Шестнадцатое сентября две тысячи шестнадцатого года. Полицейский участок. Токио
Пока Кейске возвращался в кабинет, Казутора уже успел найти в шкафу его униформу и напялить её на себя. Китель был великоват, но парень всё равно остался в восторге от полицейской формы. Ханемия обшарил каждый уголок в кабинете Баджи, заглядывая чуть ли не во все папки. Самые непонятные для него слова читал вслух и, хихикая, спрашивал у Чифую их значение. Мацуно сидел, не шевелясь. Следил за каждым движением незнакомца, затаив дыхание. В голове был всего один вопрос: знает ли Баджи-сан, что это за человек? В себе Чифую уверен больше, чем Ньютон в Законе всемирного тяготения. Перепутать, ошибиться или обознаться он точно не мог. К счастью, у него хорошая память. Спустя ещё минут двадцать молчания со стороны Чифую и смешков от Казуторы, за дверью раздались, знакомые для Мацуно, твёрдые шаги. Чифую, поёрзав на диване, выжидающе уставился на дверь. Боковым зрением студент пытался уследить за действиями Казуторы, но это удавалось плохо из-за длинной челки. Надо взять в привычку собирать волосы в пучок или, в крайнем случае, под фуражку. Дверь, наконец-таки, отворилась и в проходе показался комиссар, впуская в помещение шум из общего зала, из которого не сложно было отличить крики и отборный мат Вакасы. В правой руке у него небольшая коробка с документами, а на указательном пальце за колечко подвешены ключи от машины. Непривычно видеть Баджи на работе в гражданской одежде, но красное поло ему очень к лицу, думает Мацуно. - О! Чифу, - широко улыбается Баджи, завидев ученика. - Уже познакомился с Казуторой? Чифую холодеет, снова услышав имя странного человека, и еле заметно кивает. - Неразговорчивый он у тебя, запуганный, - хмыкает Ханемия, садясь за рабочий стол друга. - А почему? Да потому, что ты скорпион! - Казутора! - повышает голос комиссар, с силой хлопая дверью и подходя к столу. - Будешь пиздеть – раком станешь. Чифую наблюдает за хихикающим Казуторой и за тем, как Баджи выкладывает бумаги из коробки на стол. И думает, как подловить момент, чтобы рассказать наставнику о пугающем совпадении. Во-первых, это может помочь следствию. Ведь Казутора, каким-то образом, связан с Ханагаки. Во-вторых, липкое и ползучее чувство появилось в груди у студента, когда он встретил школьного друга Баджи. Скользкое ощущение опасности, как перед глубиной, когда не умеешь плавать. Ощущение, близкое к панике, давит сверху и заставляет тонуть. - Чифу, чего такой бледный? - Кейске подходит к курсанту, сидящему на диване, опускается перед ним на корточки и трогает рукой сухой лоб. - Заболел что ли? Я же говорил, что второе мороженое было лишним. - Баджи-сан, - тихо говорит Мацуно, склоняясь к наставнику и косо смотря на Казутору. - Мне нужно вам кое-что рассказать.***
Крики Вакасы, которые были слышны даже у комиссара, доносились из кабинета старшего детектива Коконоя. Факт того, что Хаджиме ночует на рабочем месте, давно воспринимался, как должное. То, что Коко курит не в специально отведённом для этого месте – тоже. Но вот с тем, что детектив пьёт прямо в отделе, а затем отсыпается в рабочее время, Вакаса мириться не собирался. Имауши был ниже ростом, чем среднестатистические сотрудники полиции, но никто не смел упоминать об этом (по крайней мере, в присутствии самого Вакасы) или шутить. Начальника уважали, прислушивались к его наставлениям и беспрекословно выполняли поручения. Многие гадали, сколько же лет господину Имауши? Потому что, судя по внешнему виду, Вакаса мог бы с лёгкостью затеряться среди толпы студентов, приходящих на практику, выдавая себя за их ровесника. Выглядел он очень молодо. В общих чертах, порядком в отделе убийств заправлял не престарелый ворчливый дед, как во многих сериалах про ментов, а харизматичный мужчина неизвестного возраста. Вакаса всегда был за справедливость, ценил чужой и собственный труд. В его мерках значило: "Хороший полицейский - честный полицейский". Поэтому в отделе убийств не было взяточников. Не считая, конечно же, Коконоя, который умел всё тщательно скрывать от начальника. Имауши, по-своему, любил каждого из своих сотрудников, и был готов кормить их всех сахарной ватой. Но если только его огорчить, разозлить или, что еще хуже, нарушить его правила, то лучше сразу уволиться. Коко сидел на диване, обняв собственный, по-прежнему не прикрытый, торс руками и щурил лисьи глаза. Его морозило, в голове стоял гул, отдающийся волной вибрации при каждом крике начальника. Хаджиме болезненно морщился, вдыхая прокуренный воздух, и старался сфокусироваться на незваных гостях. - Какого хуя ты творишь, Коконой? - в сотый раз спрашивает Вакаса, пиная ногой пустую бутылку. Наото, каким-то непонятным образом, оказавшись в кабинете, открыл окно, запуская прохладный осенний ветерок, отчего Хаджиме становилось ещё холоднее. В голове неимоверно гудит. Во рту пересохло. Коко редко принимал алкоголь, но вчера нашёл для этого причину. - Объясните мне, господа детективы, - снова начинает Имауши. - Почему дело Ханагаки встало? - Я его веду, Вакаса-сама, - хрипло отзывается Коко, поправляя взлохмаченные волосы. - Орите на меня, а не на Наото. - Ты совсем охренел? - ещё громче взрывается начальник. - Мало того, что ты бухаешь на рабочем месте, так ещё и имеешь наглость дерзить? - Вакаса глубоко вздыхает и трёт лоб, показывая, что устал. - Набрал в штат дегенератов… - Ну, увольте нас всех, - безразлично отвечает Коконой, дёргая плечом. - Наберите новых. - Замолчи уже, - встревает расстроенный Наото. Коко пожимает плечами и тянется за рубашкой, которая валялась на полу около дивана. Детектив не боялся увольнения, выговора и, тем более, штрафа. Не обидно, но грустно лишь за Наото, которому досталось ни за что. Коконой был бы только рад, если бы Вакаса забрал у него дело и передал кому-нибудь другому. Чтобы забыть про Инуи ещё на восемь лет. Покоя не дают собственные ошибки. Хаджиме думает, что именно Инуи, который фигурирует практически во всех аспектах расследования, мешает продвижению его мыслей. Сейшу вырос огромной стеной в сознании детектива, не давая его разуму обрести полёт. Слишком много для человека, который, по словам доктора, потерял собственную личность. Но Хаджиме подумает об этом позже. Сейчас только Вакаса и дело. Пошёл только третий день с момента преступления и заведения дела. Что сделано у Коко? Отпечатки сняты и проверены, осталось только посмотреть результат последней экспертизы. Версию с проникновением убийцы через окно Коко отправил Вакасе во вчерашнем отчете. Досье на свидетелей проверены. На партнеров по бизнесу - в процессе доработки. Па-чин и Пеян, скорее всего, уже подготовили досье на помощника Ханагаки по бизнесу. Необходимо лишь изучить, найти и допросить. Для двух прошедших дней, это вполне приемлемый объём работы. Коко, во второй раз, обрабатывает информацию в голове и поднимает на начальника непонимающий взгляд: - Блять, а что не так с делом-то? - Издеваешься надо мной? - отвечает, вопросом на вопрос, Вакаса, складывая руки на груди. – Ханагаки был важной шишкой. Вы, блять, видели какие предприятия у него во владении? В первую очередь ты, Коконой, должен был притащить сюда всех помощников и партнёров, которые хоть когда-то были причастны к бизнесу. Ещё, у вас под носом потенциальный подозреваемый. Был в доме накануне преступления и последний, кто виделся с погибшим. И, в тоже время, первый, кто оказался на месте преступления, не считая жителей дома. Мало оснований, чтобы включить его в список подозреваемых? Опять про Инуи? Издевается, похоже, Вакаса. - Ты не идиот, Хаджиме. Сам знаешь об этом. Но сейчас ты заставляешь меня думать иначе, - серьезно говорит начальник отдела убийств, смотря на старшего детектива. - Давно бы вызвал этого доктора на допрос, на детектор или отдал бы его на растерзание Баджи, в конце концов. - У Инуи алиби на момент убийства, - возражает Хаджиме, комкая в руках рубашку. Наото глубоко вздыхает, потирая переносицу: - Вакаса-сама, Коко упёрся с этим доктором и полностью игнорирует очевидные факты. Мы уже говорили об этом. - Значит так, - властным тоном начинает Имауши. - С этого дня, за делом числитесь вы оба. Работаете вместе, раньше у вас это хорошо получалось. Наото пусть заправляет твоими подчиненными, Хаяшидой и Хаяши, - Вакаса переводит дух и обращается к Коко: - А ты - займись доктором. И смотри, чтобы без происшествий. - Боитесь лишних проблем, Вакаса-сама? - усмехается Коко. - У нашего отдела, уже есть две большие проблемы — ты и Кейске Баджи. Кажется, Вакаса успокоился, потому что сурово сведенные брови на его лице сменила добродушная улыбка. Да. Имауши любит своих сотрудников. Даже Коконоя. Начальник отдела подходит к двери, собираясь покинуть кабинет, оборачивается и, в последний раз, обращается к Коко: - И, блять, приберись здесь, Коконой. Воняет так, будто ты тут спирт разливаешь. Коко показывает Вакасе одобрительный жест и тот уходит. В кабинете остаётся Наото, который держит в руках запечатанные результаты экспертизы «пальчиков» с витрины из дома Ханагаки. Хаджиме, наконец, надевает рубашку и находит на полу смятую пачку сигарет. Последняя. Коко каждый раз расстраивался, когда заканчивалась очередная коробочка с допингом. И это, кажется, единственное, что расстраивало его за последние годы. Не единожды детектив задумывался, что последняя сигарета в пачке - отличный повод бросить курить, но отказывался от этой мысли сразу же. Быстрее проживет без кислорода, чем без сигарет. Пересохшее горло раздражается сильнее от горького дыма. Коко прикрывает глаза от неприятных, но таких знакомых, ставших родными, ощущений. Люди по-своему, от чего-то зависимы. Некоторые не могут, допустим, принимать пищу без телефона, потому что на фоне обязательно должен идти какой-нибудь сериал. А музыка? Это ведь тоже зависимость. Стоит забыть дома наушники и ты уже не сможешь спокойно ехать в автобусе. Зависимости бывают разными: видеоигры, мобильный телефон, Интернет, книги, алкоголь, сигареты, люди… Только вот, определённую группу зависимостей человечество окрестило «вредными привычками». Как правило, это те, которые больше всех пагубно влияют на здоровье или образ жизни. Коко думает, что самих людей тоже можно отнести к категории вредных привычек. Зависимость от человека сильнее всего на свете. До недавних пор Хаджиме думал, что избавился от этой вредной привычки. От никотиновой зависимости избавиться не смог до сих пор, а вот от человека избавился. Точнее, этот человек сам избавил его от себя. Сегодня ночью Коко много в чём признался себе. Перестал отрицать то, что за всё время, пока Инуи был рядом с ним, он всегда хотел видеть в Сейшу Её. Теперь Коко поклялся себе: «Не называть Её имени, даже мысленно». Она мертва. А он жив. Сейшу, к счастью, тоже. Где-то между второй и третьей бутылкой вермута, Хаджиме осознал, что он не знает; кто такой - Инуи Сейшу? И никогда такого не знал. Инупи, как его называли раньше, постоянно крутился рядом, затирал о прекрасной луне, проявлял заботу и был готов на многое, если не на всё, ради Коко. Хаджиме знаком с Инуи почти всю жизнь, и проводил с ним сутки напролёт в прошлом. Но он и не подозревает, какой у Сейшу любимый фильм, что из еды блондин предпочитает на завтрак и тому подобное. Коко помнил лишь о том, что раньше любила Она, и заставлял Сейшу полюбить то же самое. Она любила апельсиновый сок, поэтому Сейшу приходилось его пить, хотя парень сильно сопротивлялся. А вдруг у него, вообще, аллергия на цитрус? Мы осознаём свои ошибки слишком поздно. Чувство вины, в совокупности со всеми прочими эмоциями, приходит с опозданием, будто бы специально выжидая на перроне Жизни последний поезд. Это он - тот человек, чьего имени не называл Инуи на приемах у психотерапевта. Он уничтожил. Сломал. Разбил. Прошло восемь лет. Затишье внутри предвещает надвигающийся шторм. Вспоминая о прошлом, детектив жалеет, что момент, в котором Сейшу засыпает на его коленях, больше не повторится. Коко выдыхает мысли прошедшей ночи вместе с последней затяжкой. Выпрямляется, открывая глаза, и ловит взглядом Наото. Тачибана стоит, опираясь бёдрами о письменный стол, и изучает документы из отдела экспертизы. - Что там? - приглушенно спрашивает Коконой. В голове сейчас атомная война, и не только из-за выпитого. - Отпечатки сестры и того доктора на витрине, как я и предполагал, - деловито проговаривает Наото, бросая папку на стол и стряхивая невидимую пылинку с пиджака. - Пришиваю это к делу и буду готовиться к закрытию. Коконой округляет глаза. Тачибана что, правда, решил свесить всё на Инуи? Хаджиме подрывается, быстро подходя к Наото и столу. Резкими движениями хватает со стола только что бывшие у Наото в руках документы и броском отправляет их в корзину с мусором. Теперь очередь Наото впадать в шок. - Это моё дело, Тачибана, - процеживает Хаджиме, глядя прямо в глаза коллеги. - Наше, - моментально исправляет Наото. - Если только попробуешь влезть, я обеспечу твоей сестре семнадцать лет строгого режима, - опасно улыбнулся Коко, облизывая пересохшие губы. - Хочешь проверить?***
Шестнадцатое сентября две тысячи шестнадцатого года. После полудня. Морг. Токио.
Ritchie Valens – La bamba
Звуки американо-мексиканского рок-н-ролла, доносящиеся из старенького радиоприемника, отталкивались от, покрытых бледно-голубой плиткой, стен и эхом раздавались в тесной секционной комнате. Под музыку было не так жутко проводить вскрытие, поэтому, каждый раз при данной процедуре, Инуи включал радио. Нет, самого Сейшу не пугали внутренние органы, начавшие гнить, трупные пятна или запах ацетона, а вот прозектор, всегда побаивался звенящей тишины и хриплых звуков, с которыми холодное тело покидают последние молекулы кислорода. Сейшу не любил проводить вскрытие самостоятельно. Копаться в мёртвом теле, для всех известно, не самое приятное занятие. Инуи предпочитал наблюдать за этим и выносить профессиональный вердикт, поэтому работал с помощником. Блондин, одетый в длинный медицинский халат, внимательно осматривал тело молодой девушки, над чьей грудной клеткой только что орудовал секционным ножом прозектор. Сейшу озвучивает все детали, которые видит на обнаженных легких и сердце: "Патологические отклонения, посинения, разрывы мягких тканей". А лаборант, сидящий неподалеку, вносит сказанное в протокол, стараясь напрягать слух, потому что из-за хриплого радиоприёмника очень сложно различить тихий голос Сейшу. - Надавите сюда, - просит Инуи, указывая помощнику на большое фиолетовое пятно. Так фиксируется время смерти. Это занятие понравилось Сейшу ещё в дебютные дни ординатуры, при первом вскрытии. Прозектор надавливает на указанное место, заставляя оное побелеть, а Инуи использует секундомер, чтобы просчитать, за какое время пятно обретёт первоначальный цвет, и оценивает результаты. - Биологическая смерть наступила шестнадцатого сентября, приблизительно, в четыре часа утра, - с ангельским спокойствием произносит Сейшу, будто рассуждает о глубине океана, а не рассказывает о неестественном прекращении жизни. - Судя по бурым кровоизлияниям на лёгочных тканях, расширенном правом предсердии, лопнувшим капиллярам и жёлто-красным пятнам на конъюнктиве глаз, причина смерти – механическая асфиксия. Сейшу отходит от секционного стола, под недоумевающий взгляд лаборанта. - Её задушили, - более понятно объясняет Инуи, заметив непонимание своих слов, и обращается к прозектору: - Можно зашивать. На этом судебно-медицинская экспертиза окончена. Инуи изо дня в день выполнял подобные процедуры, но это совершенно не тревожило его внутреннего спокойствия. Умиротворения. Даже недавняя смерть друга, что произошла чуть больше двух дней назад, не вызывала грусти и скорби. Человек был – человека не стало. Все рождаются и умирают, сами или с чьей-то непрошенной помощью, по естественным и насильственным причинам. Это нормально. Это Жизнь, которая всегда идёт под руку со Смертью. Сейшу думает, что пора что-то менять. Хватит сидеть в четырёх стенах морга, или в бесконечных стенах родного дома. Повседневность не заполняет внутренней пустоты, а лишь расширяет её края, превращая в бездну. Снимая белый халат, Сейшу мечтает о том, чтобы покинуть этот город, оставив в нём прошедшие годы и оставшиеся воспоминания. В книгах, с трагическим подтекстом, чаще всего, пишут, что болезненные воспоминания из прошлого терзают душу главного героя, а рубцы, оставленные кем-то на сердце, постоянно ноют, напоминая о себе. В жизни не так. Люди чувствуют только лишь, когда «горят». Пепел, оставшийся после пожара, страданий не приносит.***
- Я больше не участвую в ваших делах, - твердым, не терпящим возражений, тоном заявляет Инуи, сев в припаркованный у морга автомобиль. Тайджу, сидевший за рулем, странно хмыкнул, поправляя воротник серого пальто, и поднял на Сейшу понимающий взгляд: - Рад, что ты начал принимать решения сам. - Спасибо, Тайджу, - слабо улыбнулся блондин. – И за то, что когда-то очень помог мне, спасибо. - Я помог тебе. Ты – мне. Считай, что мы квиты. Взаимопомощь. Раньше Инуи знал её только лишь, как синоним слова «симбиоз», но Шиба раскрыл для него суть взаимной пользы. Показал, что можно не только отдавать, но и получать. - Хотел бы предупредить, - напоследок говорит Сейшу. – В полиции делом Ханагаки занимается детектив Коконой. Он очень умён. Будьте осторожнее. Тайджу лишь усмехается, шикнув: - Не переживай, Инуи. Мы уже несколько лет работаем из тени, и никто из полиции даже внимания на нас не обращает. - Как знаешь, но я предупредил, - блондин вылезает из машины и, собираясь захлопнуть дверь, добавляет: - Кстати, красное пальто тебе больше к лицу.***
Шестнадцатое сентября две тысячи шестнадцатого года. Квартира детектива Коконоя. Токио.
Светлые стены не теснят, а лишь расширяют границы, наполняя жильё пустотой. Квартира достаточно большая для одного человека, и Коко не знает, зачем когда-то приобрел таких размеров недвижимость. Для будущей семьи и детей? Точно нет. Хаджиме даже не планировал жениться, а все его отношения с девушками строились на одноразовых встречах, после которых он обещал перезвонить, но даже не сохранял номер в телефонной книге своего смартфона. Да и пройти границу от знакомства до постели детектива девушкам было сложно. В Токио крайне мало блондинок с зелеными глазами, а Коко обращал внимание только на таких. Поэтому в квартире всегда было пусто. С того момента, как Хаджиме поселился здесь, он не приобрел даже коврика к входной двери. Мебель, ремонт, кухонный гарнитур... Всё осталось таким, каким было при покупке. Коко редко ночевал дома, отдавая предпочтение своему кабинету в полицейском участке. Домой приезжал только за тем, чтобы принять душ, переодеться или побыть одному. Работать здесь было невозможно, потому что мысли попросту не шли в голову. Внутри такая же пустота, как в стенах жилища. Квартира напоминает не холостяцкое жилище, а тюрьму для душевнобольного человека. Не хватает только мягких поверхностей, вместо пола и стен и закругленных углов. Хаджиме, купивший по дороге пару заветных пачек, закуривает, как только оказывается внутри. Детектив проходит по просторной прихожей и замирает напротив огромного зеркала, оглядывая свое отражение. И чем же он так сильно привлекает внимание окружающих? Странная прическа, лисий разрез глаз, приподнятые хвостики бровей. Нестандарт эталона красоты в Японии. А характер? Здесь вообще не стоит что-либо говорить. Эгоистичный, циничный, со всеми вытекающими: дерзостью, хамством и неприкрытой похабщиной. Но Сейшу любил всё это. И старался выразить свои чувства, как только мог. Любил ли Хаджиме в ответ? Разумеется, нет. Он был зависим. Зависим от прошлых чувств, а Сейшу, всего-то, был живым напоминанием о них. Пару дней назад, когда Хаджиме в компании Чифую ехал на дополнительный обыск дома Ханагаки, он поймал себя на мысли, что ему не нужен человек рядом. И тем самым, соврал самому себе. Ему не просто нужен, а жизненно необходим конкретный человек. Снова эгоистичные проявления его характера, но, в этом мире, каждый первый - эгоист. Хаджиме вновь хочет чувствовать себя, тем самым, маленьким мальчиком, что был слепо влюблен. И это желание связано лишь с одним человеком, с появлением которого Коко потерял рационализм собственных мыслей. Теперь, мозг не был заведенным механизмом, способным думать и выстраивать логические цепочки днём и ночью. Он больше не справлялся с прямыми обязанностями, присущими серому веществу, а превратился в неоднородную массу, заполняющую черепную коробку. Хаджиме больше не мыслит, как прежде. Он больше не хочет подпитываться чьей-то заботой, лаской, чувствами и энергией. Наконец, Коко готов отдавать. Ведь, никогда не поздно, что-то исправить, верно? Детектив достает из кармана телефон, сжимая губами сигарету, набирает номер подчиненного. Долгие гудки, во время которых Хаджиме мысленно бьёт Пеяна по голове за нерасторопность. Спустя минуту в трубке раздается долгожданное "да". - Отправляй Инуи Сейшу повестку на допрос. Завтра, в мой кабинет. Не поздно что-то исправить.***
Шестнадцатое сентября две тысячи шестнадцатого года. Вечер. Токио.
- Баджи, ты пьян, - предупреждает Казутора, глядя на то, как Кейске забирается на водительское сидение своего автомобиля. – Уверен, что сможешь вести машину? - Да я с закрытыми глазами могу! Ради убедительности, Баджи закрывает глаза одной рукой, второй пытаясь нащупать ключ в замке зажигания. - Может, я буду за рулём? – тихо интересуется Чифую, размещаясь на переднем пассажирском. Как стоило догадаться, день рождения Казуторы прошел хорошо. Даже слишком. Приглашенных было немного, в основном коллеги Ханемии из редакции журнала. Астрологического, разумеется. С прогнозами, гороскопами и предупреждениями о предстоящем Ретроградном Меркурии. Чифую, пока что, так и не удалось спросить о той фотографии, потому что Баджи-сан сегодня, в основном, уделял время своему другу. Мацуно весь день, с утра до вечера наблюдал за поведением Казуторы, попивая гранатовый сок. Пытался сам выяснить что-нибудь наводящее и подозрительное. Но, к сожалению, безрезультатно. Все время, что они провели в баре, Чифую не терял бдительности. Баджи и Ханемия обменивались шутками, по-дружески боролись, как в школьные времена, и вспоминали прожитые моменты. Ничего подозрительного. День пролетел незаметно. - Я сам поведу, - с напором произносит Кейске, всё-таки заведя машину. – Тебя подвезти? - Ну-ну, - с сарказмом цокает Казутора, держась за открытую дверь со стороны водителя. – Удачи вам. Я лучше пешком дойду, мне отсюда недалеко. Ханемия машет рукой на прощание и захлопывает водительскую дверь.***
Земфира – Хочешь?
Есть что-то романтичное в мелькающих за окнами автомобиля огнях засыпающего города. В свежем осеннем воздухе, пробирающимся в салон через приоткрытое окно. В алом, закатном солнце, которое уже скрылось за горизонтом, его прощальные лучи заливают небо ярко-оранжевыми красками. В уходящем дне. Романтика в чувствах, в эмоциях, в действиях, в припаркованном на небольшой лесополосе автомобиле комиссара, на его заднем сидении. В запотевших окнах и тихих вздохах и выдохах. В изящных ключицах, согреваемых тёплыми поцелуями. В крепких руках, что сжимают мальчишеские бёдра, то поднимая, то опуская вниз. В объятиях двоих, любящих друг друга людей. Романтика в движениях, приносящих наслаждение обоим. А между ними уже не романтика, а химия. Не та, которая с формулами и реакциями, расписанными на тысячах страниц. А та, что смешивается в груди, шипя и затягиваясь тугими узлами. Та, которая в прикосновениях, ласках, засосах и укусах. Химия в тяжелом, разгоряченном воздухе, с примесью сладко пахнущего лубриканта. В стонах, в словах, произнесенных шепотом. Такая химия тоже заставляет несмышленых людей ломать голову. Желать, притягивать к себе, обнимать, оставлять мелкие царапинки на спине и подтянутом теле. Нырять с головой, но не в океан и всепоглощающую глубь, а в космос, что спрятан за Его ребрами. В космос с бесконечным количеством звезд. Такого рода химия побуждает целовать, согревать, удовлетворять и любить. Любить. - Баджи-сан, - вполголоса зовёт Чифую, сползая с колен наставника и устраиваясь на сидении рядом с ним. – Я очень вас люблю. Влажная кожа неприятно липнет к обивке сидений. Солнце за окном уже село окончательно, погрузив город в ночной сумрак. Чифую удается разглядеть лицо наставника только из-за едва уловимого света фар от проезжающих мимо машин. Вокруг тихо, и где-то в глубине этой тишины раздается хриплое: «И я тебя». Баджи расслабляется, откинув голову назад и прикрывая глаза. Внутри горит из-за выпитого алкоголя и недавней близости. - О чем ты хотел поговорить утром, Чифу? – спрашивает мужчина, найдя в темноте теплую ладонь студента и переплетая пальцы. - О вашем друге, - живо отзывается Мацуно, ждавший этого разговора весь день. Но теперь Чифую не знает, как начать, и напрягается ещё сильнее, когда Кейске поворачивает к нему голову и хмурит брови. - Мне показалось... – выдавливает Мацуно, сжимая руку комиссара двумя ладонями. – В общем, когда мы с детективом Коконоем были на обыске, я нашёл в кабинете Ханагаки фотографию. Там он и несколько подростков. Чифую замолкает, подбирая слова, чтобы верно донести мысль и не запутаться. - И? – резко спрашивает Баджи. - И один из них – Казутора, - Чифую встрепенулся, не удержав порыва. – Я уверен в этом. Татуировка тигра, волосы и черты лица. Фотография старая, да. Но он, вообще, будто бы не изменился. Он как-то связан с Ханагаки, вы знали об этом? - Это не он, тебе показалось, - отмахивается Баджи, снова откидываясь на сидение. - Нет! Я не мог обознаться. - Чифую! – громкий тон окончательно разрушает тишину. – Тебе. Показалось. Мацуно больше не произносит ни звука. Он чувствует, когда Кейске начинает злиться, но что его спровоцировало в данный момент, курсант пока не понимает. Чифую выпускает руку наставника из своих, размыкая сцепленные в замок пальцы, и принимается шарить в темноте машины, пытаясь найти свою одежду. - Ты мне веришь? – спокойным голосом спрашивает Баджи, будто бы не грубил минуту назад. - Верю, - кивает Чифую, остановив поиски. - Если так, то забудь про это фото. И ничего не говори Коконою, ясно?***
Шестнадцатое сентября подходит к концу. Казутора возвращается домой. В его дворе всегда перегорают фонари, за что он безбожно материт электриков, которые никак не могут справиться со своими обязанностями. Приезжают с опозданиями, из-за чего улица неделями не освещается после захода солнца. Темнота в тандеме с заплетающимися от алкоголя ногами... Страшный дуэт. Ханемия не замечает того, что сидевший у его дома человек, начинает следовать за ним, когда он проходит мимо него. С трудом поднимается до нужного этажа и, находя дверь родной квартиры, роется в кармане, пытаясь на ощупь отличить ключи от прочего хлама. - Казутора Ханемия? Парень поворачивает голову на звук и, сфокусировав зрение, видит молодого человека. В сумраке различает только светлые волосы с синими прядями. Казутора не узнал в нём знакомого, но, совершенно без волнения и чувства опасности, ответил: - Ну, допустим, да. Брюнета даже не напрягло, откуда незнакомый человек знает его по имени, и почему в такой поздний час ошивается у дверей его квартиры. Казутора ещё несколько секунд рассматривает незнакомца в черной одежде, и принимается дальше копаться в кармане. Ночную тишину нарушает щелчок предохранителя и, последовавшего за ним, выстрела.