Первое октября две тысячи шестнадцатого года.
Как-то всё туго и непонятно. Туго. И непонятно. Чифую настолько запутался в себе, что не может соединить между собой даже несколько мысленных фраз. Голова словно пустая, но из-за чего-то неистово болит. Парень буквально чувствует пульсацию в каждом сосуде. Тело впервые переносит такой стресс, но внутри, на душе, почему-то спокойно. В жизни каждого человека наступает момент, когда приходит понимание, что ничего больше не будет, как прежде. Осознание пройденного жизненного этапа. Осознание того, что конечная точка достигнута. Этот отрезок времени остаётся в глубоких слоях памяти, словно ядро под толщей земной коры, и все перенесённые потрясения запрятаны там же, а на поверхности - ничего. Тишина. Мацуно затягивается, поглубже вдыхает сигаретный дым, поправляя ветровку и следуя к припаркованной чёрной машине. За конечной точкой одного жизненного цикла следует другая - отправная. Важно не потерять вектор направления – каким ты хочешь стать: плохим или хорошим? И Чифую в своём направлении уверен. Он, вообще, никогда не делал того, в чем был не уверен. Положительные и отрицательные герои бывают только в детских сказках. Типа Гензель и Гретель, которые случайно забрели в пряничный домик. Они ведь хорошие. Кто же в этом сомневается. Они были смелыми, сообразительными, находчивыми. О, а их характеры? Друг за друга готовы бороться и идти на что угодно. Сложно назвать эту сказку поучительной, но что-то толковое в ней есть. Недаром каждый ребёнок знает её от корки до корки. В этой сказке, как и во всех остальных добрых рассказах, в конце восторжествовала справедливость, и добро свергло зло. Все, кто читал данную историю, считают брата и сестру героями хорошими, положительными. И слепо забывают о том, что за плечами у них лежит убийство. В детстве Чифую думал, что это категорически несправедливо – ведь ведьма тоже человек. Пятилетний Мацуно был уверен, что ни положительные, ни отрицательные герои не заслуживают смерти. Но в каждой новой прочтённой сказке замечал, что все – авторы, читатели и герои книжки – радуются, когда очередной злодей предстаёт перед смертным судом. Сейчас мнение парня к этому факту изменилось на сто восемьдесят градусов. Зло заслуживает зла. Как только Чифую подходит ближе к автомобилю с тонированными стёклами, передняя дверь оного сразу же открывается. За рулём сидит мужчина в легком чёрном пальто. Черты его лица Мацуно находит заостренными, а длинные волосы, заплетенные в две аккуратные косички, - необычными. Мужчина оглядывает Чифую сверху вниз и обратно, и сухо спрашивает: - Ты знакомый Инуи? Мацуно кивает, отбрасывая бычок от сигареты в сторону. Во рту оседает неприятное послевкусие. Каким образом детектив Коконой настолько часто курит? Это же до горечи противно. Да и не успокаивает, а скорее, отвлекает. Мужчина с косичками указывает на переднее сидение, и Чифую покорно следует указанию. Обходит машину сзади и устраивается на предложенном месте. - Меня зовут Ран, - представляется незнакомец, закрыв водительскую дверь. - Это Риндо, - указывает большим пальцем в сторону заднего сидения. Чифую оборачивается и замечает второго парня, свернувшегося на сидении и, похоже, спящего. - Мы объясним тебе, куда идти и что делать, - продолжает Ран, заводя машину и трогаясь с места. - Но сначала, тебя нужно подготовить. Чифую снова кивает, уставившись в окно. Говорить ничего не хочется. И совсем неинтересно, знают ли Ран и Риндо, как его зовут. Парню кажется, что чем больше он будет задавать вопросов этому странному мужчине, тем сильнее в его голове все будет смешиваться. Усугублять мысленные сплетения в своём разуме, и без того раздражённом, - последнее, что сейчас сделал бы Мацуно. Поэтому, он просто обнимает себя руками с двух сторон, забираясь ладонями под ветровку, и облокачивается на дверь машины, бегая взглядом по мелькающим пейзажам за стеклом. Но взгляд Рана на себе чувствует, даже не смотря на него в ответ. - Ты ствол в руках держал вообще? - с выраженными нотами сомнения, ухмыляется Ран. - Да, - резко и сухо отвечает Чифую, не переводя на него взгляд. Вопросов больше нет и в машине снова воцаряется молчание, а за её пределами слышится шум от проезжающих мимо автомобилей и свист шин. Любого другого человека, наверное, испугала бы эта обстановка, двое подозрительных мужчин, да и вся эта затея в целом. Но Чифую не переживает. Ему кажется, что так было всегда. Что в таком опустошённом состоянии он находится уже не один год, или даже не первое десятилетие. Он словно состарился за эти несколько дней, потому что внутри образовалось стойкое ощущение того, что он своё прожил. Ран неожиданно давит на педаль тормоза, выжимая ее до конца, от чего машина с шумом тормозит. Чифую удаётся удержать равновесие и не впечататься лицом в переднюю панель, а вот у Риндо дела обстоят хуже. С заднего сидения слышится глухой звук от падения и пара сложных матов. - Что за хуйня? - Там кошка, - невозмутимо отвечает Ран, кивая в сторону лобового стекла. Чифую выглядывает за капот и замечает небольшое белое животное, неторопливо переходящее узкую дорогу. Странно, но Риндо ничего не возражает против слов Рана и ровнее располагается на заднем сидении. Чифую хмурится. Наемные убийцы, которые, вероятнее всего, покончили не с одним человеком, заботятся о сохранении жизни бродячей кошки? Машина вновь трогается с места, а водитель, заметив непонимающее лицо Мацуно, поясняет: - Она никому не сделала плохого. - А мы не живодеры, - в тон ему, поддерживает Риндо. Риндо, в принципе, всегда слушался старшего брата и видел в нём опору, потому что тот был рядом практически постоянно. Даже когда младший Хайтани посещал балетную школу и выступал в театральных постановках. Рану это занятие откровенно не нравилось. Глупо ведь, по-девчачьи. Но брата он не бросал, наблюдал за ним. Пока Риндо грациозно исполнял на сцене, Ран, стоя на втором ярусе зрительного зала, сосредоточенно плевал на макушки зрителей, сидящих внизу. Так и получалось, что каждый при своём занятии, но все равно рядом друг с другом. Как Ран встретил Изану, Риндо не знает. Он помнит только свою встречу с ним. Тогда ему было тринадцать, он жил с братом и отцом в небольшом частном доме на окраине. Бедный район, непрезентабельные и нищие улицы. Детские годы в его сознании остались синонимами голода, слез и домашнего насилия. Одной лишь радостью было увлечение, которое отец не особо поощрял, а брат, наверное, поддерживал для успокоения. Глава семьи Хайтани был слаб перед алкоголем. Всегда. Сколько Риндо его помнит, столько он был не трезв. И каждый раз, когда он был пьян, он вымещал всю свою злобу и ярость на младшем сыне. Это продолжалось бы бесконечной линией несчастья, если бы все не закончилось в одну ночь. Те события намертво залегли в памяти у тринадцатилетнего Риндо. Тогда его разбудил старший брат. Ничего не объясняя, приказал одеться и сунул в руки уже собранный рюкзак. Риндо до сих пор будто бы чувствует под ногами ветхие скрипящие половицы, и слышит храп отца из его спальни. Он ничего не понимал, но все равно следовал за братом, который вывел его на кухню и один за другим вывернул винтили на плите. Сладкий запах газа Риндо тоже помнит. Плотно закрыв окна и входную дверь, Ран вывел его во двор, где стоял улыбающийся парнишка с длинными серьгами в ушах. В памяти отложился и опустошенный взгляд незнакомца, и его добрый тон, и дружелюбно протянутый мизинец в том жесте, каким обычно дети заключают перемирие. Риндо помнит, как они долго стояли в нескольких десятках метров от родного дома, и пытались заглянуть в окна, дожидаясь когда отец спустится на кухню, покурить. Помнит его силуэт в окне перед рассветом, маленькую искорку от спички и большой, оглушающий взрыв. Риндо морщится от воспоминаний, переводя взгляд в зеркало заднего вида, в котором отражается хмурое лицо незнакомого парня. Становится жалко. Потому что если он здесь, - значит, лапы ненависти добрались и до него.***
В полуподвальном помещении довольно прохладно. Чифую ещё сильнее кутается в ветровку, но это мало спасает. Вокруг темно. Над длинным деревянным столом тускло светит лампа. Когда они приехали сюда, Риндо сразу растворился в атмосфере. Мацуно не заметил, как парень с синими прядями в волосах пропал из поля зрения. С ним остался только Ран. Он оказался значительно выше, чем Чифую мог его представить, когда они сидели в машине. И веет от него холодом и спокойствием. Прямо как от Сейшу. Ран, с абсолютно умиротворенным выражением лица, стоит у стола под лампой, которую едва не задевает головой. Склонившись, перебирает руками груду чёрного металла. - Ну, выбирай, чего встал? Чифую словно замороженный. Медленно и бесшумно подходит к столу. Лёгкие скованы, от чего дышать получается судорожно. На столе разложены десятки различных пистолетов. Травматические, газовые, боевые. Габаритные модели. Взгляд теряется в поглощающей черноте оружия, потому что металл не ловит на себе тусклый свет. Чифую аккуратно берет со стола боевой пистолет с глушителем. Свинчивает его. Такие пистолеты даже при сборке и разборке практически не издают звуков. Сделаны качественно. - Зачем ты во всё это лезешь? - с примесью горечи вздыхает мужчина с косичками, посмотрев на серьезно нахмуренного парня. Его тоном можно было сказать «не твори глупостей, иди домой, у тебя там, наверное, уроки не сделаны». - Баджи-сан поступил бы так же, - ответ звучит до нельзя серьезно. Чифую говорит это, скорее всего, себе, потому что Ран, наверное, точно не знает, кто такой Баджи-сан и что с ним случилось, - так думает сам Мацуно. На самом же деле, Рану все известно, досконально, во всех деталях, и поэтому ответ Чифую его вполне устроил. Хорошо, когда знаешь, на что мог бы пойти ради тебя другой человек. Знаешь, что он точно бы защитил, помог, вытащил из бед. Иметь рядом таких людей - высшая ценность. Таких надо беречь. Оберегать у Чифую выходит хреново, пока что. Но он постарается в этом преуспеть. - Я всегда хотел его защитить, - глухо продолжает Чифую. - И я не успел вовремя, но лучше поздно, чем никогда. Ран глубоко вздыхает, и в его вздохе отчетливо слышится понимание. Он снова опечалено оглядывает Мацуно и груду пистолетов на столе, цепляя рукой один из них. - Думаю, ты прав, - грустно соглашается он. - Тем более, если Кисаки узнает, что он выжил, то попытается добить. - Зачем он это делает? - Никто не знает, - дёргает плечом мужчина, и его голос становится ещё ниже. - Мы делаем свою работу, получаем за это деньги и никогда не задаём вопросов: почему или за что? Чифую ни капли не озадачен услышанным, - этого и стоило ожидать от наемных убийц, они не всегда знают имена жертв и клиентов. Мацуно поджимает губы в тонкую напряженную нить, ощущая, как внутри, что-то тяжелое заполняет лёгкие и тянет в груди неподъёмным грузом. Знать причину покушения он и не хочет. Не хочет знать, чего плохого мог натворить Баджи-сан, за что его заставили платить. Потому что уверен - Баджи плохого никому никогда не делал. - Я пойду с тобой, - утвердительно произносит Ран. - Ты не справишься сам. - Справлюсь, - не менее твёрдо возражает Чифую. - У Кисаки много охраны, да и я хоть немного разбираюсь в офисном здании, где он обычно тусуется. Поедем сегодня днём, там разделимся. Я буду тебя подстраховывать. Почему-то Рану хочется доверять, и Чифую доверяет. Не спорит. Во всяком случае, будет спокойнее, когда рядом профессионал.***
Дом Инуи. Andrew Britton, Jessey O'Mahoney - White Cliffs
Коко, наверное, уже потерялся в несчетном количестве минут, проведённых с Сейшу. В реальности прошло ведь не так много времени, но Хаджиме этого не замечает. Все его мысли о нем. И в первый день долгожданного октября детектив не хочет уделять внимание чему-либо другому. Снова чувствует себя маленьким мальчиком, который слепо верит в любовь, в «долго» и «счастливо». Сейшу сжимает мокрые черные волосы в своей ладони, шумно выдыхая и прикусывая губу, пока Хаджиме жарким дыханием обдаёт его шею, сжимает бёдра, помогая подниматься выше и резко опускаться обратно. Вверх-вниз. И снова. Сначала - нетерпеливо быстро; затем - тягуче медленно и плавно. Сверху льются прохладные струйки воды, стекают по горячим телам. Хаджиме заботливо стирает их языком с молочной кожи, вызывая у блондина дрожь и мурашки. Может быть, было глупо не сдержаться и поддаться желанию прямо на полу в душевой кабине. Но приятно обоим. Чувства, переполняющие внутри, вынуждают двигаться сильнее, до красноты сжимать кожу под ладонями, оставлять алые пятнышки на ключицах и шее, в смешанном контрасте нежности и грубости кусать чужие губы. Хаджиме проходится рукой по гладкой спине, ближе притягивая к себе, и едва удерживает стоны удовольствия, позволяет им остаться легкой вибрацией на искусанных губах блондина. Снаружи прохладно, а внутри все горит, словно кровь в венах подогрета до кипящего состояния. Громкие вздохи Сейшу разносятся эхом в ванной комнате, и Коко готов слушать это вечно. Ему нравится… Нет, он это любит. До безумия. До крика. Хаджиме отстраняется и на мгновение сходит с ума от вида светлых прядей волос, налипших на мокрое лицо, полуприкрытых век и припухших от поцелуев губ. - Встань, - приглушенно говорит он, останавливая плавные движения блондина на себе. И Сейшу, не говоря ни слова, повинуется. Осторожно поднимается, опираясь руками на влажные стеклянные стенки. Хаджиме встаёт следом. Прижимается к нему всем телом, снова получая заветный вздох. Наверное, тонкая шея - любимое место для поцелуев у детектива. Потому что без своих мягких и тёплых прикосновений он ее не оставляет. И Сейшу это внимание приносит невероятное удовольствие. Хаджиме аккуратно разворачивает блондина в своих объятиях, прижимая его щекой и грудью к прохладному стеклу. Они, все же, разные. Даже сейчас. Коко не хочет растягивать удовольствие. Не хочет медленных движений и нежности. Он словно теряет контроль. И стоны Сейшу становятся громче, когда он сильнее сжимает руками его тело и больно кусает за плечи. Когда тянет на себя, заставляя прижаться спиной к своей груди и снова примыкает губами к его шее. Сейшу плавится в его руках, потому что нет в мире ничего более обжигающего, чем Хаджиме. Он подобен пожару, пылающему яркими красками соблазна, выбрасывающему мелкие искры, которые касаются кожи своим жаром. Искры - это его прикосновения; поцелуи - прямой контакт с пламенем. Сейшу не желает отдаляться, двигается навстречу, теснее прижимаясь бедрами. Ни капли не боится обжечься. Руками касается себя, подстраиваясь под темп. Чувствует, что догорает. И никто из них не против сгореть вместе без остатка. Главное ведь, что вместе, здесь, рядом. Прижимаясь телами и сливаясь губами. Холодные потоки воды не способны их потушить. Рваное тяжелое дыхание, слившееся с ритмичным шумом ударов капель об пол, заполняет пространство ванной комнаты. Ноги становятся ватными, тело расслабляется, отзываясь приятной усталостью. Они снова оседают вниз, касаясь друг друга плечами. Хаджиме прикрывает глаза, проводя рукой по влажной коже блондина. Холод окутывает со всех сторон, приводя за собой мурашки. Но пожар не потушен. Приостановлен на время. Будет вечно тлеть и дожидаться новой порции горючей смеси, чтобы заново вспыхнуть и согреть всё вокруг.***
Такого выходного дня у Коко давно не было. Вернее, не было никогда. Кулинария ему не подруга и он, вообще, не был с ней знаком до этого момента. Большая часть сентября у Хаджиме была заполнена необычными вещами, а первый день октября довёл его до абсурда. - Что это? Сейшу цепляет палочками самый темный кусочек на тарелке, недоверчиво оглядывая его со всех сторон. Выглядит ужасно, пахнет - ещё хуже. - Баклажан, - огорченно поясняет Коко, отводя взгляд. - Я тебя не критикую, ни в коем случае, но... - Инуи по-доброму смеется, отодвигая от себя тарелку. - В твоём омлете мы обнаружили томаты, баклажаны, лук, а ещё один продукт так и остался невыясненным. - Разнообразие. - И всё подгорело, - ещё шире улыбается Сейшу, забирая со стола блюдца с нетронутой едой. - Я старался, - с нотками обиды бурчит детектив, смиряясь с провалом своего кулинарного дебюта. Но Сейшу, напротив, выглядит слишком счастливо, для человека, который остался без утренней еды. Хаджиме, с выраженным виноватым видом, закуривает сигарету, смешивая табачный дым с паром от чая. Ну, и ничего страшного - будет ещё куча времени, чтобы научиться готовить что-нибудь более вкусно пахнущее и презентабельно выглядящее. - Есть планы на выходные? - любезно интересуется Инуи, избавившийся от коконоевской стряпни и вернувшийся на своё прежнее место - за столом, напротив. - Завтра встречусь с тем дворецким. Мы с Наото решили, что он точно причастен. Думаю, нужно его деликатно допросить. Сейшу едва заметно становится серьезнее, пробегаясь взглядом по спокойным чертам лица детектива. - Деликатно допросить? Как с Хинатой? Оба прекрасно помнят, что Хаджиме просто начал засыпать бедную девушку обвинениями и грозить сроком. И да, Коко собирается сделать так и в этот раз. - Это метод, - хмыкает он. - Чем убедительнее звучат обвинения, тем больше вероятность, что подозреваемый расколется. - Я еду с тобой, - резко перебивает Сейшу, всё ещё смотря серьезно настроенным взглядом. Коко непонимающе смотрит в ответ, проникаясь решительностью и холодом бирюзовых глаз. Прямой тон Инуи заставляет его нервно съежиться. - Зачем? - прищуривается детектив. - Хочу, - сухо отвечает блондин. - Такемичи был мне другом, и если Такуя как-то причастен к его смерти, я должен узнать об этом первым. - Ладно, - с тоном «мне не жалко», говорит Коко. - Я уж подумал, что ты и за него будешь заступаться и рожу мне бить. Ну, если тебе так важно, то поедем, конечно. Хаджиме звучит так, будто бы разрешает это Инуи, но Сейшу-то позволения и не спрашивал. Наверное, этот момент был первым, когда Хаджиме, за все время их знакомства, увидел блондина таким решительным, поэтому спорить с ним он был не в состоянии. Он, вообще, теперь навсегда не в состоянии отказывать Инуи в чем-то. У него нет прав, чтобы ограничивать Сейшу в желаниях, поэтому пусть будет так, как он того хочет. Инуи зачем-то интересуется адресом, по которому Коко назначил Такуе встречу, а затем выходит из кухни, оставляя там тлеть детектива и его сигарету. Первое утро октября выдалось странным, и уже порождает внутри негативные предчувствия, но зацикливаться на этом Хаджиме сейчас не будет. Его разум слишком затуманен светлыми мыслями, окутывающими со всех сторон самым тёплым и мягким одеялом. О работе нужно думать на работе, - так решает детектив, поэтому на сегодняшний день больше не стоит задумываться о деле. Ведь есть Сейшу, а это гораздо интереснее.***
Полдень. Больница города Токио.
Что-то непрестанно пищит слева. Размеренно, ритмично, но слишком оглушающе. Этот звук прошибает сознание и заставляет морщиться. Он как надоедливый будильник, который забываешь выключить в выходной. Пищит, пищит, пищит, нервирует. После попытки глубоко вдохнуть, брюнет замечает, что в горле слишком сухо, и даже больно. Во рту начинает чувствоваться солоновато-металлический привкус. Хочется пить. Пошевелиться почти не получается, и когда Кейске пытается повернуться на бок в сторону раздражающего звука, ритм оного становится ещё быстрее и противнее. И вслед за ним, приходит боль. Разъедает грудь, словно сейчас на неё выливают что-то раскаленное до сотни градусов. Трясущейся от слабости рукой, Баджи накрывает болезненный участок тела, как делают все, верящие в то, что приложенная ладонь преуменьшит муки, но тело настолько онемевшее и слабое, что он почти ничего не ощущает тактильно. Он не может разлепить веки и жмурится ещё сильнее, болезненно шипя и по-привычному выпуская в пространство несколько несвязанных ругательств. Исследует свою грудь ватной ладонью, нащупывая что-то мягкое, похожее на ткань, прямо по центру корпуса, и память не выдает ему ни малейших предположений о том, чем бы это могло оказаться. Кейске злится. Злится от собственной немощности, от того, что даже не может открыть глаза или оторвать тело от твердой поверхности. Злится из-за пищащего звука, из-за жажды, из-за никчемной и неестественно лишней резиновой трубки, которую нащупал на ключице, зацепился за неё костлявыми пальцами и, приложив остатки сил, оторвал к чертям. - Врача позовите! - высокий женский голос врывается в пространство, раздражая ещё сильнее, чем писк над ухом, они сливаются вместе, отталкиваются от его черепа изнутри, раздаваясь эхом. Отчетливо ощущаются чужие прикосновения, отводящие обеспокоенную руку от неизвестной ткани на груди и чертовых трубок в другом предплечье. Наконец, получается приоткрыть глаза. Вокруг всё ослепляюще бледное, от чего Кейске хмурится, а его веки болезненно жжёт. С трудом удается различить мутный женский силуэт в белом, стоящий рядом и удерживающий его за запястье. - Блять, выруби это, - сквозь боль в горле, хрипло требует Баджи, потому что далее раздражающего писка над ухом он не вынесет. - Успокойтесь, - утешающе отвечают ему, поглаживая плечо. - Сейчас придет врач. - Выруби, или я вырублю тебя. Девушка замолкает, испуганно глядя в блестящие глаза, которые кажутся черными из-за расширившихся зрачков, и ничего не делает, только боязливо укладывает руку пациента обратно на кровать. И Кейске пользуется моментом, снова прикладывает ладонь к груди, замечая, что чувствительность стала острее, он теперь может нащупать не только ткань, но и несколько наклеенных штук с проводами. Пытается приподнять голову, чтобы разглядеть неизвестные объекты и незамедлительно срывает их все одним резким движением. Он выглядит дерганным, испуганным, и нихрена не понимающим, потому что: как вообще в его положении можно что-либо понимать? И звук прекращается, когда провода больше не имеют контакта с его грудью. Это утешает. Слева возникает ещё одна фигура, чьи очертания кажутся просто огромными. - Больно? - низким, но приятно настроенным тоном, спрашивает мужской голос, надавливая в центр груди Баджи. Кейске шипит, болезненно жмурится и посылает его ко всем чертям, потому что боль невыносимо адская, и что за тупые вопросы он вообще ему задает. - Значит, больно. Это хорошо, - удовлетворительно кхекает мужчина в белом, неаккуратно касаясь пальцами прикрытых век, размыкая оные и бесцеремонно светя в глаза маленьким фонариком. - Что случилось с тобой, помнишь? Баджи протяжно выдыхает, часто моргая из-за разрезающего сетчатку света. Последнее, что помнится, - бессмысленные передачи о здоровье по телику и настойчивый звонок в дверь. Он отрицательно кивает, говорить по-прежнему больно. - Ясно, - не меняя дружелюбного тона, отзывается доктор и обращается к девушке, что наблюдала за ними со стороны: - Инуи просил известить, когда он очнется, звоните ему.***
Пять часов вечера, фойе офисного здания.
Вокруг шумно, толпа в серых костюмах покидает свои рабочие посты, сливаясь в огромном зале у выхода в пасмурную массу. Никто не обращает внимания на белобрысого парнишку с большим бумажным пакетом, который он обнимает руками, прижимая к груди. - Что у тебя там? - вяло интересуется охранник, сторожащий в коридоре, ведущем к лифтам. Чифую пробегается глазами по толпе, ища в ней Рана, но тот растворился в ней, или его вообще здесь нет. Они разминулись несколько часов назад. Хайтани обещал подключиться к назначенному времени, но его по периметру не наблюдается уже десять минут после часа «икс». Мацуно вытягивает шею, снова скользя взглядом от входа до лифтов, и натыкается на высокую фигуру. Совсем близко, буквально несколько метров. Высокий худощавый мужчина всплывает в памяти вместе с образом курьера у дома Баджи-сана. Хищный, наглый вид. - Тайская кухня, - пресно отвечает охраннику Чифую. - Специальная доставка в офис сорок один ноль шесть. Мужчина с татуировками на руках минует его и сторожа, бросив прищуренный взгляд золотистых глаз. Без разрешения на пропуск направляется к лифтам. Легкий озноб пробегает по спине, и Чифую шумно сглатывает, получив согласие на вход от охранника, следует за высокой фигурой, под гулкими ударами собственного сердца. Незачем рассчитывать на Рана, ведь цель так близко, она будто на ладони, бери её, Чифую, не упускай возможности. Рука с иероглифом «преступление» любезно останавливает закрытие железных дверей нажатием на кнопку, позволяя Мацуно оказаться в лифте. - Мне на двадцатый, - сдавленно произносит Чифую, стараясь делать тон как можно больше невозмутимым, а сердце в груди колотится сильнее, надвигая панику. - Мне тоже, - отвечает ему мужчина, надавливая на соответствующую кнопку. Лифт трогается. Этаж за этажом. Его шум не заглушает пульса, застилающего пространство ритмичными толчками, а в горле отчего-то пересыхает. Чифую не знает, что делать. Чифую, блять, вообще не так всё представлял. Он должен злиться, должен размазать этого ублюдка по металлической кабине, не оставив от него и мокрого места, должен вытащить из бумажного пакета спрятанный пистолет и выпустить в него все имеющиеся патроны, но Чифую скован, не может даже полноценно вдохнуть, моргнуть, пошевелиться, только крепче вцепляется в пакет, прижимая его к себе. - Специальная доставка? - мурчит Ханма, наклоняясь над его ухом. Девятый этаж, десятый. - Покажешь, что у тебя? Рис, лапша, том ям? - Ничего из этого, - как можно спокойнее отвечает Чифую, восстанавливая дыхание, но по прежнему не шевелясь. - Авторское блюдо. - И кто же автор? Кто приготовил это для нашего офиса? - его голос пробирается во все клетки, приторный, тошнотворный, от чего Чифую ненавидит его ещё сильнее. - Назови имя повара, пацан. Экран в лифте показывает пятнадцатый этаж. - Я сам приготовил его для вас, - сквозь сжатые зубы, отзывается Мацуно. - Ого, какая честь, - наигранно удивляется Ханма, выпрямляясь в рост и просовывая руки в карманы. - Какое внимание к моей персоне. Наверное, ты сделал это блюдо из личных побуждений. Семнадцатый этаж. Чифую потряхивает от накатывающей агрессии, но он не поворачивает лица в сторону человека справа, и его голос остается ровным: - И с особыми намерениями, - грубо добавляет Мацуно. - Потому что… Левая рука тихими движениями тянется в пакет, но бумага слишком громко шумит даже под незначительными прикосновениями. - Потому что ты его чуть не убил. Ладонь молниеносно проскальзывает в пакет, сразу же сжимая холодную сталь оружия, но щелчок предохранителя Чифую слышит раньше, чем дотрагивается до него сам. Лифт щёлкает вместе с чужим пистолетом. Двери открываются. Прохладный воздух. Прохладное дуло на правом виске. - В кулинарии ты, похоже, дилетант, - хихикает Шуджи, скользя стволом по коже парня от виска к щеке. - Иди. Дёрнешься – пристрелю. Все внутренности сжимаются в тугой комок, а рука до боли стискивает пистолет. Чифую идёт. Выходит из лифта мелкими шагами, сосредотачивая ощущения на своей правой щеке. Громко и рвано вздыхает, как перед плачем, но слёзы не приходят, а эмоции словно пропали, даже страха нет. Он отпускает вторую руку, роняя пакет на пол, и спускает предохранитель на пистолете. В эту же секунду до него доносится глухой выстрел, кажется где-то далеко, и звук падения. Чифую зажмуривается, но боли не чувствует, ни на щеке, ни на теле. На щеке, в принципе, больше ничего не чувствует. Дуло пистолета пропало. Мацуно судорожно оборачивается обратно к лифту, взгляд ведёт по полу, замечая неподвижно лежащего на нем Ханму, затем, поднимает глаза выше и видит Рана, прислонившегося к стене справа от раздвижных железных дверей. - Именно для этого и нужна подстраховка, - хмыкает Хайтани, переступая через безжизненное тело и хлопая Чифую по плечу. - Но извини, ты ведь сам хотел его убить. - Н-ничего… Я не в обиде. - Ну, можешь ещё парочку раз шмальнуть в него для достоверности, - и этот человек заботился о жизни бродячей кошки? Чифую вежливо отказывается, начинает дышать ровнее, чувствует успокоение, удовлетворение. Чувствует именно то, что и должен был ощущать в этот момент. Всё началось хреново и не по плану, но получилось, как надо. Ран улыбается по-доброму, приобнимает за плечо и ведёт по коридору. Он будто бы старший брат, которого у Чифую никогда не было, и рядом с ним настолько спокойно, что Мацуно едва осознаёт происходящее. Они идут дальше. Чифую замечает, что ладони Рана облачены в белые перчатки. Хайтани слишком проницательный, снова узнает вопросительный взгляд и тактично поясняет: «Чистота рук превыше всего». - Расслабься. Мы подходим, - успокаивающе убаюкивает Ран, когда они приближаются к крутому повороту коридора. Длинная фигура Хайтани останавливается первой, прижимаясь спиной к стене. Он жестом показывает Чифую молчать, а сам напряжённо вслушивается в голоса за поворотом. Один, два - показывает белыми длинными пальцами. Двое охранников. Чифую понимает этот жест. - Где пакет? - шёпотом спрашивает Хайтани. - У лифта. - Блять, - раздраженно прыскает Ран. - Ты с чем сейчас к офису собрался подобраться, с голым пистолетом? Господи, прямо как Риндо. Он, вероятно, должен злиться за проваленную стратегию, но смотрит на Чифую ласково и с нежностью, а Мацуно хочет завыть от своей безысходности. - Всегда имей при себе план «Б», - с видом старшего брата, успокаивает Ран. - Спрячь пушку. Чифую мгновенно слушается, просовывая дуло под ремень и прикрывая рукоять ветровкой. Хайтани осторожно цепляет его за локоть, выходя из-за поворота и выводя Чифую за собой. Уверенным шагом приближается к охранникам, от чего те хмурятся, и встают по обе стороны двери. - Мы к Кисаки, - авторитетно заявляет он. - От Изаны. Ни капли не врет, получается. - Он предлагал дело, вот, я привёл нового исполнителя. А теперь врет, но краснеет почему-то Чифую. Он готовится отвечать на любые вопросы, хоть и врать совсем не умеет. Водит глазами по полу, потому что чем больше смотрит в глаза этим бугаям, тем сильнее краснеет, поэтому не замечает, что один из них резко и уверенно движется в их с Раном сторону. В воздухе снова разносится глухой свистящий выстрел, и охранник замертво падает в точку, куда был устремлён взгляд Мацуно. Чифую вздрагивает. Так быстро. Резко. Движения Рана настолько отточены. Он незаметно появляется, незаметно вытаскивает пистолет, он даже предохранитель спускает без лишнего шума. Второй телохранитель тоже не успевает среагировать, и оказывается прижатым к стене, с длинным дулом глушителя у рта, а рука в белой перчатке выуживает из его кобуры оружие, откидывая оное в сторону. - Открой, - сдержанно просит Хайтани, размыкая его губы пистолетом. - Издашь хоть звук или выпустишь его изо рта - убью. Испуганный мужчина медленно кивает, и следует за вытянутой рукой Рана, пока тот осторожно открывает дверь. - У меня есть ещё план «С», - говорит он, в пол оборота оглядываясь на ошарашенного Мацуно и отодвигая край чёрного пальто, чтобы Чифую мог заметить пару гранат, закреплённых на ремне. - Надеюсь, ты больше не облажаешься и нам не придется его использовать. Сейчас твой выход. С этими словами он окончательно толкает дверь, заходит внутрь и дрожащий мужик на его пистолете плетётся за ним, не ослушиваясь его указаний. Чифую заходит последним. Он оказывается в просторной комнате, в которой быстрыми шагами перемещаются Ран и скованный ужасом охранник. Курсант мысленно восхищается ювелирным движениям наемного убийцы с длинными косичками. Он такой аккуратный, педантичный, но в то же время резкий и до чертиков опасный. Хайтани профессионально оглядывает каждый уголок, и Чифую держит пистолет наготове. Они выходят в следующую, ещё более огромную комнату с панорамными окнами. Здесь светло, а Мацуно сейчас спокоен, как никогда. Сладкое чувство холодного блюда, что подают к столу последним. На десерт. Чифую не знал, как выглядит Кисаки, но завидев мужчину в очках, стоящего у окна, понимает - это он. Ран всё-таки спускает курок, и тело тяжелой массой падает рядом с ним. Чифую догадывается, что Хайтани держал его на мушке лишь для того случая, если бы в офисе была ещё охрана. Тогда он смог бы затормозить их путём шантажа, а Мацуно (если бы вовремя сообразил) избавился бы от них из-за спины. - Добрый вечер, Кисаки, - прыскает Ран с улыбкой, а Чифую ровняется с ним, сверля невозмутимую фигуру у окна взглядом. - Давно не виделись, Хайтани, - безразлично отзывается мужчина, сцепляя руки за спиной, совершенно не заботясь о том, что на глазах у него только что погиб один из его людей. - Какими судьбами? - Тебе нужен был исполнитель, верно? Я привёл. Рука в белой перчатке ложится на плечо Чифую, и тот ощущает ещё большее спокойствие, чуть не прикрывает глаза от расслабления, а на лице возникает удовлетворённая улыбка. Это почти конец. Ран сжимает его плечо, без слов отдавая сигнал и Мацуно входит в режим готовности. - А секьюрити зачем убил? - Чифую меня попросил, - хмыкает Ран, и Мацуно почему-то хочет громко рассмеяться. - Сказал, что это невероятно весело. Они делают несколько шагов ближе к Кисаки. Одновременно. Нога в ногу. Пока Ран касается его плеча, Чифую будто бы думает в тон ему, одними и теми же мыслями. - Жестокость - это хорошо, - мудро усмехается Тетта, поправляя очки на носу. - Мне нужны такие люди. - Чифую не жестокий, - продолжает Хайтани, но курсант слышит другое, и поэтому сжимает пистолет в руке, вытягивая её вперёд и ловя фигуру у окна на прицел. - Он отбитый, самый конченный из всех, кого я знаю. Мацуно улыбается, а его голубые глаза блестят ненавистью. Он все ещё не хочет знать мотивы, он хочет скорее нажать на курок, ему нравятся испуганные глаза, нравятся поднятые в вверх руки, нравится внушающее «успокойся, пацан, ствол убери». - От окна отойди, - переманив манеру Рана, командует Чифую и дважды дёргает стволом в сторону, куда требует отодвинуться. - Разбить не хочу. Нравится, что Кисаки слушается. Это совсем не так, как стрельба по недвижимым мишеням на учениях. Ты можешь подойти ближе, отойти дальше, наклониться в любую сторону и не переживать, что не попадёшь. Рука не содрогается, не трясётся, она словно забетонирована, скована железными оковами, а плечо чувствует тепло и тяжесть чужой руки, и она успокаивает, не даёт бояться. - Давай, ещё левее, - сосредоточенно говорит Чифую, и жертва снова повинуется. Мацуно видит, как он мелко дрожит. - Ран, какого черта он целится в меня? - Я же сказал, он псих, - повторяет Хайтани, добродушно поднимая плечи. - Ладно, Чиф, завязывай, он сейчас от страха откинется. Кисаки расслабляется, опускает руки, решив, что Ран таким образом попросил странного безумного паренька успокоиться и перестать, мать вашу, пугать его, но оказался не прав. Это не стрельба по мишеням на учениях, и после спуска курка Чифую не слышит звук столкновения пули с железом, лишь гулкий удар человеческого тела об пол. Все так просто, с первого раза, с одного выстрела. - Крутой, - хвалит Ран, отпуская его плечо. - Окей, не смотри на него, у нас пара минут, чтобы убраться отсюда. Хайтани разворачивается, хватая Чифую за противоположное плечо и поворачивая его следом за собой, но с силой, словно ребёнка. Мацуно пока не до конца осознаёт, не улыбается, не отвечает, шумно дышит и идёт рядом с Раном мимо бездыханных тел, затем по коридору, мимо трупа у лифта. Всё закончилось.***
Scorpions - Rock you like a Hurricane
Из машины слышится резкая, шумная музыка с веселым мотивом; заведённый двигатель отдает вибрациями по капоту, на котором удобно устроился белобрысый парень с тлеющей сигаретой в руках. Ран по обыкновению стоит рядом, оперевшись бёдрами на свою машину. Мелодия, что доносится из автомобиля, такая же резкая, но расслабляющая, как сам Ран. И Чифую даже дышится легче в его компании, впервые за последние несколько дней он чувствует себя настолько хорошо. «Всё закончилось», - про себя повторяет Чифую, но вслух не говорит ничего, выдыхает сизый дым. - Больше не влезай в такое, - предостерегает Хайтани, поглядывая на него через плечо. - Тебе среди нас не место. - Почему? - глупо спрашивает Чифую, зная, что его жизнь прежней после совершенного точно не будет. Он убил человека. Сам. Своими руками. Не по неосторожности, не случайно, а сознательно, намеренно, долго перед этим раздумывая, как самый настоящий психопат. - Мне показалось, это и правда здорово, - сквозь кривую улыбку, морщится Мацуно. - Вы классные, я бы хотел стать таким же уверенным и спокойным. - Мы не выбирали эту жизнь, - грубо останавливает Ран. - А у тебя ещё не всё потеряно. И, можно сказать, ты сделал хорошее дело, потому что если бы Кисаки остался жив, то по его инициативе погиб бы ещё не один человек. Считай, что ты спас им жизнь. Кроме него, ты никого не убил, ты чист. Так что, не выдумывай. Чифую и правда перебарщивает. Несколько недель назад он с задержанным дыханием наблюдал за Баджи-саном, Коконоем и Тачибаной, поражаясь их полицейской тактике и умению обсуждать рабочие вопросы. Ему нравилось наблюдать, как легко Наото договаривается со следователями из других отделов, и как просто ему даётся получать информацию из базы, он будто знает, как раздобыть из недр прошлого всю суть о человеке. Нравилось следить за размышляющим Коконоем, слушать его разношерстные версии и скрежет пирсинга по зубам. Нравилось выезжать с Баджи-саном на задержания и смотреть, как тот ловко скручивает очередного преступника, и как авторитетно и по-хозяйски командует оперативной группой. А теперь, он курит в компании наемного убийцы после завершения «особо важного» дела. - Я возражений не приму, - уверяет Ран, разглядывая поникшее лицо блондина. - Увижу тебя поблизости или в компании Инупи - получишь пулю. Чифую замирает, когда вытянутый указательный палец в белой перчатке касается его лба. - Вот сюда. Ран по-прежнему выглядит самым добрым человеком в мире, но звучит серьезно и достаточно убедительно для того, чтобы Чифую медленно кивнул его словам. - Значит, договорились, - улыбается Хайтани, отрываясь от капота и протягивая Мацуно руку. - Идём. Подвезу тебя до дома. Чифую в который раз пересматривает свои детские убеждения. Не все убийцы плохие люди, иногда они даже лучше белых и пушистых добряков. То, что кажется злым и отвратительным на первый взгляд, не всегда таковым является. Первые впечатления обманчивые, так бывает всегда. Порой люди развешивают ярлыки «хороший» и «плохой» на других, совершенно не зная сущности человека, и даже ею не интересуясь. Это неправильно. Зло не всегда является злом. А себя Чифую ощущает главным героем, таким же, как дети в сказке про пряничный домик. Они ведь хорошие. Кто же в этом сомневается…