***
— Слышал? — папа поставил перед ним фарфоровый чайник, и Селим удивленно приподнял брови. Редкостный бобыль в свои тридцать пять, он до сих пор жил с родителями и не видел в этом ничего зазорного. В Нишанташи многие деревенские готовы были переехать хоть в собачьи будки, а у него здесь целое поместье с зимним садом. Он похож на дурака? — Назар завтра возвращается, — самое главное папа добавил шепотом, словно шпион. — С омегой. — Тц. Отец не выглядел удивленным. — Беременной, — вновь понизил он голос. — Позор какой, — фыркнул отец, читая утреннюю газету. — Говорят, она его и старше, — сплетник до мозга костей, папа выдавал сенсацию за сенсацией. Селим растерянно обернулся. — А Бала знает? — спросил он полушепотом. — Рыдает со вчерашнего вечера в своей комнате. Заперся, не открывает, — плаксиво поджал губы папа. — И чего он в этом Назаре нашел? Сын непонятных торгашей. Поднялись за счет нефти, а теперь султанами себя мнят, тц! Их сын и мизинца моего не стоит. — Хаддамы богаты, все же… — отец мотнул головой. — Да и Фарид… уважаемый человек. — Фарид-бей — возможно, — быстро переобулся папа, словно гончая, учуявшая новый след. — А этот Камиль? Хабалка базарная. А розы ты его видел? Кто так сорта сажает? Позорище какое, во что превратился наш Нишанташи? Его заполонили деревенские. Ах, — он схватился за виски, — моя мигрень! — Но он же… — Селим сжал кулаки до белых костяшек. Его мало интересовала такая омежья муть. Главное было в другом. — Он же сказал, что все решено? Что Бала за него выйдет. И Назар уже приезжал сюда, зачем возвращался без омеги? Отец! Глава семьи вздрогнул и поморщился: — Я пока не знаю подробностей. Спроси у папы. Муж только закатил глаза, кидая кусочек сахара в чашку: — Говорят, что омега ему алименты выкатить собиралась, а у нее родители там какие-то очень известные юристы. Вот и женился, чтобы не обобрали. — А аборт? — Отказалась, — пожал плечами папа. — Там у них так можно. — И слово альфы не имеет значения? — прошептал побелевшими от ужаса губами Селим. Это сколько раз он тогда должен был бы стать отцом? — Нет, никакого, — папа замотал головой. — Говорят, омега еще и доминантная. Даже Яшар-старший аккуратно сложил газету, с интересом поджав губы: — Доминантная омега? — Угу. Камиль уже всем растрепал, фотки показал, но еще никому не переслал, так бы… — Пусть хоть трижды доминантный, его отец дал слово Бале, что они поженятся, — сверкая бешеными от гнева глазами, Селим едва не стукнул кулаком по столу. — Как это теперь понимать? Он над нами издевается? — Тц, перестань. Я уверен, у него есть причина. Я встречаюсь с Фаридом через два дня. — Я иду с тобой, — тут же подхватил Селим. — Исключено. Ты взбесишься. — А ты разве нет? — альфа искренне возмутился. — Нет, — отрезал отец. — Иди и успокой брата. Я решу этот вопрос так, чтобы на Бале он не отразился. Всем ясно? И ты, — показал он пальцем на вмиг притихшего мужа. — Разговоров об этом не разговаривай. Фильтруй, с кем обсуждаешь, понятно?***
Китти смотрелся в этом антураже богатого востока дико, если не сказать инородно: в этих бриджах, светлой рубашке и полосатом джемпере с панамой на голове он был похож на заблудившегося туриста, случайно забредшего к Хаддамам на задний двор. Не хватало только огромного фотоаппарата на шее и путеводителя в руках. — Adam gibi bir şey giy [Надень что-нибудь приличное], — было первым, что буркнул ему глава семейства с порога, тут же скрывшись в гостиной, словно Китти не проделал весь этот путь аж через целый океан, а просто появился на даче в пригороде Нью-Йорка. — А? — он удивленно открыл рот и беспомощно захлопал глазами. Повернулся было к контролировавшему процесс разгрузки чемоданов Нейту, чтобы перевести эту тарабарщину, которая показалась ему проклятием, но тут его перехватил радостный, не в пример мужу, Камиль: — Тц! Кэдиджик, не беспокойся. Он сказал, что рад тебя видеть. Не обращай внимания, — махнул на того омега и потащил его под руку наверх. — Сейчас мы тебе твою… ой, вашу, спальню-то покажем. Это комната Назарчика, он раньше тут один спал, а теперь с тобой будет… Смотри, это его награды. Со школы, с бейсбола… Он у нас таким спортсменом был! Мы с отцом боялись, что он со спортом жизнь свяжет… А, нет! Хорошо, что передумал. Китти натянуто улыбнулся. Он мало что понимал после девятичасового перелета, но комната Нейта, огромная, пусть и в темно-синих тонах, все же по-своему светлая, понравилась ему с первого же взгляда. Честно признаться, он ожидал совершенно другого. Сусального золота на потолке и резных ангелов по углам комнат. Во всяком случае, на это его настроил отец, фырча каждый раз что-то про варваров с востока, дорвавшихся до денег нуворишей и беспардонные манеры. — Вай, устал, правда? — Камиль погладил его по плечу. — Смотри, — он открыл дверь в ванную. — Здесь все сложил. Надень, это мой подарок, — кивнул в сторону висящего на плечиках костюма с блузой. — Прими душ, полежи немного, а через два часа я приду, позову ужинать. Мы с отцом подумали, что вы так устанете, что не захотите в ресторан идти. Сегодня поужинаем у нас, на веранде, благо, еще тепло и даже обогрев не надо включать. А завтра уже пройдемся по ночному Стамбулу, идет? Кроме как кивнуть, у Китти ни на что не было сил. Он даже без особого энтузиазма рассматривал многочисленные грамоты и кубки, фотографии мелкого Нейта и плеяду киношных постеров в рамке — засыпал на ходу. Конечно, его смутил холодный прием мистера Хаддама, не пославшего даже машину с шофером, из-за чего Нейт едва не прибил ни в чем не повинного сотрудника аэропорта, который с горем пополам вызвал люксовый трансфер до их дома, но спать хотелось сильнее, чем думать о том, как бы завоевать расположение сурового альфы. Отец предлагал не завоевывать, а засудить, но Оливер вовремя его успокоил. — Все-все, — поднял ладони вверх Камиль. — Отдыхай, я исчезаю, Кэдиджик. Душ оказался как нельзя кстати, смыв странный липкий страх, накопившийся перед встречей с чужими родителями. Она состоялась, и хоть Камиль встретил его с распростертыми объятиями и чуть не задушил в них же, послевкусие от тяжелого взгляда мистера Хаддама все-таки стояло комом в горле. Впрочем, очистив голову от ненужных мыслей, переодевшись в халат и чистое белье, которое Оливер заботливо просунул в сумку «на всякий пожарный, а вдруг чемоданы потеряются», Китти без зазрения совести завернулся в поскрипывающее от крахмала одеяло и приготовился забыться, как уловил едва различимый родной феромон. Впервые он ясно осознал, что происходящее в последние несколько недель — не выдумка его больной фантазии. Он поглядел на исхудавшую ручку с бриллиантом на безымянном пальце, вздохнул полной грудью, чувствуя, как расслабляется каждая клеточка его тела. Мог бы счастливо завизжать — завизжал бы, как какой-то старшеклассник, а тут просто камушек поцеловал, представляя перед собой Нейта. — Спишь? — дверь слегка приоткрылась, и Китти узнал его по голосу, не поднимая головы. — Почти, — честно признался омега. Он не спал в самолете и ночь перед вылетом — слишком сильно переживал. — Как тебе Стамбул из окна машины? — Нейт присел рядом, нежно проведя по волосам. — Красивый, — и Китти не лукавил. — Тебе здесь понравится. Странно, звучало, как приказ, а не как надежда. Но омега списал все на собственную усталость. Ругаться категорически не хотелось, особенно сейчас. — Я тоже сейчас в душ… и приду к тебе… Глаза Нейта игриво заискрились огоньками, и Китти легонько пихнул его в спину, но тот даже не пошевелился. — Ненасытный извращенец, — буркнул он сквозь сон. С момента их примирения не было и дня, чтобы они не оказывались в постели, трахаясь, словно заправские порноактеры. Китти как раз за последние недели те самые три килограмма, наетые в стрессе, в таких горизонтальных упражнениях и сбросил. Нейт обливал его своими феромонами, словно из пульверизатора, бесконечно метил, будто штрихкода наклеивал, — омега запомнил бесконечную череду собственных оргазмов и распирающих его узлов. Но хоть Китти вечно жаловался на усталость и недосып, внутренняя радость омеги от окончательной и бесповоротной близости со своим альфой затмевала все невзгоды. — Спи, — Нейт поцеловал его в макушку. До вечера Китти так и не проснулся, лишь сквозь сон ощущая тепло от горячих объятий альфы.***
Камиль обещал (или Китти действительно его не так понял?) камерный ужин в тесном кругу близких, а по итогу устроил подобие карнавала: собравшиеся гости во всю галдели на первом этаже, чокаясь и перешучиваясь под ненавязчивую джазовую музыку, доносившуюся с новомодного винилового проигрывателя и эхом доходившую до распахнутых окон в комнате Нейта. — А ты уверен, что стоит… — Китти, казалось, был в легком ужасе, — стоит это все… — Конечно, — а Нейт в это время задумчиво рассматривал в зеркале то, как сидит на нем черная рубашка. Предстоящая вечеринка радовала его, он успел соскучиться по друзьям, соседям и просто знакомым лицам. Месяц, в течение которого он готовился к приезду Китти, был слишком тяжелым, чтобы даже на выходных выпивать по чашке кофе с кем-то близким. — Родители постарались. Тут просто родственники и пара соседей. Китти нервно передернул плечами. Огромный бант на блузке, больше подходящий стилю Банни, нежели его собственному, выглядел так, словно был дорогим ошейником на породистом коте. — Тц, — неожиданно Нейт мотнул головой, взъерошив волосы. — Будет, правда, один еблан… Вернее, два. — Кто?! — прошептал не на шутку перепуганный омега. — Селим и Бала, его брат. Тот самый омега, которого отец мне все в мужья пророчил. — Он тут? — Китти даже не понял: чувствует ли он себя оскорбленным или же преданным. Многое казалось ему странным, но разве это ли не разница культур? С другой стороны, вряд ли бы он пригласил на свадьбу того же Джейкоба. — Скорее всего. Они наши соседи в Нишанташи. — А почему… — Вежливость, — пожал плечами Нейт, будто бы раздражаясь. — Я познакомлю тебя с Селимом, но с Балой — уже сам. Ни тот, ни другой мне никогда не нравились. Один мудак, другой змея. Хотя там все семейство друг друга стоит. Отцы наши дружат, а вот папа их ненавидит. Чтобы Камиль, этот нежный и добрый омега, кого-то ненавидел? Похоже, было за что. — Тц-тц-тц… Хорошо, — хлопнул Нейт в ладоши, словно решив для себя что-то. — Готов? — Может, скажем, что я сплю? — Китти попытался в последний раз. — Так ты меня опозоришь.***
— Какой агромный брильянть! — восхитился стройный, стриженный под альфу омега и покрутил ладошку Китти в руках. — Вай, Всевышний, tuzu kuru. — Вай, вай, что ты говоришь! — махнул рукой Камиль и зашептал на ухо, словно синхронный переводчик. — Говорит, много денег потратил. Китти, конечно, понятия не имел, сколько именно, но дядя с Оливером размер бриллианта милостиво одобрили. — С-спасибо, — кивнул он. — Вай, вэлком, вэлком, — и омега исчез в толпе, впрочем, с совершенно довольной улыбкой во весь рот. — Это Перилл, полугрек, — пояснил Камиль, ведя Китти под руку дальше, в сторону сада. — Мой троюродный брат по линии омег. Живет в Афинах, иногда приезжает сюда, но в последнее время перестал, ну, и хорошо. Аба, что ты хочешь, не смотри на меня так. Все знают, что турки с греками не очень, — он хотел сказать что-то еще, но тут замер и поморщился, словно от боли. — Вах, какой черт их сюда на своем горбу принес? Китти проследил за направлением его взгляда. Было что-то в Бале сказочно-восточное: и в его бордовом кафтане, в позвякивающих браслетах на руках, и во внимательных черных глазах — он отличался ото всех омег, которых знал Китти, и своей величественной красотой не проигрывал даже Оливеру. — Тц, вай, совсем стыда нет, — недовольно пробубнил Камиль, лишь сильнее вцепившись в руку тестя. — Пошли, поздороваемся. — А? Что? Н-нет… — Пошли, надо сразу тут себя показать, — омега был настроен воинственно. — Иначе потом проблем не оберешься, будешь, как овец в горах считать. Пошли, пошли. Вон тот, что рядом с ним стоит, его брат, Селим. А, хорошо, что он ушел… Они с Назаром всегда были в плохих отношениях. Они единственные, кто на нашей улице, доминантные. Селим в тридцать пять еще не женат, все омегу ему папаша ищет, чтобы из хорошей семьи и иностранца, а тот хочет еще погулять. Бала хороший, конечно, но под своим папашей ходит, в рот ему заглядывает. А он тот еще шакал. Ва-а-а-а! — Камиль широко улыбнулся, изображая из себя самого счастливого хозяина вечера. — Какие люди! Дорогие соседи! Китти аж остолбенел, когда Бала удостоил его улыбкой. То ли ему уже мерещилось с долгого перелета, то ли лицемерие здесь было ценнее, чем в Нью-Йорке. — Добрый вечер, замечательный ужин, — подмигнул ему тоненький омега с золотым колье на шее. Говорил он на английском почти без акцента и на западный манер протянул ладонь для рукопожатия. — Яшар. Собственные имена для омег здесь были не входу, все представлялись фамилиями мужей или отцов. Китти улыбнулся: — Китти. Китти Верано. — Это мой сын, — омега показал на Бала, и тот кивнул головой, будто бы поклон королю отвесил. — Вы почти ровесники, насколько я слышал. Китти вот ничего про Бала не слышал, когда про него самого знали даже жуки в саду. — Да… наверное… — нервно улыбнулся он. — Вы в архитектурном же, верно? — Да, взял пока что академ, — закивал Китти воодушевленно. За долгий час знакомства с самыми разнообразными гостями, от родственников до партнеров по бизнесу мистера Хаддама, это был первый вопрос, касающийся его самого, а не его семьи, бриллианта на кольце или же предстоящей свадебной церемонии. Он прибьет ночью Нейта! Оставить его одного практически сразу же, на растерзание Камилю и сотне-другой разнообразных омег. — Бала думает о том, куда поступить, а пока занимается искусством. — О, правда? И каким? — Пишет. — О! — встрял Камиль. — С какого времени? Китти почувствовал, как свело холодом поясницу. — С недавнего, — отрезал омега, не глядя на Китти, но тут неожиданно широко и тепло улыбнулся. Практически искренне. — О, а это Селим. Мой старший сын, доминантный, — зачем-то уточнил он, — альфа. Селим выглядел так, как должен был выглядеть любой доминантный альфа в тридцать пять: широченные плечи, на которых, казалось, уместился бы и мост через Золотые Ворота, длиннющие ноги, крепкий торс и огромные руки. Он явно носил очки лишь для образа интеллигентного модника, эдакого денди в костюме-тройке с небрежно выпадающим из кармана шелковым платком, нежели по предписанию врача — такие, как он, не страдали ничем, кроме неконтролируемых выбросов феромонов. — З-здрасьте, — почему-то пискнул Китти. Селим был выше Нейта на полголовы и гораздо массивнее. Наверняка, ему не приходилось терять мышечную массу ради бейсбола. — Tanıştığımıza memnun oldum, — холодно отсалютовал ему бокалом шампанского альфа. — Что же, раз все познакомились, — Камиль вцепился в Китти, словно клещ, и подтолкнул локтем в поясницу. — Мы пойдем. Пойдем, пойдем, еще надо познакомиться с Монком беем. Китти даже не успел сориентироваться, как вновь оказался в столовой, у стола с закусками. — Вах, бесстыжий, видел, как на тебя смотрел? — Как? — Китти, захлопав глазами, судорожно перебирал варианты: с ненавистью, с презрением? — Как-как? Раздевал тебя глазами. Тц! Вах, сказать Назару? Нет, — махнул рукой Камиль, заедая стресс канапешкой. — Не стоит. Снова сцепятся, как собаки, будет приступ, что тогда делать будем? Вах, вах, что будет, что будет… Не общайся с этим падальщиком, ясно? Наедине — ни в коем случае. — А что не так? — удивился Китти, Селим не показался ему дружелюбным или тем, кто хотел бы с него сорвать одежду да уложить в постель. Так на тех, кого хотят, не смотрят. Достаточно вспомнить выражение лица Нейта, чтобы сравнить. — Как что? — искренне не понял Камиль. — Селим известный негодяй. Если увидят с ним рядом без Нейта, считай, попал в скандал. Слухи пустят, жизнь портить будут, зачем тебе это? Китти тяжело вздохнул. Странно, еще несколько недель жизнь казалась ему законченной, а долгий процесс по алиментам — неизбежным. А теперь он здесь, за несколько тысяч миль от родного города, в статусе официального жениха, с огромным помолвочным кольцом на пальце. Но почему все кажется ему таким ненастоящим? Словно, он здесь чужой. Китти бы выпил, но врач настрого запретил даже тяжести поднимать, Нейт только видел сумку в его руках, в бешенство приходил похлеще берсерка. — Скучаете? — раздался голос позади, и Китти вздрогнул, повернувшись. Камиля нигде не было, и перед ним возвышался Селим. Красивый, но Китти совершенно не впечатливший. Не было в нем юношеского задора Нейта. — Н-нет... — растерянно проговорил омега, мотнув головой и глазами стараясь выцепить из толпы белый комбинезон Камиля. — А в-вы? — Я? — удивился Селим, впрочем, это было понятно только по интонации, лицо его не меняло сурового выражения. Он смотрел так же холодно, едва ли не со злобой. — Я развлекаюсь. И почему Китти был тогда таким дураком?