***
На самом деле неожиданное участие Нейта в предстоящих сессиях по утверждению генерального проекта волновало Китти постольку-поскольку: в конце концов, эти сессии имели свойство заканчиваться, а заказчики — отходить в сторону до момента первых рабочих результатов в котловане. Как говорится, как именно гадить, своим личным присутствием или по видеоконференции, особой разницы не было. Но Хаддам приехал в Нью-Йорк, и это означало лишь одно. Бесконтрольные встречи, прогулки, игры с сыном, который был от него без ума, хотел быть «как отец», выглядеть «как отец» и, вообще, связывал свою дальнейшую жизнь с тем, каким был его «отец». Не то, чтобы Китти хоть как-то влиял на мнение сына и демонизировал в его глазах Хаддама (прям заняться ему было нечем, как на Нейта наговаривать, вырастет — сам все поймет), но ему было по-человечески обидно видеть бешеный восторг Калеба от воссоединения с отцом. Да, он прекрасно понимал, что конфликт существовал только в плоскости брака, что ребенок был не виноват, и все же… — Хочешь, я ему морду набью? — Адам отправил в рот сырную палочку, гадость, которую покупал по дороге к Китти в самых дешевых супермаркетах. — Не стоит, — омега закатил глаза и разрезал пополам поджаренный тост с медом и плавленым сыром. — Он же этого и добивается. — Снова хочет в суд? — брат аж расправил плечи. — Перехочет, — фыркнул Китти. — Дело даже не в этом. Он же специально без Бала приехал. Значит, что хочет все время быть с Калебом. Значит, мне придется с ним видеться… Тц, что за наказание? Чем я это заслужил? Тц, блин, не хочу его сейчас видеть. — А он правда приедет? — Ну, конечно, приедет. Странно, что он вчера меня в багажник не затолкал, лишь бы с Калебом увидеться… Тц! — А ты реально… — Адам как-то странно на него посмотрел, словно с подозрением, — ты реально не знал, что он будет… ну, типа в этом проекте? Китти аж рот открыл, замерев с ножом в руках: — Ты сейчас на что намекаешь? — Ну-у-у-у, — глаза его забегали, — вы же так… ну, это… типа любили друг друга, это… типа важно было… ты ж его… — Люблю? Тц! Боже! — едва не расхохотался омега. — Ты серьезно? Мы уже как три года в разводе, это больше, чем мы прожили в браке. Тебе не кажется, что твое предположение, как минимум, лишено смысла, а как максимум, идиотическое? Адам закатил глаза. — Я просто беспокоюсь… — О чем же? — Китти хмыкнул, стараясь не раздражаться еще сильнее. — Тебе лучше не думать, тогда и беспокоиться не придется. М? Хорошо? — Ну, ты и… — он хотел было сказать «мудак» или «гандон», но вовремя прикусил язык: на кухню влетел взъерошенный четырехлетка. Его нога сразу же оказалась в заложниках. — Ты че, чудовище? — Дядя, привет! — широко улыбнулся Калеб и потерся щекой о брюки. — Как дела? — Все отлично, а ты чего лохматый? — Не лохматый! — надулся моментально ребенок и, облизав ладошки, пригладил растрепанные локоны. — Папа! Папа! А отец позвонит? — вмиг потеряв интерес к дяде, Калеб кинулся к Китти. — Он обещал сегодня! Удивительно, что единственные обещания, которые Нейт никогда не нарушал, — обещания, данные сыну. — Конечно, — сдержанно улыбнулся омега. — Кстати… — он глянул на постное лицо Адама, но все же решился. — Он приехал… сюда, в Нью-Йорк. Глаза Калеба заблестели похлеще бриллиантов. — Правда?! — казалось, улыбка не могла быть шире. — Правда?! Правда?! — запрыгал он от радости. — Он приедет? Сюда? Сюда? Скажи, скажи, скажи! Китти наклонился, чтобы приподнять за подмышки Калеба и посадить его на островок. — Да, приедет. Сегодня, — скупо улыбнувшись проговорил он. — Ты же рад? — Рад! Рад! Очень рад! — альфа потянулся к нему ручками, обняв за шею. — Папа, я так рад! А мы, — неожиданно ребенок отпрянул от него с испуганными глазами, — переедем в город? Отцу сюда будет сложно ехать. Он мне это говорил! Китти оставалось только обреченно вздохнуть и кивнуть.***
Этот дом нашелся совершенно случайным образом где-то два года назад: жильцы закрытого поселка на Лонг-Айленде с круглосуточной охраной и пропускной системой подыскивали себе нового соседа на замену переехавшего на западное побережье писателя, лауреата престижных премий. Требовалась или семейная пара, или одиночка без вредных привычек — район ценил тишину и покой, невнимание всяких журналистов с полицейскими. Китти же искал просторный дом с вместительным гаражом, обширным задним двором и рабочим кабинетом. Звезды сошлись, и они въехали в так называемое «Старое Уэлсби» на следующий же месяц после сделки, сбежав от жаркого Нью-Йоркского лета под сень соснового бора. — М, — протянул Нейт, с прищуром разглядывая облицовку. Китти никогда не приглашал его внутрь, и Калеба он ждал возле своей машины, на этот раз — кроссовера с детским сидением. Автомобили у него менялись после развода даже чаще всяких омег. — Красиво, конечно. Но далековато. Омега через силу улыбнулся, не став вилять: — Мы скоро возвращаемся в город. Ты на сколько? — Кто знает… — пожал плечами Нейт. — Возможно, навсегда. — И Бала согласен? Хаддам поморщился: — Умоляю, Китти, он же не такой упертый баран, как ты. Омега закатил глаза. Эти взаимные упреки порядком надоедали. — Что ж, — выдохнул он, поправив домашний кардиган. С растрепанной после сна косой, в этом льняном молочном костюме омега выглядел совсем юным, и Нейт смотрел на него внимательно, будто бы специально запоминая все изгибы тела и новые морщинки вокруг глаз. — Посмотрим, понравится ли тебе нынешний Нью-Йорк. Город изменился за эти пять лет. Нейт промолчал, вновь вежливо улыбнувшись. — Красивые часы, — кивнул он на его запястье. — Еще вчера заметил. Подарок? — Да, — не стал скрывать Китти. Подозрительная откровенность с утра пораньше! Не подсыпал ли он вчера ему что-то в стакан с водкой? — От Джейкоба. Как же Нейта всякий раз корежило от упоминания его имени! Но Китти нравился произведенный эффект, к тому же, это было правдой. Он поначалу не хотел брать — знал, сколько стоят тоненькие золотые омежьи часы с розовыми бриллиантами по циферблату, но альфа настоял. — М, — кисло протянул Хаддам, убрав руки в карманы длинного весеннего пальто. — Ходят? Или паль? — Чищу в официальном сервисном центре. — Поднялся, значит. — Адмирал, — свысока сообщил Китти, будто бы Джейкоб действительно что-то для него значил. Вернее, словно значил больше, чем на самом деле. — Хм. Мои поздравления передашь? — Постараюсь, — моментально отреагировал омега. — Какой же услужливый, ты на него посмотри, золото, — Нейт покачал головой и, глубоко вздохнув, словно успокаивая собственные нервы, спросил. — Так где Керем? — Калеб — собирается. Чисто из принципа Китти больше сына «Керемом» не называл, хотя ему безумно нравилось это имя в период беременности. — Мы же ненадолго. — Ненадолго — это на целый день? — Я так давно не виделся со своим сыном, день с ним — лишь мгновение. Китти цокнул языком, закатив глаза. Впрочем, вряд ли Нейт врал или даже хоть немного кривил душой — сына он обожал, несмотря ни на что. Сколько бы чуши его отец не влил ему в голову, единственным, до чего не мог дотянуться этот длинный гнилой язык, была безусловная любовь к Калебу. — Отец! Отец! Отец! — маленький альфа вихрем пронесся мимо Китти, словно его и не заметив, и с разбега запрыгнул на руки к Хаддаму. Конечно! Что ему папа — он его каждый день видит, а об отце только и делает, что мечтает. — Nazar değmesin, [пословица для детей, чтобы не сглазить] — поцеловал его в лоб Нейт, крепко обняв, поднимая над землей так, словно сын был легче перышка. Это Китти надрывался всякий раз, когда Калеб изъявлял желание покататься на плечах, а Хаддаму хоть бы что — альфа же, к тому же доминантный. — Seni çok özledim [я соскучился], — радостно проговорил ребенок. — Поехали? — Гоу! — Нейт распахнул заднюю дверь, сам усадил его в детское кресло, поставил рядом рюкзачок с динозаврами. Китти давно не мог понять: завидовал ли он Хаддаму, потому что Калеб каждый раз так сильно и искренне радуется его приезду, или сыну, которому бывший муж даже после развода посвящал все свое свободное время? Не забудь Нейт о его существовании тогда, в Стамбуле, закончился бы их брак по-другому? — Удобно? Калеб кивнул и, прежде чем Нейт хлопнул дверь, помахал ручкой: — Пока-пока, папа! — Удачи, — улыбнулся Китти, но с места так и не сдвинулся, предпочитая держать дистанцию с бывшим мужем. — До вечера? — спросил Нейт. Омега вновь промолчал, махнув рукой.***
Удивительно, как Верано умел выводить его из себя одним только взглядом или коротким движением бровей. На этом удивительно симпатичном лице, которое становилось с возрастом лишь краше, всякий раз при очной встрече возникало то удивленно-брезгливое выражение, которое возникает у любого, кто средь бела дня обнаружил бы на своем собственном заднем дворе кучу лошадиного навоза. Конечно, с годами эмоции блекли, медленно превращаясь в безразличие, но равнодушие бесило Нейта лишь сильнее. Как мог его бывший муж, нахуевертивший делов в Стамбуле, стать ему совсем чужим? Да он за ним дерьмо разгребал сколько лет! Нет, Китти Верано его послать не мог, не имел права! Как не имел права жить своей новой счастливой жизнью! Он от него, Нейта, так просто не отделается! — Отец, — деловито проговорил Керем на заднем сидении, вертя в руках фигурку коня, свою любимую, — а папа вчера поздно пришел! Его маленький шпион! Нейт довольно улыбнулся, подмигнув в зеркало заднего вида: — Один? — Один, — отзеркалил его улыбку маленький альфа. — Дядя Джейкоб мало к нам приходит. Этот говнюк вообще не должен был приходить, однако в первые месяцы после развода, он от Верано вообще не отлипал, так что «мало» — уже победа. — А кто-нибудь еще? М? — Дядя Адам, дядя Бен с Вильямом, но они редко ходят. А дядя Адам — часто. Дедушки. Дядя Лизз, дядя Бэкки… И ни одного альфы, кроме мудака Кинга. Надо было его еще в университете в землю на метра полтора закопать, но жалостливо-совестливый Китти раз за разом останавливал. Тогда-то Нейт думал, что тот просто о нем печется, ждать из тюрьмы не захочет, а нет. Того мудака просто на скамейку запасных посадил, чтобы в случае чего — хвать! — и подобрать. У, омеги! Страшные существа, страшные. Все наперед просчитывают. — Ясно, — кисло буркнул Нейт, вмиг растеряв хорошее настроение. Интересно, а сегодня этот мудила придет к нему? Ну, раз Верано так разоделся, то, конечно, придет. И мало того, что его сына объест, так еще и бывшего мужа трахнет. Нейт крепче сжал в руках руль, стараясь не отвлекаться. Видимо, только он разрыв болезненно перенес, а Верано так сразу воспрял: и адвокатов-акул на раздел имущества нанял, и того еблана по разводу, от которого у Нейта едва капилляры в глазах не лопались, где-то подобрал, и сыну фамилию свою дал, и компанию свою основал, и клиентов привлек — словом, расцвел, блядина. Правду отец говорил, что тот только спит и видит, как бы от них от всех отделаться, а он — дурак влюбленный, на руках эту змею носил, все для нее делал! Но хоть что-то хорошее он после себя оставил. Нейт вновь взглянул в зеркало. Взгляд его заметно смягчился. Здесь не требовалось никакого теста на родство, на котором так настаивал отец. Керем был его вылитой копией. — Отец, — неожиданно серьезно проговорил малыш и нахмурился. — М? — А дядя Джейкоб станет моим новым отцом? Нейт едва руль не выкрутил и по тормозам не дал. — Что? — вмиг осипший голос выдал все волнение. — Кто тебе такую х… чушь сказал? — Дядя Джейкоб спросил… не хочу ли я, чтобы он стал моим новым отцом. — А ты? Ты… что ответил? — и где, скажите-ка на милость, в это время Верано шлялся?! Был же уговор не лить Керему в уши всякую поеботу! — Нет, не хочу, — помотал головой маленький альфа. — У него форма красивая, но у меня только ты — отец! Нейт довольно оскалился, прибавляя скорости. — Правильно, правильно, — одобрительно закивал он головой. — А он что? Жениться хочет? На нашем папе? — Ага, — добродушно ответил Керем. — Кольцо показывал. Спрашивал, понравится ли папе. Здесь Нейт уже не выдержал: свернул с дороги на гравий, повернулся и, нахмурившись, спросил вновь: — А ты? Что ты ответил? — Сказал, что да, папе такое нравится. Большой брилльянть, — Керем показал кулачок. — И желтое, золотое кольцо. Папа говорил, что врать плохо, и я сказал правду. Нейт как представил этих мудаков вместе, так сразу захотел кому-нибудь морду набить. Хотя почему «кому-то»? Был только один-единственный претендент. — И? Папа что ответил? — А дядя Джейкоб еще не спрашивал. Сказал, нужно время. — А когда это было? — неожиданно насторожился Хаддам. — М-м-м-м… вот столько, — Керем показал два пальчика. — Три. — Недели? — Не-а, месяца. То-то Нейт в его кабинете ни совместных фоток не увидел, ни свежих цветов. Разлад в отношениях? Ну, неудивительно. Если Верано что в голову взбредет, если ему вожжа под хвост попадет — тушите свет. Это Нейт-то, терпила всего Стамбула, каблук всея Нишанташи, мирился с таким положением дел, а Джейкоб? С другой стороны, ему первый парень, тот самый, с университета, рога наставил, значит, размазня еще та. Два сапога — пара. — М, — Нейт вновь вырулил на пустое шоссе. — Ясненько. Ну, а тебе нравится дядя Джейкоб? — Угу, — Керем кивнул и улыбнулся. — Он красивый! И форма красивая! — Но отец же у тебя круче, да? — Да! — поднял он кулачки вверх. — Отец Назар — лучше всех!***
Не чертилось. Сгорбившись в три погибели, Китти сидел перед кульманом, бездумно смотрел на белоснежный ватман и крутил в руках рапидограф — в голове ни единой мысли или хотя бы намека на нее. Конечно, поначалу разом подумалось обо всем сразу: и о годах, проведенных в Стамбуле, и об отце Нейта, этом редкостном козле, под тиранией которого едва выживали все домашние, включая даже розовые кусты, и о Селиме, и о Бале, и о первых неудачах и первых победах на тендерах, и о том, как Калеб заявил, что хотел бы уехать в Турцию не на месяц, а на все лето, бросив его здесь в полном одиночестве, — но Китти решил избавиться от шквала ненужных воспоминаний с помощью работы. Однако не работалось. Он глубоко вздохнул и посмотрел в окно. Тишь да гладь. Не то, что в Стамбуле: куда ни глянь — везде базар. Он грустно усмехнулся. Год, проведенный в этом адском месте, должен был идти за десять. Вот было бы легче все забыть, не будь они связаны Калебом, но судьба решила иначе. Да и метка… Китти вновь вздохнул. От метки же он так и не избавился, сначала не хватало времени, затем — решимости, сейчас он о ней вспоминал только в самых крайних случаях, но Нейту об этом знать было необязательно. До бывшего мужа его адвокаты четко донесли: метка удалена хирургическим путем, точка. — М-да. Надо ее все-таки удалить. Мало ли что. От мыслей его отвлек противный звонок в дверь. Он каждый раз, словно профессор Адамс, клялся его поменять, и каждый раз не исполнял угроз. Странно, Китти никого не ждал. И курьеров в том числе. Джейкоб? Он любил заявляться без предупреждения с охапкой цветов, словно веник мог изменить планы Китти посмотреть сериал или просто почитать книгу. — Иду-иду! — топал он по лестнице вниз. Он открыл дверь, но никого не было. Только запечатанная скотчем коробка с нелепо приклеенной открыткой. «С любовью», — лаконично гласила аккуратная каллиграфическая надпись. — Хм, — Китти почти оказался прав. Не сам Джейкоб, так от Джейкоба. Он бедром закрыл входную дверь, поставил коробку на кухонный стол и, отодрав ногтями скотч, побелел. Внутри лежал использованный презерватив.