afterthoughts

             Икарис с трудом удерживает себя, чтобы не цокнуть языком и не закатить глаза, когда на его очередной аргумент Гильгамеш сурово отрезает:              — Я сказал нет.              Все доводы и убеждения в тысячный раз встречаются с непробиваемой стеной и железобетонным «нет». И ладно бы, если бы Икарис просил что-то чересчур невероятное и невозможное, допустим, раскрутить планету в обратном направлении или солнце сделать не таким ярким и палящим, тогда отказ ещё можно было бы принять, но он ведь всего лишь просит... просит...              ...просит отпустить Тену с ним на целый день.              Икарис редко навещает их, обычно не больше пары раз в тройку месяцев, и никогда не задерживается надолго. Но отчего-то поникший вид Войны в этот его визит неожиданно закрутил шестерёнки в голове; его шило в одном месте сдетонировало так мощно, что он уже битый час выносит Гильгамешу мозг, выторговывая возможность выкрасть Тену из безопасного места и со всего маху броситься в сосредоточение людей, вниз головой и без сожалений.              Икарис предпринимает ещё одну попытку, отчаянно взмахивая руками:              — Гиль, ну пожалуйста!              — Икарис!              Здоровяк гаркает на него и с грохотом бросает пустой противень на стол. Раздражённо пыхтит, постепенно начиная закипать и выходить из себя. Повторяет с нажимом, резкими движениями сдёргивая с себя фартук:              — Я же сказал — нет! Ты хоть представляешь, какой это риск?! Случись у неё приступ в толпе людей, что ты сделаешь? Она их всех перекромсает, а ты и глазом моргнуть не успеешь!              Вечный фыркает, насупившись, но всё же отводит взгляд, не желая напрашиваться на конфликт ещё больше:              — Ты её переоцениваешь...              — Это ты её недооцениваешь!              Гильгамеш бросает этот упрёк небрежно, но осадок всё равно остаётся. И лишь укрепляется пониманием, что Икарису просто не доверяют, полагая, что он желторотый птенец, который не сможет справиться с разъярённой женщиной...              Икарис поджимает губы, отчасти признавая, что друг прав и Тена в гневе Мад Ви'ри действительно страшна.              Придётся сменить тактику.              Если на Гильгамеша не действует его дар убеждения, то на него точно подействует жалость к Войне.              Икарис начинает как будто бы издалека, неловко почёсывая затылок и дёргая плечом:              — Вы здесь безвылазно почти пять веков, Гиль. Ты только посмотри на неё, неужели ты не видишь, что ей плохо? Она тоскует, ей скучно, ей хочется хоть чего-то нового, хоть глоток свежего воздуха...              Гильгамеш хмурится в его сторону и начинает выстраивать глиняные горшки для готовки башенкой. Предупреждает:              — Меня этим не проймёшь, даже не надейся. Это для её же безопасности. И для всех остальных тоже.              Икарис буркает, поправляя салфетки в чашке с отколотой ручкой. В столовой, обустроенной Гильгамешем, по-своему уютно. Если бы не напряжённый тон разговора, атмосфера и вовсе была бы замечательной.              — Вот зачахнет твоя австралийская роза в четырёх эвкалиптах и будешь знать... Не говори потом, что я не предупреждал тебя.              Здоровяк замирает и выпускает из лёгких воздух, медленно и грузно. Икарис всеми силами старается сдержать улыбку, потому что лёд тронулся.              Надавливает ещё раз, подходя ближе и хлопая Вечного по плечу:              — Чёрт, Гиль, я же не на совсем у тебя её забираю! Один день. Только. Один. День.              Для верности своих слов он даже вскидывает указательный палец и несколько раз энергично кивает. Буравит внимательным взглядом профиль друга, попутно генерируя более убедительные слова.              То, что Тене стало тяжко во всей этой изоляции, Гильгамеш заметил ещё лет восемьдесят назад, если не больше. И мысли о возможной вылазке иногда посещают его, но из соображений безопасности он не выводит Тену дальше лесов или гор, таких же пустынных, как и их убежище. И хоть в благодарность он всегда получает ласковый взгляд и мягкую улыбку, не видеть за ними тоску и грусть не получается при всём желании.              А тут ещё Икарис как назло, этот напыщенный птенец, со своими идеями, прущими из-за неуёмного юношеского максимализма! Как будто взять и отпустить Тену в мир людей после такого долгого перерыва — это дело раз плюнуть, как будто вся эта ситуация действительно может быть под контролем! Гильгамеш дёргает плечом, скидывая ладонь Вечного, и бросает, впрочем, уже не так уверенно, как пару минут назад:              — Ну, не знаю. Я против.              Икарис едва сдерживает щенячью радость — был бы у него хвост, вилял бы им как пропеллером! — и почти торжественно почти клянётся, чуть было не положив руку на сердце:              — Мы будем максимально осторожны, будем избегать любого скопления людей. Никаких шумных вечеринок, никаких чересчур громких звуков и прочих раздражителей. И вернёмся до рассвета. Обещаю.              Гильгамеш недоверчиво косится на него и недовольно поджимает губы. Его колебания ощущаются слишком отчётливо и остаётся только подтолкнуть в нужном направлении. Икарис бросает, не успев подумать до конца, и прикусывает язык, когда понимает, что только что предложил:              — Ну, хочешь, можешь с нами поехать, лично всё проконтролируешь...              Икарис надеется, что друг осознает всю отвратность этой идеи и не сядет ему на хвост. Несомненно, единственный, кто может сдержать разбушевавшуюся Войну, это всегда прекрасно и всегда безопасно, если он будет рядом, но... Икарис просто надеется, что ему не придётся объяснять, как воспримет такой жест Тена, и Гиль поймёт всё сам. В конце концов, напряжение в изначально беззаботной вылазке из-за того, что Война подумает и непременно решит, будто ей не доверяют настолько сильно, это последнее, что Икарис хочет наблюдать. Да и тащить на себе здоровяка, случись чего, тоже малоприятная перспектива — такое не выдержит ни одна спина.              Гильгамеш молчит ещё немного, и Икарис отсчитывает удары собственного сердца. Он почти слышит, как ворочаются мысли в чужой голове. И когда друг, сухо плюнув, отмахивается от него, Вечный едва не подпрыгивает на месте от радости:              Получилось.              Его хватают за плечо, сжимая пальцы у основания шеи и переходя на загривок, чтобы слепое ликование не забрало под свой контроль весь разум, и вкрадчиво наставляют:              — Если хоть что-то пойдёт не так, хоть малейший намёк на опасность с любой стороны...              Икарис заканчивает сам и его голос похож на сдавленный писк по сравнению со звенящим сталью басом здоровяка:              —...я беру Тену в охапку и лечу обратно. Вас понял.              Отпускают толчком, так, что Икариса даже откидывает ближе к выходу. Тут же приходя в себя, он готовится выскочить из дома прочь и нестись к Войне с хорошими новостями. Гильгамеш зовёт его, когда он уже переступил порог:              — Стой!              Икарис чертыхается про себя и молится, чтобы Вечный не передумал. Заглядывает обратно в столовую с самым очаровательным и невинным выражением лица, на которое только способен, и вопросительно вскидывает брови.              Гильгамеш подходит к нему и всучивает башню глиняных горшков. Кивает и хлопает между лопаток, придавая ускорения:              — Отнеси к печке. И смотри мне, не разбей ничего!              Мальчишка облегчённо вздыхает и послушно тащит всю посуду, куда ему сказали. Какая-то его часть особенно не может усидеть на месте от понимания, что Гильгамеш действительно согласился и отпустил их с Теной вдвоём. Конечно, перед самым отбытием придётся выслушать длиннющий список наставлений и со всеми из них согласиться хотя бы для вида, но это уже было десятое дело.              Главное, что внезапно взыгравшее внутри Икариса желание исполняется.              Он ставит горшки на каменный уступ печки и не сдерживает ругательства, когда самый верхний совершает героический и самоубийственный полёт горлышком вниз. Едва успевает поймать посудину уже у самой земли и раздражённо ставит рядом с остальными. В очередной раз испытывать терпение Гильгамеша не хочется совершенно.              Убедившись, что здоровяк его не видел, Икарис делает глубокий вдох и медленный выдох, успокаиваясь. Распрямляет плечи и уверенно идёт к засохшему дереву, возле которого различается белоснежный силуэт Войны.              

***

             Тена перевязывает тонким канатом несколько перьев и крепит их на колышущийся от ветра прут. Найденные позавчера камни с аккуратными отверстиями из-за постоянно капающей в одно место воды стукаются друг от друга и запутываются. Шаги за спиной стихают и музыку ветра нарушает несмелый кашель.              Икарис проходит мимо и опускается под деревом на землю. Прислоняется спиной к покосившемуся стволу и сгибает ноги в коленях. Тена одаривает его внимательным взглядом, но вторжение в своё пространство никак не комментирует. Вскользь следит, как мальчишка оглядывается, осматривается и бросает между делом, неопределённо обводя рукой увешанные оберегами ветки:              — Решила заняться рукоделием на досуге?              Война молчит и лишь распутывает подвешенные камешки, аккуратно расправляя и выравнивая разную длину ниток. Икарис прищуривается, продолжая проверять её прочность:              — Что дальше? Вышивание крестиком? Лепка из глины? Научишься играть на контрабасе?              Тена фыркает и красноречиво косится в его сторону. Не находит ничего достойного в ответ на такой беззаботный, преувеличенно весёлый и подозрительно озорной вид смотрящего на неё снизу вверх Икариса и предупреждает:              — Я тебя сейчас ударю.              Он усмехается, откидывая голову, и ветер играется с его волосами, взъерошивая и путая их. На какое-то время вокруг снова становится тихо и лишь сама жаркая природа Австралии подаёт свой негромкий голос.              Тена возвращается к перевязыванию нового украшения, как мальчишка заговаривает снова:              — У меня есть хорошие новости для тебя.              Под её внимательным взглядом он что-то подбирает с земли, поднимается и подходит ближе. Не рассчитывает шаг и оказывается почти вплотную, замирая. Тена не отступает из принципа и сильнее сжимает между пальцами окостеневшую деревянную палочку.              Икарис сглатывает и спрашивает, понижая голос до заискивающего шёпота:              — Не составишь мне компанию в какой-нибудь город?              Чтобы отвлечь Тену от накатившей растерянности из-за такого предложения, он поднимает руку и в свете утреннего австралийского солнца мелькает серо-голубой округлый камень с аккуратным отверстием ближе к центру. Крутит его на уровне чуть ниже их лиц и смотрит исподлобья, пытаясь прочитать чужие эмоции и догадаться о ходе мыслей.              Война заторможенно забирает безделушку, грея её теперь в своей ладони, и произносит, неуютно поведя плечами:              — Я не думаю, что это хорошая идея...              Подтекст «я не уверена, что можно» слишком очевиден. Икарис едва удерживает себя, чтобы не закатить глаза. Ещё один многочасовой заход с уговорами и убеждениями он просто не переживёт.              Заглядывает в лицо Вечной, склоняя голову к плечу и чеканит то единственное, что должно её убедить и убить зарождающиеся сомнения:              — Я всё это время брал штурмом Гильгамеша и выбивал из него согласие. Он дал нам один день. Неполные сутки, если точнее. Решайся, Тена, это шанс...              Загоревшийся в её глазах огонёк интереса не может его не радовать. Стойко игнорируя чувство, будто ему одному больше всех надо, он вновь шепчет, не менее стойко игнорируя, что приличного расстояния между их телами не осталось:              — Всего лишь безобидная вылазка, Тена, мы посмотрим какой-нибудь город, погуляем, развеемся. Будем делать всё, что захочешь. Просто ненадолго уйдём отсюда и посмотрим мир вокруг, я же вижу, что тебе...              Она упирается ладонью в его грудь и не даёт договорить. Давит на мышцы сквозь тонкую футболку, втискивая камешек, который до сих пор крутила между пальцами. И только сейчас до Икариса доходит, насколько сильно он нарушил её личное пространство. Он неловко кашляет и делает шаг назад, заливаясь краской. Бормочет извинения, отводя взгляд. Безделушка соскальзывает и падает между ними в пыльную землю.              — Прости, я...              Тена отрицательно качает головой и спрашивает, подозрительно щурясь:              — Гиль точно разрешил?              Мальчишка вскидывает голову и неверяще таращится на неё. Он уже успел начать корить себя за излишнюю настойчивость и готовился смириться с отказом, но... Тена невольно замирает, когда его губы растягиваются в очаровательной улыбке.              — Да.              Он кивает и добавляет, желая вложить в свои слова как можно больше веса:              — Да-да, он разрешил. С рядом оговорок, но разрешил.              Война ничего не отвечает и между ними провисает неловкая пауза, в которой никто не знает, что говорить. Икарис переминается с ноги на ногу, закусывает щёку с внутренней стороны, наблюдая.              Тена заламывает пальцы, отчего-то теряясь. Оглядывается вокруг, задерживает внимание на шуршащих и звенящих оберегах среди веток дерева, медленно обводит взглядом хижину вдалеке и останавливается на мальчишке.              От его взбудораженного вида внутри поднимается что-то незнакомое и волнующее. Что-то такое, что пригвождает к земле и не позволяет сдвинуться с места. Неверие, предвкушение и...              Тена не успевает додумать. Икарис спрашивает:              — Ну, так... мы идём?              Она медленно кивает ему, соглашаясь. И не двигается, продолжая стоять и неуютно заламывать пальцы, в которых трещит от напряжения светлая деревянная палочка. Икарис мягко подсказывает, опуская подбородок и смотря исподлобья:              — Тогда... иди собираться?              Оцепенение наконец-то спадает с Войны и она, моргнув, изгибает губы в виноватой улыбке. Смущённо отводит глаза, признавая свою вину в этой глупой задержке, и отправляется в сторону дома, прикидывая, что из её скудного гардероба может подойти для такого... выхода в люди.              Икарис провожает её долгим и внимательным взглядом. Усмехается своим мыслям и подбирает забытый серо-голубой камешек, когда неаккуратно задевает его носком ботинка. Крутит, рассматривая, ногтём очерчивает края и вскидывает голову к остальным украшениям.              Находит свободный конец тонкого каната на одном из последних оберегов Тены и, недолго думая, привязывает к нему безделушку, оставляя её висеть грузиком между связками перьев. Проводит пальцами, внимая тихому стуку побрякушек от ветра и прикосновений.              Вспоминает, что ему необходимо выслушать длинный список ценных указаний от Гильгамеша, без которого их никто никуда не отпустит. Тяжко вздыхает, готовясь ближайшие несколько десятков минут энергично кивать и покорно со всем соглашаться, и идёт к дому Вечных, одёргивая задравшуюся в плечах футболку.              

***

             Пока Тена собирается и, по скромным ощущениям Икариса, собирается так, как будто планирует навсегда сбежать из Австралии, Гильгамеш с самым суровым видом диктует условия, тщательно следя, чтобы Икарис всё внимательно запоминал. Мог бы попросить записывать — попросил бы.              Где-то на пятьдесят девятом пункте Икарис думает, что у него скоро взорвётся мозг. Если бы он знал, что для получения разрешения забрать Тену на прогулку, ему придётся выслушивать столько требований (и ещё ни одно ведь не повторилось!), он бы заранее подготовил презентацию и документы на подпись.              Не выдерживает и прерывает друга, устало потирая переносицу:              — Я понял, Гиль, я всё понял.              Гильгамеш вздыхает и смягчается. Подходит ближе и встряхивает за плечи, заставляя посмотреть на себя. Признаётся, задумчиво поджимая губы:              — Я просто переживаю. За вас обоих.              Икарис вздыхает, стараясь не закатывать глаза слишком очевидно:              — Знаю, Гиль. Всё будет в порядке. Я присмотрю за Теной, обещаю.              Здоровяк усмехается:              — Или она за тобой.              И, заграбастав этого птенца в объятия, он кулаком взъерошивает волосы на его макушке, заставляет наклониться и прижаться ближе. Под его громогласный смех Икарис вырывается, не сдерживаясь в своих возмущениях. Впрочем, от его обиженного и всклокоченного вида Гильгамеш только ещё больше потешается.              Мальчишка фыркает, одаривая его насупленным взглядом, и зачёсывает пряди, приглаживая в тщетных попытках вернуть причёске первоначальный вид. Отворачивается и встаёт как вкопанный, подавившись собственным вдохом.              Тена, бесшумно прокравшись в столовую, стоит около выхода и не без злорадного веселья наблюдает за ним. Икарис успокаивается, когда замечает в её глазах непривычную и такую редкую мягкость, и расправляет плечи. Хмурится, когда понимает, что смотрит она на Гильгамеша, но всё равно не может перестать охватывать восхищённым взглядом её фигуру.              Война, облачённая в лёгкое белое платье, плавно струящееся по её телу, не может не занять собой в секунду все мысли в голове. Широкий кожаный пояс обхватывает её талию, ненавязчиво сминая едва заметный кружевной узор. Подол длинный и свободный, чтобы не сковывать движения. Икарис тяжело сглатывает.              Гильгамеш снова грузно хлопает его между лопаток, приводя в себя и заодно выбивая из лёгких весь воздух. Толкает навстречу, игнорируя очередной недовольный зырк в свою сторону.              Вопреки ожиданиям, мальчишку он выпихивает из дома, просто ставя перед фактом, что ему нужно переговорить с Теной. Икарис злится, но не возражает, хотя бы просто потому что это бессмысленно.              Покорно топчет красно-коричневую землю под навесом у печки, пиная колючки, которые принёс ветер с ближайших низких кустов. Прикидывает, сколько времени им потребуется, чтобы добраться до населённого пункта и собственная идея озаряет его сознание вспышкой.              Они ведь могут...              — Мы идём, Икарис?              Тена прерывает его, неожиданно появляясь рядом. Нервно заправляет светлую прядь за ухо. Вечный только сейчас замечает на её голове тонкую повязку, небрежно прихватывающую волосы. Перенимает чужое напряжение, но старается держаться уверенно, несмотря на то что в солнечном сплетении закручивается незнакомое волнение.              Вспоминая о своей внезапной идее, прочищает горло и предлагает, сжёвывая половину слов:              — Мы можем полететь...              Война непонимающе хмурится, не расслышав. Догадывается скорее интуитивно, по смятённому взгляду и смущённо порозовевшим щекам мальчишки. Закусывает губу, сдерживая смешок, и выдыхает:              — О... дай мне минутку.              Оборачивается к стоящему поодаль Гильгамешу и со всем своим влиянием на него и убеждением пересказывает слова Икариса, разбавляя их успокаивающим «так будет быстрее и безопаснее» в разных вариациях.              Мальчишка не следит за тем, что она говорит и как на это реагирует Вечный, потому что все его мысли выдувает из головы мощным порывом несуществующего ветра, когда Тена опускает ладонь на его грудь. Ненавязчиво похлопывает и пробегает выше, оглаживая ключицу. Он может поклясться, что она чувствует, как колотится его сердце и как быстро оно гоняет кровь. Тёплая кожа бьётся в её прохладные пальцы бешеным пульсом и однобокая улыбка трогает губы Войны, когда она вскользь задевает место, где тянется артерия.              Гильгамеш что-то ворчит, но в итоге добродушно отмахивается от них, мол, делайте, что хотите. Тена нежно улыбается ему и уходит из-под навеса на открытое пространство. Оборачивается через плечо на Икариса и терпеливо ждёт, когда он поймёт, что причина заминки в нём.              Икарис не понимает ровным счётом ничего. Ни поведения Вечной, такой несвойственно кроткой и мягкой, ни своих чувств, от которых становится волнительно и жарко... Может он просто перегрелся на солнце?              Когда он всё же шагает к ней, думая, как лучше будет совершить перелёт, голос Гильгамеша в который раз за это утро приводит его в сознание и вырывает из тягучих раздумий:              — Икарис, ты забыл куртку!              Не дожидаясь реакции, здоровяк швыряет в него тёмную джинсовку, да с такой силой, что одежда накрывает голову, загораживая весь обзор. Вещи в карманах опасно звякают друг о друга и чудом не выпадают. Икарис раздражённо рычит, пока двое других Вечных заходятся в беззлобном смехе, стаскивает джинсовку и просовывает в рукава руки, одёргивая ткань на плечах.              Цокает языком на снисходительный взгляд и улыбку Тены и, решив не думать о своём решении слишком сильно, наклоняется к ней.              Подхватывает её под колени и поднимает, укладывая на свои руки и придерживая за спину. Она с готовностью обхватывает его за шею, довольно хмыкает куда-то в линию челюсти и, немного поелозив, удобно устраивается. Икарис давит внутри себя поднимающуюся дрожь.              Прощается с Гильгамешем, благодарно кивая ему, и перед рывком прижимает Тену к себе крепче.              Уже в воздухе Война, отвыкшая от ощущения полёта и отсутствия твёрдой почвы под ногами, вцепляется ногтями чуть ниже его затылка и сама жмётся теснее, неуютно цыкая. И хоть мальчишка старается быть нежным, аккуратным и осторожным, не заметить его сжатые до скрипа зубы и напряжённый только-вперёд-взгляд невозможно.              Тена прячет лицо от порывов ветра в изгибе его шеи.              Икарис начинает догадываться, что его безбашенная выходка может обернуться самыми непредсказуемыми последствиями.