RY X — Berlin
Тринадцатое сентября две тысячи шестнадцатого года. Полдень. Токио.
— Слышь, Инупи, ты так и не рассказал, почему решил стать врачом? Такемичи развалился на лежаке, на террасе собственного особняка, подставляя лицо выше к лучам солнца и небу. Рядом с ним, устроив на коленях медицинский саквояж, сидел Инуи и что-то искал внутри оного. — Из-за сестры, — в своей манере ответил парень. — А… — Такемичи мгновенно стал серьёзнее. — Извини, не хотел напоминать. Как близкий друг Сейшу, он знал, что произошло почти двадцать лет назад. Инуи доверял ему полностью, поэтому не скрывал от Ханагаки своих подлинных переживай и чувств. Доверить всё Такимичи оказалось куда эффективнее, чем бумаге. Инуи не жалел, что подпустил кого-то так близко. — Всё в порядке, Мичи, — Сейшу и бровью не повёл. — Да и Акане мои умения не пригодятся, а вот тебе — вполне. Инуи выудил из глубины саквояжа маленькую стеклянную баночку с розовыми кругляшками внутри. — Выпьешь это перед ужином, а после него я поставлю тебе укол. В последнее время Такемичи мучается с болями в кишечнике. Внутри будто бы разгорается третья мировая или, того хуже, атомная война. На самом же деле, это все последствия кулинарных экспериментов Хины. Биологического оружия, как прозвал их Такемичи. — Спасибо, дружище, — брюнет выхватил склянку из руки друга и потряс её, наблюдая за тем, как внутри пляшут кругляши таблеток. — Всё-таки, пиздато иметь друга доктора. — Не за что, Мичи. Рад помочь. — Сколько я тебе должен за эти колёса? — Такемичи поставил пузырёк с таблетками на стол и потянулся за стаканом. — Я уже много раз говорил, не предлагай мне деньги. Они ничего не решают. — Как скажешь, — пожал плечами Ханагаки и отпил янтарную жидкость из стакана. — Кстати, алкоголь, тебе не рекомендован, — интеллигентно заметил Инуи, закрывая и отставляя саквояж в сторону. — Скажу Хине, чтобы следила за этим, а-то ты больно разошёлся. Такемичи рассмеялся и снова откинулся на спинку своего ложа, рассматривая жидкость в стакане. — Да ладно тебе, дядя Доктор, — Ханагаки поднимает уже слегка затуманенный взгляд. — Может рванём куда-нибудь на море на выходных? Я с Хиной, а тебе… подыщем кого-нибудь. Инуи поправил волосы и уловил в воздухе запах лекарств. Видимо пропахли руки, пока рылся в саквояже. — Я подумаю, Мичи, — Инуи кивнул и поднялся, направляясь в дом. — Пойду вымою руки.***
Дом Ханагаки изнутри был похож на музей античной культуры. Инуи было сложно привыкнуть к их с Такемичи различающимся вкусам в интерьере, но за годы близкого общения, смирение пришло само собой. Внутри стены были белыми, не хуже, чем на работе у Сейшу. Повсюду вставлены панельки из белого мрамора, а внизу такой же мраморный пол. Потолок в высоту метра три, резной, с изображением облаков и ангелов. Иронично. Во всем доме была идеальная чистота, спасибо дворецкому-Такуе и Хинате. Вдвоём они отлично справлялись с уборкой в огромном доме. Вообще, всё домашние дела должны входить в обязанности Такуи, но в связи с тем, что госпожа Ханагаки очень добра и не имеет работы, а значит, у неё много свободного времени, она взяла на себя половину домашних дел. А вот в личном кабинете Такемичи творился хаос. Сейшу часто бывал там: все их личные разговоры проходили именно в этих стенах и там же оставались. И мужчина видел, во что способен превратить уютное убранство Такемичи. Но хозяину было дозволено творить в этих четырёх стенах все, что только вздумается, и держать внутри свой порядок. В семье Ханагаки, по крайней мере, между двумя её членами, всё слишком приторно слаженно. Такемичи и Хината с юных лет любят друг друга, а сейчас, насколько известно Инуи, планируют завести детей. Чуждо. Сейшу не понимал, как двое людей могут делать друг друга счастливыми. Инуи, собравшись миновать роскошную гостиную, чтобы направиться в ванную на первом этаже, зацепился взглядом за стоящую у стеклянного стола-витрины Хину. — Наводишь порядок, Хината? — поинтересовался Сейшу, остановившись. — Ухаживаю за коллекцией Такемичи, — улыбнулась она, показывая тоненьким пальчиком на стеклянную поверхность стола. — Подойди, посмотри. Девушка кивнула головой, подзывая Инуи ближе. Такемичи коллекционировал антикварные ножи. От безделья, думает Сейшу, рассматривая содержимое под стеклом стола-витрины. Видно, что человек скупает их, совершенно не жалея денег и особо не выбирая, потому что лезвия ничем не отличались от обычных кухонных ножей, а рукоятки были с безвкусными изображениями быков или волков. Пожизненное клише для всех ножей. Но один из лежащих внутри кинжалов, всё же, привлёк внимание Инуи. — Этот, наверное, дорогой, — сказал он, указывая на резной посеребрённый клинок. В рукоятке был вырезан леопард. Основа полностью металлическая, без деревянных вставок, как на других ножах. На лезвии гравировка с непонятными символами и цифрами. — Это подарок, — тепло улыбнулась Хина, поднимая стеклянную крышку стола и беря указанный антиквариат в руки. — Ребята подарили ему на одну важную для них дату. Хината сжала рукоятку и провела пальцем по гравировке на лезвии, обращая внимание Инуи на неё. «ТС. 06.19.2007». — Жутко неудобный на самом деле, — Хина пыталась покрепче ухватиться за рукоятку ножа. — И скорее всего, не острый, потому что даже на лезвии узоры какие-то, видишь? — Он ведь не для дела, Хината, а для красоты, — улыбнулся Инуи, проведя рукой по плечу девушки. — Я пойду.***
Четырнадцатое сентября две тысячи шестнадцатого года. После звонка Такуи. Дом Ханагаки, Токио.
— Да, все верно, я покинул дом Ханагаки около девяти вечера, — ровным тоном объяснял Сейшу мужчине в форме. — А около полуночи мне позвонил дворецкий, Такуя Ямамото, сообщил о случившемся и попросил приехать. — И вы оказались здесь раньше полиции? — Ну, как видите, — развёл руками Инуи. — Возможно, прислуга позвонил в первую очередь мне. Я квалифицированный врач, думаю, он мне доверяет. — И что вы сделали, когда приехали? — Прошёл в кабинет, осмотрел место, ничего не трогал. Я знаю, как нужно действовать в таких ситуациях, поэтому ждал вас. — Есть совпадения с показаниями Ямамото? — полицейский обратился к стоящему рядом коллеге, уплетающему виноград с хозяйского стола. — Жа, — с набитым ртом, ответил тот. — Свинота… Нихуя, не понимаю, — мужчина в форме захлопнул папку. — Пусть Коконой сам разбирается. Поехали, Па. Внутри Инуи содрогнулось, когда он услышал знакомую фамилию. — Коконой? — еле выдавил он, стараясь не выдавать смятение и страх. — Да, Коко, это его участок, пусть он и ебётся с этим. — А я думал, тут главный Тачибана, — кхекнул полноватый полицейский, Па, жуя виноград. — У Тачибаны явно будут причины покопаться в этом деле, — худой полицейский, что допрашивал Инуи, кивнул в сторону плачущей Хины. Инуи не понимал о какой (или каком?) Тачибане говорят двое полицейских. Как и не понимал того, какого хрена до ужаса знакомая фамилия и прозвище, сейчас, прозвучали в комнате. Инуи шумно выдохнул, закрыв лицо ладонями. Неужели, это то, от чего он всю жизнь пытался избавиться? «От Судьбы не уйти», — такие мысли были пару часов назад? — Пойду ещё раз проверю запасной выход, — командующим тоном произносит Па, нагребая полную ладонь чёрных ягод. — А ты жди медиков. Задерживаются, как всегда, сволочи. Инуи хмыкнул, не показывая лица из ладоней. Сколько раз за год практики он слышал такое? Контактировать с живыми людьми ему приходится не часто, но эту фразу слышит чуть ли не каждый день. До чего же люди узколобые создания, думает Инуи. Сначала поносят медицинских работников вдоль и поперёк, а что случись — за помощью к ним же и идут. Даже бегут. Требуют помощи, умоляют кого-то спасти, вытащить с того света. А когда это удаётся — благодарят Бога. Где же блядская логика? Задав себе этот вопрос, Инуи ответил на него, перед поступлением в ординатуру, поэтому и выбрал направление судебно-медицинской экспертизы.— Знакомься, Хаджи, это мой младший брат, — девочка улыбалась, хватая за руку светловолосого мальчишку. — Вы так похожи! — изумленно хлопает глазами темноволосый. — Смотри не перепутай, — улыбается мальчик, протягивая руку для рукопожатия.
— Сейшу Инуи? — этот голос. Не изменившийся, не осевший, не уничтоженный сотнями сигарет, что он выкуривал раньше. Одним голосом он вытащил наружу всё, что Инуи оставил на бумаге за многие годы. Как кулаком в солнечное сплетение или ножом под рёбра. — Меня зовут Хаджиме Коконой, я детектив токийской полиции, за мной закреплён данный район и я буду вести дело Такемичи Ханагаки. У Инуи перехватило дыхание. Слишком много навалилось за сегодня. Так он ещё делает вид, что они не знакомы. Издевается? Или забыл? — Я хочу задать Вам несколько вопросов. Всё в нём было не прежним, но отдаленно напоминающим прошлого его. Такого, каким он был восемь лет назад. Инуи слабо кивает, набирая в лёгкие больше воздуха. — Я обрисую ситуацию в целом, а затем Вы добавите детали, которые по-вашему мне не известны. Ясно? — мужчина бросил короткий взгляд на Инуи и снова уставился на бумаги. — Значит так. Тринадцатого сентября около девяти вечера Вы покинули дом Такемичи Ханагаки, где находились практически весь день. Ваш уход, господин Инуи, подтверждает дворецкий, прислуживавший Ханагаки, — детектив покрутил лист бумаги в руках, вчитываясь в текст с двух сторон поочередно. — Подтверждает и указывает, что запер за вами дверь примерно в то же время, о котором говорите Вы. Пока с Вашей стороны всё. Затем, Вы вернулись в дом Ханагаки по просьбе вышеупомянутого… Ближе к полуночи? Инуи запоздало кивнул, когда детектив посмотрел на него вопросительно. — Из Ваших показаний, господин Инуи, — с нажимом произнёс детектив, не отводя взгляда от Инуи и рывком перелистывая страницу в папке. — Вы приехали в дом, застав внизу Ямамото и госпожу Ханагаки. Дверь в кабинет погибшего была открыта, а сам он сидел на кресле в «вполне естественной позе». И из его шеи, с левой стороны, торчал нож. — Все верно, — набравшись сил, сказал Сейшу. — Вы ничего не трогали, не переставляли в кабинете? — После происшествия — нет. — Куда Вы отправились после того, как покинули дом Ханагаки? А, господин Инуи? — облизнув губы, показывая небольшой шарик пирсинга на языке, ухмыляется детектив. — Разумеется, домой. — Во сколько Вы вернулись домой и кто может это подтвердить? — Домой я вернулся в половину десятого, — к Инуи уже возвращалось привычное за последние годы расслабление. — Подтвердить этого, к сожалению, никто не может, я живу один. Но я добирался домой на такси, поэтому могу оставить контакты водителя, чтобы вы взяли его показания. Думаю, он точно меня запомнил. Детектив Хаджиме смерил парня взглядом сверху вниз и протянул ему ручку и чистый лист: — Пишите. Инуи принялся послушно сначала искать номер в истории вызовов телефона, а затем, записывать нужные цифры на листок. Руки предательски дрожали. Закончив, он протянул бумагу обратно детективу. — Благодарю, господин Инуи. — Я могу быть свободен? — Только после того, как с Вами поговорит мой коллега. После этих слов детектив замолчал, уставившись в бумаги. На заднем фоне слышались голоса полицейских и уже прибывших медиков. Возня, стуки, голос Хины и Такуи. А ещё вой сирен за окном. До этого Инуи не слышал ни одного звука, как ему казалось. Но теперь, когда он, не отводя глаз, смотрит на детектива Коконоя, все чувства возвращаются. И не только в плане внешних ощущений. Хаджиме больше не поднимал угольных глаз и не смотрел на Инуи, но это не мешало ощущать липкий взгляд на всем своём теле. «Совсем не изменился», — проносится в голове у Сейшу. Разве появление пары светлых прядей на волосах может изменить человека? Парню уже трудно сидеть на одном месте. В фильмах бывает такое, когда герой зацикливается на каком-либо объекте, то мир вокруг него становится размытым и приглушённым. Этому явлению должно быть научное название, только Инуи его не знал. Тысячи медицинских терминов он в состоянии объяснить, но то, что чувствует сейчас — нет. Состояние было противоположное эффекту из фильмов. Мир, наоборот, оживал. Инуи слышал, чувствовал и созерцал. Казалось, он ощущает каждую пылинку, которая оседает на коже. Это наказание? — Сейшу Инуи, — голос снова выводит из транса. — Близкий друг Такемичи Ханагаки. Был в доме накануне преступления и после него, до приезда полицейского наряда. Здесь все показания, можешь ознакомиться. — Спасибо, Коко, — отозвался высокий худощавый брюнет, забирая со стола папку. — Прими мои соболезнования, Наото, — Хаджиме положил руку на плечо коллеге. Наото сдержанно кивнул и занял место Коконоя, когда тот встал. Хаджиме удалился из комнаты, не посмотрев на Инуи ни на мгновение. Сейшу уверен, что не обознался. Он так долго старался выкинуть из памяти эти глаза, голос… Да всё, что связано с этим человеком! Проходил терапию с психиатром, писал эти чертовы записи. А теперь он, кого так пытался забыть Инуи, приходит и, как ни в чем не бывало, исполняет свои рабочие обязанности. Выставляя Сейшу пустым местом. Будто не было тех двух лет. А может Инуи его придумал? — И вы примите мои соболезнования, Сейшу, — оторвавшись от документов, произнёс Наото. Сейшу давно забыл, что нужно отвечать на такие слова. «Спасибо»? В детстве он так и сказал, на что тётя отреагировала весьма бурным образом, говоря, что никто не отвечает коим образом. Поэтому Сейшу не знал, что сказать. К счастью, детектив ответа и не ждал: — Странно, что мы с тобой не встречались, до этого момента. Ты ведь близкий друг мужа моей сестры. — А? — Наото Тачибана, брат Хинаты, — детектив протянул руку и Инуи инстинктивно её пожал. — Что ж, Сейшу, пройдёмся по событиям ещё раз? Вести диалог с Наото оказалось куда проще, чем с Коконоем. Наото дал рассказать все самому, с самого начала. Спросил о странностях, которые привлекли внимание Сейшу в последние, как минимум, полгода. Он не говорил с ним строгим голосом, отчеканивая каждое слово. Общался с Инуи на равной ноте, без глупых «господин Инуи» или «Вы». Уверял, что его ни в коем случае ни в чём не подозревают, просто нужно взять отпечатки для общего блага, и так далее. Одним словом, Наото — хороший полицейский. Больше в эту ночь Инуи не видел Коко. Ни в доме, ни в кабинете, ни на террасе. Даже во дворе не было. Испарился, по всей видимости, подумал Инуи. Значит, действительно, привиделся. Ясное дело — стресс. Домой Инуи вернулся лишь к трём часам ночи и сразу же принялся записывать случившееся на чистых листах.***
Четырнадцатое сентября две тысячи шестнадцатого года. Десять утра. Полицейский участок.
Утро в участке токийской полиции западного района всегда начиналось одинаково. По крайней мере, у юного полицейского-стажера Чифую Мацуно. Он был закреплён за этим участком пару месяцев назад, попав под шефство старшего комиссара, Кейске Баджи. Работа в отделе убийств, сначала, напрягала Чифую, но смотря на работу своего наставника, парнишка набрался уверенности и со временем смог отличать прямые улики от косвенных, работать с понятыми и свидетелями, даже участвовал на допросах. Спустя некоторое время, Баджи позволил ему заниматься в своём кабинете, а не в полицейском классе. Так что, теперь Чифую приходит в участок будто бы на работу, а не на практику. Каждое утро Чифую делает одну и ту же работу: относит документы на подпись начальнику отдела, получает документы для статиста у дежурного и доставляет их оному, забирает результаты экспертиз и разносит нужным следователям. В сегодняшнем случае, детективам. Хоть Мацуно и пользуется особыми привилегиями у комиссара Баджи, работу мальчика на побегушках никто не отменял. Чифую подходит к кабинету с табличкой «Старший детектив. Хаджиме Коконой» и трижды стучит в дверь, приоткрывая её и заглядывая внутрь: — Разрешите? — Доброе утро, Чифую. Конечно, проходи, — хозяин кабинета крутится на офисном кресле, поворачиваясь ко входу лицом. Мацуно проскальзывает в кабинет. — Здравствуйте, господин Тачибана, — мальчишка приклоняет голову, заметив в кабинете старшего по званию. Оглядывает кабинет окончательно и наклоняется ещё ниже: — Баджи-сан. — Привет, Чифу, — широко улыбается последний. — Хорошо воспитываешь пацана, Баджи, — ухмыляется Коко, указывая Чифую на диван с дорогой кожаной обивкой, чтобы тот сел. — Подожди с бумагами, Мацуно. Наото, продолжай. Утренний ритуал обсуждения дел между лучшими полицейскими в отделе убийств. Чифую внимательно смотрит на них, ловя каждое действие. Они крутые. Детектив Коконой на своём дорогущем кожаном кресле. Напротив, перед его рабочим столом, Тачибана Наото — такой же способный детектив. А между ними, прямо на столе, бесшабашный и непревзойденный комиссар Баджи. Великолепная тройка западного отдела. — Ханагаки Такемичи был убит вот этим ножом, — говорит Наото, вытаскивая на стол упакованный в целлофановый пакет вещдок. — Дай-ка посмотреть, — Баджи сразу же выхватывает оружие из рук детектива. — Херасе. Крутой… Чифу, хочешь взглянуть на орудие убийства? Чифую охотно кивает и подбегает к начальнику. На самом деле, Мацуно бы согласился, даже если бы Баджи предложил ему посмотреть на дерьмо. Дело в том кто предлагает. — Это что, леопард? — изумленно говорит Чифую, разглядывая холодное оружие. — Он самый, — поддакивает Наото. — Этот нож был в коллекции моего покойного зятя, антиквариат. Нож был, по всей видимости, заранее похищен из коллекции. Хотя, по показаниям сестры и Сейшу Инуи, в районе полудня он ещё был на месте, в стеклянном столе в гостиной. — А что говорит дворецкий… как там его? — скучающе произносит Коко. — Такуя не помнит, в какое время последний раз видел орудие убийства в столе с антиквариатами. — А кто обнаружил тело? — Баджи, наконец, откладывает пакет с ножом в сторону. — Сестра. Весь вечер не могла дождаться, пока Ханагаки выйдет из кабинета. Когда пошла искать, оказалось, что тот заперт изнутри. Хината открыла дверь запасным ключом и обнаружила тело. — То есть как — заперт изнутри? Там же труп, — вмешивается Чифую, за что получает злой взгляд от Баджи. Нельзя вмешиваться, когда говорят старшие! — Дворецкий, в своих показаниях, сказал, что после того, как Инуи Сейшу покинул кабинет господина Ханагаки, проходя мимо, он услышал как щелкает дверной замок. Никаких голосов и звуков слышно не было. Как и в момент убийства — десять часов вечера — никаких посторонних шумов, криков и всего прочего. — Может, самоубийство? — Коконой выдвигает ящик стола и достает пачку сигарет с зажигалкой. Закуривает. — При всем уважении, Наото. Мужика что-то расстроило, он взял свой любимый антикварный нож, заперся в родном кабинете и решил уйти красиво. — Исключено, — отвечает спокойным тоном Наото, будто бы сейчас они обсуждают убийство человека, не касающегося его семьи. — Такемичи правша. Если бы он и нанёс себе удар в противоположную, левую сторону шеи, то он бы не вышел таким сильным. Лезвие вошло идеально ровно. Под прямым углом. Да и к тому же, его поза… — Наото достаёт из папки фотографию, сделанную на месте преступления. — Руки сложены в замок на животе. Думаю, объяснять не надо. — Ну, пиздец… — протягивает Баджи, держа одной рукой фотоснимок, а другой —тянется к руке Коконоя за сигаретой. — Чифую, что там с отпечатками? — неожиданно спрашивает Коко. Чифую спохватывается, хватает принесенную папку и протягивает детективу. Тот долго разглядывает бумаги, вложенные внутри. Читает результаты экспертизы. И, наконец, поднимает взгляд, смотря прямо на Наото: — Кровь на орудии убийства принадлежит Такемичи Ханагаки, — сухо говорит он. — Отпечатки на рукоятке ножа — Хинате Ханагаки.