Постучись ко мне

Полузадушено мявкнув в чужие губы и попытавшись отстраниться, упираясь ладонями в каменную грудь, Китти почувствовал, как бешено колотится чужое сердце под ребрами. На мгновение его охватила невиданная и совершенно иррациональная эйфория: его альфа — его-его-его-его! — был доволен, его альфе нравились и тощая задница, которую наминали крепкие широкие ладони, и узкая тонкая шея с гусиной кожей, и горячая, покрывшаяся испариной поясница. О чем еще мог мечтать меченый омега? Только о звоне свадебных колоколов и детском смехе на заднем дворе. И Китти на мгновение показалось, будто бы он услышал шуршание риса под ногами, увидел ласковую улыбку дяди и почувствовал запах детской присыпки. Но вспышка все же осталась вспышкой: короткой, яркой и, на удивление, отрезвляющей. С Хаддамом — да ни за что! С этим нахалом чванливым, который за каждой омегой увивается, видел он этот оголодавший взгляд, которым он одаривал смеющегося чуть поодаль Паппи! Вот пусть к нему и катится, ублюдок недоделанный! — Т-т… м! Отстань! — Китти извернулся, зажмурившись и отвернувшись, попробовал вновь оттолкнуть Нейта, но тот не поддался ни на миллиметр, только удивленно мотнул головой, медленно приходя в сознание. — Прекрати! — Что за… — прошептал альфа, все еще крепко сжимая его бедра. — Надушился духами с феромонами?! Открыв рот, Китти едва не захлебнулся в возмущении: — Я... я... Ничем я не душился! Пусти! — Нет, стой! — хватка стала только сильнее, а безумие страсти сменило бешенство: в уже янтарных глазах Нейта расползался адским пламенем пожар, предвещающий огненный шторм. — Говори! — Отстань! — беспомощно забарахтался в его руках Китти, чувствуя, как задыхается от переполнявших его эмоций вперемешку с давящими на легкие альфьими феромонами. — Отпусти! — Говори! — Пусти, я сказал! — рявкнул он, почти закричав. И не успела скрипнуть дверь, не успел ввалиться с горой шмотья Банни, а Нейт уже отлетел в противоположный угол, словно ошпаренный. Полоска яркого света упала на порхающую в воздухе пыль. — Алоха! Я прише… Господи. Что, уже поругались? — омега швырнул на пол ворох костюмов и отряхнул ладони, грациозно виляя бедрами и поддевая носком попадавшиеся по пути коробки и остатки мишуры. — Придется как-то вам сосуществовать. Ну-с? Чем займемся? Однако казалось, словно ни Китти, ни Нейт не заметили его, играя в непонятные гляделки, замерев, словно перед прыжком, в отдалении друг от друга. Банни на мгновение подумал, что либо они сейчас сплетутся воедино в страстном поцелуе, либо перегрызут друг другу глотки, и если Хаддама ему жаль не было — одним долбаебом-альфой меньше, в конце концов, — то за сохранность Китти стоило бы побеспокоиться. Ведь каким бы высоким шпалой тот не был, шансов выстоять без пистолета в руке против альфы было маловато. — Испепелить друг друга не получится, — резонно заметил Банни, надменно сложив руки на груди и сощурившись. Поймал ли он их за чем-то непонятным или все-таки стал свидетелем очередной ссоры? — А где радиорубка? Вы хоть что-нибудь сделали? Музыка будет на мне? Вся? Первым не выдержал Верано: — С меня хватит! Я пас! — и, схватив собственный портфель, помчался прочь, не обращая ни малейшего внимания на Банни. Да что там эта гадюка! Он перед собой ничего не видел. — Стоять! — рявкнул Нейт, рванув следом, задевая плечом попытавшегося схватить его за руку Банни и кричащего что-то про происходящее, про бал и шайтан знает, что еще, но Китти, этот дрянной полудурок, даже останавливаться не подумал, пришлось бежать. — Стой, я сказал! — Отстань! — коротко повернув голову, пискнул омега и, выбежав из зала, шарахнулся через розовые кусты, гордость местного садовника. — Стоять! — не отставал альфа, даже дыхания не сбив. — Не беги за мной! — Стой! — Отстань! — жмурился Китти, чувствуя, как легким не хватает воздуха, а ноги становятся ватными. Он никогда не занимался спортом, всю жизнь провел на кровати, тяжелее пакета чипсов ничего не поднимал, даже бюсты на пленэрах им альфы переносили — куда ему до полупрофессионального спортсмена, особенно бейсболиста! — Стоять…! И тут произошло то, чего никто из них не ожидал. Выбежав на мощенную дорожку, Китти то ли запутался в своих ногах, то ли на штанину наступил, то ли Нейт так неудачно его за ворот кофты схватил, но омега покачнулся в сторону, упал и покатился по пригорку франкфуртской колбаской, прямо к ногам вусмерть перепуганного Камиля.

***

В этой части города Китти бывал только с Бекки и то по праздникам, в основном они тусовались, если можно было назвать тусовкой гастрономический аудит мишленовских ресторанов, в центре, на Манхеттене или в Сохо. И то, практически всегда, Китти этих самых встреч избегал. С Бекки было тяжело — омежке он нравился, а сам Китти к нему оставался равнодушен. Избалованный донельзя, красивый, единственный любимый сын — словом, полная его противоположность. Китти не хотел завидовать, но ничего с собой поделать не мог, поэтому практически всегда искал отговорки. То учеба, то усталость, то студсовет, то оркестр. По итогу Бекки проводил все время с тройняшками-альфами, с которыми, как казалось Китти, у него гораздо больше общего. Например, всех их до безумия любили собственные родители. — Аба, что это? Позовите немедленно врача! — Камиль поставил крокодиловую сумку на регистрационную стойку будто бы для пущей сговорчивости растерянного омежки-администратора в накрахмаленном костюме. Китти догадывался, сколько такие стоят, догадывался и белый, словно полотно, администратор, несколько миллионов, не меньше, если не больше, но старался об этом сейчас не думать — пережить бы высверливающий уже десятую дырку в его голове взгляд Нейта, а потом хоть трава не расти… — Мистер Хаддам… — Я сколько уже мистер Хаддам, слепые что ли: у омеги какой синяк? Как можно так долго ждать! — Всего две минуты… — Аба, в ваших фильмах сразу заведующий выбегает, зовите его сюда. — Прошу вас… — Тц! Меня просить не надо, просите своего заведующего! — возмутился Камиль, хлопнул по стойке ладошкой и постучал пальчиком, указательным, с огромным золотым перстнем. — Немедленно, омега, немедленно! Аба, я в такое дипломатическое представительство пожалуюсь, международный скандал учиню! Пф! Распоясались! Работать не хотят! — демонстративно фыркнув, Камиль отошел от вмиг облегченно выдохнувшего администратора и присел рядом с Китти. — Аба, Кэдиджик, покажись-ка… Уй, уй, уй… какой огромный! Вай, вай, вай, вай! А ты? — сменил он милость на гнев, ударив сидящего рядом темнее грозовой тучи Нейта. — Ты куда смотрел! Не видел, что опасно? Как ты посмел свою омегу опасности подвергнуть? Не стыдно! Негодник! — и еще раз по плечу шлепнул, для профилактики, да так, что сын поморщился. У Камиля всегда рука была тяжелой. — Чатлах! Аптал! [Негодяй! Дурак] — А что сразу я? — Аба, поговори мне еще тут! — глаза Камиля опасно засверкали. — Дэдим сана кач кэрэ! Бёйле япар мы? [Сколько раз я тебе говорил? Разве так делают?] — Но… — Дэлини тут! [Попридержи язык!] — Тц… — Тц, — Камиль обнял Китти за мелко подрагивающие плечи. — Кэдиджик, вай, так болит? Аба, дай лучше посмотрю… Уй, уй, уй… Вай, нет надежды на этих альф! Пф! Убьют и заморят голодом, а потом скажут, что так и было. Вай! — и переплел свои пальцы с его, ласково положив поверх другую ладошку. — Аба, ничего, рядом буду, всегда помогу. Ты не боись, ладно? Вай! — вытянул он шею. — Где этот врач! Что за контора, непонятно! Сколько мне ждать еще? Может, у омеги сотрясение? Омега на стойке натянуто улыбнулся и выдал, как ему казалось, самое беспроигрышное: — Может, кофе? Не сработало. — Вай, какой кофе? Врач! Врач, говорю! Или не по-английски разговаривать надо? Эким! Эким мне нужен… Что за бестолковый, — зашептал уже себе под нос Камиль, не выпуская из рук ладони молчаливого Китти. В приемном отделении было непривычно пусто: фикусы, апельсиновые деревья, кирпичная кладка, удачно сочетающаяся с футуристическим хай-теком внутри и полупанорамным остеклением — не больница, а офис стартапа-единорога в центре Калифорнии. — Мистер Хаддам… — позвал осторожно администратор, все же поставив перед ними на столик три чашки ароматного кофе и вазу с мини-круассанами. — Через пять минут вас примет доктор… — Уф! — закатил глаза Камиль и помахал рукой, мол, иди. — Вай, вай, вай. Да чтоб так у нас обслуживали. Америка, тц! Пришлось провести в таком состоянии — когда Камиль беспрестанно бубнил себе под нос, перемешивая английский и турецкий, а Нейт сурово сверлил очередную, уже одиннадцатую по счету, дырку в виске Китти — не менее десяти минут. Наконец из-за угла показался врач, вполне молодой, чтобы старший омега фыркнул что-то вроде «молокосос», провожающий предыдущих пациентов, престарелую пару, распинающуюся в благодарностях. — Вы нас примете? — с наскока, даже не вставая с диванчика, возмутился Камиль. — Прошу прощения, — дежурно улыбнулся тот, пряча руки в карманы идеально выглаженного халата. — Пойдемте, прошу. — Аба, чего сидишь? — пнул Камиль не шелохнувшегося Нейта. — Твоя омега, ты и иди. Аба, я один должен? Все на мне и без того! Что ты, что отец твой… вай-вай-вай… Кабинет доктора не отличался каким-то безумным убранством: стеклянный стол, огромный моноблок и пара фикусов по периметру. Выбивалась из стиля только фитостена из живых растений в потолок. — Что вас беспокоит? — Вай, что? Не видите, что ли? Синяк, а вдруг у него сотрясение? — Вы — отец? — почти равнодушно произнес врач, набирая что-то на практически бесшумной клавиатуре, вероятно, его номер медицинской страховки. — Свекр. — А вы? — посмотрел он на Нейта. — Жених, — ответил за него поспешно Камиль. — Сделайте все необходимые анали… — Прошу, — поднял руку доктор, прерывая ненужную ему истерику. — Успокойтесь. Голос звучал его твердо, и Камиль, имевший врожденное чувство уважения к людям в белых халатах, послушно замолчал, сцепив руки в замок. Его в какой-то мере даже обрадовало такое отношение — значит, врач серьезный, пусть и молодой. Кэдиджик оказался в хороших руках. — Китти… Элеонор Верано, верно? — прочитал с экрана тот и прищурился. — Вы были в нашем другом отделении… в Сохо? — Угу, — кивнул обреченно Китти, наконец, вспомнив, где уже видел вывеску. Удивительно, как порой от района к району отличались частные клиники, пусть даже из одной сети. — Прошу прощения, — доктор потер переносицу, — но… у вас же от вашего жениха метка, верно? Тут просто... другое им... — Что? Какая метка? — удивленно захлопал глазами Камиль, и тут Нейт впервые посмотрел на Китти без злости, а с выражением животного, первобытного страха.

***

— Чатлах! Негодяй! Да я тебя…!!! — Камиль методично избивал своей дорогостоящей сумкой широкую спину сына, стоя в центре подземной парковки, пока Китти, красный до кончиков ушей, смиренно обтирал капот белого кроссовера. — Да как ты посмел! Да как у тебя рука! Зубы повырываю! Как ты мог!... Метку! До свадьбы! Ай! Вот тебе! На! На! Получай! Чего молчишь? — Но… — съежившись от очередного удара, успел проговорить Нейт. — Молчи! Вай, вай, что скажет дед, когда узнает? А что скажет отец, когда узнает? Какая метка? До свадьбы! Что ты омегу-то опозорил! Что ты нелюдь такой!... Ва-а-а-а-а! Седая моя голова! — седины на Камиле Китти никогда, впрочем, не замечал. — Что теперь делать? Как свадьбу играть! Как соседям в глаза смотреть? Что мне говорить, когда скажут, что мой сын омег позорит, род позорит, меня позорит? Вай, Всевышний, помоги! За что! За что! Чем я тебя прогневал? Китти сглотнул, теребя кофту и морщась от ноющей боли вокруг глаза. Ему прописали мазь и сделали компьютерную томографию, выписав направление при ухудшении самочувствия на магнитно-резонансную, но Камиля больше не интересовал синяк, вернее, интересовал, именно поэтому на томографии он и настоял, вопреки заверениям доктора, что все в порядке, но впоследствии его полностью захватил факт наличия метки. Впрочем, Китти считал, что с проклятиями обрушатся именно на него, мол, совратил-привязал-обманул, однако даже тут мистер Хаддам нашел виноватым своего сына. Удивительно, как старший омега всегда вставал на его сторону, несмотря на то, как сильно любил Нейта. Так сильно, что Китти был уверен: не будь тот ему единственным ребенком, Камиль бы его на месте прибил. — Вай! Вай! Вай! Дышать тяжко, — покачнувшись, схватился за сердце Камиль. — Ай, не трогай меня, не прикасайся! — шлепнул по потянувшимся было к нему рукам Нейта. — Вай… Всевышний, помоги, дай сил… В машину сядь! Немедленно! Все! Возвращаешься домой! Зря я тебя перед отцом выгораживал, надо было его послушать! Довел до такого! Что теперь делать? Как теперь быть? А? Ты знал, что если он доминантный, то метка не удаляется? А что если… — Камиль с досады цокнул. — А ты? — рыкнул он в сторону Китти, и тот аж подпрыгнул с неожиданности. — Почему не сказал? Язык отсох бы? Вай! Самостоятельные! В машину, быстро! — Я… — Без «я»! Чатлах, — припечатал он, вновь окидывая Нейта взглядом, не сулящим ничего хорошего. — В машину, я сказал! Вай, помоги, Всевышний!

***

Китти ожидал всего, чего угодно, предпочитая молчать и плыть по течению, чем пытаться возникать, как делал это периодически Нейт, чем вызывал яркие вспышки гнева своего папы, а если бы запахло жареным, совсем уж жареным, уйти в отрицание и рассказы о сговоре, но совершенно точно не предполагал, что Камиль отвезет их в ресторан, поэтому без особого энтузиазма ковырялся вилкой в теплом салате с ростбифом. Ему хотелось оказаться как можно дальше от семейки Хаддамов, а не распивать свежевыжатые соки, сидя в фешэнебельном ресторане. — Мы же собираемся пожениться… — начал опять Нейт. — Молчи! — сквозь зубы прошипел Камиль, уставившись в окно. — И метка после свадьбы — это прошлый век. — Молчи, — прикрыл глаза папа. — Просто молчи, чатлах! — И мы любим друг друга… — неуверенно закончил альфа. — Тц, ты мой сын или тебя подкинули в роддоме? Вай, сказал же, чтобы ты помолчал. Нейт послушно опустил взгляд, продолжая пялиться на свой стейк с кровью. — Я в туалет… — пропищал Китти, выкроив момент. — Я тоже хочу, — мгновенно подорвался за ним следом Нейт, и омега вздрогнул от его сухого, злого тона. Однако Камиль ничего не сказал, только тяжелым взглядом проводил семенящих в сторону уборной детей. Ему казалось, что стоит дать им шанс поговорить с глазу на глаз. В конце концов, с сегодняшнего вечера жизнь обоих круто изменится. Отец просто так этого не оставит.

***

Китти даже не испугался, когда Нейт, схватив его за локоть, втолкнул в туалет для альф, в первую же попавшуюся кабинку, благо, в ресторане, как и в больнице, в этой части города, посетителей практически не было. В приглушенном свете уборной глаза Нейта аж светились изнутри, и омега со страху перед гневом доминантного альфы даже не сразу понял, что держат его практически за горло, сжимая плечо у основания шеи, а второй кулаком упираясь в рейки позади инсталляции. — Объяснишься? — прохрипел Хаддам как можно тише. — Что это было? — Я… я… — забегал глазами Китти, пытаясь слиться со стеной. — Я… — Метка от доминантного? Джейкоб не доминант, — нервно усмехнулся Нейт, обнажая удлинившиеся клыки. — И этот феромон… от тебя же, да? Знакомый запашок. — Я… — И клуб… И кузен… — продолжал Хаддам, заводясь с каждым словом все сильнее, отчего его феромоны вырывались наружу и окутывали Китти, вызывая не эйфорию — тошноту. Он теперь знал! Знал! Господи, как! Китти затрясся всем телом, панически хватая воздух ртом. — Ехал и думал: ты или не ты? А потом сложил два плюс два… ты! Только вот вопрос… — он жестко оглядел его с ног до головы, презрительно фыркнув, — я бы на такого в жизни бы не взглянул и метку бы точно тебе, Верано, не поставил. — П-прост… — омега внутри него жалобно завыла. Как! Как такое можно от своего альфы услышать! И почему, если альфа узнал, кто это был, почему не принял? Почему не приласкал и не приголубил? Он ему не нужен? Как не нужен своим родителям, дяде, Оливеру? Он и своему альфе, тому, кто метку поставил, кто слова любви на ушко шептал и выцеловывал его шею всю ночь напролет, не нужен? Получается... Китти зря родился? — Духи с феромонами откуда взял? Они запрещены с такой дозой. Или подсыпал чего? — Не подсыпал! — тут же возмутился Китти, выныривая из океана паники, и в следующую секунду зажмурился от острой боли, Нейт надавил на ключицу большим пальцем, будто бы хотел ее сломать. — Удалишь немедленно, ясно? — прорычал он. — Метку снимешь, или я сам с тебя ее соскоблю, понял? Я не был в уме, пока с тобой был, а значит на мне вины нет… — Как это нет? — набрался смелости омега, едва невесть отчего не плача. — По закону, кто поставил… Ай! Больно! — По закону хочешь? — Нейт сжал свободной рукой его локоть, еще сильнее впечатав в рейки. — По закону? Ты уверен, что по закону выиграешь? Удаляй. Если в деньгах проблема — я тебе дам, не бедный. Но ты удалишь и скажешь моему отцу, что ты меня бросаешь, п… — Еще чего! Сам и говори! — Если бы я знал... если бы у тебя была бы совесть, ты бы мне все рассказал заранее… — Я хотел удалить! — И что тебе мешало? — Я просто… — «Ты просто» что? — передразнил его Нейт, окончательно выходя из себя и уже не контролируя феромоны, от которых Китти вмиг стало еще хуже, чем было. — Удали, или я за себя не ручаюсь. — И что ты мне сделаешь? — зашептал неуверенно он, прекрасно осознавая, что играет с огнем. Подбородок его мелко дрожал, и Китти казалось, что он сейчас вот-вот расплачется. — О, — расплылся в грозной улыбке Хаддам. — Поверь, лучше тебе не знать. Крайний срок — следующие выходные. У тебя целая неделя. Я буду ждать. И если ты не сделаешь все так, как сказал я… Джейкоб узнает, что ты трахался со мной. Ты же не хочешь, верно, чтобы кто-то знал? Вот и будешь хорошим мальчиком. Удалишь метку, моему отцу скажешь, что иметь дела со мной больше не хочешь, и мы разойдемся. Я к тебе больше ни на милю не подойду, понял? И, резко отпустив Китти, альфа хлопнул дверью кабинки, оставляя омегу один на один с колотящимся от переживаний сердцем и невесть откуда взявшимся чувством жесточайшего предательства.