***
— Истеме ве сёз? — недоуменно переспросил Бала, мешая густой кофе ложечкой. Теперь они часто сидели в беседке на заднем дворе его дома, подальше от глаз старших и любопытных соседей. — Был же прием. Чего он хочет? — Ист… что? — Тц, — поморщился Бала. Разговоры о сватовстве и свадьбах доставляли ему головную боль. — Это как в деревнях. Сейчас в столицах так не делают, но иногда бывает. Особенно если ты из интеллигенции. Пытаются соблюдать традиции и при этом к деревенским такое отношение… ну, ты понять. Придут к тебе с коробкой конфет и подносом серебряным. А тебе надо будет сделать кофе. Обязательно соленый. — Соленый? — Да-да, жених, Хаддам, должен выпить. Если не вырвет — готов к семейным трудностям. Китти улыбнулся: — Ложку с горкой насыплю… — Э, аба, многие по пять кидают, говорят иногда, что надо каждому члену семьи по ложке взял. — Тогда его точно вырвет, — покраснев и засмущавшись, весело хихикнул Китти, но Бала на это не обратил никакого внимания. — Потом ночь хны… День свадьбы. Много дел, — звучал он, как повидавшая виды, умудренная опытом сваха. Китти от этого тона мигом стало не по себе, вспомнились бешено-испуганные глаза Камиля и его нервно трясущиеся руки. — Если завтра твои родители приезжать, то завтра у тебя будет день шоппинга. — День шоппинга? — Я разве плохо выражаться? — нахмурился Бала, и от его серьезного взгляда Верано окончательно настигло понимание: никто о важности сватовства не шутил. — Почему переспрашивать? — Я просто… — Предупреди родителей, — омега сделал глоток кофе. — Они должны быть готовы потратиться.***
Удивительно для Китти было совершенно иное — Нейт ни разу не обмолвился о каком-то особенном сватовстве. Там, в Нью-Йорке, прилетев словно на крыльях, аки сказочный принц, он схватил его подмышку, окольцевал и забрал сюда, в Стамбул, особо его мнения не спрашивая и как-то уж слишком по-дерзки поставив себя с будущим тестем-альфой. В иной ситуации Дик Верано ни за что бы на такую авантюру не согласился, запер бы лапочку-сыночка, драгоценного единственного омегу, дома, но на стороне Хаддама была внезапность. Китти едва сказал заветное «да», как мигом очутился в первом классе самолета. Ему казалось, что этого было достаточно. А тут все обернулось совершенно нелепым образом! — Мешай, мешай, — толчком локтя в бок Камиль вырвал его из мыслей, и Китти с энтузиазмом принялся орудовать деревянной ложечкой в сиропе для бахлавы. Перед началом ему даже пришлось выслушать получасовую лекцию об отличиях от пахлавы, лакомства, как презрительно фыркнул Камиль, для туристов. — Мешай, мешай, смотри, чтобы не пригорело. И почему Нейт даже не намекнул? Забыл? С одной стороны, не удивительно, ведь с момента их приезда он практически не появлялся дома: то работал, не покладая рук, на отцовскую фирму, у которой, судя по обрывкам подслушанных Китти разговоров, дела шли не очень, то с друзьями, с которыми годами не виделся, гулял до рассвета, пьяным валясь с ног. С другой стороны, уж вместо того, чтобы совать в него свой член с утра пораньше, мог бы и про традиции перед свадьбой рассказать. А то трахаться-то он не забывал, а как поговорить — сразу исчезал. — Все, хватит, Кэдиджик, молодец, — Камиль кивком головы показал на целую банку очищенных грецких орехов. — Через мясорубку пропусти, это пока пусть остывает. Сам он ни к чему не притрагивался, только советы раздавал, да мизинцы в сироп макал, пробовал на вкус. Считалось, что домашнюю бахлаву молодой омега должен приготовить для будущих родственников самостоятельно, без чьей-либо помощи. Однако бросить Китти на растерзание интернет-рецептам Камиль не смог, совесть не позволила и немножечко гордость. Перед гостями, особенно Яшарами, хотелось блеснуть идеальным зятем. Глядите-ка, какого омегу сын из Америки привез! И высокий, и беленький, и доминантный, и умненький, из хорошей семьи, ласковый, добрый, скромный, так еще и готовить умеет! Вай, вай, вай! Камиль уже представлял одобрительное кудахтанье соседей с родственниками и перекошенное лицо этого нагловатого Яшара. Его-то Селимчик до сих пор в бобылях сидит, еще и такие слухи про него ходят, если бы про Нейта такое говорили, Камиль бы носа своего из дома не казал, а этому хоть бы что. Ходит-бродит, горделиво рассекает с тележкой по супермаркетам. Тц, тц, тц, что за бесстыдная семейка! — Молодец, — вновь похвалил Камиль. — А теперь делаем тесто. Фило называется. Оно для бахлавы подойдет. В бахлаве пятнадцать слоев, в пахлаве всего-ничего. Аба, давай, просеивай муку. А, соль! Соль! Китти постучал по ситу. — Собери сейчас все со стола и заново. — Опять? — Два раза надо, иначе порвется. Аба, давай, хочешь же Назара удивить. Аба как он обрадуется, когда узнает, что ты сам пек. Закатив глаза, Китти фыркнул: — Тц, будто ему важно. — Аба разве нет? — Его никогда нет дома. — Вай, вай, Кэдиджик, это мне самому не по душе. Аба, шляется, оставил тут свою омежку, — он нежно потрепал его по заалевшей щечке. — Гляди, завтра приедут родители. Не жалуйся, а то твой отец еще взбучку устроит. Но сделай так, чтобы Назар всегда знал, что чуть что — ты отцу пожалуешься. Важно, чтобы знал. Тогда дважды подумает прежде, чем слово злое скажет, аба, понял? — Хорошо, хорошо… — А пока полей маслом, тише, тише… вот так… все! Ай, что значит глаз архитектора! Все правильно сделал, — Камиль приобнял его за талию. — А теперь мешай с водой. Ага, вот так, да. Ай, крутое получилось, мука плохая, добавь ложечку воды. Да, вот так… Поистине бесценные — а таковыми их Китти и считал — советы Камиля отвлекали от всех посторонних мыслей, и через полчаса замешивания фило он уже не мог думать ни о чем другом, кроме бахлавы.***
Никто не мог поспорить с тем фактом, что Дик Верано лучше других преуспел в поиске трех вещей: лазеек в налоговом законодательстве, коллекционных джазовых пластинок и минусов Турции. — Потомки янычар! — сквозь зубы прорычал он, обмахиваясь попеременно то загранпаспортом, то билетами, пока Адам ставил на тележку третий чемодан, а Вильям рыскал возле багажной ленты в поисках оставшихся двух. — Вообще-то, — с лукавой улыбкой заметил Оливер, и Дик закатил глаза — школьная привычка поправлять у мужа никуда не делась даже к сорока годам, — янычары — рабы. Раньше туда мусульманских детей не брали, только христиан. — Значит душегубы янычар! — цокнул языком альфа. — Ни одного слова по-английски! — Зачем? — удивился даже Бен, весь полет проспавший и не наблюдавший тихой отцовской истерики. — Они даже не в Европе. — Оно и чувствуется, — продолжал беситься Дик. — Вон же, переведено, — махнул рукой сын в сторону огромной указательной таблички. — Не «вонкай» мне тут! — замахнувшись для подзатыльника, шикнул на него альфа. — Эй, Вильям! Не видишь, наш едет? Вон! Красный! Да, он, разуй глаза, черт бы тебя подрал! Оливер покачал головой: после стольких часов у него еще оставались силы беситься. — Китти нас ждет дома, встретит нас водитель Хаддамов… — А он почему не приехал? — удивился Дик и побелел. — Не скучал? — Боже мой, — закатил глаза Оливер. — Конечно же, скучал. Просто зачем он потащится в такую даль, в сорокаградусную жару? М? Да еще и в положении? Ты совсем с катушек слетел? Нахмуренные брови альфы взлетели вверх: — Я?! Я-я-я… я просто спросил! Что ты всегда начинаешь, тц. И все равно Дик это запомнил и еще не раз намеревался припомнить.***
Готовая бахлава как раз остывала в холодильнике, когда на пороге дома Хаддамов появилось все многочисленное семейство Верано. — Он же вроде как сирота, — шепнул Камилю сконфуженный муж, за что получил от него тычок под ребра, довольно точный и ощутимый, чтобы едва не сгорбиться от острой боли. — Вай, вай! Вай! Дорогие гости! Как же мы рады! — Камиль обнял Оливера, пожалуй, единственного омегу, которого он уважал больше, чем собственного врача. В его глазах Инверн-Верано состоялся по всем фронтам: мало того, что красивый да образованный, еще и отец (да какой!), к тому же состоявшийся в карьере. — Вай, оставьте чемоданы, мы все занесем, проходите, проходите, вай, вай, сейчас Китти позовем, он у соседей задержался… Он тут друга нашел, — заговорщицки подмигнул Камиль. — Так что ему не скучно… Все хорошо. Пьет, ест за двоих, отдыхает, гуляет. Назар его на руках носит! — Я не сомневался, что за ним здесь присмотрят! — с одной стороны, Оливер вовсе не лгал. Камиль казался ему надежным, тем, кто мог и Китти защитить, и собственному сыну мозги вправить. С другой, конечно, кривил душой. Не волноваться Оливер не мог — сердце бы не позволило. — Вай, вай, какие женихи! — присев рядом с ним, Камиль улыбнулся жмущимся к друг другу здоровенным альфам. — У нас тут омеги будут, я познакомлю! Все трое синхронно улыбнулись. Сдержанно-вежливо, чтобы стало сразу понятно: не стоит утруждаться. — Все альфы, как на подбор! Красавцы! — У вас такой красивый дом, — Оливер решил перейти в контратаку, пока Дик недовольно рассматривал двор, продолжая сгорать то ли от духоты, то ли от невысказанного недовольства невесть на что. Видимо, сразу на все: и на себя, и на невстретившего их в аэропорту Китти, и на эту сорокаградусную жару, и на водителя, словно специально попавшего в километровую пробку, и на этот роскошный дом с премилым пушистым газоном и охапкой розовых кустов. — Вай, вам жарко? — заметил Камиль. — Спасибо, милый мой, — сжал он ладошку Оливера. — Сейчас всем принесу по лимонаду. Подождите-ка. — Не утруждайтесь, что вы… — Давайте, я помогу, — подскочил Адам под строгим взглядом папы. — Сиди, сиди, вай, какой воспитанный. Будь у Камиля чуть побольше сыновей, хотя бы еще один омежка, он обязательно за такого альфу его бы и сосватал: старший Верано отличался от братьев и породой, все больше напоминая собственного отца нежели нежно-фарфорового Оливера, и величественной статью доминантного. Китти прибежал аккурат к раздаче прохладительных напитков — холодного чая, упорно называемого Хаддамами лимонадом. — Папа! — кинулся он на шею впервые с момента приземления улыбнувшемуся Дику, но надолго в его объятиях не задержался, переметнувшись к Оливеру и радостно потиравшим руки братьям. — Как я рад! Глаза его искрились счастьем, и Дик решил сменить гнев на милость. Судя по всему, Китти здесь не обижали. — Действительно красивый дом, — он отсалютовал бокалом в главу семейства Хаддам, и тот сдержанно, как подобает альфе, кивнул в знак благодарности. — Мой муж все сделал сам. — Правда? — удивился Оливер, гладя по спинке усевшегося рядом Китти. Камиль поспешил оправдаться, замахав руками: — Нет, что вы! То тут, то там, подсмотрел в одном журнале, в другом. Я только сам могу рецепты выдумывать. Аба, иногда Кэдиджик помогает… — Китти только шире улыбнулся от таких нелепых выдумок. Никто его ни к какой работе и близко даже не подпускал, ему оставалось только лежать, гулять да яблоки чистить. Вчерашняя бахлава была единственным исключением из правил. Иногда закрадывалось сомнение: уж действительно ли оберегают, а не не доверяют? — Послушайте, — решил все же не тянуть кота за хвост Камиль и серьезно посмотрел Оливеру прямо в глаза. — Дело какое. У нас здесь принято сватовство. А сватовства нет. И много чего нет, но свадьба уже назначена. Нам необходимо соблюсти формальности. — А разве предложение — не… — Что вы, нет, конечно, — Китти только сейчас заметил, что Камиль говорил без акцента и турецких слов-паразитов. Вероятно, хотел показаться перед будущими родственниками образованным и деловым омегой. — Истеме ве сёз — это когда приходит жених-альфа к жениху-омеге, ест его бахлаву, дает денег родственникам, пробует кофе соленый, — Дик с Оливером удивленно переглянулись. — Отец должен просить у отца руки омеги для своего сына. Поднос серебряный подарить, бамбанерку, розы. — Бам… — не понял Оливер. — Конфеты, — шепнул ему на ухо Китти. — А. — Что скажете, если завтра же проведем сватовство? Надо соседей позвать на ужин, деньги собрать. Я уже тетрадку приготовил. — Тетрад…? — Туда записывают по фамилиям кто и сколько сдал, — скороговоркой проговорил Китти, и Оливер вновь удивленно переглянулся с мужем. Традиции традициями, однако даже так все предложенное звучало немного странновато для тех, кто провел большую часть своей жизни в Нью-Йорке. — А… ясно… — Согласны? А до этого… Вы сейчас полежите, отдохните, — мягко улыбнулся Камиль. — А затем надо пойти по магазинам. Мы, — показал он на мужа и себя, — купим все для Кэдиджика, а вы — для Назара. — Э, — подался вперед Дик. — С чего это? — Вай, так принято, — покачал головой Камиль и с надеждой посмотрел на мужа. Альфа поддержал его сдержанным кивком головы. — Не беспокойтесь. Купим все, что он захочет. Надо купить одежду и драгоценности. Браслеты и кольца мы уже купили. Кольцо помолвочное — вот, на ручке. Поднос завтра покажем, пока нельзя. Согласны же? Оливер опередил возмутившегося было Дика: — Да, конечно. Но можно мы сначала отдохнем, пожалуйста? Очень тяжелый перелет… — Вай, вай, вай, все готово! Гостевой дом — в вашем распоряжении. Пойдемте, покажу, примите душ, поспите, Назар как раз приедет.***
Приятно накрахмаленные белоснежные простыни напоминали Оливеру о детстве — у отца так же скрипело все постельное белье. — Нет, ты слышал! — очередной возмущенный рык выдернул его из полудремы. — Покупать! Мы! Что-то! Этому малолетнему щенку! — Дик, милый, поспи, — широко зевнув, постучал по матрасу Оливер. — Хотя бы два часика. — Я не потрачу на него ни цента! — его, казалось, не слышали: альфа, гневно выдавливая из флакона лосьон после бритья, топтался перед зеркалом в ванной комнате с одним полотенцем на бедрах. — Здесь лиры, дорогой… — пробормотал сонно он. — Я не потрачу на него ни лиры! — совершенно не смутившись, взревел Дик и сел рядом, сгорбившись под тяжестью навалившихся со всех фронтов проблем, продолжая готовиться ко сну после длительного перелета через океан. — Сосунок! Щенок! Думает, он заслужил Китти? Думает, что достоин его? — Никто его не достоин, — Оливер глубоко вздохнул — мужу тяжко давалось расставание с Китти, первенцем и единственным омегой в семье. — Вот-вот, — пригрозил тот пальцем, срывая с себя полотенце и забираясь голышом под тяжелое шерстяное одеяло, расслабляясь под его весом. — Я ему покажу вечером… Слышишь? Но Оливер уже никого не слышал — спал мертвецким сном.***
Нейт никогда не представлял собственную свадьбу в подробностях. Ему казалось, что предложения, согласия родителей и собственного волеизлияния достаточно, чтобы навсегда окольцевать понравившуюся омежку, обязательно кроткую, смиренную и благовоспитанную. О том, что самой омежке он мог не понравиться, Хаддам ни разу в жизни не задумывался: доминантный, богатый, умный — кто бы от такого в здравом уме отказался?! Однако хоть Китти и не отказывался, с ним все пошло наперекосяк с самого начала, и все представления без особых подробностей о предложении, согласии родителей и собственного волеизлияния рушились на глазах. — Я купил ему кольцо, — шипел он сквозь зубы. — Я привез его сюда. Мы уже позвали соседей. Что еще надо? — Назарчик, аба, давай без этого, хорошо? — строго проговорил Камиль, поправляя на нем галстук. — Походишь, поглядишь. Может, с братьями его подружишься. — С братьями? — нервно дернул верхней губой Нейт. — С братьями? — повторил он, не веря собственным ушам. Папа точно с теми Верано встречался? — Эти мелкие пездюки спят и видят, как бы меня придушить. — Вай, аба, сам такую омегу выбрал, чего теперь на родственников пенять? — заметил тот. — Кэдиджик — хорошая омежка, добрая и ласковая. Аба, давай без выкрутасов. Чтобы понравился Верано-эфенди, понял? — Папа! — Больше двадцати лет «папа», — нахмурился Камиль, отвесив ему легкий подзатыльник, привстав на цыпочки. — Покажи себя воспитанным. Аба, иначе, что скажут соседи? Нейта соседи, а уж тем более их длинные ядовитые языки мало волновали: — Мне все равно! — отмахнулся он. Ему даже с Китти парой слов не дали перекинуться: того запихали в переноску да увезли в неизвестном направлении, наверняка, в самые дорогие бутики Стамбула. — Зачем вообще это все? — Аба! Цыц! Делай, как я говорю, не расстраивай меня! Я опаздываю, Кэдиджик там совсем один. Веди себя хорошо, понял меня?***
У Китти глаза разбегались от количества драгоценных камней. Бала предупреждал о том, что его наверняка с головы до ног, как чучело праздничное, обвесят цацками, но он даже не подозревал о реальных масштабах. Да и будь здесь Камиль, живот бы не так сильно крутило от волнения. — Я-я… — начал было он, повернувшись к мрачно стоящему позади него главе семейства Хаддам, и аккуратно отодвинул футляр с ожерельем. — М-мне это не надо… — Брезгуешь? — сухо поинтересовался альфа. Китти побелел: — Нет! Что вы! Это просто очень дорого! — А мы и не бедные. Вот всегда с ним так выходило! Он слышал в словах Китти совершено не то, что тот имел в виду. — Я… — Достаточно, — взмахнул он рукой, кивая консультанту в белоснежных перчатках. — Берем. Упакуйте. Китти замотал головой: — Н-нет, н-не стоит! Но его не слушали. Поскорее бы приехал Камиль!***
— У мужчины, — Оливер с видом знатока поднял вверх палец, — должна быть целая коллекция галстуков. Нейт кисло улыбнулся. Он ненавидел шоппинг и предпочитал или заказывать все онлайн, или не глядя брать с вешалки первую попавшую под руку рубашку. С другой стороны, его псевдо-энтузиазм разделяла вся остальная часть семейства Верано — братья Китти и сам Дик Верано. — Пойдемте!***
— Берем. — Зачем?! — Китти машинально схватился за живот, глядя на переливавшиеся в три ряда бриллианты. — Блестит красиво.***
— У мужчины, — Оливер, счастливо улыбаясь, провел кредитной картой по терминалу, даже не обращая внимания на тяжкие вздохи позади себя, — должна быть целая коллекция обуви.***
— Камиль! — зашептал в истерике Китти, повиснув на его плечах. Все эти кольца, браслеты, ожерелья стоили целое состояние. Да он на них смотреть боялся, куда их надевать вообще! — Спасите меня, пожалуйста! — Вай, вай, Кэдиджик, наслаждайся, — мягко потрепал его за щечку омега. — Теперь оставим нашего альфу… пошли сюда. У омеги должна быть целая коллекция нижнего белья. Молодой же! Когда еще такое носить, как не сейчас!***
— У мужчины, — едва успевший присесть на пуфик Дик запаниковал: снова? — должны быть дорогие часы, да, дорогой?***
— Тебе какой цвет нравится? Вай, мне — красный. Наш цвет.***
Все закончилось ближе к полуночи, аккурат к закрытию магазинов. Обвешанный пакетами, словно рождественская елка — гирляндами, Китти медленно выползал из лайнера-седана, личного автомобиля мистера Хаддама. — Вай, иди, поспи, ты наверняка устал, — похлопал его по спинке Камиль и мягко улыбнулся, подмигивая. — Все — твое. С Назаром не делись. — А… — Еще не приехали. Ужинают. Китти фыркнул: — Надеюсь, они не поубивали друг друга. — Вай, какого ты плохого мнения о Назаре, — рассмеялся омега. — Ничего, он заслужил. Иди, спи. — Спокойной ночи. — Спокойной, Кэдиджик, спокойной. Не успел он подняться наверх и умыться, как ему пришла смс-ка от Бала: «Приехал? Устал? Видел свет». «Ага, просто жесть» «Много купили? Чем больше — тем лучше». Из последних сил Китти, лежа на кровати, даже не переодевшись, приподнялся на локте и сфоткал гору пакетов: «Сгодится?» «Да уж, раскошелились» «Мало?» «Много» «М-да, спать хочу — жесть» «Покажи, что купили» «Одни украшения и парочку комплектов белья, в основном на женский лад» «Покажи» «Ща, секунду» Если бы Китти тогда не загорелся желанием продемонстрировать единственному другу в Стамбуле обновки — повернулась бы его жизнь по-другому? Или судьба его была предопределена с самого начала, стоило ему сойти с трапа самолета? Если бы Нейт тогда заглянул в ванну, а не разлегся после тяжелого дня и пары десятков бокалов пива, которые он на спор пил со всеми Верано, Китти бы успел послать все фотографии или утонул бы в жарких объятиях своего альфы, забыв обо всем? Если бы Бала в тот вечер не выпил бутылку молодого вина, Селим бы не воспользовался его смартфоном, или произошедшее было лишь вопросом времени? Китти не любил об этом задумываться. Ведь виноватым он считал только себя.