***
Здоровье всегда подводило доминантных омег: сильные феромоны в нестабильном наборе генов, геномов и черт знает чего еще, Дик не особо вдавался в подробности биологии, время от времени приводили к обморокам, тошноте или головокружениям, иногда — ко всему одновременно. — Но это не тот случай, — заметил доктор и перелистнул перед Оливером листочек с анализами. — Проблема заключается в неудаленной метке, — он постучал перьевой ручкой по таблице сверху, — видите? Здесь норма — ноль-девять, а у него восемнадцать, что в два раза выше нормы. Неудивительно, что он задыхается от водолазок… Как вы знаете, гормоны здесь, — доктор хлопнул себя по загривку, — собираются вот здесь в случае, если нет иного выхода, — схватился за шею. — Выход может быть любым, — сцепив руки в замок, он подался вперед. — Секс с альфой, секс с вибратором, беременность, положительные эмоции — всплеск эндорфинов. Но это если не купировать метку таблетками. В этом случае выхода нет, потому что замораживается сама система… как будто вы поставили на паузу онлайн-видео. Видео не крутится, но вы видите, что оно загружается фоном, чтобы вы могли без проблем и пауз посмотреть его попозже. Так же и тут. Метка не работает, но гормонам с феромонами необходим выход. Это мог бы стать секс с альфой, даже пусть и не пометившим его, но мистер Верано, — доктор хмыкнул, глядя на растекшегося в кресле омегу, — поклялся, что не ведет половую жизнь с момента развода. — Тц, вы же обещали! — неистово покраснел Китти и отвернулся к окну. — Ваше состояние нестабильно, мистер Верано, — разведя руками, тут же выкрутился доктор. — Вашим официальным опекунам стоит знать все подробности заболевания, чтобы в случае чего принять верное решение. — «В случае чего»? — Дик подался вперед. — Не понял. — Такие проблемы у доминантных омег чреваты серьезными последствиями. Вплоть до операции по предотвращению появления феромонов. — Тц, — Китти закатил глаза, встретившись с родителями взглядом. Он знал об этом с самого начала, поэтому-то и решил поначалу метку не удалять, а вот Дика с Оливером пугать не хотел — соврал что-то про отсутствие времени, созависимых отношениях, психотерапии и прочем. Конечно, не совсем уж и соврал, просто недоговорил. — Тц? — едва не ударил кулаком по подлокотнику Оливер. — Что ты там сидишь, цыкаешь? Ты знал? — Знал, знал, — сложив руки на груди, Китти нахмурился. — Это мое дело. — Твое дело — это когда только тебя одного касается. А ты еще ответственен за Калеба, а мы? О нем ты подумал? О нас ты подумал? — Прошу, прошу, — поморщился доктор, деликатно подав разволновавшемуся омеге бутылку с минеральной водой. — Это не смертельно, поверьте. Казалось, Оливер прожег его взглядом. Мог бы молнии метнуть — метнул бы, убив на месте. — Мистер Верано может лишиться феромонов, не более. — И кем он тогда станет? Бетой? — Прошу вас, что за прошлый век, — он передернул плечами и поправил перекрутившийся на груди бейджик. — Конечно, нет. Мистер Верано, возможно, даже когда-нибудь сможет вновь… — Но он не будет чувствовать феромоны! — возмутился Оливер. — Как бы кто бы к ним не относился… вы знаете мою позицию… но это важнейшая часть нашей современной жизни. — Это как жить без смартфона, — возразил доктор без тени насмешки. — Сложновато, но человек существо такое — ко всему привыкает. Так вот… Решить эту проблему можно двумя способами. Во-первых, можно удалить метку. Проблема этого способа заключается в том, что специалистов-хирургов по доминантным омегам, помеченным доминантными альфами, так мало, что можно сказать, что их нет. Как пойдет дело после операции, даже если я возьмусь за это, предугадать никто не может. Возможно, ничего не получится. Возможно, будут осложнения. Возможно, все пройдет замечательно. Возможно, он лишится феромонов. Но их он и без удаления метки может лишится, тут уж как будет все развиваться. Во-вторых, можно воссоединиться с альфой, который вас пометил. Китти скорчил рожу: — Думать забудьте! — Если это не вариант — то остается только удаление метки. Сложно, дорого, без гарантий. — Типичная американская медицина, — буркнул себе под нос Китти. — Ваша страховка должна покрыть хотя бы половину, — доктор воодушевленно улыбнулся, хлопнув в ладоши. — Итак? Что решаем? — А что значит — воссоединиться? — зачем-то спросил Оливер, за что получил от Дика тычок ногой. — Успокойся! — шикнул он. — Надо понять полную картину. Врач кисло улыбнулся: — Секс, — Китти замер в ужасе с открытым ртом. С Нейтом? В одной постели? Второй такой ошибки он больше не повторит! — Секс, — Дик нахмурился сильнее обычного. — И еще раз секс, — Оливер понуро кивнул, поджав губы. — Простого выброса феромонов будет недостаточно. Можно с другим партнером, но это, если честно, лишь оттягивание. С меткой надо что-то делать, это неоспоримый факт. К сожалению, мы все омеги и альфы, а не беты с женщинами.***
Никогда ему этот Дик Верано и не нравился! Самодовольный американец, живое воплощение власти транснациональных корпораций, доллара и Голливуда — на такого даже противно было смотреть! Пока в их будущей масонской империи бегали общипанные индюшки в виде полуголых индейцев, Османы владели миром! С чего тогда этому Дику Верано, будь он хоть трижды, хоть четырежды лучшим адвокатом восточного побережья, смотреть на него свысока? Нейт-то ему не какой-нибудь курд или мексикашка с начос и маракасами наперевес. Это лет пять назад он имел неоспоримое право, как отец его мужа, высказывать свое чисто американское «фи». А сейчас они на равных! В одной премьер-лиге! И вообще Нейт герой сегодняшнего вечера — как он из-под носа Джейкоба этого бедолагу увел, а? Красавчик! Орел! — Волк! — улыбнулся в зеркале заднего вида себе самому Нейт. Широкая душа! После всех подстав, после всего позора, который обрушил Верано на их, Хаддамовы, головы, он не отвернулся, не прошел мимо, а руку подал, с ветерком до больницы домчал. Признаться самому себе, что он ужаснулся его белому, словно накрахмаленная в детстве простынь, лицу, что едва усмирил дрожь в руках, пытаясь завести машину, что не съел ни крошки, не сделал ни глотка воды, пока на пороге палаты не появилась чета Верано, Нейт Хаддам, конечно же, не мог. Все, что ему оставалось, — нервно передернуть плечами. Действительно, лучше остаться вдовцом, чем терпеть бывшего мужа рядом.***
Бала мало что могло удивить в этой жизни. Уж точно не перепуганный Нейт, в панике бросившийся к содрогавшейся в конвульсиях на газоне фигурке и даже не заметивший опрокинутый на его шелковый костюм от итальянских мастеров бокал красного вина. Как раз таки эта сцена вполне укладывалась в его картину мира, в которой Хаддам до сих пор пускал слюни по Китти. И все же он сомневался, с каждым годом все сильнее, что Нейт когда-либо любил Китти. Чувства, вызванные после метки, взаимный интерес, страсть — все это между ними было, но любовь? Она требовала рефлексии, которой у этих двух спаривающихся кроликов не наблюдалось. Все в Стамбуле знали: если они не ругаются, то обязательно трахаются. А плотские наслаждения не имели ничего общего с родством душ, с той самой любовью, воспеваемой всеми поэтами мира. Бала усмехнулся, помешивая сахар в кружке и глядя без цели перед собой, изредка рассматривая пейзаж за окном: залитые утренним солнцем небоскребы со слегка подернутыми рассветным туманом шпилями казались ему удивительно уродливыми. Он скучал по мандариновым, апельсиновым и инжирным деревьям в своем саду, по чайкам, радостно восхищавшимся побережьем пролива, по шуршанию каменного песка и аромату крепкого кофе. В Нью-Йорке жизнь фонтанировала, в Стамбуле — кипела. — Чего лыбишься? — мрачно буркнул Нейт. — Где был всю ночь? — Бала посмотрел на него исподлобья, сделав короткий глоток чая. — Трахался. — С Верано? — омега даже глазом не моргнул. — Тц, что ты за змея, — презрительно проговорил Нейт и схватился за графин с водой. — Все были удивлены. И я тоже. Никогда не видел тебя настолько испуганным. Похоже, альфу это задело. — Испуганным? — переспросил он. — Может, голодным? Где завтрак? — Я в домохозяины не нанимался, — повел плечом Бала и положил ногу на ногу, демонстрируя загорелые ноги в коротких домашних шортах. — Сам себе готовь. — Зачем ты тогда вообще существуешь? — нервно дернул он верхней губой, обнажая клыки. Сейчас Нейт контролировал себя гораздо лучше, чем три года назад, и поэтому старался держать феромоны в узде хотя бы по утрам. — Чтобы радовать глаз, — Бала насмешливо фыркнул. Нейт сделался мрачнее тучи: — Чей? Мой? Окстись. — Свой. Не все же вокруг тебя вертится-крутится. — М, — Нейт разломил кусочек соленого сыра и отправил его в рот. Эта змея приготовила завтрак только для себя, а все закуски в виде маслин, оливок и сыра с помидорами — сожрала в одну харю. — Самооценки тебе не занимать. — Я никогда и не жаловался. В отличие от вечных пререканий Китти, Бала своим вздорным характером, хорошо замаскированным на людях под скромную добродетель, бесил его поскольку-постольку, в совершенно исключительных случаях. Если от Верано он всегда ждал повиновения, смирения и выполнения собственной воли, потому что то был его омега, супруг, отец его единственного сына, то от нынешнего мужа Нейт не ждал ровным счетом ничего. Просто надеялся, что в случае экстренной ситуации тот хотя бы скорую помощь вовремя вызовет, а не будет, попивая кофе, равнодушно наблюдать за его приступами неконтролируемого всплеска феромонов. — Не помешало бы научиться не дерзить. — Никого рядом нет, — пожал плечами Бала. — Можно быть собой. — А ты еще спрашивал, почему я на тебе не женился. Вот с какой змеей бы жил… — Верано хуже меня. Бала просто показалось или в глазах Нейта сверкнули золотые искры? — Зато жопа у него лучше твоей. И ноги длинней. — Ясно, — чувствуя, как ходит по тонкому льду, Бала мудро рассудил промолчать. — Ясно ему, — фыркнул Нейт, откинувшись назад, на спинку стула. — Ну? Успел с ним переговорить на балу? — Он грохнулся в обморок в самом начале, когда бы я успел? — Зато с этим пидором мило ворковал, — Нейт передернул плечами. Он не умел скрывать своих эмоций так же хорошо, как Бала. — Мне уже и поговорить ни с кем нельзя. Как ты там сказал? Окстись? — Тц, — Нейт залез в смартфон. Если муж не хочет готовить ему завтрак — он его закажет в ближайшем ресторане. — Сделай то, о чем мы с тобой договорились. И тогда, возможно, Селим выйдет из тюрьмы.***
Оливер ему не поверил: — Ты уверен? — переспросил он в десятый раз. — Уверен! — едва не стукнул кулаком по одеялу Китти. — Своими ушами слышал! Он намерен меня подставить и Калеба отобрать. — Каким образом? — Ты на чьей стороне? — вздернув подбородок, Китти сложил руки на груди. — Отец! Стоявший у окна Дик дернулся, задумчиво почесав едва заметную щетину: — Размышляю. Звучит странновато, но похоже на этого ушлепка. Вспомни, — посмотрел он на скептично нахохлившегося мужа, — как он вел себя на суде. Разве он не пытался спрятать все свои виллы, записав их на Камиля? А опека… — То совместная опека, — вновь возразил Оливер. — Если смотреть чисто юридически, это мы его разорили и мы у него отобрали сына. — Ага! — злорадно щелкнул пальцами Китти, выпрямившись на своей больничной койке в ожидании ужина. — Так ты на его стороне! — Оливер, действительно… — А что Оливер? — оскорбился омега. — Ни разу Хаддам на полной опеке не настаивал. Как бы кому ни казалось — факты говорят о том, что он просто хотел оставить фамилию и разделить опеку. — Просто?! — в унисон переспросили Дик с Китти, на что Оливер лишь фыркнул: что отец, что сын. — Просто, — кивнул омега, сжав кулаки. — Он подлец, но не до такой же степени. С одной стороны, Китти безумно хотелось поверить в эти слова. С другой — он все слышал через дверцу кабинки туалета. Не почудилось же ему в самом деле! — Ни сына, ни компанию я не отдам, точка, — грозно прорычал Китти. — Я не для этого ушлепка пахал столько лет! И Калеб — он мой! — Это даже не обсуждается, — согласился Оливер. Его оскорбило недоверие Китти, излишняя подозрительность, ведь счастье было единственным, что он ему искренне желал. — И все же странно. — А что странного? — тут же оживился Дик, усевшись на диван. На его лице появилась опасная улыбка. — Засудить и запретить въезд на территорию штата. Пусть пасется, — махнул он рукой в сторону окна, — где захочет, без нас и Калеба. М? Идея Китти понравилась, он подался вперед: — И как это сделать? — Нужны улики… Нарушения, штрафы, преступный умысел. Главное — доказательства. — И как…? — О! — щелкнул пальцами Дик. — Ничего ему не говори. Веди себя с ним чуть помягче, скажи, что благодарен за помощь. А когда усыпишь его бдительность — хоп! — и он в капкане. — Это каким образом? — вздернув вверх брови от удивления, поинтересовался Оливер. — Как ты, — он передразнил его щелчок, — вот «хоп!» и все улики собрал? — Ты мне соблазнить его советуешь?! — возмутился Китти и машинально натянул одеяло себе на грудь, словно срам пытался скрыть. Закатив глаза, Дик цокнул языком. Заразную привычку он перенял от сына и теперь мучался от нее: — Не соблазнить. Будь умнее. Ты всегда рубишь с плеча, — он постучал пальцем по виску. — Надо быть хитрее. Пусть бдительность потеряет, а там мы уже и соберем все улики. Я ж своего падавана, — так Дик называл молодого питбуля-адвоката, стремящегося в именные партнеры с первого же года, — натаскаю. Он молодец. В том, что самовлюбленный альфа с раздутым самомнением и идеальным маникюром мог быть лучшим адвокатом отца, Китти не сомневался — видел того в действии. Волновало его совершенно другое. — И как? Мило сюсюкаться с ним? Калеба использовать? — тут ахнул даже Оливер. Театрально-артистично, но все же ахнул. — Тц! Вечно вы… нет, — решительно мотнул головой Дик. — Просто будь… не агрессивным? — Агрессивным? — Не агрессивным, солнышко. Только Китти хотел возразить, что никогда особенно агрессивным не был, а если и был, то исключительно по делу, ведь с Хаддамом сохранить хрупкое равновесие иначе не получалось, как дверь в палату широко распахнулась и на пороге очутился пучеглазый, взъерошенный Калеб: — Папа! — он мигом оказался рядом с ним, на койке, сцапав в сильные детские объятия. — Папа! Все хорошо? — заглянул ребенок ему в глаза, и Китти едва не расплакался. Его пытаются наглым образом лишить, пожалуй, единственного человека, из-за которого он не вскрыл себе вены в Стамбуле. Еще чего! Компанию — пожалуйста, он еще сотню империй построит. Но сына? Только через его труп! — Едва удержал, все сюда просился, не верил, что его не режут, — закатил глаза уставший Адам, плюхнувшись рядом с отцом и вытянув гудящие ноги. — Я верил! — возмутился Калеб и показал ему язык. — Папа, — схватился он за шиворот его больничной рубашки. — Веришь? — Верю, верю, мой маленький… — Китти только крепче сжал его в объятиях. Ради такого надо будет — хоть самого Селима соблазнит.***
Действовать стоило осторожно, хотя четкого плана этих самых действий ему никто так и не предоставил. Дик ограничился расплывчатыми формулировками в духе своей адвокатской практики, Оливер сыпал лишь ободряющими фразами, а у Адама затея изначально не вызывала бурного восторга, в отличие от младших братьев, Бен с Вильямом с самого утра сыпали в семейный чат искрометными мемами про бывших и модными советами. Впрочем, к делу. Разительная перемена в поведении Нейта сразу же бы насторожила, поэтому пришлось импровизировать в надежде разговорить его, не прилагая к этому особых усилий. Нейт Хаддам терпеть не мог омег в альфьих костюмах. Не признавал, не считал это красивым, но все же сходил с ума, когда Китти в шутку облачался в его одежду и жилет, моментально возбуждаясь и пытаясь строптивую омегу завалить. Поэтому Китти выбрал именно свой единственный костюм-тройку, скроенный по альфьим лекалам. Промолчать Нейт не сможет — уж слишком хорошо он знал своего бывшего мужа. — Папа! Папа! — Калеб выглянул из-за угла. — А ты точно вернешься? — Конечно, — лукаво подмигнул ему Китти. — Конечно вернусь, на иное и не рассчитывай. Все игрушки заодно убери к моему приходу, — он поцеловал его в макушку. — Пока, дядя Адам за тобой присмотрит. — Тебя точно не надо подвезти? — Адам лениво листал ленту соцсетей, лежа на диване. — Точно. Китти крутанул на пальце ключи, подмигнув сыну: — Я пошел! — Удачного дня… — совершенно без энтузиазма отозвался брат, не отрываясь от смартфона. — Пока-пока, папа! — с улыбкой помахал ему ручкой Калеб. Дорога до офиса оказалась на удивление легкой и быстрой. Китти, грешным делом, даже подумал, что его ведет провидение, что ему благоволит удача. Он настолько в это поверил, что даже припарковался, как Хаддам, заняв два парковочных места и не выровняв колеса. В кофейне ему сделали комплимент, вручив пахлаву и горячий двойной эспрессо с миндальным молоком. Омега на ресепшене похвалил цвет костюма — кроваво-красный и сообщил о «тропических джунглях», «голландских тюльпановых полях» в его кабинете. Наверняка, от Джейкоба. С того вечера они ни разу не виделись — альфу вызвали куда-то то ли на базу, то ли в центральный офис. Китти не чувствовал перед ним вину, в конце концов, он не мог себя контролировать в приступе, а Джейкоб не предъявлял претензий. Будь их отношения такими, без полупрозрачных намеков и сомнительных полутонов, не было бы гнетущей атмосферы между ними всякий раз, когда альфе требовалось заявить на него свои несуществующие права. Джейкоб хотел того, чего Китти дать ему не мог. — Вау! — омега с ресепшена, маленький, юркий губастик, выглянул из-за спины босса, замершего на пороге кабинета. — Действительно красота! — Красота, — тут уж не согласиться Китти не мог. Масштабы превращения офиса в личную оранжерею-гербарий действительно поражали. — Вам нравится? — восхищенно пролепетал омега. — Да, но стоит включить кондиционер. Иначе, — Китти поморщился, — я умру от этого тяжелого аромата. — Конечно-конечно… — тут же закивал головой секретарь. — А! Кстати! На столе у вас лежит еще конверт. Его доставили вместе с цветами. — Спасибо, можете быть свободны. Китти сел за стол, и бутон пиона едва не щелкнул его по носу. — Тьфу! — фыркнул он, схватившись за конверт. Иногда Джейкоб переходил все мыслимые и немыслимые границы. Наверное, с утра все же стоило насторожиться — все складывалось слишком удачно, слишком по-сказочному, чтобы в конце не была подложена розовая, весело похрюкивающая свинюшка. В конверте лежали фотки. Они выпали из него веером. Новенькие, глянцевые, хрустящие — только-только отпечатанные. И все было хорошо, кроме одного малюсенького «но». На них полуголый Китти готовился ко сну, к душу, спал на кровати, ел чипсы и собирался на работу. В своей комнате в частном доме. На верхнем этаже, с окнами, выходящими во двор. Дверь в кабинет скрипнула, и он словно очнулся ото сна: вскочил с кресла, отшвырнув от себя снимки, как нечто жутко мерзкое. — Что случилось? — раздался до боли знакомый голос, и омега внутри Китти требовала броситься в объятия собственного альфы, нажаловаться, попросить защиты. — Что это? — но он даже не заметил, как Нейт подошел ближе, взял со стола глянцевые бумажки, плывущие перед глазами Китти. — Что за… блядь, что это? — в гудящей голове зазвенели колокола, подбородок предательски задрожал. — Эй! Китти! Омега поднял глаза, полные слез, моментально теряясь в янтарных всполохах огня и чувствуя, как чужие феромоны душат его. Кто это мог сделать, если не Нейт? Он сжал кулаки, возвращая контроль. Стоит ли притвориться или раскрыть все карты? — По... помоги, — прошептал через силу Китти и бросился ему на шею. Наверное, инстинктивно, но разве он мог себе в этом признаться?