Мир с другого ракурса

      Харуку мы ждали вместе. Мамору сходил утром на работу, а после обеда отпросился. Все то время, что он пребывал дома, я не отходила от него дальше чем на метр. После его откровения ночью я чувствовала какую-то ответственность за него. Ощущение предательства и страх за него мельтешили за горизонтом, если мы разлучались. Если уж дала клятву, то надо следовать ей, хотя тут я, пожалуй, перегибала палку, но теперь я везде боялась сделать чего-нибудь мало или недодать.       Тело кошки требовало длительного и частого отдыха, поэтому вскоре я стала устало перебирать лапками за снующим в хлопотах Мамору. Он это заметил и, скорее всего, догадался, что это из-за его страха, поэтому сначала смущенно и растерянно предлагал мне отдохнуть, намекая, что он в порядке, а потом просто взял на руки и стал ходить вместе со мной. Если ему нужны были две руки, то он просто перевешивал меня через плечо, и я, свесив лапы, как полотенце болталась в полудреме.       Заявляющий о себе автомобиль мы услышали еще за три минуты до того, как он подкатил к нашему дому. Значит, Харука, скорее всего, приехала с Мичиру. К нам она поднялась в спешке. Не обращая внимания на приветствия Мамору и мои извинения, перевоплотилась, выхватила меня с рук парня, усадила на место, переставила Мамору и замерла над мечом. Видимо, здесь спешка была непростительна.        Меч был склонен в сторону Мамору, то есть вправо. Левой рукой Харука ухватилась за навершие и потянула. Долгое время меч совсем не двигался, я все недоумевала, почему бы не помочь себе второй рукой. По лицу к подбородку у воина заструился пот, она гримасничала, сжав зубы, почти легла на пол, пытаясь повлиять на меч и своим весом. И вот он резко дернулся и остался в руке Урана. Девушка упала от неожиданности, ощутимо ударившись затылком.       Мы с Мамору вместе хотели подойти к ней и предложить помощь, но Харука резко крикнула, потирая ушибленную голову:       — На места! Проклятия не снимаются как попало, даже ваше расположение играет роль. Заново вас расставлять утомительно, ведь на вас я закладываю границы.       Она встала, морщась и смотря на руку, которой жалела свою бедную головушку. Вновь она замахнулась и рассекла пол, образовав новую щель, вновь что-то тихо нашептывала, а затем вновь велела нам дотронуться до клинка.       Мир снова стал нормальным. Еще немного и я привыкну к таким «каруселям», а может застряну повадками в каком-то промежуточном состоянии — и не кошка, и не человек. Мамору был рад так же, как и в первое «раскалывание». Его объятия и счастье, а также возможности человека вновь вдохновили меня, придали сил в стремлении разрушить это гнусное проклятие.       Мамору встал. Я обернулась на него, ожидая увидеть его счастливым, но какое-то непонятное мне сомнение, нерешительность и тревога сминали его лицо и опускали к земле. Мне очень не понравилось это — как оказалось оправдано.       — Уран, можно тебя на пару слов? — быстро, боясь передумать, выпалил он.       — Если это касается принцессы, то тебе не кажется, что это будет на руку проклятию? Может, все же посторониться некоторых секретов? Говори здесь, — Харука, сняв обличие Сейлора, села в кресло, утомленно откинув голову и положив ногу на ногу.       — Хорошо… — он замялся, кинул на меня извиняющийся взгляд. — Может, нам просто разойтись на время? Не расстаться, а просто ограничить общение и не попадаться на глаза. Просто Усаги очень тяжело, ответственность свалилась слишком резко, а она так старалась… мне так было обидно и жалко, когда все ее труды разрушились в одно мгновение из-за моей невнимательности и замкнутости.       У меня перехватило дыхание. Да, я услышала, что он не бросает меня, но все равно это женское, собственническое, когда ты боишься потерять человека, а он как назло отдаляется от тебя — из меня словно дух вышибли. Я сидела и смотрела на него, чувствуя, как в глазах копятся слезы, почти детские.       — Мамору, успокой меня. Скажи, что это не расстроит тебя настолько, что мне снова придется поправлять меч, — Харука покосилась на меня со смешанным чувством — вроде и жаль, а вроде и презрение такая слабость духа вызывает. — Успокой принцессу, — она прикрыла глаза и степенно ответила на вопрос. — Нет, так не получится. Если вы перестанете влиять друг на друга, то проклятие просто встанет на паузу. Вы можете, конечно, просто разбежаться, тогда меч останется в полу, а Усаги будет человеком. Но хотите ли вы провести свои жизни друг без друга?       Я со всей силы ухватилась за рубашку Мамору, как я жалею, что у меня нет когтей, которыми я бы могла приковать его к себе. Про себя я молила его не принимать этого решения. Что-то подсказывало мне, что жить без него — гораздо хуже, чем быть кошкой или работать целые дни, сооружая семейный очаг. Я знала и верила, что он не бросит меня, но жизнь уже столько раз обманывала мои ожидания за эти дни, слишком уж она была непредсказуема, поэтому я дрожала, ожидая услышать и самые страшные слова.       А вдруг сны Мамору вели нас именно к этому моменту? Может, это не я исчезала, а мы расставались на всю жизнь? Но неужели, тогда его слова ночью были пусты…       — Нет, я не смогу без нее. Мы будем пробовать столько раз, сколько понадобится! — он погладил меня по плечу. Я смогла выдохнуть с облегчением. Большего мне и не надо.       — Да, но постарайтесь все же получше, а то вправлять меч очень утомительно, — Харука слабо рассмеялась. — Прощайте, принцесса. Удачи вам.       Она ушла. Луна осторожно выглядывала из-за двери, мне хотелось ее прогнать, потому что необходимо было в полной мере чувствовать, что Мамору — мой. Куда нам теперь плыть, если предыдущая попытка провалилась? Вряд ли ситуация станет иной, если я снова начну жить, боясь расстроить Мамору.       — Усаги, — он отвлек меня от тревожных мыслей. — Мне всегда больно от твоих слез, даже капризных. Я начинаю тревожиться, но это не значит, что ты должна все время сдерживаться ради меня. Гораздо страшнее, когда ты плачешь от отчаяния.       Мне показалось… нет, или… он пытался сейчас рассказать о своих чувствах. Привычке его души.       — Хорошо, — я обхватила его за шею. Теперь я знаю, что мои слезы волнуют его. Пусть он и сказал, что я не должна сдерживаться, но я все же попытаюсь плакать реже или без него. Надо меняться и мне тоже, надо взрослеть.