Четырнадцатое сентября две тысячи шестнадцатого года. Утро. Полицейский участок. Токио.
— Нихуя себе, — раскрывает рот от изумления комиссар. Наото побледнел. Коко, не отрываясь, смотрел на коллегу, стараясь высказать своё сожаление взглядом, но вряд ли у него это получалось. У Тачибаны шок, Баджи в ахуе, а Чифую вообще находится в прострации. Хаджиме переводит взгляд от компании обратно к тексту: — Ошибки быть не может, Наото, — детектив пробегается по страницам заключения ещё раз. — Мне жаль. — Я не понимаю… Лицо Тачибаны бледно-голубого цвета, он тяжело дышит и сжимает в руках край пиджака. — Это какая-то подстава! — Кому бы потребовалось подставлять твою сестру? — Коконой открывает пачку сигарет и протягивает оную Тачибане. — Да похуй кому! — протянутую пачку встречает Баджи, спрыгивая со стола и подходя к Наото. — Мы всё решим. Брюнет вытягивает из коробочки сигарету ,передаёт коллеге. — Не принимай все так категорично. Ты же полицейский, Наото. Мы… — Кейске останавливается, переводя взгляд на Мацуно. — Сейчас не запоминай, Чифу, по правилам правопорядка так делать нельзя! — и только после одобрительного кивка юноши, продолжает: — Мы можем пока скрыть улики. Коко передаст начальнику, что отпечатков на ноже не обнаружено. Я использую связи в отделе экспертизы, чтобы там подчистили данные. — С чего ты взял, что я согласен на это? — возражает Хаджиме, поднявшись с места и обходя письменный стол, чтобы оказаться напротив Наото. — Я тебя не спрашивал, Коко. Мы все за одного, — Баджи подкуривает сигарету и, не получив ответа от Хаджиме, обращается к Наото: — А ты наблюдай за сестрой. Сам. Глаз с неё не спускай, ясно? Мы начнём двигаться по делу без тебя, ты подключишься, когда мы уладим дела с Хинатой. — Может, на дворецкого всё повесим? — как-то отрешенно выдаёт Наото, смотря в пол. Сигарету он так и не поджег. — Воу-воу, Тачибана, сбавь обороты, — рассмеялся Коко. Баджи тоже схватился хриплым от сигаретного дыма смехом, едва не закашлявшись. Мужчина одним рывком притянул Мацуно к себе, обнимая за плечо. — У нас тут молодое поколение, вообще-то! Не учи детей плохим манерам.***
Четырнадцатое сентября две тысячи шестнадцатого года. У здания морга. Токио.
Мужчина поправил очки кончиком пальца, продвигая их выше. Он просматривал свежую сводку новостей за последние сутки. «Убит один из самых влиятельных бизнесменов Токио.» «Такемичи Ханагаки мёртв.» Уголки губ непроизвольно поползли вверх. Мужчина поёрзал на переднем сидении автомобиля, скатываясь по кожаной обивке вниз. Сжал руль левой рукой, сразу же цепляясь взглядом за татуировку с кандзи «преступление» на тыльной стороне ладони.— Нет, папа! — пятилетний мальчик жмётся в углу, закрывая голову руками. — Пожалуйста, не бей. — Наказание, Шуджи. За преступлением всегда следует наказание. С какой стороны ты хочешь его принять?
С правой. На тыльной стороне ладони правой руки увековечилось «наказание». В жизни Шуджи Ханмы оно осталось только здесь. Он больше не малыш, и не принимает наказания с восьми лет. С тех пор, как умер его отец. И что же значит «наказание»? "Расплата за совершенные грехи," - говорил отец. Отнюдь. Шуджи больше так не считает. Наказание должны понести абсолютно все. Если ты не знаешь, за что наказываешь человека, то он, уж точно знает все свои злодеяния. Каждый ждёт расплаты. В жизни Шуджи появилась главная цель: веселье. Да, невозможно жить без красочных событий, иначе, какой смысл в существовании? С того момента, как мальчик попал в детский дом, он только и делает, что ищет, чем бы развлечься. Начиналось, в его понимании, хорошо: воровал чужие порции в столовой, портил имущество, сбегал после комендантского часа на улицу и издевался над девочками из соседнего корпуса. В первый год проживания в детском доме, он понял, что всегда нужно бить первым. Осознание пришло после того, как ребята тремя годами старше заметили его веселье и решили за это… наказать? "Было ли это наказание?" - думает Шуджи. Нет. Стало ещё веселее! Ярче. Это было не так, как с отцом. Шуджи был в праве дать отпор. Он махал маленькими кулачками, не видя куда из-за залитых кровью глаз. И, как бы не было больно, сколько бы он не восстанавливался после таких драк, ему нравилось. Шуджи вырос под два метра ростом, ещё в четырнадцать лет. Возвысился над всеми старшеклассниками. И хоть телосложением он не преуспел, был худым и щуплым, но своим безумным видом внушал всем окружающим тихий ужас. Больше никто не пытался поднять на него руку или сказать хоть слово. Время расплаты наступило. Снаружи, с улицы, слышится четкий стук каблуков по асфальту. Ханма отрывает взгляд от «преступления» и смотрит в боковое зеркало. Ярко-фиолетовый силуэт уже почти приблизился к водительской двери автомобиля. Через мгновение белая рука, с выкрашенными в красный цвет ногтями, постучала по стеклу автомобиля, но силуэт прошёл мимо, направляясь к зданию морга, не останавливаясь. Ханма реагирует и выходит из машины. — И тебе доброе утро, Инуи, — кричит он вслед прошедшему, ставя машину на сигнализацию, и двигается следом. — Че такой мрачный? Даже не обнимемся? Сейшу не отвечает, проходя внутрь здания. Ханма следует за ним, просовывая руки в карманы серых выглаженных брюк. Он выглядит слишком расслабленным, хоть и понимает в каком месте находится. Такой он, Шуджи Ханма, не теряет с лица улыбки в любых обстоятельствах. — Ах, да, у тебя же друг скоропостижнулся, — ухмыляется мужчина, наблюдая за тем, как Сейшу показывает охраннику пропуск и расписывается в журнале. — Соболезную, епт. Охранник протягивает шариковую ручку Шуджи, ожидая, что тот распишется за посещение, но Ханма проходит мимо, следуя за Инуи, даже не вытащив рук из карманов. В морге пахнет сыростью и характерной трупной вонью. Гниющая человечина смердит хуже любой дохлой собаки. "Иронично", - думает Инуи,- "Человек хуже животного" . Инуи заходит в первое помещение слева. Достав из шкафчика белый халат, застегивает его на три верхние пуговицы. Меняет чанки на менее привычные кожаные слипоны и выходит обратно в коридор, где его ждёт Ханма. Приезжать сегодня на встречу с Ханмой не хотелось, но Сейшу уже давным-давно занимается тем, что ему совершенно не симпатизирует. Это касается всего, кроме работы, естественно. Инуи любит свою работу, что сказывается на её производительности. Он умён, не эмоционален, в плане трагических смертей, с холодным разумом выполняет свою работу. Что ещё нужно для ценного работника? Во времена интернатуры и ординатуры Сейшу прославился в области здравоохранения Токио и довольно быстро вошёл в список самых уважаемых медицинских работников. Талант и надежда современной медицины. Сейшу подумывает написать докторскую, по специальности судебно-медицинской экспертизы, и двинуться дальше кандидатов наук. Всё для этого у него имеется. — Пиздец тут воняет, — сокрушается Шуджи, закрывая нос левой рукой, а правой, размахивая перед собственным лицом. — Переживешь, — отзывается на его жалобы Инуи, и толкает дверь перед собой, открывая её. — Здесь подождёшь или пойдёшь со мной? — Ещё чего? Я хочу лично посмотреть на него. Парни проходят внутрь холодного помещения с бледно-серым освещением. Белые стены, покрытые мелкой плиткой, отражают блики лампочек и излучают холод. Напротив двери, за столом, сидит девушка, ее лицо закрыто медицинской маской. Она быстро орудует ручкой, записывая что-то на желтоватую бумагу. — Доброе утро, — начинает Инуи. — Я из первого отделения. Могу узнать результаты экспертизы по делу Такемичи Ханагаки? — Господин Инуи? — девушка мигом поднимается из-за стола. В голове Сейшу, обращение звучит вчерашними воспоминаниями. Голосом Коконоя. — Да, конечно, — она быстро перебирает пальчиками медицинские карты из стопки на столе. — Вот. Оба человека в белых халатах полностью игнорируют присутствие в комнате Шуджи. Сейшу берет тонкую папку в руки, сразу же открывая её, пробегаясь глазами по тексту. «Время смерти: двадцать два часа пятнадцать минут.» Отлично, подмечает Инуи. — Смерть наступила от ножевого ранения в сонную артерию, — заученным тоном говорит девушка. — Следов борьбы и прочих повреждений на теле не обнаружено. Только вот, на правом бедре следы от внутримышечной инъекции. Судя по анализу, накануне смерти погибшему ввели Б-шесть. — Б-двенадцать, — машинально исправляет Сейшу, не отрывая взгляд от бумаг. — Этот витамин ввёл лично я. Так значит, делали анализ крови? — Да, но это было весьма проблематично, — отчитывается медсестра. — Подсчитать количество лейкоцитов было сложно, поэтому анализ можно считать поверхностным. — Ясно. Сейшу заканчивает осмотр документов, запомнив номер камеры, в которой находится тело, и переводя взгляд на Шуджи. Тот по прежнему прикрывает нос рукой, морщась от неприятного, но такого привычного для Инуи, запаха. — Оставьте нас, пожалуйста, — Сейшу обращается к девушке. Работница морга кивает, и через несколько секунд оказывается за дверью. — Заключение смотреть будешь? — Инуи указывает на папку, в которой находится свидетельство о смерти. — Мне нахуй твои бумажки не нужны, — ворчит Ханма. — Ты мне жмурика покажи. Сейшу шумно выдыхает. Ханма ему никогда не нравился. За все время их знакомства, они ещё ни разу не общались в неформальной обстановке. Между собой связывали только общие дела, больше по медицинской части. Инуи направляется к нужной «ячейке» с телом. Отворяет замки и задвижки, одним движением вытягивая нишу изнутри. В этот момент, он выглядит профессионально, замечает Ханма. — Пожалуйста, — Сейшу отодвигает пятнистую от биологических жидкостей простынь, открывая обзор на посиневшее лицо. Глаза у Такемичи закрыты, но Инуи все равно отворачивается не желая смотреть на лицо когда-то близкого человека. Ханма подходит ближе, на ходу доставая из кармана телефон. Делает пару снимков, странно улыбаясь. Кажется, вот-вот начнёт прыгать от ликования. Видимо, мёртвый среди них не только Такемичи. — Ты грустишь, куколка? — наигранно делает грустную гримасу Шуджи. — Все там будем, — отвечает Инуи, закидывая край простыни обратно.***
Четырнадцатое сентября две тысячи шестнадцатого года. Полицейский участок. Токио.
— Баджи-сан… Чифую чувствует поясницей холодную поверхность стола, ручки, скрепки, которые больно впиваются в кожу. Он пытается отодвинутся, опираясь на локти, но попытки не заканчиваются успехом — рука поскальзывается на бумаге и Мацуно полностью припечатывается к столу. — Вдруг кто-нибудь зайдёт, Баджи-сан, прекратите! Мужчина оставляет ещё пару поцелуев на шее Чифую и отстраняется: — Дверь заперта, успокойся, — он поудобнее устраивается между ног мальчика, мечтая, наконец, освободиться от стесняющих брюк, и снова примыкает к желанной коже. Особое партнёрство, как это называет сам Кейске, между ним и его подопечным установилось чуть больше месяца назад. Спустя несколько недель после того, как комиссар разрешил студенту заниматься в своём кабинете. Кейске с первого дня заметил, что Чифую очень способный ученик. А тот, в свою очередь, проникся уважением к старшему. Мацуно задерживался сверх положенных для занятий часов, оставаясь в кабинете наставника и наблюдая за рабочим процессом. Усваивал профессиональные привычки комиссара, записывал их в маленький блокнотик. Бывало, что Баджи забывался о незаконченных делах и рассказывал Чифую истории со службы и из жизни, а мальчик слушал с блестящим восхищением в глазах. Мацуно мечтал стать таким же полицейским. В процессе рабочих будней наставник и ученик сближались. Можно было бы назвать их друзьями. Они делили рабочий стол на двоих, обед, и даже кофе по утрам Баджи брал специально в стакане XXL, чтобы половина от напитка досталась Чифую. Мацуно напоминал мужчине о забытом человечном, был частичкой, дающей надежду на светлые чувства. Комиссар легко читал и различал разного рода эмоции, выраженные курсантом: застенчивость, радость, восхищение, интерес… влюблённость? Как-то раз, когда они, сидя рядом, просматривали новую статистику раскрываемости в отделе, Баджи заметил в отражении монитора, что Чифую смотрит вовсе не на цифры и графики. Голубые глаза внимательно и влюблённо изучали профиль наставника. С того момента, Кейске стал присматриваться к эмоциям мальчика тщательнее. И вскоре всё понял. Если бы искренность была человеком, она бы носила имя Чифую Мацуно. Позже они стали делить на двоих не только обед и кабинет. Стул на рабочем месте использовался тоже на двоих. Пока дверь была заперта (а поворачивал собачку на замке Кейске уже по привычке), Чифую устраивался на коленях мужчины и решал задачи по уголовному праву, стараясь не отвлекаться на наставника, оставляющего поцелуи на его лопатках. — Собери мне волосы, — брюнет стягивает резинку с запястья и вкладывает в дрожащую ладонь партнера. Чифую отработанными движениями завязывает длинные волосы в низкий хвост, после чего обвивает шею мужчины руками. Баджи отвлекается от зацелованной и искусанной шеи, отдавая предпочтение юным, манящим губам. Накрывает их своими, властно сминая и чувствуя каждую трещинку. Чифую приоткрывает рот, приглашая горячий язык наставника внутрь. Каждый раз юноша переживает и боится быть застуканным на интимном моменте. И ровно столько же раз отдаётся брюнету без остатка, подставляясь под временами грубые, но чаще нежные, касания. Сходит с ума, когда Кейске обдает кожу горячим дыханием, вызывая толпы мурашек по всему телу. Чифую проводит по спине мужчины к пояснице и забирается руками под рубашку, переходя на живот и обводя тонкими пальцами кубики напряжённого пресса, пока Кейске вовлекает его в глубокий поцелуй. Прижимается ягодицами к паху мужчины, ерзая по гладкой поверхности стола. — Баджи-сан… Пожалуйста. Кейске самодовольно улыбается, не разрывая поцелуя, и опускает руку между разведёнными ногами Мацуно, чувствуя исходящий от него жар. Мужчина резко отстраняется, выпрямляясь, тянет Чифую за руку, дабы тот поднялся и слез со стола. Легко целует в губы и, надавив на плечи мальчика, опускает его на колени. — За дверью кто-то есть, — шёпотом произносит Чифую, перестав расстегивать ремень наставника. — Я слышал шаги. В эту же секунду ручка двери дергается и раздаётся громкий стук. — Кейске! Я знаю, что ты там, открывай! — глухо доносится за дверью. Коконой.***
— Что с отделом экспертизы? — нагло развалившись на рабочем месте комиссара, интересуется Хаджиме. Чёрные глаза изучают раздражённое и смущенное лицо. Неужели, Кейске, с его-то складом ума, не видит, что он, Коко, уже давно обо всем догадался? Хаджиме хитро улыбается, смотря на то, как Чифую трясущимися руками пытается навести порядок на письменном столе. До чего же милая картина. — Все сделано ещё утром, — Баджи стягивает с волос резинку. — Па к тебе пока не подходил? — Что у него? — Сказал, что подготовил досье на жену, дворецкого и того типá, Инуи. Сейчас собирает информацию на окружение из бизнеса. — А вы с Чифую чем занимались всё это время? — ещё шире улыбается детектив. Вроде обычный вопрос, но в этой ситуации он кажется двусмысленным. У Чифую похоже даже мочки ушей краснеют, настолько он смущён. Студент начинает складывать документы на столе активнее, чтобы побыстрее покинуть кабинет, не удерживает стопку бумаг трясущимися руками, и роняет оные на пол. Вокруг стола и по всему кабинету сразу образовалось море из заявлений, заключений, протоколов и всей прочей полицейской писанины, которую ещё не успел просмотреть комиссар. Баджи, сидя на потертом диване, наблюдает за тем, как Чифую бросается собирать разлетевшиеся документы. — Сшивали улики, — наконец, отвечает Кейске. — Это, кстати, твои обязанности, Коко. — Да ладно тебе, — отмахивается Коко, поднимаясь с офисного кресла. — Ты какой-то раздражённый, Баджи. Думаю, тебе не помешало бы расслабиться, — детектив делает акцент на последнем слове, чем вызывает ещё одну волну реакции у Чифую. — Забирай документы и вали из моего кабинета!***
Харуки Хаяшида и Рехёй Хаяши, или Па-чин и Пеян, — узнаваемый тип полицейских, который присутствует, наверное, в каждом втором участке. Не только в Токио, а по всему миру. В стереотипных великобританских детективах существуют двое служащих правопорядка. Как правило, они напарники. Один — низкий и полный; второй - высокий и тощий. И, как полагается, на двоих у них одна клетка серого вещества. В отделе убийств западного полицейского участка Па-чин и Пеян не имели собственного кабинета, но были польщены личным уголком в общем зале, больше напоминающем офис. У каждого работника здесь был свой стол, ограждённый прозрачной, но крепкой заслонкой, компьютер, а у некоторых даже был личный принтер. Хаяшида и Хаяши занимали столы в самом дальнем углу, у окна. Заклеили прозрачные ограждения листами с фотороботами, чтобы никто из начальства не видел, что Па-чин большую часть рабочего времени залипает в окно, а Пеян — рубит бошки демонам в видеоигре. Но, не смотря на их раздолбайство, с работой справлялись оба. С опозданиями, конечно, но у начальника отдела убийств не находилось причин штрафовать их или выносить выговор. Детектив Коконой проходил между столами в общем зале отдела, улавливая запахи дешевого кофе и резкого парфюма, размахивая папкой с описанием улик, которую забрал у комиссара. Волна перешёптываний о деле Ханагаки, которую Коко наблюдал утром, прекратилась и стало более тихо. Мужчина направлялся в сторону того самого уголка-островка с двумя Робинзонами. Странно, но сегодня Пеян не щёлкал безжалостно мышкой, убивая очередного босса. Он стоял за спиной у Па, склонившись над ним и заглядывая в монитор его компьютера. — День добрый, — здоровается Коко, подойдя ближе. — Мне нужны досье по вчерашнему делу. — Привет, детектив, — отвлекается от занятия Рехёй. — Всё готово. Он подходит к своему столу, берет стопку документов, не завернутых в непрозрачную обложку, как заведено, а просто скрепленных степлером, и подаёт детективу. Взгляд Коконоя сразу падает на фотографию с изображением зеленоглазого парня с платиновыми волосами и шрамом в верхней левой четверти лица. Хаджиме задерживается на снимке. — Да-да, — замечает Пеян. — Я бы тоже присмотрелся к нему. Мутный тип, да ещё и уродли… — Заткнись, — обрывает его Хаджиме. Пеян не понимает, что сказал не так. Прав же ведь. Свидетель не красавец, биография у него мрачная. Всё верно подметил, но Коко, видимо, что-то разозлило. Рехёй пожал плечами: хрен разберёшь, что на уме у этих детективов. Коко развернулся и, не сказав ни слова, направился прочь. — Че с ним? — спрашивает подошедший Па. — Хер его знает, — прыснул Хаяши. — Господин Коконой у нас из другого теста, — продолжает он саркастическим тоном. — А ты что хотел, Пеян, Коко не такой как мы, — подхватывает Па, хлопая по плечу другу. — Ты вот на чём добираешь на работу? — На метро. — А детектив Коконой на тачке за пять лямов. Небо и земля, понимаешь?***
Тёплый сентябрьский день сменился вечером. Солнце близилось к горизонту. Полицейский участок постепенно пустел, все служащие правопорядка расходились по домам, оставались лишь дежурные наряды. В кабинете детектива Коконоя воздух был смешан с сигаретным дымом, отчего пространство помещения мутнело. Жалюзи плотно задвинуты, выключен верхний свет. Комната освещалась лишь люминесцентной лампой над фанерной доской, на которой хозяин кабинета красной-клейкой лентой соединял факты между собой. Зажав зубами тлеющую сигарету, мужчина рассматривал проделанную работу и делал выводы. Что мы имеем? Погибший при, вроде вполне логичных, но, всё-таки, странных обстоятельствах Такемичи Ханагаки. В кабинете у которого было очень сложно найти какие-либо вызывающие подозрение предметы, потому что всё пространство вдоль и поперёк завалено хламьём. Следов борьбы или насильственной смерти нет. Убитый найден сидящим на кресле, руки сцеплены в замок, сложены на животе. Если посудить, то убийца мог подкрасться сзади. Таким образом, Такемичи не мог его увидеть, поэтому не принял защитную позу и не сорвался с места. Вариант номер два: преступник нанёс удар, стоя перед ним, когда Ханагаки спал. Отсюда вывод: убийцей мог быть кто угодно - и левша, и правша. Хината Ханагаки, чьи отпечатки найдены на орудии преступления, левша. Значит, удар был нанесён сзади. Коконоя уколола мысль о расстроенном друге, Наото, но версию с причастностью жены убитого к делу он не отметал. Далее. В кабинете повсюду найдены отпечатки убитого и Инуи Сейшу. Отпечатков дворецкого в кабинете нет, да и снять их было бы невозможно, даже если бы были - Такуя Ямамото носит белые тканевые перчатки в комплекте униформы. Что касается Сейшу, его "пальчики" засветились повсюду: на деревянных спинках кресел, на журнальном столике и письменном столе, на дверной ручке. Не удивительно, ведь, по словам самого Инуи и домашних, он очень много времени проводил в кабинете у друга. Следует ещё учесть то, что влажные уборки в кабинете не проводились месяцами, поэтому отпечатки, вероятнее всего, старые. Следов постороннего присутствия сыщики не обнаружили. Коконой трёт виски. Доверять ли молодым и ленивым сыщикам, или всё-таки отправиться обратно, в дом Ханагаки, и лично всё осмотреть? Нужно взять с собой Чифую, думает детектив, ему точно будет интересно. Мужчина вновь скользит взглядом по фотографиям на доске. Хината, Такуя, труп, отпечатки, нож, Сейшу... — Какого хрена ты там вообще забыл, Инупи, — в тишину бурчит Хаджиме, туша сигарету.Акане.
Детектив берет со стола досье со знакомым лицом на фотографии. Инуи Сейшу. Двадцать шесть лет, не женат, детей не имеет. Два высших образования: специальность «Лечебное дело» и судебно-медицинская экспертиза. Кандидат медицинских наук в области патологической анатомии. — Серьёзно, — удивляется Коко и вслух читает дальше: — Проживает в Токио по адресу… Работает… Проходил амбулаторное лечение в психиатрической клинике? Диагноз в досье был не указан. Что является грубой ошибкой составления информации о свидетеле, стоит влепить Пеяну за это недетских пиздюлин. Коко переписывает на отдельный листочек название клиники и адрес, который, к счастью, был указан. Разберётся с этим позже. Дело здесь касается не только рабочих моментов. Верх в этой ситуации берёт личное.