Июль. Две тысячи восьмой год.
Сырой воздух в комнате смешивается с серым дымом. Хаджиме приземляется на подоконник. Прохладно. И ночь сегодня безлунная, темная. Коко обнимает свой оголенный торс руками, зажимая в зубах сигарету. Участки тела под ладонями сразу становятся горячими, а по коже пробегают мурашки. Сейшу видит лишь его силуэт. Худой, ссутулившийся, с взлохмаченными волосами. Инуи медленно натягивает на себя футболку, будто бы боясь, что Коко, словно поджидающая в кустах кобра, набросится на него. Дышать тяжело, воздух в комнате напрочь пропитан спиртным запахом и горькой сигаретной смесью. Внутри тоже тяжело, тело сковывает невидимыми иглами, мешая делать лишние, резкие движения. - Что. Ты. Блять. Хочешь. От меня. Услышать? - разделяя каждое слово, грубо выпаливает Коконой, не вынимая сигареты изо рта. Инуи не отвечает. Отвечать сейчас Коконою равносильно тому, что подписать себе смертный приговор. Сейшу, подталкиваясь руками, бесшумно продвигается по смятым простыням и сползает с разложенного дивана. В темноте пытается отыскать, слезящимися от табачного дыма, глазами свою оставшуюся одежду. И уже жалеет, что аккуратно спросил Коко о том, что происходит между ними. Подростковая любовь - это всегда трагедия. С какого ракурса к ней не подойти. Везде расставания, выяснения отношений, драмы, драки и разборки. Только, они ведь уже не подростки. Почти взрослые люди. Сейшу подумал, что прав, решив, что и им пора выяснить отношения, расставить границы и прийти к чему-то внятному. В крайнем случае, просто поговорить. Видимо, он ошибся. Хаджиме резко спрыгивает с подоконника, приближается к Инуи и грубым жестом усаживает его обратно на диван, опускаясь перед ним на корточки. Когда Коко близко, запах алкоголя слышится во много раз сильнее. Терпкий, щекочущий в носу и собирающийся неприятным комком в горле. «В последние пару месяцев Хаджиме очень много пьёт», - пронеслось в голове, но утверждение обманчиво. «Пара месяцев» давно перевалили за два года. Стены однокомнатной квартиры ещё ни разу не видели Коконоя трезвым, а Сейшу - просто не замечал быстро утекающего времени. - Хочешь знать, что между нами? - шипит брюнет, за подбородок приподнимая лицо блондина к своему пристальному взору. Сейшу задерживает дыхание. Он не смотрит в пустотные глаза напротив, старательно отводя взгляд в сторону. Боится провоцировать. Эти перемены в настроении брюнета заводят в чувственно-эмоциональный кошмар. Внутри буря, а снаружи - ни движения. - На меня, сука, смотри, когда я с тобой разговариваю! - резко, громко. Блондин вздрагивает, сразу же переводя взгляд в чёрные глаза. От запаха спиртного начинает подташнивать. - Всё просто, Инупи, - моментально сделав тон тише, Коко отвечает на свой же вопрос. - Я тоже тебя люблю. Сейшу шумно выдыхает, когда Хаджиме отпускает его, встаёт и отходит обратно к окну. Продолжает курить. - Что молчишь? - не оборачиваясь, спрашивает брюнет. - Ты же это хотел услышать? Внутри всё сжимается, будто бы под гнетом железных тисков. И вдох, который попытался сделать блондин, больше похож на всхлип. Эта ночь особенно тяжёлая. - Я говорю так именно потому, что ты хотел это слышать, Инупи, - Хаджиме все же оборачивается к нему лицом, опираясь бёдрами на подоконник. - Это просто слова. - Просто слова? - дрогнувшим голосом, переспрашивает Сейшу. - Ну, да, - совершенно невозмутимо отвечает Коко. - Они ведь так важны для тебя. Инуи сглатывает, не обращая внимание на пощипывание в уголках глаз. Сжимает в руках свои брюки, так и не решаясь продолжать одеваться. Любовь - это всегда трагедия. - А что ты чувствуешь на самом деле? - спрашивает блондин, заранее приготовившись к новому бою. Он уже много раз уворачивался от боевых снарядов, выпускаемых Коконоем, и все равно оставался на ходу. Да, уставший и побитый, но по-прежнему живой. Он давно готов к финальному сражению, поэтому нет смысла его оттягивать. - На самом деле, мне похер, - без эмоций отвечает Коко. - Уверен, если завтра тебя не станет, я даже не замечу, - ухмыляется на последней фразе. Слова-пули. Слова-осколки. Пробирающиеся дальше, чем под кожу и в плоть. Больнее, чем прямой удар ножом в сердце. Сейшу, как любой другой раненный, замер, пытаясь понять, где именно появилась огромная кровоточащая дыра. Попытки отдышаться надежду на выживание не дают. Со сквозными ранами в груди умирают за считанные секунды. Хаджиме прыскает едкое «тряпка», выкидывая бычок от сигареты в приоткрытую форточку. Даже в темноте Сейшу видит блестящие презрением и ненавистью чёрные глаза. Любимые глаза. На несколько секунд остановившееся сердце, кажется, снова начинает биться. Блондин без слов натягивает брюки, пока Коконой укладывается обратно на диван. Захватывает рюкзак, собирая в него первые попавшиеся под руку личные вещи. Всё словно в тумане, или это дым, которым каждый уголок однушки пропитан насквозь? Но все же, больше похоже на туман, являющийся осадком досады, горя и страданий, и здесь, где живут Коко и Инуи, ему самое место. Он просто собирается вокруг Коконоя, будто его собственная атмосфера. А брюнет, в свою очередь, усердно подпитывает и сгущает его грубыми фразами, хамством и сигаретным дымом. Блондину в этом смоге дышать больше невыносимо. Он уйдёт. Он сможет. Ключи Сейшу не берет. Подходит к двери, открывает внутренний замок. - Если пошёл прогуляться, купи сигарет, - кричит Коко из комнаты. - Ладно, - безжизненно. - Закрой за мной. Сейшу выходит в подъезд, замирая у закрытой двери. Секунда. Две. Три. Инуи мысленно ведёт отсчёт, пока за спиной не раздаётся щелчок замка. Хаджиме, наверное, сейчас ляжет спать, ведь уже достаточно поздно. А Сейшу здесь, в холодном подъезде, с пустотой за рёбрами и полным осознанием того, что он больше не вернётся. Выйдя на улицу, блондин размышляет о том, стоит ли выключить телефон. Зачем пытаться прятаться, если заведомо знаешь, что тебя никто не будет искать? Беги, справляйся с болью и зализывай раны, и хватит тратить время с тем, кому наплевать. И Сейшу бежит. Точнее идёт. Тихо, не торопясь. Ведь пойти ему, вообще-то, некуда. Стук каблуков глухо разносится по пустынной округе, оставаясь эхом на бетонных стенах многоэтажных домов. Когда-нибудь он станет взрослым и просто над этим посмеётся, но сейчас вовсе не до шуток и смеха. Хаджиме без него не пропадёт, Сейшу знает. А что касается его самого… Он всему научится. Быть и жить. Сколько времени он петляет между неизвестных дворов, проверяя все знакомые и незнакомые переулки ночного Токио? Ответить сложно, потому что на горизонте виднеется тонкая светлая полоса. Скоро взойдёт солнце. - Эй, парень? - звонкий голос разрезает тишину спящих улиц. Сейшу оглядывается по сторонам, ища откуда его зовут. Вокруг никого. - Да я наверху, - рассмеявшись, подсказывает голос. Подняв голову, Инуи видит белобрысого парнишку в окне третьего этажа высокого дома. Свет изнутри его квартиры слабо освещает силуэт, но Сейшу отчетливо видит улыбающееся лицо. - Чего? - сухо спрашивает Инуи. - Помоги мне, пацан, - не переставая улыбаться, незнакомец слегка переваливается через створки открытого окна. - Этот дебил, Какучё, ушёл и захлопнул дверь, а замок у нас американский… Если захлопнешь, то пиздец, открывать только ключом. Я тебе скину, - белобрысый звенит ключами в руке. - А ты, поднимись, открой дверь. Инуи в душе не чает, кто такой Какучё; зачем он ушёл куда-то посреди ночи и захлопнул дверь. Да и парнишка в окне, похоже накуренный чем-то, потому что: ну кто вот так просто обращается к незнакомым? Ещё и улыбается. - Американский замок изнутри открывать можно, - с намёком на неправдоподобность истории, недоверчиво говорит Сейшу. - Да что ты? Умник хренов. Замок сломан у нас, ясно? Отмычку Какучё ещё в прошлом месяце угробил. Вместо того, чтобы за зря пиздеть, лучше отвечай: поможешь или нет? Терять Сейшу все равно нечего. Поэтому, почему бы не помочь? - Бросай, - Сейшу протягивает вперёд ладони, но ему связку поймать не удаётся. Ключи с характерным звоном падают на асфальт, что ещё больше веселит парнишку в окне. - А ты мне нравишься, дурак, - посмеявшись, говорит он. - Тридцать восьмая квартира. У Сейшу несколько побаивается, что это может быть какая-то западня или, вообще, гопники с окраин именно так и заманивают к себе наивных лохов, а потом - что есть силы, хреначат. Прям до потери сознания. Или памяти. Или всего вместе, а ещё и дыхания, пульса. Блондин глубоко вдыхает и выдыхает, поднимаясь со второго на третий. Обратного пути все равно уже нет. Ключи уже у него. Не убегать же с ними. - Ну, где ты там? - глухо слышится за дверью с номером тридцать восемь. Сейшу, шаг за шагом, приближается к железной двери, с которой покрытие почти полностью отшелушилось. Выглядит непрезентабельно. Блондин ещё несколько раз прокручивает мысль о том, что может, стоило бы бросить эти гребаные ключи и уйти, или вовсе их не поднимать. Но парнишка выглядел безобидно, щуплый и улыбчивый. Что он сделает плохого? Ничего. Это Сейшу так сам себя успокаивает. Вставляет ключи в скважину. Один оборот, второй. Дверь распахивается и на него тут же вылетает смуглый белобрысый парень, сгребая Инуи в крепкие объятия. - Ты меня спас! - звонко признаётся незнакомец, отпуская Сейшу и широко улыбаясь. Ошарашенный этими действиями и словами, блондин недоуменно хлопает глазами, сталкиваясь взглядом с чужими. И замирает. Глаза незнакомого парня критически необычные. Большие, фиолетовые, зрачки расширены. В этих глазах бездна ещё глубже, чем в глазах Коконоя. Она сразу вводит в ступор, но Инуи к этому натренирован, его так просто не затянешь и не поглотишь. Сейшу мычит что-то невнятное, поняв суть слов, сказанных парнем. Спас? - От кого? - коротко и тихо спрашивает Сейшу, опасаясь, что неизвестный «кто-то» сможет его услышать. Появляются мысли о том, что там в квартире над бедным парнишкой издевались. Или Сейшу спас его от этого «Какучё»? - Да ни от кого, - отмахивается незнакомец, забирая из его рук связку ключей. - Я просто очень хотел выйти. - Ладно, - все ещё ничего не понимая, кивает Сейшу и разворачивается в обратном направлении, стремительно отдаляясь от опешившего парня. - Стой, пацан! Сейшу оглядывается, не представляя, что снова могло понадобиться от него незнакомцу. - Побудь со мной, пока Какучё не вернётся. - Зачем? Парнишка опускает голову и сильно заминается. Сейшу словно материально ощущает его неловкость и скованность. Незнакомец складывает руки на груди, потирая ладонью локоть, будто пытается сам себя ободрить. - Я боюсь оставаться один, - честно, но тихо. - Поэтому и хотел выйти на улицу.***
И Сейшу остался. Изана - так звали парня, что боялся одиночества - искренне удивлён безотказности Инуи. Ведь, он даже ни разу не упомянул слово «пожалуйста» в своих репликах, но Сейшу все равно соглашался на странные просьбы совершенно незнакомого ему человека. Соглашался, поэтому сейчас, на рассвете, сидел с ним во дворе его дома и наблюдал за восходящим солнцем. Изана показался Сейшу человеком необычным и очень напомнил ему маленького, капризного ребёнка. Он много болтал. О Какучё, который, как оказалось, отлучился по неизвестным делам, пока Изана спал. О настольных играх — любимой у него была игра в сёги. О своей приёмной матери, которая была то ли учительницей, то ли воспитательницей. Сейшу не вникал ни во что, из всего сказанного Изаной. Просто старался не уснуть. - Когда вернётся твой Какучё? - Смотря, как скоро он закончит работу, - безобидно отвечает Изана, садясь на утренней влажной траве в позу лотоса. - У нас очень важное занятие - мы помогаем людям. Как ты. Ты тоже хороший. Сейшу задумчиво мычит, не понимая, куда бы мог уйти ночью Какучё, чтобы помочь людям. Вряд ли он пошёл бабушку через дорогу переводить или кошку с дерева снять. Помощь - понятие интересное и разностороннее. Добить умирающего человека - тоже помощь, своего рода. Чтобы не мучился, как говорится. Этому даже есть научное название. Эвтаназия - смерть во благо. Сейшу мельком слышал об этом в университете. - В чем помогаете? - сонно спрашивает Сейшу, потирая глаз. Изана ещё сильнее оживляется, и Инуи, в очередной раз, удивляется, сколько же в нем энергии. - Устанавливаем баланс, - с ученым видом объясняет лиловоглазый. - Дай мизинец. Сейшу немного тормозит, когда перед ним возникает смуглая рука зажатая в кулак, но с отведённым мизинцем. Но сообразив, протягивает свою руку и скрепляет их пальцы между собой. Изану это очень радует. - Отлично, - улыбается он. - Теперь, мы не будем их отпускать, пока не закончим разговор. Физический контакт означает, что мы должны быть честны друг с другом. Ничего, кроме правды. Ты спрашиваешь первым. Давай. Сейшу немного ерзает на месте, ощущая утреннюю прохладу, и что брюки чуть промокли от росы, но пальцев не расцепляет. - О каком балансе ты говорил? - этот вопрос был самым ожидаемым, наверное. - Между количеством виновных и отомстивших, - честно отвечает Изана, сделав тон тише и серьезнее. Инуи хмурится, а внутри него зарождается тревожность. От смуглой руки тянет ощутимым холодом, кажется, у Сейшу даже сковывает запястье от него, не давая пошевелиться и разрушить связь. - Мой вопрос: чего ты боишься? - Ничего, - быстро говорит Сейшу. Даже не задумывался над ответом, потому что единственное, чего он боялся – уже произошло. Изана подозрительно прищуривается, сильнее сжимая мизинец Инуи своим. - Ты знаешь о Возмездии? - спрашивает он, нарушая правила, которые сам же и установил. Сейшу отрицательно мотает головой, замирая взглядом на опустошённых сиреневых глазах. - Мы творим Возмездие, - продолжает Изана. - Помогаем людям мстить. Любой виновный должен нести ответственность за свои деяния, - Изана чуть тянет руку на себя, заставляя Инуи, который смотрит в его глаза, словно заворожённый, двинуться вперёд. - Ты хочешь кому-нибудь отомстить? - Не хочу, - выходит очень тихо, с затруднением. - Врешь, - прищурившись, заключает Изана. - Ты либо терпила, либо ещё не задумывался об этом. Сейшу прячет взгляд, с большим усилием избегая пристального взора сиреневых глаз. Но они смотрят. Они будто бы раздирают кожу и плоть невидимыми лапами. - Подумай. Наверное, Инуи мог бы прямо сейчас встать и уйти, назвав Изану чертовым психом, ни капли не сомневаясь в его ненормальности. Слово «нормально», вообще, с ним даже рядом не проходило. В Изане нет ничего естественного и разумного. Но Сейшу не уходит, и не пытается этого сделать. Сидит, думает, подчиняясь словам незнакомого парня, как загипнотизированный. Чаще всего, люди хотят отомстить своим обидчикам. Подумав о слове «обидчик», Сейшу сразу вспоминает о Коко. Задерживает дыхание, справляясь с накатывающими эмоциями и поднимает на Изану уверенный взгляд. - Я не хочу ему мстить. Изане и не нужно знать, кого Инуи завуалировал под «ему». Важно, что он подумал, и размышляя о мести - вспомнил о конкретном человеке. Способ со скреплением мизинцев не приемлет лжи, но никто не говорил, что признавать правду можно только вслух. - Мстить - не значит, убивать, - улыбается Изана, протягивая вторую руку к блондину и потрепав его по волосам. - Дурак ты. Порой, время - самый жестокий палач.***
Тридцатое сентября две тысячи шестнадцатого года. Полицейский участок. Токио.
- В камеру его. Дело передаю Вакасе, будем готовиться к суду. Хаджиме отсалютовал оперативной группе, грубо ведущей побитого парня в крыло следственных изоляторов. Сам же, с умиротворенным видом сворачивает в отдел убийств, на ходу листая дело Сендо. - Это кто? - без приветствий интересуется Наото, стоящий у кофейного аппарата, выглядывая в проход и замечая конвойных. - Убийца Ацуши Сендо, - спокойно отвечает Коко, чуть поморщившись от запаха кофе и остановившись рядом с Тачибаной. - А что, не похож? Хаджиме улыбается, смотря на сникающего коллегу. - Да ладно, забудь. Дело закрыто, ты не при делах, а я - молодец. Действительно, о чем здесь можно переживать? Хаджиме сказал - Хаджиме сделал. Старший детектив аккуратно толкает Тачибану плечом по плечу и ехидно прыскает: - Но помни про должок. - Будешь весь остаток жизни мне про этот долг напоминать? - вздыхает Наото. - Может быть, - соглашается Коко и показывает коллеге язык. - Но, если мы сейчас пойдём ко мне в кабинет и ещё раз обсудим дело Ханагаки… Наото хотел было что-то сказать, но Хаджиме тут же его остановил: - И при этом ты не будешь бросать пустые обвинения в сторону Инуи Сейшу, - Коко улыбается, потому что знает, что Тачибана именно это и планировал делать. - Так вот, если мы ещё раз сейчас все обсудим и найдём новые зацепки, то я раскрою его дело во много раз быстрее. А потом уволюсь и уеду из Токио нахрен и навсегда. Получается, про долг напоминать тоже не буду, потому что мы с тобой больше не увидимся. Тачибана, нахмурив брови, косится на Коко. Впервые в жизни видит человека, который со светящимися от радости глазами говорит, что хочет уволиться с хорошей должности и покинуть столицу Японии. Который с улыбкой на лице только что упёк какого-то левого парня за решётку, и вообще, неизвестно, откуда он его взял. Хотя, думает Наото, это Коконой. Здесь абсолютно нечему удивляться. - С чего вдруг такие решения? - спрашивает Наото, когда они оба потихоньку начинают идти в сторону кабинета Коконоя. - У меня наконец-то налаживается жизнь, - честно сознается Хаджиме, с безмятежной улыбкой и сияющим взглядом. - Хочу поскорее закончить с её хуевой частью и начать новую - счастливую. Наото хмыкает, беззвучно выражая «хорошо было бы, от тебя избавиться» или «ну и флаг тебе в руки, придурок», и идёт следом за Коконоем в его кабинет. Вообще, до этого момента, ему не доводилось видеть Хаджиме таким. Да, он так же, как и прежде, ехидничает и подкалывает. Язвительно улыбается, прыскает и показывает язык. Но взгляд не такой, как раньше. Не едкий и пробирающий, а тёплый, приветливый. Коко идёт по общему залу, размахивая папкой, словно влюблённый школьник с рюкзаком. Счастливый. Сам Хаджиме перемены в себе замечает ещё сильнее, чем окружающие. Он и не помнит, когда в последний раз у него было настолько доброе утро. Тёплые объятия, Сейшу, секс, душ вдвоем и завтрак. Координальные отличия между этим и одинокой сигаретой в холодные шесть утра в комплекте с пассивной агрессией. Которую ночь он уже проводит в доме блондина? Не важно. Хаджиме, вообще, забыл, что у него есть своя квартира. И сегодня он даже согласился надеть зелёную рубашку с вышитыми золотистыми узорами, что предложил ему Сейшу взамен той, у которой беспощадно, в порыве страсти, вырвал несколько пуговиц. Да, она «павлинья», как когда-то выразился Хаджиме, зато приятно пахнет мятой и греет душу. Всё у Коко стало хорошо. Настолько внезапно, что он и сам пока в это не верит. И потерять приобретённое не хочется категорически. Поэтому, сегодня утром, наблюдая за тем, как Сейшу ловко справляется с приготовлением завтрака, он решил, что нужно уехать из Токио. Куда угодно, лишь бы не оставаться в городе, где каменные стены многоэтажек, дворы и абсолютно каждые переулочки хранят плохие воспоминания. И он уедет. Возьмёт самое дорогое и уедет. Хаджиме заходит в свой кабинет, оставляя дверь открытой, для Наото, глубоко вдыхает, оглядывая помещение и уже мысленно прощаясь с этими надоевшими стенами, и натыкается взглядом на блондинку, сидящую за столом, но не на его месте, а на стульчике, приставленном рядом с креслом. - Ты кто? - хмурится Хаджиме, подходя ближе. Девушка странно смотрит исподлобья, приняв самый непонимающий вид. - Сенджу Акаши. Ваш курсант. - А, - вскидывает брови детектив, слегка удивляюсь этому факту. Коко никогда не жаловался на память, вообще-то. Он просто не хранит в голове то, что ему не нужно и не интересно. К сожалению, Сенджу Акаши тоже попала в данный разряд. - Я сделала всё, что вы просили, сенсей. И мишени тоже отстреляла, ещё до пятнадцати часов вчерашнего дня. Но вас не было. Хаджиме хмурится, поглядывая то на девчонку, то на Наото, который ровно так же, как и сам Коко, ничего не понимает. Сенджу, совсем отчаявшись, поднимается, поправляя аккуратненький курсантский пиджачок, и уже собирается пересказать невнимательному детективу весь их позавчерашний диалог, но Коко отмахивается от неё небрежным жестом, без слов выражая «ну и хрен с тобой». - Если ты мой курсант, то вот, - Хаджиме бросает на стол папку с делом Сендо. - Готовь отчёт о задержании. - Я не умею, - поникшим тоном отзывается Сенджу. Коко разводит руками, бросая безразличное «не мои проблемы», и огибает растерянную студентку, подходя к доске с фотографиями и красными линиями. Сенджу смотрит на Наото, будто ища в нем спасение от коконоевских капризов, но тот только пожимает плечами и уходит вслед за детективом. Ничего не остаётся делать, кроме как сесть за компьютер и постараться вспомнить, как Такеоми учил делать отчёт в отделе краж. Это же одно и то же, да: кражи и убийства? Девушка охотно на это надеется. Принимается делать отчёт, слушая на фоне рассуждения двоих детективов. Дело, труп, супруга, доктор, дворецкий. Как много действующих лиц, думает Сенджу. Совсем не то, что в отделе краж - там всего два задействованных объекта: вор и предмет. Интересно. Девушка внимательно прослушивает историю, которую медленно пересказывает Хаджиме от начала до конца, разворачивается на стуле и самозабвенно выдаёт: - Я думаю, что убийца - коллега по работе. Коко и Наото хмуро переглядываются. - Совсем больная? - грубо спрашивает Хаджиме, оглядываясь на неё через плечо. - Ты сейчас делаешь отчёт о задержании его убийцы. Он мёртв. - И у него алиби, - добавляет Наото. - Было. - Тогда доктор, - снова предполагает Сенджу. - Он с ним последний виделся. Значит, он и убил. Наото кивает ее словам, взглядом показывая «ну вот, я же говорил», на что Коко показывает ему средний палец. - У него тоже алиби. - Значит, дворецкий, - не унимается Акаши, возомнив себя самым крутым детективом, сидя на кресле Коконоя, будто бы на царском троне. - Хотя нет, был бы дворецкий убийцей, он бы поступил умнее - отравил и всё. - Отравил, - тут же повторяет Хаджиме, замирая взглядом на довольном лице девушки. Несколько секунд молчит, закусив пирсинг, и рассматривая черты лица Сенджу, от чего она нервно ерзает по кожаной обивке кресла, поправляет волосы и натягивает юбочку чуть ниже к коленям. - Ты гений, - хмыкает Хаджиме и обращается уже к Наото: - На момент, когда был нанесён удар ножом, Ханагаки уже был мертв. Этим объясняется и его естественная поза, как ты говорил. - Получается, либо его отравили через еду, либо через инъекцию или таблетки, - кивает Тачибана. - Да, да, да, - Коко соглашается с каждым словом и обводит фотографию Такуи Ямамото красным маркером. - Думаю, надо провести ещё один допрос. Я уверен, он будет последним.***
Тридцатое сентября две тысячи шестнадцатого года. Больница. Токио.
Чифую съезжает вниз на твёрдом стуле, укладывая голову на спинку и вытягивая ноги. От резкого запаха лекарств уже подташнивает, а от белых стен – кружится голова. Сейшу пообещал провести его к Баджи-сану, и вот, Чифую ждёт. Внутри век неприятно жжёт от вчерашних слёз и в горле остался привкус соленой влаги. Раньше, в детстве, Мацуно боялся крови. Парень горько усмехается; такого кошмара, как в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое, десятилетний Чифую точно бы не пережил. Лёг бы рядом с Баджи-саном и умер на несколько часов вперёд его. От шока, страха и всего прочего, сопутствующего в той ситуации. Но настоящий Чифую не умер. Вообще, никто не умер – и этими словами парень ободряет себя уже второй день. Постепенно, будто бы растаивающий снег, уходит страх и оставляет за собой не прозрачную воду, как в случае с холодными осадками, а жгучую, свербящую внутри, ненависть. Когда-то Чифую не понимал, почему родственники, друзья или партнёры убитых, настолько сильно требуют отыскать виновного и привлечь к ответственности. Посадить, да надолго, или вовсе просят у суда смертной казни для него. Теперь, и Чифую понимает это чувство. Только вот, ничего не сделаешь. Следствие, во главе с детективом Коконоем, конечно, будут изо всех сил стараться найти нападавшего. И обязательно найдут, Чифую уверен. Остаётся только ждать. Ждать, ждать, ждать… - Надевай и тихо проходи. На лицо Чифую прилетел белый медицинский халат, когда из-за непроницаемой двери отделения реанимации показался Сейшу, одетый в хирургический костюм. Мацуно быстро натягивает на себя предложенную вещь, не застегивая на пуговицы, и следует за Инуи, который снова исчез за той же дверью. Чифую еле успевает за ним - Сейшу слишком быстро ходит, когда не на высоких каблуках. Он буквально за несколько мгновений оказывается на другом конце коридора, у двери самой последней палаты, разворачивается и устало смотрит на Мацуно, плетущегося позади. Чифую старается за ним успеть, параллельно заглядывая за открытые двери других палат, за которыми недвижимо лежат бледные, худые пациенты с кучей трубочек изо рта, носа, рук, и не меньшим количеством всяких аппаратов и датчиков, расположенных вокруг кровати. Снова становится страшно. Страшно заглядывать в палату Баджи-сана. Страшно увидеть его таким же. Но несмотря на тихий первобытный ужас, Чифую все же догоняет Сейшу и останавливается у той же самой палаты, что и он. Дверь, ведущая в нее, с большим стеклянным окном, но оно занавешено, поэтому Чифую увидеть ничего не смог. Наверное, к лучшему. - Всё нормально? - хмурится Сейшу, завидев побледневшее лицо Мацуно. - В обморок падать не будешь? - Не буду, - бурчит курсант, поглубже вдыхая и толкая дверь. Чувствуется свежий воздух. В палате светло. Слышится равномерно пикающий звук датчика измерения пульса. Чифую проходит внутрь бесшумно и медленно, будто бы не ощущает под ногами пола и боится рухнуть вниз, в пропасть. Скользит взглядом по белому постельному белью, чёрным локонам на подушке, бледному лицу с выраженными скулами, чуть синеватым губам. Кейске словно сливается со светлыми тонами больницы. - Он дышит сам, - говорит Сейшу, подойдя ближе к кровати и Чифую. Мацуно слабо кивает, замечая, что на лице Баджи нет никаких трубок, в отличие от остальных пациентов, увиденных им. Чифую проходится пальцами по блеклым костлявым запястьям. Кожа кажется шероховатой, не такой, как ещё несколько дней назад. Себя самого Мацуно не чувствует. Вся чувствительность сейчас ушла в руки, что сжимают чужую ладонь, незначительно подрагивая. Парень судорожно выдыхает, наклоняясь над прохладным лицом, и мягко прижимается губами ко лбу. - Всё хорошо, Баджи-сан, - почти неслышно говорит он. - Я же говорил, что всё будет хорошо. Чифую держится. Не позволяет себе снова глупо разрыдаться и потеряться в пространстве страха и паники. - Все лучше, чем ты думаешь, - улыбается Инуи, глядя на еле сдерживающего слёзы Чифую. - У него очень сильный организм. Сознание было почти утрачено, брадикардия, дыхание поверхностное, он был слаб и потерял много крови, но держался. Так что, ты вовремя успел. Чифую прогоняет в памяти события, переплетённые тесными узлами с ужасом, и оставшиеся там соленым послевкусием слез. Но все обошлось. Мацуно не знает, что сказать Баджи-сану, что ответить Сейшу. Слова как-то не идут. Не произносятся. - Сейчас он нас не слышит, - снова начинает Инуи, будто бы он и есть лечащий врач Кейске. - Не буду грузить тебя сложными терминами, в общем, у него что-то типа искусственного сна. Нужно восстановить сердечно-сосудистую и мозговую деятельность. - Долго он проспит? - Это будет зависеть от физиологических показателей: пульса, давления… Дальше Чифую не особо вслушивается в слова Инуи, позволяя собственным мыслям выйти на первый план. Ладонью греет руку Баджи-сана. Взглядом проходится от тоненькой трубочки, введённой под ключицей, по системе, доводящей до большого бутыля с прозрачной жидкостью и красной надписью «хлорид натрия». Чифую никогда не думал, что они с Баджи-саном окажутся здесь, в больнице, в реанимации. И что один из них будет лежать неподвижно, под капельницами, датчиками для контроля пульса. Когда все придёт в норму? Неделя? Месяц? Страшно думать о времени и датах. А что будет, когда Кейске придёт в себя? Не известно, сможет ли он нормально ходить, разговаривать, есть. Сможет ли он нормально жить. Чифую устало опускает голову и глубоко вздыхает. - Несправедливо, правда? - доносится до него голос Сейшу. - Что? - Ну, Баджи сейчас здесь, борется за жизнь, а убийца где-то на свободе. Может быть, смеётся, радуется существованию. А может - веселится с друзьями в баре и чувство вины его совершенно не гложет. Чифую сводит брови к переносице и озлобленно сжимает губы. - Его найдут и накажут, - твёрдо произносит он, сильнее сжимая ладонь возлюбленного в своей руке. - А если нет? Этот вопрос остаётся без ответа, но сопровождается глубоким раздосадованным вздохом и выдохом курсанта. - Если бы я сказал тебе, кто убийца, ты захотел бы сам его наказать? - Наказать, в смысле посадить? - Может быть, - робко соглашается доктор. - Но есть и другие способы. Я считаю, что он заслуживает смерти. Сейшу, стоящий по другую сторону кровати, выглядит серьёзным. С твёрдым взглядом и сосредоточенным лицом протягивает Чифую руку с отведённым мизинцем в сжатом кулаке. Мацуно, замешанный в ступоре и гипнозе, неосознанно для самого себя, выпускает руку Кейске из ладони, и скрепляется мизинцами с Сейшу. - Скажи, Чифую, ты считаешь так же? Парень утвердительно кивает в ответ. Ему и правил объяснять не надо - Чифую просто не умеет врать. Чифую слишком наивен для этого мира. Сейшу еле заметно улыбается, но его улыбка не кажется заговорщически злой или коварной. Наоборот, она без сомнения искренняя, добрая. - Я могу тебе помочь. Сейшу знает, что психически травмированный организм, как никакой другой, восприимчив к внушению. Знает по личному опыту. - Убить? - шёпотом спрашивает Чифую. - Отомстить, - исправляет доктор. - Мы не называем это убийством. Мы называем это Возмездием. Рано или поздно из испепеляющей и пронизывающей любви рождается ненависть. Ненависть и Любовь всегда на одной границе, всегда рядом. А у ненависти припрятана месть - холодное оружие, которое она вкладывает в руки любящего человека. И желающий справедливости обязательно, несмотря ни на что, пойдёт по протоптанному, но безвозвратному, пути отмщения. Ослеплённый горем, будет жаждать возмездия. Жаждать так, будто бы в горло влито раскаленное железо. Будет биться, бороться, разбиваться в кровь, но никогда, ни после торжествования, ни после победы над виновным, не поймёт одной до глупости простой истины — выхода из этого порочного круга нет. Ненависть - месть; месть - ненависть. Отомстил ты – жди, что кто-нибудь придёт и за тобой. И Чифую, только что услышавший о Возмездии, тоже не понимает последствий. Для него Возмездие - просто красивое слово. - Я согласен.***
Ближе к полуночи тридцатого сентября две тысячи шестнадцатого года. Дом Инуи. RY X - Only
Вот-вот, и сентябрь закончится. Коко ждал этого, наверное, больше, чем маленькие дети ждут Рождества и Нового года. Он сеет внутри себя расточки безмятежных надежд, что в октябре будет только хорошее. Потому что часть этого «хорошего» и самая главная его составляющая уже здесь. Пришла в сложном, эмоциональном сентябре и теперь мирно засыпает рядом, уткнувшись носом в его шею. А Хаджиме уснуть не может. Улыбаясь, изучает глазами гладь потолка, то и дело заглядывая в телефон, чтобы проверить время. - Сейшу, - шёпотом зовёт он, дотягиваясь губами до блондинистой макушки. Инуи, что-то сонно промычав, прижимается ближе, покрепче сжимая тело брюнета в объятиях. С ним даже одеяло не нужно, Коко прекрасно греет своим теплом. Приятным. - Сентябрь заканчивается, - не унимается Хаджиме, окончательно тревожа покой Сейшу. Поворачивается на бок, прижимаясь своим лбом к чужому, и робко целует в губы. - Ну, не спи. Хаджиме умиляется недовольному, нахмуренному личику блондина, не переставая покрывать бесконечными поцелуями его щеки. - Ты раздражаешь, - вполголоса ворчит Сейшу, упираясь в настойчивое тело руками, чтобы постараться оттолкнуть от себя и, наконец-таки, спокойно уснуть. Коко не обижается на эти слова и по-детски сердитый вид Инуи. Не обиделся бы, даже если Сейшу послал бы его куда более грубыми словами, или вовсе столкнул с кровати и выставил за дверь. Хаджиме просто не может на него злиться. Ну, это же вообще невозможно. Сгребает Сейшу в объятия, прижимая к своей груди и слушая его недовольное мычание. - Тебе двадцать шесть лет, а ведёшь себя, как ребёнок. Отпусти. Сопротивляться Инуи перестал, но вот словесно убеждать продолжает. Влюблённый Хаджиме - глупый Хаджиме. Тут хоть кулаком в голову вдалбливай, ничего не поможет. - Уедем вместе? - не слыша его слов, спрашивает Коко, выпуская из своих объятий и в темноте стараясь рассмотреть растерянные бирюзовые глаза. - Куда? - А это важно? Похоже на подростковое предложение сбежать вместе из дома, от назойливых родителей и надоедливых друзей, и жить под открытым небом, прячась от дождя в палатке или в листве деревьев. Быть только друг для друга. И взгляд чёрных глаз выражает близко схожее с этим желание. Неважно куда сбежать и ничего с собой не взять. Лишь бы рядом были эти лазурные глаза и вечно холодные руки, потому что дороже них за всю свою жизнь Хаджиме ничего не нашёл. Сейшу сострагивает серьёзный вид, выпутывается из тёплых объятий и садится, забирая за собой одеяло. - Если ты хочешь… - Хочу, - уверяет Хаджиме. - Хочу, чтобы все было по-другому и не в Токио. Наверное, это и правда больше похоже на глупый побег. От проблем, воспоминаний, неразрешенных и нераскрытых вопросов. Сейшу понимает Хаджиме, как никто другой. Иногда, человеку просто нужно уйти, когда он чувствует себя не на своём месте, не в своём окружении, не со своими людьми. Человек имеет право уйти. Всегда. Что-то не нравится? Есть голова, есть ноги - думай, решай и действуй. - Не боишься таких резких перемен? Хаджиме поднимается с нагретых простыней, усаживаясь напротив блондина. Цепляет телефон, заглядывая на цифры времени и замечая, что вот уже шесть минут, как наступил октябрь. Коко улыбается и отбрасывает сотовый на край кровати, смотря на нахмурившегося Сейшу. Брюнет сейчас похож на ребёнка, который выдумал очередную неисполнимую мечту, по типу отрастить себе крылья или приручить единорога. А Инуи похож на родителя, пытающегося вразумить непутёвого фантазёра и доказать, что лошадей с рогами не существует. Всё это настолько забавно, что обоих чуть не пробирает на смех. Перемены всегда пугают собой. Особенно, когда действуешь «в никуда». Наугад берёшь билет в будущее. С одной стороны, полнейшее безумие. Но ведь, мы не сможем узнать, что будет дальше, если не рискнём. Хаджиме опускает взгляд, находя в темноте руку блондина, и честно признаётся: - Пока не боюсь, но… - пальцы ощущают под собой холодную кожу и на душе сразу становится спокойнее. - Если потом мне станет страшно, ты будешь держать меня за руку? Сейшу в ответ сжимает длинные пальцы детектива в своей ладони и подаётся вперёд, касаясь лбом крепкого плеча. И перемены теперь пугают во много раз меньше.