии: — Ты же обещал! — Я обещал, что ты сможешь поговорить с ними на свадьбе, — спокойно ответил Волдеморт. — Дальнейшее взаимодействие исключено. Государственные преступники — неподходящая компания для моего мужа. — Они амнистированы! — И живы. Только благодаря тебе. Поэтому, лучшее, что ты можешь для них сделать — забыть и дать им прожить свою жизнь в мире и спокойствии. Они вполне счастливы и без тебя, поверь. И хватит налегать на вино, — он забрал у Гарри вновь наполненный бокал. — У меня на тебя планы этой ночью. — А я думал, что тебе нравится иметь дело с бесчувственным телом, — поднял бровь Гарри. — Трахнешь меня как хочешь. — Я и так трахну тебя так, как хочу, — с нажимом произнес Том и поднял руку, привлекая всеобщее внимание. — Друзья мои, думаю, для нас настало время закончить этот прекрасный вечер. Мой муж изрядно устал. Гарри с недоумением посмотрел на него и сказал, обращаясь к залу: — Подожди, дорогой! Я же еще не произнес свой тост! — Я не думаю… — Волдеморт чуть ли зубами не скрипнул, но Гарри уже стянул с чужого стола наполненный бокал и, жестикулируя им, торжественно начал: — Прежде всего, я хочу поблагодарить почтеннейшую публику за то, что пришли на нашу свадьбу… С детьми многих из вас я учился в Хогвартсе, — он многозначительно посмотрел на чету Малфоев. Драко отвернулся. — Наверное, вы так же радовались бы, если бы на моем месте был кто-то из них, верно? Ведь завоевать сердце лорда Волдеморта — великая удача… Нет, Том, дай мне договорить, — сбросил он с себя руки побледневшего от гнева мужа. — Особый смысл нашей любви придает то, что этот человек убил моих родителей, много раз пытался убить меня, по его вине погибла куча близких мне людей… Но это ведь все не важно, если мы любим друг друга, верно? — Гарри, — прошипел Том. — Не делай то, о чем пожалеешь. — Пожалею? Да я жалею, что не согласился на эту свадьбу раньше, Том! — дико рассмеялся Гарри. — До того, как ты пытал меня изоляцией или ослепил, до того, как заставил убить Слизнорта, до всех этих изнасилований… Нужно было сразу стать твоим послушным мальчиком, верно? Ведь всех всё устраивает… В твоем новом мире все счастливы — значит нужно быть счастливым и мне, ведь это я приложил к этому руку… И не только руку… — он расплылся в улыбке. — Ведь где бы вы все были, если бы у этого смеркута не было бы меня? Так вот, я хочу выпить за моего дорогого мужа! — он шутливо пригрозил пальцем гостям, смотрящим на него во все глаза. — До дна! И залпом опустошил свой бокал. А потом — буквально повис на шее у Волдеморта, впиваясь в его губы страстным поцелуем. Тот оторопел, позволяя рукам Гарри шарить по его телу, а рту — жадно исследовать его собственный. Когда тесные объятия разорвались, Гарри сжимал в руке две волшебные палочки — свою и Волдеморта.***
Темный Лорд молча смотрел на то, как мальчишка разбивает неумелым подобием Бомбарды ближайшее к себе окно, перелезает через подоконник, спрыгивает на землю. — Не вмешиваться, — прорычал он поднявшим было палочки Пожирателям. — Присмотрите за этими двумя, — он кивнул на бледных от страха друзей Поттера. — С мужем я разберусь сам. От истощенных ритуалом слуг толку было мало, кроме того — их с Гарри ждал разговор с глазу на глаз. Том глубоко вдохнул и выдохнул, успокаивая клокочущую по венам магию. Нет нужды торопиться, мальчишке не убежать от него. — Но ваша палочка, милорд… — пролепетала Белла, бросаясь к нему, и он оттолкнул ее назад одним легким движением. Ему не нужна палочка, чтобы стереть в порошок всех присутствующих, с одним пьяным юнцом он точно как-нибудь справится. Если наказание за нарушение обета не настигнет того раньше. Волдеморт черным штормом вылетел в окно вслед за Гарри.***
Он нашел его быстро — тонкий слух уловил тяжелое дыхание и плохо сдерживаемые стоны — чрезвычайно волнующие, хоть и вызванные отнюдь не удовольствием. Том неспеша пошел на звук, наслаждаясь теплым вечером, тонким ветерком, ароматами поздней весны. Он так давно не чувствовал ничего из этого своим настоящим, человеческим телом. Интересно, занятия любовью тоже будут ощущаться по-новому? Скоро он это проверит. В конце концов, это их с Гарри первая брачная ночь. Белые одеяния предательски выдавали беглеца в вечернем полумраке. Он успел отбежать едва ли на 800 футов, свернувшись в клубок прямо на земле, у пышных кустов шиповника. Его прекрасный наряд безнадежно испачкался, в кулаке была зажата оборванная низка жемчуга. В другом — их волшебные палочки. В довершении всего, его явно стошнило выпитым за ужином вином. — Ты так жалок и слаб, Гарри, — ласково сказал Том, опускаясь на колени рядом с мужем. — Испортил нам вечер, ради чего? Что ты хотел мне доказать этим детским поступком? Проверить, работает ли твой обет? Отвечай мне, или будет еще больнее, — предупредил он. — Ты же помнишь — только я могу решать, когда это прекратится. — Ты все равно… Не поймешь, Том… — прохрипел Гарри. — Как бы ни пытался. — Ну, у тебя есть все время мира, чтобы объяснить мне, — равнодушно пожал плечами Волдеморт. — Я очень, очень расстроен, но, тем не менее, дам тебе возможность выбрать, как мы поступим. Ты можешь попросить меня — чрезвычайно убедительно — позаботиться о тебе, и мы сделаем вид, что мой юный муж просто перебрал на собственной свадьбе, так как был сам не свой от волнения. Если нет… Гарри грязно выругался. Том разочарованно покачал головой и усилил заклятие. Это должно ощущаться мягче, чем Круцио, но все же чрезвычайно болезненно. Муж взвыл, выгибаясь от боли, касаясь земли только ступнями и затылком. «В волосах будет полно травы и песка», — отрешенно подумал Волдеморт, не в силах оторваться от зрелища. В боли и удовольствии Гарри всегда был так открыт, так искренен… Он с сожалением уменьшил силу обета. — Снва…ве-ернулись… к п-ткам? — спросил мальчишка, с трудом восстанавливая дыхание. — Глупый ребенок, — мягко пожурил его Том. — Я не пытаю тебя, а учу. Если бы я хотел наказать тебя по-настоящему, то переломал бы все кости и заставил ползти обратно в Мэнор. Ты этого более чем заслужил, мой хороший. — Оно того стоило, — хихикнул Гарри. — Теперь все до одного знают, что твой брак — фарс чистой воды. Твоя счастливая семейная жизнь держится на боли и страхе. Так кто из нас жалок, муженек? Волдеморт криво улыбнулся. Мальчишка — глупец, если думает, что сможет его задеть такой ерундой. — Пока ты, мои слуги, весь мир делает то, что я хочу — плевать, на чем это зиждется. Важна только власть, любовь моя, тебе давно пора это понять. — Потому что без власти ты ничего из себя не представляешь, — мотнул головой Гарри и, поморщившись, привстал, садясь на землю. — Нелюбимый, озлобленный, глубоко несчастный, неспособный удержать меня без угроз и пыток… — Вставай, — ледяным тоном приказал Волдеморт. Теперь мальчишка действительно нарвался. — Живо! — он буквально вздернул его на ноги. Не без борьбы отобрал палочки, оставляя себе свою, а ее сестру кидая обратно Гарри, который недоуменно посмотрел на него. — Ну же, дорогой, — вкрадчиво произнес Том. — Палочка при тебе, обет тебя не потревожит. Разве не этого ты хотел? Мальчишка только смотрел на него, явно растерявшись. — Сможешь убежать — и ты свободен. Даю слово, — Волдеморт ухмыльнулся. — Мой вечный, бессмертный враг. — Ты мне лжешь, — Гарри крепче сжал палочку. — А ты проверь, — легко предложил Темный Лорд и подначил мужа: — А может, ты просто не так уж хочешь избавиться от меня, как говоришь?***
И Гарри побежал. Не столько потому, что поверил в издевательское предложение Волдеморта, сколько спасаясь от потустороннего, животного взгляда новоявленного мужа. «Глупо, глупо, глупо!» — билось в голове Гарри. Что теперь будет с Роном и Гермионой? Что будет с ним самим? Возможно, следовало упасть Тому в ноги, умолять о прощении, соблазнить, в конце-концов. А еще лучше — не вести себя на свадьбе как идиот. Палочник прав — он глупый, капризный ребенок и совершенно не умеет думать наперед. Слегка отрезвев, он понял, насколько опрометчиво поступил. Гарри не боялся смерти, но знал, что ею он и не отделается. Возможно его снова ждет изоляция, а может — и кое-что похуже, вроде полного лишения памяти… Хотя, это не так уж плохо — все равно что смерть. А умирать не страшно. Он на мгновение обернулся и увидел, что Волдеморт так и не сдвинулся с места. Пространство вокруг было небогато на места, где можно было затаиться, так что Гарри, добежав до подножия холма, на котором стоял дом Реддлов, спрятался за высокой живой изгородью, чтобы хоть немного перевести дыхание и решить, что ему делать дальше. Да, у него теперь есть волшебная палочка, только вот он был лишен магии столько лет, что почти разучился колдовать. Гарри попытался трансгрессировать, но ничего не вышло — скорее всего, это запрещено на территории Мэнора. Волдеморт был бы дураком, если бы не наложил запрет. Была бы метла… Стоп. Акцио «Молния»! — прошептал Гарри, направив палочку на виднеющееся вдалеке поле для квиддича. Ничего не произошло. Но в тот раз, на Турнире Трех Волшебников, метла тоже прилетела не сразу… «Она не прилетит», — тихо шепнули на ухо. Гарри дернулся от неожиданности и обернулся, с палочкой наизготове. Никого. Раздался тихий смех. Не на ухо, нет, казалось, что Волдеморт смеется прямо внутри его головы: «Чары не подействуют на твою метлу. Здесь ничего не происходит без моего на то дозволения — и тебе бы пора это уяснить». — Черт! — Гарри почувствовал, как что-то тронуло его за ногу, дернулся, но было уже поздно — изгородь ожила и туго, словно змея, оплелась вокруг его щиколотки, новые побеги поднимались все выше и выше, стягивая прочными путами. — Ну уж нет! Фините Инкататем! — вспомнил он нужное заклятие. Изгородь отступила, ветви бессильно повисли, отпуская свою жертву. Гарри вскочил на ноги и снова, что есть мочи, побежал. Ему нужно выбраться за территорию поместья — туда, откуда он сможет трансгрессировать. Он едва ли не врезался в дерево — прямо перед ним выросла небольшая роща. «Насколько же этот мудак талантлив, — мрачно подумал Гарри. — Это все бы — да в нужное русло». Он не вошел в рощу, памятуя опыт с изгородью, оббежал ее и оказался у крошечного озерца. Деревья тут же обступили его с двух сторон, оставляя единственный путь — вброд. — Гациус… Гиациус… Тьфу, Глациус! — наконец выпалил Гарри, подозревая, что на дне озера его могут ждать крайне неприятные сюрпризы, подготовленные для него любящим мужем. Он осторожно ступил на замерзшую гладь — скользко, но преодолеть предстояло всего футов пятнадцать, не больше. Он был ровно на полпути, когда лед вокруг пошел тонкими трещинами. Гарри замер, стараясь не паниковать. Озеро должно быть не больше пяти футов в глубину, ничего страшного… Под ногами мелькнуло что-то белое, похожее на брюхо огромной рыбы, а потом… Он провалился.***
Несмотря на теплый весенний вечер, вода оказалась обжигающе холодной, а озеро — куда глубже, чем предполагалось, Гарри даже не коснулся дна при падении. Снизу была сплошная темная бездна, сверху блестели осколки льда. Он вынырнул, и едва ли успел сделать полный вдох, как почувствовал, что что-то крепко вцепилось в его длинную парадную мантию — и тащит вниз. На глубину. Он запутался в застежках, пытаясь раздеться, потом вслепую пустил Диффиндо, чтобы отрезать подол. Раздался утробный вой, а потом его настиг сильный удар плавника, перед лицом оказалась морда незнакомого существа — черты ее, хоть и отдаленно смахивающие на человеческие, намекали скорее на родство с глубоководными рыбами — полупрозрачная кожа, выпуклые черные глаза, широкая пасть, обнажающая несколько рядов острых зубов. «Русалки Черного озера — просто очаровашки, по сравнению с этой тварью», — отстраненно подумал Гарри и выпустил сноп искр прямо в страшную морду, отпугивая чудовище. Оно издало новый звук, почти неслышный, но по воде вокруг прошла волна вибрации, поднимая тысячи мелких пузырьков. Это не сулило ничего хорошего, поэтому Гарри изо всех сил поплыл вверх. Намокшая одежда затрудняла движения, кроме того, он все еще был немного пьян и сильно потерял в мышцах за время заточения, где единственной его регулярной физической нагрузкой был секс. Даже Том сетовал на то, что он слишком худой и хилый. Из темноты, на помощь чудовищу, появились еще две «русалки», как окрестил их про себя Гарри — они хищно скалились, кружа вокруг него, словно акулы. Вместо передних плавников у них было некое подобие рук — отростки с длинными перепончатыми пальцами, ими они то и дело хватали, тащили за собой, пока, наконец, Гарри не запутался окончательно — где верх, а где низ. Легкие кололо от недостатка воздуха, начала кружиться голова. Твари явно почувствовали это — и стали наступать еще активнее, уже ни капли не боясь искр. «Умереть тут — не самый худший вариант», — пронеслось в его угасающем разуме, прежде чем какая-то мощная сила вытолкнула его из воды и бросила на берег. Прямо к ногам Волдеморта, выглядящего прямо-таки отвратительно самодовольно. — Готов поставить тебе «Выше ожидаемого», но разве что авансом, — ухмыльнулся тот, сверху вниз наблюдая, как муж, дрожа от холода, пытается избавиться от попавшей в горло воды. — Все-таки, ты давно не колдовал… Отличный Диффиндо, поранил моего нингена. — Нингена? — с трудом откашлявшись, спросил Гарри. — Разновидность русалок, — объяснил Том. — Тебе повезло, что это совсем еще детки и просто хотели затащить тебя в пещеры и поиграть. Взрослые бы сразу разорвали на куски. Конечно, хороший способ проверить твое бессмертие… Но я предпочел бы избежать такого риска. Вначале нужно отработать заклинание Головного пузыря, а еще Жалящее… — Не хотел риска — тогда не надо было загонять меня в это клятое озеро! — закричал Гарри, вставая. — Это нечестно, ты сказал, что не будешь меня удерживать! — Я сказал, что тебе не помешает обет, — пожал плечами муж. — Аквариум Пенурия, — одежда на Гарри тут же высохла. — Зато мы установили, что с нынешними навыками ты без моего вмешательства даже до ворот не доберешься, что явственно отвечает на вопрос, способен ли я удержать тебя без угроз и шантажа. — Ты — не только лжец, но еще и трус, — расхохотался Гарри. — Устроил тут парк аттракционов, чтобы ткнуть меня носом в то, что я колдую как первокурсник. К чему эти экзамены? Слишком размяк, чтобы наказать меня собственноручно? Или же тебе самому нужны доказательства, что я в тебе нуждаюсь? — Что ты несешь? — сузил глаза Волдеморт. — Посмотри на себя, ты не в том положении, чтобы пререкаться. — Ну же, Том, — подначил Гарри. — Ты прекрасно знаешь, о чем я — о твоем маленьком фетише. Так счастлив, когда я абсолютно беспомощен и нуждаюсь в тебе… Сама мысль о том, что получив палочку, не связанный обетом, я просто уйду отсюда…должно быть, невыносима. Ненавидишь когда тебя бросают, верно? Гарри почти физически ощущал, как тучи сгущаются, но остановиться уже не мог. — Оставленный матерью, не нужный даже своим презренным магловским родственникам… Бедный маленький Том вырос и создал семью, найдя для нее человека, который ненавидит его больше всех на свете. Ты такой жалк… Волдеморт молниеносным движением схватил его за руку, и их закружило в вихре трансгрессии.***
Гарри буквально швырнули на холодный мрамор, он больно ударился о каменное одеяние чрезвычайно знакомого надгробия. Неприятные воспоминания нахлынули непрошенной волной, но взгляд на выражение лица мужа вернул его в настоящий момент. Он и раньше видел Тома в плохом настроении разного рода — раздраженным, злым, раздосадованным, ненавидящим, даже разъяренным… Но сейчас перед ним разверзлась бездна, скрытая за опасно спокойным взглядом. Омут усиливал свое вращение, затягивая, обещая все муки ада. Волдеморт был по-настоящему взбешен. — Здесь я впервые коснулся тебя, — прошипел он, подходя ближе. — Думаю, это самое подходящее место, чтобы сделать тебя своим окончательно. — Экспеллиармус! — Гарри трясущейся рукой поднял палочку, но Том применил Щитовые, даже не доставая своей. Ублюдок был мастерски хорош в Беспалочковой магии. Заклинание рикошетом попало в самого Гарри, выбивая оружие из его руки. — Ты поклялся, что не будешь применять магию против меня, Гар-ри, — ухмыльнулся Волдеморт, ловя его палочку на лету. Ладонь опалило пламенем — действие обета возобновилось. Гарри скрутило приступом невероятной боли — куда сильнее, чем в прошлый раз. Сквозь слезы он увидел ботинки Тома прямо перед своим лицом, а потом его грубо схватили и вздернули вверх. Боль прекратилась, оставив только озноб и животный страх. — Я запланировал прекрасную брачную ночь для нас, — с притворным сожалением сказал муж, фиксируя его в каменных объятиях статуи — совсем как в день Возрождения. — Расслабляющая ванна, шелковые простыни… Ты постоянно ноешь, что я груб с тобой, но при этом сам так и напрашиваешься на то, чтобы тебя хорошенько выебали вместо всех этих нежностей. — Я не… — возмутился было Гарри, но его язык вдруг стал вялым и неповоротливым. — Ммм… — Мне надоел твой треп, — поморщился Волдеморт. — Посмотри, во что ты превратил свою прекрасную мантию? — он поднял испачканный в грязи и траве подол. — Миссис Малфой так старалась, неужели не стыдно? Пора избавить тебя от этих лохмотьев, хочу посмотреть на то, ради чего мне приходится терпеть все твои капризы. Невербальное Диффиндо заставило наряд свалиться на землю кучей грязного тряпья. Панталоны, будь они неладны, и чулки, впрочем, остались на Гарри. Лорд восхищенно оглядел новоявленного мужа. — Какой же ты красивый, — выдохнул он. — Меня безмерно раздражает тот факт, что ты до сих пор думаешь, что сможешь от меня уйти. Ты упрекнул меня в том, что мне нравится твоя беспомощность? Ты прав. Мне нравится, что ты во всем зависишь от меня, что ты ничего не можешь противопоставить мне. Но только мне. Твое место у моего трона, тогда как остальных — далеко внизу, под нашей властью. Его рука скользнула по обнаженному телу, скользнув к отороченной кружевами резинке белья, затем — по гладкому батисту, выписывая затейливые вензеля кончиками пальцев. — Мне стоит приказать тебе носить такое на постоянной основе, — хмыкнул он. — Все эти синие магловские штаны и яркие майки, которые ты носил раньше, совершенно никуда не годятся, мой маленький наследник Слизерина должен выглядеть подобающе, — рука скользнула к краешку кружевного чулка, оттянула его и отпустила, со звучным хлопком. — Вечно юный и прекрасный, вечно мой. Ты ведь знаешь, что уже никогда не постареешь, Гар-р-р-и? Что всегда будешь выглядеть ровно так, как в тот день, когда пришел умереть от моей руки, а получил нечто совсем другое, верно? Он сильно сжал член Гарри сквозь тонкую ткань, слегка потер, наблюдая как на белоснежном полотне выступило небольшое пятно предэякулята. — Хорохоришься, но наслаждаешься этим всем не меньше меня, — усмехнулся Том, заставив его покраснеть и вновь промычать невнятные оправдания. — Твое тело всегда такое искреннее, всегда признает, кто на самом деле им владеет — в отличие от тебя самого, маленький врунишка. Вылижи, — он подставил раскрытую ладонь к лицу Гарри, тот в негодовании отвернулся, за что получил легкую, предупреждающую пощечину. — Ну же, самому будет приятнее. Не зли меня еще сильнее, или я вырежу «Я не должен убегать» на твоей заднице. Гарри был слишком вымотан, чтобы и дальше проверять границы терпения мужа, поэтому послушно лизнул ладонь, стараясь сильнее смочить ее слюной. Том поощрительно погладил его по бедру и, запустив руку в белье, начал грубо дрочить ему. Это не имело никакого отношения к обычно деликатным и искусным ласкам, но все же приносило острое, болезненное удовольствие. Очень скоро Гарри стонал и извивался, царапаясь о камень голой кожей, и его не волновало ни место, ни обстоятельства — только рука на его члене. Воздержание перед свадьбой далось ему, уже зависимому от регулярного секса, слишком тяжело. Оргазм настиг его быстро и неотвратимо. — Не думаю, что ты заслуживал кончить, — холодно сказал муж, вытирая руку о нежный батист, — Твое отвратительное поведение… Впрочем, в твоих словах было зерно правды — я и правда исключительно виноват перед тобой. Он изящно опустился на колени, благоговейно, снизу вверх взирая на Гарри: — Я не буду лгать, я не жалею ни об одном решении из тех, что в итоге привели тебя в мои объятия. Я не жалею о том, что порой вынужден был идти на крайние меры, чтобы удержать тебя. Но в одном могу поклясться своими бессмертием и властью — я жалею, что был так слеп, позволил тебе расти и взрослеть без моей любви и защиты. Я виноват в каждом дне, когда ты был одинок и напуган. Я виноват в каждой твоей ране, в каждой обиде. Я буду искупать эту вину перед тобой вечно.***
Том еще раз оглядел мужа — тяжело дышащего, с пятнами спермы на нижнем белье, распятого в объятиях мраморного ангела смерти, навеки запечатлевая его в памяти. Затем поднялся и нежно поцеловал, морщась от привкуса соли на губах. — Ну что ты опять плачешь, радость? Первый человек на свете, перед которым Лорд Волдеморт стоял на коленях, ты должен гордиться собой, — он вытащил драгоценную добычу из хватки статуи. Мальчишка еле на ногах держался от усталости, но Тому было уже буквально больно от возбуждения, поэтому он, не церемонясь, положил его грудью на первое попавшееся высокое, со стертыми буквами, надгробие и сдернул белье до лодыжек, освобождая себе доступ, наскоро применил смазывающие чары и вошел, безо всякой подготовки. Гарри забился в попытках вырваться, но он крепко держал его за бедро, второй рукой схватил за волосы, прижимая лицом к камню, не давая отстраниться — сегодня заслужил небольшую трепку, кроме того, свое удовольствие он уже получил. Том был настроен на долгий секс в их первую брачную ночь, но это можно оставить на потом, а сейчас — быстрее, жестче, глубже, сделать мужа своим окончательно — и пусть Реддлы взирают на это из ада. Все же сжалился и приласкал своего мальчика, заставляя при каждой фрикции толкаться в кулак Тома. Всхлипы боли снова сменились на стоны удовольствия, и он окончательно потерял контроль, резко вытащив и повалив Гарри на траву, срывая с него остатки одежды и дрожащими пальцами расстегивая на себе мантию — чтобы быть еще ближе, видеть его лицо, делить рваное дыхание на двоих. Он вколачивался так, что стало уже больно самому, но никак не мог насытиться, находясь на пределе противоречивых эмоций. Широко распахнутые глаза Гарри обжигали страстью и укором, Том дотянулся до палочки и вернул мальчишке способность говорить, потому что сейчас ему было абсолютно необходимо услышать… — Скажи это, — нетерпеливо потребовал он. — Что? — на выдохе-полустоне спросил Гарри. — Ты знаешь, что. Скажи, — Том сопроводил свои слова мощным толчком, который муж податливо принял, движением бедер насадившись на его член еще сильнее. — Я люблю тебя. — Ты недостоин моей любви, — криво ухмыльнулся упертый мальчишка. — И не мечтай. — Скажи! — зарычал Том, готовый не то разорвать Гарри, не то сгореть и рассыпаться пеплом по его телу, впиваясь поцелуем в его губы — чтобы точно не получить в ответ снова что-то едкое и колючее. — Пожалуйста, скажи, — шептал он на грани невероятного, исступленного удовольствия — а потом мир взорвался и слова перестали иметь значение. Гарри кончил через долю секунды после него самого. Обессиленные, перепачканные в земле и сперме, они лежали между старых могил и лениво целовались, позабыв и про безумный вечер, и про оставшихся в особняке гостей. — Ты любишь меня, — уверенно сказал Том. — Просто отказываешься признать это, потому что знаешь, как я хочу это услышать. Мы можем быть так счастливы вместе, но ты сопротивляешься из глупого упрямства. Почему? — Чтобы ты не забывал, что даже ты не всегда получаешь все, что хочешь, — спустя короткое молчание, ответил Гарри. — И если я буду счастлив с тобой, то забуду, кто ты на самом деле.КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ