Шей

— Могу ли я быть чем-то полезным клану? — если бы Шисуи мог смотреть, то это бы несомненно дополнило гипнотическую картину: в раннем утреннем свете его спокойный, серьезный образ растворялся словно лес в весеннем тумане, становясь хоть на немного, но мягче и волнительней — в первые минуты после сна лицо ещё сохраняло какое-то пограничное состояние, когда прожитый опыт и шрамы перебивала присущая возрасту юношеская простота и свобода души. За этим было очень интересно наблюдать, потому что в такие моменты приходит ясное понимание, что вон оно — настоящее, истина прорвалась сквозь полотно тщательно выстроенных ментальных заслонов. Шисуи был Учихой, и как все они, носил определённые маски, но даже те не имели силы над внутренней правдой, которая наконец настолько окрепла, что не смывалась болью и тягостными думами. Хана знала, что последнее все ещё есть, и пока что будет дальше, потому что полученные Шисуи травмы и инфекционные заболевания были слишком серьёзными, и восстановить организм после них даже с медиком S-ранга под мышкой быстро не получилось бы. Был поражён, в первую очередь, головной мозг, а от него зависят все когнитивные функции, реакция, восприятие. Физически вроде уже почти молодец, а вот главный координатор всё ещё барахлит. Но оно уйдёт. Нужно лишь время. И Хана и дальше собиралась дарить его столько, сколько потребуется. Это давно уже стало привилегией Шисуи как первого пациента. На язык до этого момента просился лишь один вопрос — каков вектор движения? Время не может существовать без пространства и направления. И его новоприобретенные прямота и справедливость уже положили начало ответам. Хотя они, конечно, получились сегодня своеобразные, вполне в стиле родной семьи — классические философские полутона, всё по заветам великого клана. Шисуи сейчас спросил просто, односложно и понятно. Но Хана видит, Хана понимает, Хана слышит невысказанные слова — там смыслов набежала целая собачья стая: Учиха вновь подчеркнул одной фразой своё вассальное положение, обозначил, что готов долг крови исполнять не только перед одной своей спасительницей, но и перед всей её семьёй, а ещё мягко попросил о работе конкретно внутри стана Инузука, а не где-либо во вне. Не против дальнейшего курирования и наблюдения над собой, скорее, даже желает этого. Хотя все они понимают, что ресурсов на иной путь у него пока что и нет. Но можно спокойно принять это без лишнего сражения с ветряными мельницами, как Учиха и сделал. Тем более, вряд ли Шисуи так оставит денежный вопрос в последующем, прекрасно осознаёт, сколько средств было вбухано в лекарства, поэтому постарается возместить всё до последнего рьё. — Я уже думаю над этим, — Хана философски подпёрла подбородок рукой, наконец созрев продолжить диалог, начатый ранее. Ибо задачка вырисовывалась та ещё.

***

— Хлобысь! — Хана не рассчитала траекторию прыжка, и вместо того, чтобы взлететь на ветку, впечаталась в ствол. — Да что с тобой?! — Чихару материализовалась рядом. Инузука в это время уже механически добиралась к искомой цели, ползком перемещаясь до нужного сучка. Голова была ватной, даже удар не разогнал марево. Одна конкретная просьба, заставила шестерёнки в голове хорошенечко так напрячься. Несколько дней и ночей упорных раздумий, и получаем задолбанного в край генина, ибо животрепещущий вопрос надо помножить ещё и на учёбу в госпитале, тотальная усталость от нудных бесконечных дэшек, которых много надо сделать позарез на этой неделе, потому что зимнее Солнцестояние и Новый год уже на носу, и некоторых клановых нужно будет со спокойной совестью отпустить на землю предков с деньгами и подарками. Оказавшись рядом с сокомадницей, Хана тяжело поднялась. Встретившись с бледным взглядом напарницы, Инузука душераздирающе вздохнула. — Сложно сказать, — хватило лишь на это. Подруга прищурилась. Хана почувствовала в воздухе напряжение и намерение — атмосфера в следующие несколько минут обещала стать… интересной. Чихару, как настоящая Хьюга, в этом плане очень своеобразная. Донимать расспросами не будет, но начнёт пялиться так пристально и ловить каждое неосторожное движение в попытке прочитать ситуацию, что хоть под землю от такого закапывайся. Начала вон уже, бъякуган врубила и сверлит, сверлит им. Ибо волнуется за близкого по всем заветам товарищества. Хана сама начала этот путь. Командное формирование — это та же стая, со своим вожаком и иерархией внутри, тут должна быть гармония. Создай связи, сплети нити судьбы, это твоя семья на войне, девушка рядом — твоя боевая сестра, парень — брат, поэтому приложить усилия к созданию хорошей обстановки — дело чести, а ещё залог выживания. Для любого Инузуки необходимо чувствовать себя дома, чтобы комфортно выполнять задания и иметь много сил. Сугубо рабочие отношения же оставляют в душе тяжесть. Особенно уют важен, когда несколько девочек оказываются распределенными в один отряд. Это что-то на уровне инстинкта, вросло в костный мозг: если в кругу женщин царит гармония, значит, всё хорошо, будет стабильность. Они с Чихару давно танцевали на приграничье, ещё не близкие подруги, но что-то уже совсем рядом. Было очень сложно проломить чужой индивидуализм, потому что напарница была истинной одиночкой. Хана первая сократила её до Хару, когда выяснилось, в честь кого сокомандницу так назвали, поправ все правила клана Хьюга, запрещающие использовать в имени члена побочной ветви начало на «Х». Это было неожиданно, бескультурно и нагло, но Чихару оценила, как Хана предполагала и надеялась. Идиотские традиции рушили священную связь поколений, конкретно в случае подруги — внучки и бабушки. Последняя была для своей ветви заслуженным профессионалом, героиней и просто хорошим человеком. Но она, как и все, получила по праву рождения младшей отметку на лоб, и принадлежность к главной семье сохранила лишь в своём имени, на которое её потомок и то не смог претендовать. Семья выкрутилась, прибавив дополнительный иероглиф, превратив из обычной «Весны» в «Тысячу вёсен». Хана считала, что родители у Хару были по-своему хорошими. Но, всё-таки, жестокость в них явно была тоже. Потому что в народе гуляло много слов и значений, созвучных с полным именем подруги. Одно из них корявое и кусочное «тысяча перьев» для «чиха» - первой половинки слова. Связанное с птицей и чем-то отдалённо навевающее ассоциацию с «чидори». Другое - «харо», побег из тюрьмы. Харо, харо.. Добавь к нему «чи», будет тысячный побег из тюрьмы. Иронично для члена побочной ветви со своей знаменитой печатью. Тогда приходит сложный философский вопрос: а стоит ли называть в честь кого-то своих детей в принципе, если вся ваша родословная — одно сплошное напоминание, кто в каком порядке на свет появился и кому прислуживать будет? Лишнее страдание по гениальности ушедших лет, приставкой к которой будет «она была младше, поэтому вошла в круг вассалов?» У Инузука тоже есть своя преемственность имён. Так сквозь время сохраняется память о корнях, о самой сути жизни, где всё циклично. Но если какой-то из предводителей не будет нравиться большинству, начнёт помыкать меньшими по рангу, власть сменится, потому что таков закон стаи, в ней все в первую очередь родственники друг другу. Правила клана Чихару идиотские. А своей Хьюге Хана дала понять, что для неё она — родная, главная лично для неё и полностью соответствует героическому образу почтенного предка, без всех оговорок. Никакие заморочки не отнимут сути! Тем более, Хару свою бабушку заочно любила, ибо по рассказам братьев, та внучку ждала очень сильно. Не дожила совсем чуть-чуть до её рождения. Подруга на широкий жест и сама открылась, сделала ответный шаг вперёд. Большой шаг. — Мать, ты как не шкерься от меня по углам, я тебя оттуда достану и выясню, что случилось! — налёт аристократизма с неё слетает на раз-два, сметаемый гонором и пробивным характером. — Я просто задолбалась, — Хана растянула губы в улыбке, чувствуя себя уже намного легче, потому что приятное ласкает уши. Это высшая степень вовлечённости, уважения и внимания к Инузуке-девочке. На «Мать» обращаются к любимым сёстрам, к подругам в клане — и к старшим, и младшим - минуя классическую «нэ-чан». С твоим мнением считаются, тебя признают, для них ты — часть души, связь с тобой почти что так же священна, как с собственной родительницей. Это ключ к сердцу. Как всегда, наглость спасёт мир. Были ли бы узы такими, какие они есть сейчас, если бы Хана не рискнула в тот судьбоносный момент? Стоп, наглость?.. Вот оно!

***

Домой Хана влетела, сбивая углы и двери по дороге. Не найдя матери на месте, она решила действовать без её советов и по ситуации. Срочно, срочно, пока смелость и огонь горят в груди, голове пофиг, а задница готова к приключениям! Инузуке позарез нужна была Хин. Шисуи требовалась работа? Да. Но что может травмированный чужак полезного делать, чтобы это не касалось безопасности семьи, рабочих моментов и клановых секретов? Лишь помогать в чём-то, касаясь самых простых бытовых вещей. В свободное передвижение его не отпустишь. Нужен пригляд, так всем будет спокойнее. Поэтому в авантюру «впиши пришлого в систему» очень просилось ещё одно действующее лицо. Хана собиралась Хин ошарашить и предложить в помощники опального Учиху, ибо её деятельность как нельзя лучше подходила под ситуацию. Старая бабка же была за главную в местном приюте, больше всего времени проводила в этом месте по сравнению с остальными в клане. Там жили подобрашки с улицы, старые и больные породные собаки, в крайних-крайних случаях престарелые нинкены, которым кипучая деятельность родного дома вредила. Такое, к сожалению, бывало, у некоторых товарищей было слишком много животных, чтобы просто дать больному и бессильному должный отдых и внимание. А ещё молодые и безголовые звериные соплеменники в какой-то момент могли начать щемить немощного, повинуясь инстинктам, а хозяева не всегда имели возможность сутками контролировать происходящее дома. Это будет легендарный диалог. Возможно, после обсуждения Ханиной идеи Хин ей пропишет по шее и будет точить зуб в последующем. И целиться шваброй по хребту при встрече. — Бабушка! — Хана треснулась об лежащую в углублении гэнкана коробку, по весу, судя по всему, не иначе как с кирпичами внутри. Старая Инузука выглянула на звук из кухни, зазубоскалила довольно. Небось специально для гостей поставила, чтобы меньше желающих приходило. Но обманываться улыбками не стоит, в лоб, словно сенбоны, полетели палочки для еды. — Ты опять?! — А я к вам с горячим приветом от Райто и яростной надеждой от меня, что вы Шисуи в Старую рощу устроите! — элегантным движением Хана увернулась от снаряда и пытливо уставилась на женщину. Та выкатилась из-за угла уже полноценно, но в позу любимую вставать не собиралась. Необычайно серьёзную мину состроила и подошла ближе. — Думала, не дождусь, когда ты попросишь.