***
Семнадцатое сентября две тысячи шестнадцатого года. Кабинет детектива Коконоя. Токио.
Люди часто извиняются. Когда случайно толкают кого-нибудь в метро или автобусе; опаздывают на совещания, собеседования или, пока что, в школу; обращаются к незнакомым, по типу, «извините, что потревожил…». И многие другие случаи, в которых извинение – не раскаяние за ошибки, а приставка к предложению. Люди часто извиняются, но не всегда делают это искренне. Большая разница между «потому что должен» и «потому что виноват». Многие просят прощения из-за того, что знают – обиженный ждёт извинений. То есть, говорят то, что партнёр, друг или собеседник, хотел бы услышать. Есть ещё один вид извинений, звучит примерно так: «Прости, я больше так не буду». На словах одно, а на деле - «буду и ещё как». Сознательно или нет, но люди повторяют свои ошибки. Бывших обидчиков, как и бывших курильщиков, не бывает. Надо подумать, стоит ли вообще одним извиняться, а другим прощать. Но, как бы не было, мы всегда хотим, чтобы перед нами извинились. Чтобы обидчик раскаялся и признал свою вину. Даже если изначально мы уверены в том, что не сможем простить, или не простим из принципа. Посмотреть, как виновный стоит на моральных коленях перед совестью - дело святое. Но Сейшу не чувствует удовлетворения. Скорее, жалость, от которой хочется провалиться прямо на этом месте, в этом кабинете. Ему жаль за прошлое. За то, что им обоим пришлось пройти и к чему это, в итоге, привело. Инуи видит, что слова, только что сказанные Хаджиме, не пустые. Коко извиняется, и не потому что должен, а потому что виноват. Сейшу же, в свою очередь, никогда не задумывался о том, сможет ли простить. Не задумывался, потому что даже не предполагал, что Коко когда-нибудь попросит прощения. Поэтому Сейшу в замешательстве. Звуки не связываются в слова, застревая где-то в горле. Здравый смысл подсказывает послать Коконоя подальше и уйти прямо сейчас, а сердце… Оно требует протянуть руку и помочь подняться. И, из десятков тысяч слов и эмоций, Инуи не выбирает ничего: - Вставай, Хаджи. Испачкаешь брюки. Это все, что он смог сказать. Хаджиме тяжело выдыхает, убирая ладони от лица и поднимая взгляд на Сейшу. Чёрные, почти смоляные, глаза. Опустошенные и мрачные. - Господин Коконой, разрешите войти? - прозвучало в тишине, как выстрел, одновременно с открывшейся дверью. Сейшу не отвёл взгляда от глаз Хаджиме, сразу же наблюдая в них изменения. Пустота сменилась легким огоньком раздражения и заинтересованности. Инуи наблюдал такое и много лет назад. Коко всегда страдал. Ему всегда было больно, но преимущество Коконоя в том, что он очень хороший актёр. За секунду умеет меняться и скрывать своё истинное нутро. Сейшу всегда замечал подобные перемены. Секунда длилась вечность. Хаджиме оборачивается к открывшейся двери, не вставая с пола, и выдает многозначительное «блять». Чифую застыл. - Я, наверное, не вовремя, Хаджиме-сан. - Нет, как раз успел, - прыскает Коко, по обыкновению с ухмылкой. Сейшу чувствует, что детектив злится и нервничает. Когда постоянно находишься рядом с человеком (и не именно «рядом», акцент на «с человеком»), то начинаешь чувствовать волны разных эмоций, на которые тот только способен. Не важно сколько лет разлуки пришлось пережить – если ты чувствовал человека раньше, эта способность сохранится навсегда. - Садись, давай, - Коко несильно бьет ладонью по паркету рядом с собой. - Буду обучать тебя новому способу сбора показаний. Называется «Умоляю, расскажите, кто убийца». Метод очень действенный, правда ведь, господин Инуи? Чифую мнётся, не соображая, как отличить: сарказм это или детектив Коконой спятил? - Клоун, - в полголоса отвечает Сейшу, улыбнувшись уголком губ. Коко слышит это, внешне не показывая реакции, но на душе отчего-то становится непривычно тепло. Будто в мягкий плед завернулся после прогулки на морозе. - Молодой человек, - уже более громче начинает Сейшу, обращаясь к Мацуно, который, по-прежнему ничего не понимая, стоял с приоткрытым ртом и чёрной папкой в руках. - Детектив Коконой просто уронил конфетку и пытался её найти. - Конфетку? - нахмурившись, Коко поворачивается к Сейшу, поражаясь всей херне, которую сейчас выдал Инуи. - Конфетку, - невозмутимо. - Мятную. И, к счастью, Вы можете встать, потому что я её уже нашёл. Инуи протягивает Коконою, неизвестно откуда взявшуюся, небольшую карамельку в голубой обёртке. «Волшебник, не иначе» - думает Коко, забирая сладость и стараясь побольше затронуть блондина за руку. Всё-таки прикоснулся. У Хаджиме в мыслях крутится то, что Чифую сейчас явно третий лишний, но вместе с этим, он благодарен Мацуно, потому что хотя бы какой-то контакт между ним и Инуи найден. Теперь требуется только развивать и не отступать, чтобы оказаться ближе и постараться загладить вину. - Спасибо, господин Инуи, - улыбается Коко и, встав с колен и отряхнув брюки, обращается к Чифую: - Что у тебя, Мацуно? Конфетку он прячет в карман. Студент, наконец, закрывает сначала рот, затем - дверь, и протягивает детективу папку. - Дело, - сухо говорит студент. - Очень важное. - От Вакасы? - Коко открывает оную, сразу вчитываясь в протокол. - Нет, Вакаса-сама о нём не знает. Чифую соединяет руки за спиной, как прилежный ученик, когда показывает сделанную контрольную, и боковым зрением наблюдает за Инуи. Сейшу для него человек новый и, не стоит скрывать, интересный. Аккуратная фигура блондина, облачённая в чёрный смокинг, идеально вписалась в интерьер дорого обставленного кабинета детектива. Как на обложке журнала, думает курсант. - И зачем оно мне? - прервав чтение дела, вскидывает брови Хаджиме. - Очень важное дело, - заговорщическим тоном, тихо и невпопад произносит Чифую. - Посмотрите на фотографию, пожалуйста. Коконой, прежде чем выполнить просьбу, закатывает глаза. Мужчина прекрасно понимает, что Мацуно пытается передать информацию потаённо, как только может, но хреново ведь выходит. Хаджиме пробегается глазами по фото и по тексту с описанием убийства. Находит кое-что интересное для самого себя и обращается к Чифую: - Посмотрел. Дальше что? Чифую странно косится на Инуи, который, в свою очередь, с легкой улыбкой, внимательно наблюдает за представившейся картиной. Студент заглядывает за спину Коконою, рассматривая доску с уликами и находя на оной фотографию подростков. - Ого, господин Коконой, вы прикрепили то фото к делу? - Чифую, ты придурок? - не выдерживает Коко, захлопывая папку, и, повторив за Чифую, оглядывается на доску. Мацуно не обижается, да и вопрос, кажется, риторический. Отвечать на него не стоит. Сейчас гораздо важнее донести мысль до детектива, и как можно скорее, потому что Кейске скоро должен заехать за ним в участок. Баджи сегодня был в восточном отделе городской полиции. Межучастковое совещание, или что-то типа того, Чифую не вникал, но это сыграло на руку. Потому что, во-первых, Баджи не видел дело Казуторы. Во-вторых, не знает, что Чифую его ослушался. Но умственные способности Коконоя сегодня не радовали курсанта. Да и вообще, как стал замечать Чифую, в последнем деле детектив не особо прикладывает усилия к раскрытию. Порассуждать об этом можно позже, сейчас главное - фото и дело. Коко оставляет папку себе, бросая её на стол, достаёт сигарету и закуривает. - Ты хотел сказать, что это убийство связано с делом Ханагаки? - от этих слов, что сказал Коко, вздрогнули остальные, находящиеся в кабинете, парни. - Мог бы не прикидываться Ватсоном, я сразу заметил схожесть лиц. Ну и татуировку, разумеется. Неожиданно и прямо. Всё в стиле Хаджиме. - Значит, - продолжает Коко, зажав зубами сигарету и смотря на фотографию на доске. - Два человека с этого снимка уже мертвы. Получается, серия. Ханагаки не зря хранил фотографию в кабинете. Эти мальчишки для него не просто знакомые со школы. Их что-то связывало, и они кому-то перешли дорогу в прошлом. Теперь расплачиваются. Чифую улыбается. Ему всегда нравилась манера детектива Коконоя генерировать версии. Хаджиме говорит, говорит, говорит… Выдвигает абсолютно не похожие друг на друга теории, предлагает пути выхода из путаницы. И все это спонтанно. За доли секунды, из ниоткуда. Как-то, когда Чифую только познакомился с детективом, Коко говорил ему, что дело здесь не в дедукции, а в серых клеточках. Мозг. Его нужно подпитывать, тренировать, развивать. Свои серые клеточки Коконой, скорее всего, подпитывает только никотином и ничем больше. С течением времени, Чифую замечал, что Коконой в рабочие будни не занимается практически ни чем. Сидит в кабинете, читая книгу или смотря какой-нибудь исторический фильм через телефон. Обязательно с сигаретой, но иногда Коко грыз грецкие орехи, которые воровал со стола в кабинете Вакасы. И несмотря на своё безделье, во время собраний по особо сложным делам, которые долгое время не раскрывались, Коко выдвигал версии, которые брал абсолютно из ничего, и которые оказывались правдивыми. Имауши за это ценил Коконоя, и спускал ему с рук безделье. Чифую считал Хаджиме вторым лучшим сотрудником в отделе, после Баджи-сана, конечно же. - Совпадение, - неожиданно возражает Сейшу. - Это могут быть два не связанных друг с другом убийства. - Я не утверждаю, господин Инуи, - еле заметно подмигнув, расплывается в улыбке детектив. - Просто предполагаю. «Я не утверждаю» - одна из часто произносимых фраз в лексиконе Коконоя. Каждый раз, когда на допросе Хаджиме засыпает подозреваемого фактами, подробно описывая, как и в какой последовательности тот совершал убийство, в конце детектив добавляет: «Я не утверждаю, это мои предположения». - Можем, конечно же, дождаться пока прихлопнут ещё кого-нибудь с этой фотографии, - продолжает детектив, взяв изо рта сигарету двумя пальцами. - Если уже не прихлопнули. А можем выяснить, кто все эти люди, и провести допрос. Чифую замечает, как в Коконое просыпается его детективный азарт. Дело, и в правду, запутанное и интересное. - Спасибо, Мацуно, - улыбается Коко. - Ты очень сильно мне помог. - Не за что, - смущенно, опустив глаза, говорит Чифую и чуть живее добавляет: - Есть ещё кое-что, что вы должны знать. Только не говорите Баджи-сану, что я заходил, пожалуйста. Хаджиме строгим взглядом оглядывает сначала смятенного Чифую, затем сосредоточенного Сейшу, и устало вздыхает. - Поговорим об этом завтра, - на выдохе произносит детектив. - Вольно, Чифую. Студент быстро покидает кабинет, оставив врача и детектива наедине с напряжением и, вновь повисшей, тишиной. Хаджиме уничтожает сигарету крепкими затяжками, сосредоточившись, устремляя взгляд в пустоту. Инуи мысленно усмехается, погружаясь в воспоминания. Раньше Хаджиме тоже вёл себя подобным образом. Эмоциональные качели Коконоя по началу были блондину непонятны, но после пары увлекательных поездок на оных, он привык. Хотя, скорее, смирился. В этот разношёрстный букет позже добавились вспышки агрессии, депрессивные фазы, из которых Коко было крайне сложно вывести. Может, если бы Хаджиме сам прикладывал хотя бы малейшие усилия к тому, чтобы начать бороться с собой и жить дальше, то ничего бы этого, возможно, не случилось. И Коко с Инупи были бы навсегда лучшими друзьями. Но Судьба распорядилась иначе. И по этому несправедливому решению, их совместная жизнь в однокомнатной квартире сводилась к зарабатыванию денег всеми возможными способами, прожиганию их же на бухло, дракам, скандалам и сексу, во время которого Коко несколько раз путал имена Сейшу и его сестры. Сам он этого не помнит, потому что в те моменты обычно был чертовски пьян. Но вот Сейшу… тут уже другой вопрос. Тогда Сейшу мог только быть рядом, выслушивать, терпеть, помогать и подчиняться. Потому что не мог по другому. Потому что любил. Инуи легонько трясёт блондинистой головой, смаргивая пелену неуместных воспоминаний с глаз. Не понимает, сколько времени просидел, рассматривая фрагменты фильма под названием «Прошлое», а Коконой стоит все в той же позе, смотрит в ту же точку, но сигарета в руках уже новая. В настоящем от прежнего Коко осталась лишь сережка в ухе и вредная привычка курить. Лицо, может, и не изменилось, но энергия от мужчины исходила другая. Вид, конечно же, не серьёзный и Хаджиме не соответствует стандартному образу детектива. Никакого вам серого костюма, пальто, отглаженной рубашки, галстука бабочки и туфель. Рубашка есть, но слегка великовата по размеру и не заправлена в брюки, что создаёт небрежный вид. К тому же, перетянута полицейской кожаной портупеей, к которой прикреплена кобура для табельного оружия. Укорочённые брюки, вместо традиционной классики. И белые кеды. Не туфли дорогого бренда, а обычные кеды. Выглядит, как старшеклассник. - Детектив Коконой? Хаджиме не реагирует. Инуи несколько раз машет рукой в воздухе, стараясь привлечь внимание детектива, но тщетно. Сейшу думает, что, судя по всему, он может быть свободен, поэтому спокойно поднимается и направляется к двери, оставляя за собой стук каблуков по паркету. - Кто эти люди? - резко доносится из-за спины, когда Сейшу уже открывает дверь. Инуи оборачивается, смеряя Коко непонимающим взглядом: - Какие люди? - На фотографии, - Хаджиме тушит сигарету и складывает руки на груди, непрерывно смотря на Сейшу. - Посмотри на них внимательнее. Блондин тихо прикрывает дверь и, под пристальным взглядом угольных глаз, подходит к доске, рассматривая фото. - Ты знаешь их. - Из них я знаю только Мичи, - отзывается Инуи, дергая плечом. - Это был не вопрос, Инупи. Я сказал, что ты знаешь их. Сейшу сводит брови к переносице. Непонятные, прямые фразы детектива сбивают с толку. Страшно представить, что творится в голове, которая совершенно неожиданно способна выдавать такие подозрения и факты. - Теперь ты решаешь и то, кого я знал в прошлом, а кого - нет? 1:1. Хаджиме издаёт нервный смешок и направляется к Сейшу, просовывая руки в карманы брюк. Этот жест говорит об уверенности в себе и напористости, так раньше говорил психотерапевт, вспоминает на лету Инуи. Хаджиме, приблизившись почти вплотную к неуспевающему возразить Сейшу, замирает. - Бесполезно мне врать, Инупи, - процеживает детектив, а Сейшу чувствует табачный запах, которым Коко просто пропитан. - Я всегда узнаю правду. Инуи чувствует тяжелое дыхание Хаджиме на своих щеках. Запах сигарет, приятный крепкий парфюм, с какой-то хвойной отдушкой, проникают с кислородом в кровь через дыхательные пути. Сейшу буквально чувствует, как Он бежит по венам. Вдыхает поглубже, едва ли не отшатываясь назад. Но Коко отходит сам. - Не было ещё такой херни, которую я бы не узнал, Сейшу, - отойдя, но продолжая смотреть в бирюзовые глаза, говорит Хаджиме. - Если не скажешь, то я выясню все сам. Найду их. Но ты знаешь кто они, я уверен в этом. А теперь, свободен. Позже Коко пожалеет об этом. Будет смотреть в окно, наблюдая, как Инуи садится в такси. Не раз прослушает записи на диктофоне, улавливая каждое слово, произнесенное Сейшу. Не раз ощутит пальцами деревянную поверхность стула, на котором сидел блондин, собирая остатки тепла от тела оного. Будет слушать его голос с записи, разворачивая и заворачивая обратно мятную конфету. В сотый раз перечитает досье врача-судмедэксперта, выучив цифры номера, указанного в нем, наизусть. Под светом люминесцентной лампы будет рассматривать бирюзовые глаза на фотографии с доски. И думать, под каким предлогом им встретиться в следующий раз. Всё это будет потом, а сейчас: - Свободен, я сказал!***
The Walters - I love you So
«Что такое любовь?» - про себя рассуждает Сейшу, путаясь в собственных чувствах, сидя на заднем сидении такси. В обществе она обозначается знаком бесконечности. Возможно, да. Любовь - это то, что не заканчивается. Она не живет три года, как принятого говорить у поэтов и в драматургии. Переживает расставания, расстояния, боль, утрату, печали и невзгоды. Этакий рыцарь без доспехов. Спустя два, три года или восемь лет готова продолжить негласную войну, выходя на поле боя без бронежилета и защиты, вооружившись лишь объятиями и поцелуями. Она способна связать тонкие красные нити, соединяющие двоих, и превратить их в канаты. Любовь заставляет чувствовать. По-своему оберегать. Заботиться, слушать и слышать. Учит прощать, но не позволяет прощаться. Любовь - это то, чему человечество не способно противиться. Она не выбирает среди некрасивых, покалеченных, неправильных, плохих или хороших. Это то, что дано всем. Каждый хоть раз любил или любит кого-то другого. Для каждого свой человек. Хотя, не существует слова «любил». Любовь не бывает в прошедшем времени. Её невозможно прекратить или остановить. Недаром любовь ассоциируют с сердцем. Остановка - значит, смерть. Сейшу рассуждает на тему любви, когда выходит из машины и расплачивается за такси. Когда оказывается внутри родного дома, начинает вспоминать о том, как старался радовать Хаджиме мелочами. Во время принятия душа думает о взаимоотношениях между ним и детективом. Прокручивает в голове все приятные моменты, которые хоть и были редкими, но, за счет этого, самыми яркими и запоминающимися. Так бывает, когда ты не разбалован счастьем. Невольно начинаешь ценить даже банальное объятие и поцелуи в щеку. Когда Сейшу делает очередные записи на белых листах, он думает о любви. Думает о Коко. - Парадокс, - произносит блондин в тишину безмолвных стен, откладывая в сторону ручку. Долгая разлука порождает опустошённость. Инуи думал так до сегодняшнего дня. Суждение правдивое, но у любой монеты есть обратная сторона. Как бы не было пусто, сколько бы времени не прошло, этой встречи было достаточно. Стоило только побыть наедине около часа, понаблюдать со стороны, услышать дергающие за остатки души слова — и всё будто бы возрождается из пепла. В промозглом холоде, на пропахшем гарью пепелище, вновь появляется искра. Мы не выбираем, кого любить. Сейшу шумно дышит, уронив голову на ладони и оперевшись локтями о письменный стол. В комнате тускло светит настольная лампа, на часах уже около полуночи, а в окно стучит внезапно начавшийся дождь. Классика драматического жанра, думает Сейшу и улыбается своим мыслям. Может, нужно с кем-то поделиться смешавшимся в груди коктейлем эмоций, но Инуи не хочет говорить, да и не с кем. Он много лет учился бороться сам, поэтому напарники по несчастью ему не требуются. Раньше Сейшу считал себя слабым. Позволял решать за себя, принимал чужое мнение. Сначала эти правила касались только Коконоя, но после расставания выяснилось, что помыкать им может не только Хаджиме. Внушить Инуи что-то в то время - расплюнуть. Но сейчас Сейшу знает: кто он. Знает, что ему нравится, чего он хочет. Может сам решать за себя, а бывает, и за других. Прошёл. Пережил. Смог. Сейшу, скрипя ножками стула по полу, поднимается из-за стола и в полной темноте пробирается в ванную. На ощупь находит кран и включает воду. Холодная жидкость приятно обволакивает вспотевшие ладони. Глаза быстро привыкают к темноте и, в сумрачной зеркальной глади, Сейшу может отличить черты собственного лица. Поникший, уставший, взлохмаченный. Инуи не держит зла на Жизнь за то, что она с ним сделала. Не держит зла на Коко, на себя, на Судьбу. Ненавидеть легче, чем прощать. А Сейшу простыми путями никогда не ходил.***
Восемнадцатое сентября две тысячи шестнадцатого года. Полдень. Квартира Кейске Баджи. Токио.
В квартире у комиссара Баджи постоянно пахнет кофе. Чифую, сам того не осознавая, начал ассоциировать этот запах с карими глазами мужчины. Бодрящий напиток Мацуно не очень любил, а вот глаза… Жильё небольшое, плотно обставленное, но на двоих здесь всегда хватало места. На полутароспальной кровати, в душевой кабине, на тесной кухне. Везде. Не сложно делить скромный уголок с тем, с кем ты, по сути, одно целое. Чифую проснулся поздно. Выходной день, как никак. Ещё не открыв глаза, он пошарил рукой по свободной стороне кровати, в попытках уцепиться за возлюбленного, но Баджи-сана рядом не обнаружил. Странно, думает студент, по воскресеньям они всегда долго валялись вместе, наслаждаясь спокойствием и уединением от рабочих будней. Парень потирает глаза и, наконец, отрывается от постели. Заглядывает сначала в ванную, затем в гостиную, и в итоге, находит мужчину на кухне. Кейске стоит неподвижно, наблюдая в окно за жизнью города, и даже не оборачивается на окликнувшего его несколько раз Чифую. Мужчина, в отличие от студента, уже одет в домашнюю одежду. На столе Мацуно замечает распечатанную пачку сигарет и ключи от машины. Баджи редко курил. В основном, когда пил или был раздражён, в целом, как многие нормальные люди. Внутри поднимается осадок от тревожного чувства, оставленный ещё утром шестнадцатого сентября, когда Чифую встретил Казутору. Мацуно помнит эти ощущения и первобытный страх, оставленный вчерашними новостями. Ещё он чувствует напряжение, висящее пеленой в воздухе вперемешку с табачным дымом. Чифую, стараясь делать всё как можно тише, чтобы не привлекать внимания наставника и не вызывать у оного раздражения, присаживается за стол, разглядывая бычки от сигарет, оставленные в обычном стакане, который Кейске, видимо, использовал вместо пепельницы. - Казутора убит, - сурово произносит Баджи, оглядываясь на Чифую через плечо. - Баджи-сан… Испугавшись прямоты, заспанным голосом Чифую пытается выразить соболезнования, но его резко останавливает громкий голос мужчины: - Молчи! Сейчас говорю я. Кейске отходит от окна, берет стул, с шумом приземляет оный по противоположную от Чифую сторону стола и присаживается. - Ты знал об этом, - снова начинает мужчина. Чифую не возражает, нервно поглаживая собственное колено под столом, и заострив взгляд на одном из многочисленных браслетов, обвивающих запястья комиссара. - Пеян сказал, что отдал тебе его дело, но до Вакасы оно не дошло, - Кейске одним движением руки минует стол, цепляя курсанта за подбородок и вынуждая посмотреть себе в глаза. - Где оно, Чифую? Мацуно знает, что если Баджи-сан называет его полным именем, а не просто «Чифу», то дело плохо. Он боится смотреть прямо в глаза комиссару, потому что сейчас в них не кофейная гуща, а раскаленное железо. Гнев всегда, в первую очередь, отражался в глазах у мужчины. - Чифую? - не дождавшись ответа, снова спрашивает Баджи, сильнее надавливая пальцами на подбородок парня. Бесполезно врать и дальше. Мальчиков с детства учат отвечать за свои слова и поступки, и это достаточно просто в теории. Сложности возникают потом. Чифую рвано выдыхает, стараясь ослабить невидимую хватку, сдавливающую грудь. Кажется, что воздух, наполняющий лёгкие, затвердел внутри оных. - У детектива Коконоя, - сдавленно произносит Мацуно, отводя взгляд. Баджи убирает руку, вскидывая брови и поджимая губы. Принимая такое выражение лица, буквально говорящее «я знал». И он, действительно, догадывался о поступке Мацуно, просто хотел услышать признание из уст парня. - Но я не говорил детективу, что вы знакомы с Казуторой, - мигом начинает оправдываться Чифую. - Я хотел помочь расследованию, всего-то. Баджи откидывается на спинку стула, нервно постукивая пальцами по столешнице и глядя прямо на растерянное лицо Чифую. Студент дословно помнил тот разговор в машине; Баджи убеждал, что ему просто привиделось и на фотографии совсем не Казутора, но, насколько бы не было велико уважение и преданность, Чифую больше поверил своим глазам. К уверенности добавился страх и вылилось все в то, во что вылилось. - Простите меня, Баджи-сан, - тихо. - Я испугался. Кейске молчит, продолжая отбивать подушечками пальцев незамысловатый ритм. - Ты многое не знаешь, - наконец, выдаёт комиссар. - О чем? - О деле, о Казуторе и обо мне, - сохраняя неприступный вид, признаётся Кейске. - Так… - Чифую старательно пытается переварить услышанное и не поддаться эмоциям. - Расскажите мне. - Не могу, - коротко и резко. - Вы мне не доверяете? Доверие. Чифую много слышал о нем от родителей и сверстников. Но и самому Мацуно уже не шестнадцать лет, чтобы понимать, что доверие - это не только знать пароль от телефона партнера, быть уведомленным о том, с кем он проводит время и во сколько возвращается домой. Доверие - это готовность не скрывать ничего друг от друга. Тайну, правду, сокровенное. Если хочешь стать с кем-то ближе, ты должен довериться, чтобы в будущем для партнера не открылись неприятные и отталкивающие сюрпризы. И Чифую всегда боялся этого. Ему нередко казалось, что Баджи выстраивает между ними невидимые стены, отгораживая Мацуно от многих моментов, ситуаций. Студент списывал все на заботу. Убеждал себя в том, что Кейске не желает, чтобы колющие мелочи добирались до него, портя настроение. Но ведь сейчас речь идёт не о конфликте или драке, о которых как раз-таки и не просвещал Баджи, чаще всего. Здесь серьёзное дело, два убийства. И Кейске, как-то здесь причастен, а Чифую об этом не знает. - А ты доверяешь мне, Чифу? Чифую доверял. Потому что знал, что Баджи-сан всегда окажется на его стороне. Обережет от мыслей, направленных не в то русло. Поможет собраться духом, поддержит, настроит. Доверял, потому что автоматически считал каждое решение и действия наставника правильным. Но сейчас, он не знает, что ответить на этот вопрос. Думает о том, что стоит пересмотреть понятие доверия в своей жизни. - Иди сюда, - Кейске отъезжает на стуле назад, освобождая ноги из-под стола, и легонько хлопает по своему колену. Он злится за то, что Мацуно его ослушался. Но это не значит, что теперь он стал любить парнишку меньше. Чифую покорно поднимается, обходит стол и размещается на указанном месте. Баджи бережно обнимает студента за талию, чувствуя при касании тёплую кожу. Вторую руку опускает на неприкрытое бедро, слегка поглаживая. - Я не рассказываю тебе об этом, не потому что не доверяю, - спокойно говорит мужчина, утыкаясь лбом в плечо Чифую. - Ты многое не знаешь, значит, и не должен знать. Я стараюсь тебя уберечь. - Я сам могу о себе позаботиться, - возражает Мацуно. - Не ребёнок. - Чифу, - полушепотом произносит Баджи, пропуская сквозь, ещё не отошедшее, раздражение тёплую улыбку. - Ты же знаешь, что каким бы сильным и взрослым не был, я всегда буду прикрывать тебя собой. Глупо напоминать об этом постоянно, думает Чифую. Каждый в отделе знает, что если кто-то пойдёт против курсанта-Мацуно, то в следующее утро будет приготовлен ему же на завтрак заботливым поваром-Баджи. Но это не значит, что Чифую слабый, просто нашёлся человек сильнее. - Забудем об этой ситуации, - снова обретя серьёзность тона, начинает Кейске. - Но впредь, занимайся своей работой и не лезь не в своё дело. А с Коконоем и всем этим я разберусь сам.