Безглазая Учиха

      Тонкие сёдзи, ведущие в комнату отца, всегда заставляли собраться. Голова становилась холодной, чувства притуплялись, а глупое сердце, не подчиняясь разуму, начинало волнительно биться в предвкушении и страхе. Всё внутри умоляло развернуться и уйти, но Шимай наперекор себе уверенным движением руки сдвигала сёдзи в сторону.       Отец ослеп три года назад. Сейчас он немощный почти забытый кланом калека без шарингана, который способен лишь кашлять кровью и проклинать неповоротливую сиделку. Убить его проще простого. Посильнее сжать руки на тощей дряблой шее, и он испустит дух спустя пару минут. За годы ежедневных визитов Шимай уже привыкла к ужасающе соблазнительным мыслям об убийстве. Держать себя в узде помогали Шисуи и Матсуоко, которые навряд ли простили бы ей смерть отца. Переступая порог комнаты, Шимай больше не боялась, что жестокий родитель изуродует её воспоминания. После тренировок с главой клана она стала намного сильнее, но страх всё ещё не отпускал.       — Здравствуйте, ото-сан.       Затхлая тёмная комната. Давящее присутствие мучительной смерти. Запахи мочи и гнили, пропитавшие татами, футон и бумажные стены. Место заключения самого страшного монстра, который в течение нескольких лет издевался над разумом собственной дочери. Учиха Фугаку ужаснул поступок близкого друга. Цукиёми на неокрепшем детском разуме — давно забытая техника обучения, которая свела с ума слишком многих Учиха. Как глава, он не мог позволить, чтобы кто-то в клане и уж тем более за его пределами узнал о произошедшем безумии. Под предлогом болезни Учиха Маширо изолировали от общества в собственном доме и запретили навещать, чтобы не ухудшать состояния больного, но особо преданных людей не остановили ограничения, введённые главой клана. Даже находясь на пороге смерти, Маширо имел влияние на клан. Мужчина хрипло закашлялся, оставляя на платке кровь. Не дожидаясь ответа, Шимай накинула на отца иллюзию.       — Скоро тебе совсем не понадобятся печати. Фугаку отлично обучил такую бестолочь как ты.       — Приятно слышать вашу похвалу, но без вас я навсегда осталась бы слабой никчёмной куноичи. Никогда не забуду вашей доброты, ото-сан.       — Всё скалишься, Шимай. Пожалела бы своего слепого отца, который уже несколько лет гниёт заживо. Я отдал всего себя, чтобы раскрыть твои уникальные способности, а в благодарность получаю лишь редкие визиты.       — Только не говорите, что скучали по мне.       — Тебя давно не было. Дней пять я не ощущал твою чакру в доме. Миссия? О, теперь вижу. Змеиное отродье. Тебе повезло, что ты выжила. Он мог с лёгкостью раздавить тебя.       В иллюзии они сидели друг напротив друга в кабинете отца, который находился в давно разрушенном квартале Учиха. Шимай великодушно позволяла ему просматривать свои воспоминания, и он, словно изголодавшийся пёс, с жадностью вгрызался в каждое из них, прокручивая картинки по нескольку раз.       — Как интересно. Повезло, что печать задала ритм твоей слабой чакре. Теперь ты не будешь такой бесполезной для той шайки отбросов, что смеют называть себя командой шиноби, но не советую усердствовать. Печать оставила след ядовитой чакры в твоём теле. Она может навредить тебе. Я вижу её, но не думаю, что кто-то в клане сможет вырвать эту заразу с корнем. Он действительно силён. Необычная техника. Уверен, какое-то время ты сможешь ей противостоять. Это всё, что ты хотела узнать?       — Они ведь не знают, что вы использовали Мангекьё на матери?       Отец не удивился, лишь тонко усмехнулся, когда почувствовал грубое вторжение в свой разум, заставившее его тело, находящееся в тёмной комнате, согнуться пополам и захрипеть от боли. Сейчас он был слишком слаб для достойного сопротивления. Учиха без шарингана действительно представляют собой удручающее зрелище.       — А я всё ждал, когда ты осмелишься. Что же сподвигло тебя проникнуть в мысли ненавистного отца? Неужели, просьба Фугаку? Он всё ещё думает, что кто-то из моих подчинённых руководил Кьюби? Излишняя подозрительность не доведёт его до добра. Клан разрывают противоречия. Люди недовольны и жаждут справедливости. Когда-нибудь всё окрасит кровь. Вопрос только в том, чья же эта кровь будет?       — Нет. Мне нет дела до клана.       — А зря, ты его часть, и рано или поздно тебе придётся выбирать сторону.       — Советую говорить об этом с Шисуи. Я всего лишь недостойная третья дочь.       — Которая в свои юные годы знает слишком много тайн. Будь осторожна, Шимай. Возможно, Фугаку и показался тебе мягкосердечным простаком, готовым обучать и защищать бедного обиженного судьбой ребёнка, но тут нет никакого благородства. Он видит в тебе способного шиноби, которого следует держать как можно ближе и желательно на максимально коротком поводке. Предай клан, и Фугаку первым не задумываясь отсечёт тебе голову, — глаза Маширо сверкнули зловещим алым блеском. Шимай знала, что отец прав. Иногда она ловила себя на мысли, что продолжает приходить к нему только для того, чтобы не забывать какими на самом деле бывают люди. Эгоистичными и бесконечно жестокими.       — Насчёт твоей матери, — как ни в чём ни бывало продолжил отец. — Твоя слабая здоровьем мать не пережила бы смерть любимой дочери. Я хотел защитить её. Избавить от боли.       — Вы хотели, чтобы она забыла о собственном ребёнке, который лежал ослеплённый и обездвиженный в больнице, а получилось так, что она забыла всех, кого любила. Сила вашего Мангекьё — подменять воспоминания. Именно поэтому никто не помнит о четырёх погибших на войне маленьких Учиха. Я просмотрела архивы, для всех они умерли во время эпидемии, начавшейся после войны… — Шимай осеклась, поймав себя на том, что сболтнула лишнего, отец не должен понять, что её всё ещё беспокоят те воспоминания, иначе он сможет контратаковать. — Самое ужасное то, что вы действительно любили свою жену. Даже убитая горем, она сопротивлялась. Не могла забыть, потому что Шисуи вечно напоминал ей обо мне. Именно поэтому он постоянно находился на миссиях, верно? Если использовать Мангекьё слишком часто, то он неизбежно сводит жертву с ума. Ваши глаза не знают пощады, ото-сан.       — Тебе давно следовало смириться с прошлым. Ты вправе ненавидеть меня. Можешь рассказать им, но ты и сама знаешь, что это ничего не изменит. Правда не вернёт твою мать. Время нельзя обратить вспять. Я давно не жду от тебя ни уважения, ни покорности, ни, уж тем более, благодарности. Ты моя дочь и несёшь в себе часть меня. Правда, от которой не сбежишь. Реальность, с которой приходится мириться и мне, и тебе. Я хочу, чтобы ты была сильной, Шимай. Учиха не знают пощады ни к чужим, ни к своим. Запомни это, ведь ты одна из нас.       — Не лгите, вам плевать на меня. Вы хотите только одного: чтобы я рано или поздно убила вас. Отомстила за всё, через что вы заставили меня пройти. Беспощадно. Безумно. В лучших учиховских традициях. Вы жаждете того, чтобы ваше детище, выращенное с такой «заботой», наконец-то достигло точки невозврата, окончательно превратилось в монстра подобного вам. С тех самых пор как вы перестали видеть свет, я чувствую вашу жажду смерти. Сколько раз Матсуоко останавливала вас? Сколько раз спасала ваш живот от клинка? Вы боитесь, ото-сан, даже вам не чужд страх, но не смерти, а жалкого существования в немощном теле безумного старика. Вас страшит ожидание бесславного конца, который с каждым вздохом становится всё ближе… Будь ваша младшая дочь, благородной или хотя бы милосердной, она бы непременно прекратила ваши страдания. Взяла бы грех на душу и одним взмахом клинка выпустила наружу вашу гнилую кровь, позволяя вам уйти из этого мира. Как хорошо, что, я не обладаю ни одной из перечисленных добродетелей. Не беспокойтесь, я никому не разболтаю ваши секреты, — Шимай свернула иллюзию, как только услышала тихий стук, оповестивший о том, что сиделка принесла еду в комнату отца. — Ото-сан, от всего сердца желаю, чтобы вы прожили долгую жизнь, — почтительно произнесла девочка, поклонившись так низко, что её лоб коснулся татами.       — Доброе утро, ото-сан. Шимай, ты уже вернулась домой? — Матсуоко застыла на пороге и уставилась на сестру, которая медленно поднялась на ноги, вежливо поздоровалась и взяла из рук опешившей сиделки тяжёлый поднос с едой.       — Да, выписали сегодня утром, — сжимая в руках поднос Шимай прошла вглубь комнаты и поставила его на пол около футона. — Не переживай, я помогу покормить отца. Как дети?       Сиделка приоткрыла окно впуская в комнату узкую полоску света, которая осветила задумчивое лицо Матсуоко. Девушка внимательно следила за тем, как её младшая сестра, которая никогда не ухаживала за отцом, помогла сиделке сначала удобно посадить его, подложив под спину подушки, а потом сама ловко заправила угол салфетки за ворот его рубахи, и, опередив удивлённую сиделку, схватила ложку.       — Идут на поправку. Шисуи сегодня возвращается с миссии. Я бы хотела, чтобы… — строго начала Матсуоко, но была прервана внезапно воодушевившейся сестрой.       — Тогда следует приготовить суки-яки. У нас есть все ингредиенты или нужно сходить на рынок? — Шимай зачерпнула кашу, подула на ложку и протянула её отцу, но тот упрямо поджал губы, заставляя младшую дочь ласково проговорить: — Ото-сан, откройте рот, вам надо поесть. Вы же не хотите, чтобы мы разжали ваши челюсти силой.—Тонкие сухие губы не двинулись, и тогда Шимай поймала отца в гендзюцу, незаметно сложив печать левой рукой. — Откройте рот. Вот так. А-а, — она опустила вниз челюсть, издавая долгий звук, отец отзеркалил её движение. Каша беспрепятственно попала в его рот. — Жуйте, — Шимай начала активно двигать челюстью и сглотнула, с садистким удовольствием наблюдая как её марионетка повторяет каждое движение. — Ещё одну ложечку?       — Удивительно… Нам не удавалось накормить Маширо-сана в течение последних двух дней, а сейчас он сидит и спокойно ест. Шимай, верно, любимая дочка господина, — восторженно заклохтала сиделка и добродушно улыбнулась, заставляя множество морщин на своём лице причудливо изогнуться.       — Значит, на сегодняшний ужин ты придёшь? — уточнила Матсуко, наблюдавшая за тем как отец, который до сегодняшнего дня кричал и плевался едой, покорно открывал рот, механически жевал и сглатывал кашу. Вначале ей показалось, что в его движениях присутствовует какая-то непонятная противоестественность, которая испарилась с третье или четвёртой ложкой. На секунду Матсуоко подумала, что отец находится под гендзюцу или связан нитями чакры как марионетка, но тут же отогнала эту глупую мысль. Шимай не настолько сильна, чтобы исполнить подобную технику без шарингана и печатей. Её младшая сестра со своей слабой чакрой вообще была мало на что способна.       — Могу помочь с готовкой, — Шимай подняла глаза на Матсуоко, которая так и не зашла в комнату. Стояла, перенеся вес тела на здоровую правую ногу. Она, закутанная в чёрное кимоно, напоминала Шимай дорогую кимекоми-нингё . Возвышенная и прекрасная навсегда сломанная кимекоми-нингё. Внутри болезненно сжалось сердце.       — Ты хоть овощи нормально нарезать сможешь, помощница?       Лицо сестры не изменилось, когда она задала вопрос с неприкрытой издёвкой. «Конечно. Многоуважаемая Микото-сан научила меня» — хотела так же ядовито ответить Шимай, но вместо этого произнесла:       — Надеюсь, ты покажешь мне как это делается, онэ-сан. Ты ведь знаешь, я не сильна в готовке.       Ложь, давшаяся с таким трудом, вызвала на лице Матсуоко улыбку. Жёсткую, кривую и местами изломанную, но всё же улыбку. Шимай не помнила, когда её старшая сестра в последний раз улыбалась. Даже рядом с приёмными детьми и Юи её лицо оставалось каменным, словно она боялась, что от проявления эмоций на нём появятся морщины.       — Не хило тебя приложила на тренировки Нэтсуми-сенсей. Следует сказать ей спасибо. Хоть кто-то смог выбить из тебя дурь переходного возраста. Как закончишь, сходи за тофу. Вечером жду тебя на кухне.       Шимай не удивило, что старшей дочери Маширо, которая давно перестала быть шиноби, не рассказали о нападении Орочимару, прикрыв всё несчастным случаем на тренировке с сенсеем. Так было даже лучше. Сестре не стоило переживать ещё и из-за неё. Когда отец закончил с завтраком, Шимай помогла сиделке обтереть его тело, переодеть и перестелить постель. Сначала пожилая женщина пыталась выгнать чересчур заботливую младшую дочь, утверждая, что в таком нежном возрасте она не должна заниматься подобным, однако смягчилась стоило Шимай изобразить слёзы и искреннее желание помочь.       — Я сделаю всё, чтобы продлить ваши страдания. Постараюсь приходить как можно чаще, ото-сан, — прошептала Шимай на ухо бледному мужчине и поцеловала его в холодный лоб, освобождая из-под влияния гендзюцу контроля тела. — После выпитого лекарства, вам следует поспать, ото-сан, — произнесла она громче и вышла за дверь, незаметно утирая побежавшую по подбородку кровь. Сегодняшняя утренняя тренировка с отцом стала лучшей тренировкой в её жизни.       Вечером вернувшись с рынка, Шимай приступила к нарезке овощей и грибов под чутким руководством старшей сестры. Кухня в главном доме сильно отличалась от малюсенькой уютной кухоньки во флигеле. Шимай чувствовала себя здесь лишней деталью, Матсуко же наоборот грациозно кружила между кухонными столами и плитой, не обращая внимание на разбросанные по полу игрушки и сновавших туда-сюда карапузов, гремела кастрюлями и посудой, одновременно нарезала овощи и варила рисовую сладкую кашу для детей.       — Не торопись. Режь мельче. Вот, покроши ещё это, — командовала Матсуко, заставляя Шимай злобно пыхтеть. — Что опять случилось? — обратилась она к разнывшимуся ребёнку, быстро вытерла ему сопли, всунула в руки ложку с мёдом и вернулась к готовке.       Спустя час непрерывной работы Шимай схватила крутящихся у ног детей и утащила их в соседнюю комнату, напоследок крикнув сестре:       — Пока тушится, поиграю с ними. Позовёшь, если понадоблюсь.       Было намного проще бегать по Конохе в поисках пропавшего кошака и полоть грядки, чем помогать по хозяйству сестре, решила про себя Шимай, строя с ребятишками башню из цветных кубиков. Матсуоко была невыносимой придирчивой занудой, которую хотелось придушить этим её дурацким широким поясом оби, а годовалые сопляки напоминали маленьких неугомонных монстров. Саске отличался от них как благородная луна от придорожных камней. Слава Ками, он не был шумной, плаксивой, пакостливой пиявкой, любящей щипаться. Собирая разбросанные по комнате вещи, Шимай окончательно уверилась, что Саске единственный в своём роде маленький светлый ангелочек, который всегда помогал своей любимой онэ-сан убрать игрушки, в отличие от некоторых спящих чертят.       — Уснули? — Матсуоко заглянула в комнату и присоединилась к уборке. — Ну и бардак вы тут устроили. Разве нельзя играть, не разбрасывая всё, что попадется на глаза?       — Прости, — устало произнесла Шимай, посмотрев на мирно спящих детей. Они уснули на расстеленном футоне прямо в процессе игры.       — Вы с Шисуи в детстве были точно такими же и спали тоже всегда в обнимку, — грустно обронила Матсуоко.       — Зачем они тебе?       Старшая сестра едва заметно нахмурила брови и покосилась на детей, словно беспокоясь, что они услышат этот бестактный вопрос. Ответа не последовало. Матсуоко как ни в чём не бывало продолжила наводить порядок, но сегодня Шимай не собиралась отступать. Она подошла ближе к сестре и забрала из её рук резиновый мячик.       — Зачем ты их усыновила? Без них тебе бы жилось намного проще.       — Тебе не следует так говорить, — тут же сделала замечание Матсуоко. — Это не твоё дело.       — Это ведь Юи захотел этого? — не унималась Шимай, она давно перестала бояться строго голоса сестры или звонкой пощёчины.       — После войны, нападения Кьюби и вспыхнувшей эпидемии в Конохе огромное количество детей осталось без родителей. Грязные, раненые, голодные сироты. Они нуждались в защите и семье... Ни для кого не секрет, что я никогда не смогу родить. Взять под своё крыло никому ненужных детей... Это решение мы с Юи приняли вместе.       Шимай не поверила последним словам сестры. Есть люди, которые просто не способны жертвовать во благо ближнего. Гордый Учиха Юи был именно таким человеком. В его голову, забитую амбициями и мечтами о головокружительной карьере, никогда бы не пришла столь благородная и возвышенная мысль. Если бы не указ Фугаку, согласно которому все бездетные пары должны были взять себе на воспитание хотя бы одного ребёнка, то он бы скорее скинул детей в недавно возведённый приют, чем принял одного из них в свою семью. Юи, на шее у которого висели калека жена и умирающий старик, мог бы с лёгкостью отказаться от усыновления никому не нужных сирот, но он хотел выслужиться перед главой клана, которые его не слишком жаловал.       Когда Шимай порывисто обняла сестру, ей показалось, что обняла она вовсе не человека, а ствол многолетнего дерева, так сильно напряглось тело, заключённое в строгое кимоно. На лице вспыхнул едва заметный болезненный румянец.       — Ты чего?       — Ты потрясающая, Матсуоко, — Шимай произнесла эти слова неотрывно смотря в черноту удивлённых глаз.       — Видимо тебя действительно сильно ударили по голове. Может, стоило отдохнуть после больницы?       Шимай отрицательно покачала головой и отпустила руки, чувствуя себя максимально неловко. Она впервые за долгие годы обняла сестру. В душе не возникло никого волшебного чувства близости и любви, которыми Микото ежедневно одаривала своих сыновей, а иногда и заглянувшую в гости Шимай. Скомканные, дёрганные объятия напоминали уродливого монстра, которого кто-то насильно вытащил из тёмной сырой пещеры на свет, заставляя корчиться в муках от солнечных ожогов. Шимай решила, что завтра снова попробует обнять сестру. Будет изо дня в день, словно ритуал, повторять никому не нужные объятия, в надежде, что когда-нибудь каменное сердце, привыкшее к страданиям, не выдержит и откроется навстречу теплу. Когда-нибудь улыбка сестры перестанет напоминать ломаную линию.       Когда Шисуи присутствовал на ужине в доме Юи, происходящее начинало напоминать дешёвое уличное представление с дрянными декорациями. Все друг другу натянуто улыбались, вели себя подчёркнуто вежливо и говорили исключительно об успехах Шисуи и его будущей карьере. Помимо членов семьи на ужине обязательно присутствовали уважаемые люди из клана и некоторые сотрудники Военной Полиции Конохи, которые считали своим долгом заглянуть к Учиха Маширо, чтобы справиться о его здоровье и, если позволяло состояние, узнать его мнение о последних событиях, коих было не так уж и много. Штат полиции, как и финансирование, стремительно сокращались. Учиха старшего поколения всё реже отправляли на миссии, утверждая, что их помощь необходима внутри деревни, а вот дети клана практически не появлялись в Конохе, они всё время находились на миссиях в отдалённых регионах страны.       Сидя на небольшой энгаве, огибающей флигель, Шимай, с нескрываемым раздражением пыталась настроить старый сямисэн. Напряжённый ужин в доме Юи и отец, которого снова пришлось кормить с помощью гендзюцу, настолько вымотали и испортили настроение, что Шимай в очередной раз нагрубила сестре во время мытья посуды. Бесконечные необоснованные придирки могут довести любого, но Шимай отчего-то наивно верила, что, зная правду, выдержит любые нападки сестры. Знание не придало ни силы, ни терпения, а лишь породило злость. Чёрт возьми, в конце концов она не просила Матсуоко о её великой жертве. Почему же она тогда чувствует себя виноватой и обязанной?       — Ты ведь могла и промолчать.       Шисуи опустился бесшумно на доски энгавы, откинулся назад и опёрся на вытянутые руки, подставляя озарённое улыбкой лицо лучам закатного солнца. Даже изгиб своих губ гений-шиноби умудрился превратить в самое настоящее оружие, которое безжалостно очаровывало всех.       Шимай деловито дёрнула струну, игнорируя слова брата. Брат был прав. Ей действительно стоило промолчать и не реагировать на глупые высказывания болвана Юи. Он — послушная марионетка отца, не способная думать и действовать самостоятельно. Все эти россказни о том, что Учиха пора заявить о себе и поставить на колени трусливых коноховцев, так нелепы и не к месту, что вызывают недоумение не только у тринадцатилетней Шимай, которая, казалось бы, ничего не смыслила в делах клана, но и у всех присутствующих. За Учиха следят, иногда арестовывают и тайно допрашивают в подземельях АНБУ. Максимально ограничивают в передвижениях и полномочиях. На сегодня клан слаб, разрознен и озлоблен. Война сказалась на всех. Люди повсеместно голодают. Новорождённые дети болеют и умирают чаще, чем в довоенные годы. Шиноби категорически не хватает не то, чтобы на восстание, даже на маленький бунт едва наскребётся. Самонадеянные речи Юи только и делают, что разжигают в подчинённых слепую ярость, которой они не могут дать выход. Фугаку это явно не нравится, но пока жив Учиха Маширо, нынешний заместитель капитана полиции будет удерживать своё шаткое положение, если его, конечно, не сместит повзрослевший Шисуи.       — Но твои слова, что «великий клан раздавят, ещё до того, как мы подойдём к воротам резиденции Хокаге» — правда, с которой согласятся многие.       — Эти слова принадлежат Фугаку, не мне.       — Итачи говорит, что его отец восхищён твоими талантами, — Шисуи неотрывно следил за тем, как пальцы сестры небрежно перебирают струны, извлекая воистину ужасные звуки из музыкального инструмента: — «Гений гендзюцу». Так он о тебе отзывается.       — Глава клана преувеличивает.       — Слышал, Фугаку-сан предлагал тебе после шестнадцатилетия вступить в ряды Военной Полиции Конохи.       Шимай наконец-то перестала мучить семясэн и посмотрела на брата. То, что он сегодня заговорил с ней настораживало само по себе, а выбранная им тема разговора и вовсе заставляла сердце нервно трепыхаться в груди. Фугаку давно использует её, как инструмент для допроса, только вот об этом никому не известно, даже Хокаге. Под видом тренировки Шимай проштудировала мозги нескольких Учиха, подозреваемых в нападении Кьюби, с помощью одной из изобретённых в этом году техник, исполнить которую можно только в паре с шаринганом. Она погружала допрашиваемого Учиха в иллюзию связанную с ночью нападения Девятихвостого, и пока Фугаку контролировал процесс удержания внимания, она незаметно проникала глубже и пролистывала воспоминания. К сожалению, они не обнаружили ни одной зацепки, способной пролить свет на это дело. Возможно, Шимай всё ещё не хватало умений.       — Да, предлагал, но я отказалась. После шестнадцати любой генин, не ставший чунином, имеет право уйти в запас и навсегда распрощаться со службой.       — Значит, ты не сойдёшь со своего пути?       Шимай кивнула и продолжила настраивать инструмент, Шисуи сокрушённо вздохнул.        — Жаль, Коноха потеряет такого перспективного шиноби. Но признаюсь, я рад, что через пару лет мне не придётся волноваться о том, вернёшься ты с миссии или нет.       Он замолчал, словно о чём-то глубоко задумался. Такие короткие разговоры ни о чём иногда случались между ними. Они напоминали Шимай пробные заплывы с берега до мелькающих на воде буйков. Когда ты стремишься приблизиться к ним, но тебе вечно что-то мешает, словно бы чего-то не достаёт, чтобы найти в себе силы преодолеть расстояние. Так было и с ними. Шисуи не хватало отклика со стороны сестры. Он никогда не заходил в своём интересе к её жизни слишком далеко, задавая лишь осторожные поверхностные вопросы, на которые никогда не получал развёрнутые ответы. Шимай же вообще не задавала ему вопросов. Даже сейчас она надеялась, что он встанет, пожелает ей спокойной ночи и уйдёт, но брат снова заговорил:       — Ты ведь понимаешь, что глава клана не позволит тебе так легко распоряжаться своей судьбой. Ты стала слишком полезной. Фугаку-сан рассказал Итачи о том, что вы ищете предателя, который контролировал Кьюби.       Шимай дёрнула струну с такой силой, что та лопнула. Уставшее лицо Шисуи из безмятежного стало сосредоточенным, почти злым. Редкое зрелище, но именно таким Шимай привыкла видеть брата. Вот он настоящий Учиха Шисуи. Опасный расчётливый шиноби безжалостный к врагам.       — А Итачи, соответственно, рассказал тебе. Глупо. Будь я на его месте, ты бы был последним, кому я доверилась.       — Это почему же?       — Ты сын бывшего заместителя капитана Военной Полиции, который всем известен своими радикальными взглядами. В довоенное время наш отец настаивал на том, чтобы Учиха состояли в Совете Конохи, требовал, чтобы в каждой мало-мальски значимой структуре, начиная от Академии шиноби и заканчивая госпиталем, присутствовал хотя бы один Учиха. Он хотел расширить наше влияние на политику, именно поэтому Даймё, опасающейся силы Учиха, и Хокаге не позволили ему стать главой клана, а он вполне мог сместить своего двоюродного брата Фугаку, если бы захотел.       — Может быть, Итачи просто мудрый. Держи друзей близко, а врагов ещё ближе. М? — задорно произнёс Шисуи и улыбнулся. Ярко, открыто, очаровательно, и так ненатурально, что у Шимай от злости свело скулы.       — Не думаю, что Итачи, бегающий за тобой словно щенок, считает тебя своим врагом.       — Тебя он тоже врагом не считает, так что не надо быть с ним такой грубой. Он ведь совершенно обычный, добрый, внимательный парнишка. Почему вы не ладите? Что-то не поделили?       — Боюсь предположить, что во всём виноват Саске. Когда я с ним, твой «обычный, добрый, внимательный парнишка» готов с меня кожу живьём содрать. Ревность - страшная вещь.       — Его младший брат, с которым ты постоянно возишься? Уверен, он, наоборот, рад, что ты присматриваешь за ним в его отсутствие. Знаешь, Итачи хотел бы с тобой подружиться. Может от того и сверлит тебя взглядом, потому что не знает как правильно подступиться к тебе? Знаешь, он очень застенчивый.       — Много хочет - мало получит, — Шимай поднялась на ноги, предчувствуя, что чаша раздражения вот-вот переполнится. — Извини, Шисуи, я устала, поэтому лягу пораньше. И знаешь, у меня нет настроения обсуждать с тобой этого придурка Итачи. Лучше пойди и, как обычно, потренируйся с ним, раз он весь такой распрекрасный.        Шисуи неожиданно схватил круто развернувшуюся сестру за руку, случайно заставляя её упасть на свои колени. Не ожидавшая подобного выпада Шимай задохнулась от возмущения.       — Ты рехнулся? Сейчас же отпусти меня!       — Матсуоко сказала, что ты ведёшь себя странно, — быстро заговорил Шисуи, крепче сжимая руку яростно сопротивляющийся сестры. — Скажи честно... Фугаку-сан… он принуждает тебя?       — Что?! Нет. С чего ты взял?        У Шимай почти получилось вырваться, но Шисуи в последний момент ухватил её за плечи заставляя прижаться спиной к своей груди.       — Что... Что ещё он заставляет тебя делать?       — Меня никто не заставляет, - как можно чётче ответила Шимай, не оставляя своих попыток освободить руки из стальной хватки брата. - Мои индивидуальные тренировки тебя никак не касаются.       — Я не хочу потерять тебя, Шимай, — выдохнул Шисуи, уткнувшись носом в разлохмаченные борьбой волосы сестры. Шимай замерла вслушиваясь в голос который с каждым словом становился всё тише и тише. — Не хочу снова видеть тебя в окровавленных бинтах, которые полностью покрывают твоё тело. Не хочу слышать слова о твоей возможной смерти из уст нашего отца, который лгал мне с таким хладнокровием. Тогда я был трусом. Погибнуть на миссии было не так страшно, как навестить тебя, мою родную сестру, которая могла умереть в любой момент. Я наивно полагал, что Матсуоко способна позаботиться о тебе лучше, чем я. Отец вбил мне в голову, что я — единственный мужчина, на котором держится семья, а я был рад верить всему, что он скажет. До сих пор ненавижу себя за то, что не смог хотя бы один раз прийти к тебе в больницу. Не смог лично убедиться в твоём состоянии. Меньше всего я хочу, чтобы всё это повторилось. Ты не должна стать оружием в чужих руках. Только не ты. Пожалуйста, Шимай, никогда не становись шиноби. Стой на своём, как бы глава клана тебя не упрашивал. Я помогу тебе. Вместе мы что-нибудь придумаем.       Тело брата медленно подрагивало от напряжения. Его пальцы до боли впивались в кожу, а руки не давали грудной клетке сделать полноценный вдох. Так много было в этих отчаянных объятиях, и всё же они не дарили тепло и любовь, а скорее жадно высасывали их из тела.       — Тебе необязательно меня защищать, — она неуверенно обняла брата в ответ и легонько похлопала его по спине: — Я уже большая девочка, Шисуи. Я могу о себе позаботиться.       — Сегодня ото-сан сказал мне то же самое. Сказал, что я «опоздал со своей помощью и защитой», — он отпустил сестру, но лишь для того, чтобы посмотреть ей в глаза. — Прости. Всё это время я был самым хреновым старшим братом на свете. Мне так жаль. Я мог заметить всё намного раньше, мог остановить его, если бы бывал дома чаще.       — О чём ты?       — Никто в доме даже не догадывался, да? Все списывали твои утренние недомогания на от природы слабое здоровье, а ты не могла никому пожаловаться, потому что боялась гнева нашего отца. Фугаку-сан рассказал Итачи какой ценой тебе достался невероятный талант к гендзюцу. Только не злись на Итачи, он ни в чём не виноват, — торопливо добавил Шисуи заметив в глазах сестры искры праведного негодования. — Рано или поздно он займёт место главы. Нет, ничего удивительного в том, что Фугаку-сан рассказал ему.       — Но… зачем?       — Чтобы Итачи в будущем рационально использовал способности людей, которые его окружают. Он должен знать, на что и как нужно давить, чтобы заставить человека подчиниться.       — Когда ты узнал?       — После того, как на тебя напал Орочимару, глава клана рассказал о тебе Итачи, а сегодня утром мой верный друг перехватил меня у ворот Конохи и дословно передал весь диалог, даже не дав мне отдохнуть после длительной миссии. Он искренне желает помочь тебе. Он хочет защитить тебя, так же, как и я. Прошу, прекрати ходить в дом главы.       — Если верить твоим словам, то Итачи и вправду недалёкий. Ками, и это будущий глава клана, — Шимай встала, поднимая отлетевший в сторону семиясэн. — Мне давно не нужна ничья помощь, лучше позаботься о своём глупом друге. Учиха разорвут его на куски, если вдруг узнают какой он на самом деле мягкотелый жалкий слабак.       — Я понимаю, что опоздал. Очень сильно опоздал. Я виноват, и, возможно, ты никогда не простишь меня. Ты вправе злиться на меня, на нашего отца, который скоро умрёт в собственной постели, но Итачи тут совершенно ни при чём. За что ты так его ненавидишь?       — Потому что его притворство всё ещё слишком очевидно. Дуракам, страдающим синдромом спасателя, не место в мире шиноби.       Шисуи завороженно смотрел на возвышающийся над ним хрупкий силуэт. Тёмная тонкая фигура на фоне алого заката. Сегодня он впервые увидел свою сестру, а не надуманный образ, который уже несколько лет держался в его голове. Шимай давно перестала быть слабой болезненной малышкой, прячущейся за спинами заботливой матери и старшей сестры. Она — сильная куноичи, не боящаяся вступить в смертельную схватку с Легендарным Змеиным Саннином, ради защиты наследника клана. Теперь Шисуи понял, почему Фугаку-сан так вцепился в слабую куноичи, талантливую лишь в сфере гендзюцу. Для своего юного возраста она была по-настоящему безрассудно отчаянной, ужасающе расчётливой и невероятно холодной. В венах Шимай текла благородная кровь Учиха. Из-за врождённого упрямства и гордости она никогда не примет помощь от того, кто однажды предал её доверие.       — После шестнадцати я буду жить отдельно от семьи. Скорее всего, за пределами квартала Учиха, — спокойно произнесла Шимай, заходя в дом. — Это не из-за отца и не из-за тебя. Просто я хочу быть как можно дальше от проклятых Учиха. Надеюсь на твоё понимание, аники. И ты не был таким уж плохим братом, просто я никогда не нуждалась в тебе.       — Шимай, я бы мог жить с тобой, — неуверенно предложил Шисуи, оказываясь за её спиной. Жалкая попытка удержать, обреченная на провал, но он должен был хотя бы попытаться.       — Нет. Ты слишком привязан к клану, и… Ты ведь так и не смог убить нашего отца? — она обернулась, встречаясь с растерянным взглядом брата.       — Что? Откуда… Как ты узнала?       — Предположила. Наш отец искусный манипулятор. На твоём месте любой человек после такой «правды» захотел бы удавить ублюдка. Но я даже рада, что ты не смог. Уверена, он был в ярости, — Шимай ядовито усмехнулась, складывая руки на груди. — Знаешь, почему кровь родного отца никогда не окропит твой благородный клинок? Потому что ты такой же мягкотелый, как и твой друг Итачи. Верность. Благородство. Честь. Ты всё ещё веришь во все эти сказки про Волю Огня. Уверена, отец обзывал тебя слабаком, кричал, что ты недостойный сын, что ты не имеешь права зваться Учиха, раз не можешь отомстить за сестру. Провоцировал. Старик совсем отчаялся в своём желании умереть. Аники, не дай им узнать о твоём добром сердце. И спасибо, что хотел защитить меня.       — Почему же ты сама до сих пор не убила его? Неужели, такая же «мягкотелая», как я и Итачи, или... ты до сих пор боишься его?       Шисуи не удалось скрыть того, что слова сестры задели его гордость, поэтому вопрос прозвучал грубее, чем он планировал. Он не мог спокойно смотреть на то, как она отталкивала от себя руку помощи, огораживалась от него, не давая и шанса, понять себя и спасти.       — Боюсь. Я всегда буду бояться отца, даже когда его тело поглотит земля, а дух покинет наш мир. Смерть — это прощение, а он его не заслуживает. Аники, не становись заложником своих чувств. Ты ни в чём не виноват.       Шисуи стоял и задумчиво наблюдал за тем, как отвернувшуюся от него сестру поглотила темнота коридора.