Постучись ко мне

Справедливости ради, еще издалека завидев название, Китти тотчас почувствовал неладное. Уж насколько Джейкоб любил осыпать его роскошью, даже для него этот французский ресторан высокой кухни стал перебором. Здесь завтракали звезды шоу-бизнеса, обедали политики-тяжеловесы и ужинали первые лица государств — словом, заполучить вожделенный столик у панорамного окна с видом мерцающего в собственных огнях Нью-Йорка на определенную дату и уж тем более время считалось невероятной удачей, сравнимой с выигрышем в лотерею. Значит, подумал Китти, аккуратно подавая руку галантному швейцару, Джейкоб готовился. К чему — и собаке было ясно. Тяжко вздохнув, он сжал в руках дизайнерскую сумочку, в которой покоился ноутбук и все необходимые документы. Может, пронесет. В конце концов, он легко согласился перенести дату, хотя совершенно точно рассчитывал не на завтрак, а ужин. Повезло? Или воспользовался связями для перебронирования? — Вас кто-то ждет? — поинтересовался невероятно привлекательный омега на входе и нежно улыбнулся. Интересное каре, подумал Китти. — Да, Джейкоб Кинг. — А, — улыбка стала еще нежнее, мягче, — пройдемте, прошу. Пришлось пропетлять: ресторан занимал три этажа одного из главных символов Нью-Йорка, и хостес вел именно на последний, самый, по слухам, роскошный, в духе современных французских особняков Прованса. Китти завидел парадную белую форму еще издалека, едва не выругавшись сквозь зубы. И почему всякая проблема тянет за собой проблемы помельче? — Прошу, — ему галантно отодвинули стул, обитый бархатом. — Привет, — получился мышиный писк, и Джейкоб хмыкнул. Перед ним уже стоял бокал белого вина. — Доброе утро. Цветы подарю попозже, они стоят в вазе. — А?... — Китти замахал руками, открывая меню, как и следовало ожидать, без цен. — Ничего… Все нормально… Просто, — глаза его бегали по строчкам, но не читали их, — с чего такое… — Что? — поинтересовался Джейкоб, прикинувшись круглым дурачком. — Ну, — омега покрутил головой. — «Лаванда»? Серьезно? Я думал, мы просто позавтракаем, — конечно, он уже подъехав к ресторану понял, что «35 этаж, 59-я Авеню» — это явно «Лаванда», а не веганское кафе для клерков на третьем этаже, и Джейкоб совершенно точно не опечатался. — Китти… Я хотел бы тебе сказать кое-что… — Джейкоб приосанился, и его боевые награды, словно, говорили за него. Сейчас? Прямо с порога? Даже не обсудив утренние пробки и погоду? — Мы знаем друг друга так давно… И я всегда считал, что ты самый замечательный омега на всем белом свете. Ты красивый, умный, — Китти ощутил, как от невесть откуда взявшегося страха покалывает, будто бы током, кончики пальцев, — старательный. У тебя своя компания, свое дело. Ты только и делаешь, что становишься лучше… И я долго думал. Долго намекал. Я надеюсь, для тебя это никогда не было секретом… Что ты мне нравишься. Очень. До такой степени нравишься, что я сказал бы, что я тебя люблю. С одной стороны, Китти бы предпочел слушать признание на полный желудок. Но с другой, меньше вероятности, что его неожиданно вырвет за стол от перенапряжения. — И я, — как бы не замечая позеленевшего в тон расставленных повсюду горшков с цветами лица Китти, альфа, медленно теребя пальцами красную бархатную коробочку, продолжал, — долго думал: а что я могу тебе предложить? Деньги? Они у тебя есть. Положение в обществе? Оно у тебя есть. Семью? Возможно, но у тебя уже есть ребенок и даже бывший муж, — на мгновение глаза его то ли осатанели, то ли остекленели. — И я понял… я хочу, — коробочка медленно подвинулась к затаившему дыханию Китти, — предложить тебе любовь. Хаддам не любил тебя, как ты мне рассказывал. А я — люблю. Футляр щелкнул, и в глаза Китти ударило бриллиантовое великолепие. — Ты хотел, чтобы тебе когда-нибудь сделали предложение с таким кольцом. Я запомнил. Но Китти совершенно точно не говорил об этом именно Джейкобу. Или говорил? Он нахмурился, глядя, как переливается розовый бриллиант в скудных лучах утреннего солнца. Если настоящий, то за него было вывалено целое состояние. — Я… — в горле его совсем пересохло, и он забыл уже давно по несколько раз отрепетированную речь. — Я… — ручка его быстро закрыла футляр. Китти сморгнул наваждение, уставившись на расписную салфетку. — Я не могу… Я… Я… я не хочу выходить замуж… — За меня? — пробасил Джейкоб, и Китти почувствовал, как его феромоны обыкновенного альфы медленно вырываются из-под контроля. Хотя бы не доминантные, но все равно неприятно. Он схватился за поставленную рядом сумочку, собираясь встать. — Нет, — протараторил омега, еле дыша. — Просто, просто… просто… Джейкоб, я… — Не любишь меня? — грустно ухмыльнувшись, он посмотрел прямо в глаза, и Китти окончательно стушевался. — Я… — Но я могу подождать. Это не звучало жалко, наоборот, Китти испугался, словно ему угрожали. — Можешь… Но… вряд ли дождешься… Я просто… не хочу… — Потому что Нейт здесь? Китти вздрогнул. — Не в нем дело. То есть, не только в нем… — Он всегда относился к тебе, как к тряпке, оскорблял, — Джейкоб очертил пальцем изящную ножку винного бокала, — ни во что не ставил, но за него ты замуж вышел. Почему? Потому что Нейт не пугал, осознал Китти. При всех своих недостатках, при всем своем бараньем упрямстве, он никогда не пинал котят, никогда не отказывался от сына и никогда и ни к чему его всерьез не принуждал. Да, Хаддам не отличался сообразительностью и вряд ли мог посмотреть на мир глазами омеги, будучи доминантным альфой, но он не внушал жуткого, липкого чувства омерзения, которое порой накрывало Китти с головой рядом с Джейкобом. — Он мне нравился… — Ты мне понравился раньше, чем ему, так почему он? — совершенно бесстыдно-фальшиво улыбнулся Джейкоб. Хорошо, что они находились в ресторане, мимоходом подумал Китти. Вряд ли Джейкоб устроил бы сцену в этой кипенно-белой форме на глазах у пары десятков заинтересованных официантов. — П-п-п-п-п… — Потому что он богат, а я — беден? — Нет! — выпалив, нахмурился Китти. — Потому что он доминантный, а я — нет? — Послушай… — Он всегда был первым. В команде, на факультете. Ему не все давалось сразу, но он умел работать над собой. Мнил о себе из-за этого многое. Но был славным парнем, в меру, но был. Подумать не мог, что… он тебя трахал за моей спиной. С Китти схлынул весь цвет. — А оказывается, не только трахал, но и метку поставил. — Это уже чересчур, — выдохнул он серьезно. — А как это назвать по-другому? «Ой, запутавшийся омега, на которого впервые в жизни кто-то обратил внимание»? Или Нейт тебя принудил? — Джейкоб прищурился. — Не-ет, по глазам вижу, что не принуждал. Ты мне лгал, ты… — Я ошибался, — неожиданно грубо прервал его Китти. — Во многом. Но за все я уже расплатился. В Стамбуле и здесь. И никому ничего не должен. Ты принял мои извинения, а если принимаешь чьи-то извинения, значит тема закрыта раз и навсегда. Джейкоб вновь хмыкнул. Никогда он прежде не видел столь воинственного выражения на этом прекрасно миловидном личике. — Я тебя услышал, но согласиться — не могу. А вернее, не хочу. Я говорил тебе изначально, что я не готов к отношениям, которые ты просил, — словно обретая уверенность, Китти твердо продолжал стоять на своем. — Я отказывался от подарков и принимал только то, что ты умолял принять. Я был готов прекратить общаться, но ты уверил меня, в том, что ты будешь наблюдать издалека. Прости, — поднял он, закрыв меню и повесив сумку на плечо. — Но на этом я предлагаю нам расстаться. Раз и навсегда. Если тебе важно получить подарки назад, я готов. Джейкоб дернул верхней губой. — Забивай, забивай гвозди… — прошептал он еле слышно. — Я… Я прошу за все прощения. — За все? — альфа снова посмотрел прямо в глаза. — За то, что раньше не оттолкнул тебя… Не дождавшись ответа, Китти помчался прочь. Вылетел на лестницу, едва не сбив худощавого официанта с ног, а после выпрыгнул на улицу, стараясь восстановить дыхание. Но времени прохлаждаться не было. — Такси! — свистнул он по-ньюйорковски, и желтенький седан резко притормозил чуть впереди. — К Национальному парку! Только оказавшись подальше от Джейкоба, Китти ощутил, какими ватными были его ноги и как мелко дрожали руки.

***

Джейкоб знал, что успех не гарантирован, и все же надеялся на хеппи-энд. — Алло? — поднял он трезвонивший с раннего утра смартфон. — М… Да нет, — вздохнул глубоко, любуясь изящной талией официанта, безмолвно расставляющего перед ним столовые приборы для поданного лосося со спаржей. — Меня отшили. — Отшили? — искренне удивились на другом конце трубки. — Я же тебе говорил, что он не стоит твоих переживаний. Ну, что? Теперь-то можно действовать? — Да, — Джейкоб безразлично покрутил в руках бархатную коробочку. — Мочи.

***

Весь оставшийся день, несмотря на твердое желание найти крота, Китти не мог сосредоточиться. Его мысли скакали от одной крайности к другой: то ему мерещилось, будто бы он упустил один-единственный шанс раз и навсегда забыть Нейта Хаддама в чужих объятиях, то он приходил в ужас от перспективы быть окольцованным альфой, от которого у него на холке плясали мураши, то он корил себя за столь твердый и грубый отказ, то сетовал на собственное малодушие, не позволившее отказать еще тверже и грубее, но гораздо раньше. Словом, Китти витал в облаках. — Эй, — щелкнул пальцами перед его носом Адам. — Чего спим? Я за тебя всю работу делаю! — похлопал он по толстой папке. — Тц, — Китти откинулся на спинку стула. — Ты не хочешь кофе? Адам скосил глаза на шесть пластиковых стаканчиков: сплошные латте да капучинно. — Тебе не кажется, что хватит? — поинтересовался он, щелкая жестяной банкой кока-колы. — А тебе? — как всегда, зажатый в угол Китти предпочитал атаку. — Сахар вреден для здоровья спортсмена. — Пф! — скривился Адам. — Это кока-кола зеро. — Зеро что? Углеводов? — Сахара. — Ага, значит, не углеводов, — Китти хмыкнул. — Учился бы получше, знал бы основы еще со школы. — Я нормально учусь. — Учится он нормально, ага… — омега нетерпеливо постучал карандашом по своей стопке разнообразных бухгалтерских и налоговых отчетов. — Ну? — спросил он уже серьезнее. — Что-нибудь нашел? Кто сливает ему информацию? — Даже если учесть, что эти данные у него есть… в них ничего интересного. Обычная финансовая отчетность. По ней нельзя понять, что мы готовились к китайскому тендеру. Об этом можно было узнать только из новостей. Но… судя по всему, все же началось гораздо раньше? Значит, о сделке он должен был узнать от кого-то из нас. От Нейта, тебя… Но Нейт вряд ли бы ему план слил? — А Бала? Если Банни замужем за этим мудаком… Адам скептично покачал головой: — Думаешь? Но тогда все равно остаются финансовые показатели. Короче, у него должна была быть полная информация насчет тебя, бюро и тендеров. Чтобы он знал, куда бить, и как именно выкупать бюро. — Ты прав… — Китти тяжело вздохнул и посмотрел на часы. — Тц, уже вечер, а мы все еще ничего не нашли. — Это же не сериал, — возмутился брат. — Это только в детективах все герои быстро находят связи. А в реальной жизни пойди, докажи, узнай, разузнай… Китти знал, что тот был прав, но смириться было сложнее. — Есть идеи? — Адам уставился на него с крохотной надеждой. — Не особо, — разочаровывать брата было ужасно, но необходимо. — Я не могу понять… все, кто имел доступ к этой информации… все работают давно. Если им предложили деньги, они бы совершенно точно прокололись бы на чем-нибудь. Но ни один из них не щеголяет в дизайнерских шмотках или на новеньком спорткаре… — Может, они купили дом, и не сказали? — А налоговый вычет? — тут же ухватился за идею Китти. — Проверь все поданные налоговые вычеты. И сравни с доходами за год по каждому, кто имел доступ к финансам. — Уже пятерых проверил… пусто. — Тц. — Может, домой? — Адам тяжко вздохнул, разминая шею и затекшие плечи. — Не сказал бы, что у меня мозги варят… Китти до чертиков хотелось напиться еще с обеда, а совещание с отделом конструкторов убедило его в правильности направления хода мыслей. Он уже как два часа в перерывах между прокручиванием сегодняшнего утра, все больше похожего со временем на морок, мечтал о каком-нибудь крепком коктейле на основе просекко или джина. — Ты прав… — хлопнул он себя по коленям, оглядывая утопающий в полумраке угловой кабинет, — заводи машину, я все сам уберу. В сейф.

***

Просекко дома не нашлось, зато Китти обнаружил целые короба премиальной французской водки. Небось, подарок секретаря Дика после его романтичной поездки в Париж со своим русским парнем. Себе-то он забрал русскую, а боссу решил втюхать французскую, хоть и премиальную. Сучонок, подумал Китти, но бутылку все равно открыл. Не пить же отцовское пойло вроде виски, от которого после первого же стакана срубает с ног. — Алкоголик, — завидев его с шейкером, покачал головой самый младший брат, Вильям. — А ты что тут забыл? — зыркнул на него исподлобья Китти. — Мороженое захотел, — и, демонстрируя исключительно трезвый образ жизни, альфа выудил из морозилки целое ведро фисташкового пломбира. — Это такая же отрава, — решил отмахаться Китти, ставя на поднос и бутылку, и шейкер, и выжатый апельсиновый сок с ведерком кубиков льда. — Утешай себя, — фыркнул брат, мельком глядя на экран смартфона. — Уже почти полночь, все спят, а ты решил прибухнуть? — Ой, боже мой, ну и зануда, — Китти, показав язык, с подносом вышел на веранду заднего двора, но не найдя подходящего места, куда бы приткнуться, чтобы Вильям снова не насел со своими нравоучениями, зашагал прямиком в беседку, любимое отцовское место для размышлений наедине с самим собой. Все произошедшее утром казалось ему теперь фантазией. Он с трудом оправдывал себя за заикания, непонятные аргументы, за невысказанные претензии и, главное, за страх. В самом деле, что на него нашло? Разве Джейкоб мог пугать? Китти плеснул в стопку водки и добавил капельку ледяного сока. После первой, он все же решил признаться хотя бы самому себе — Джейкоб мог пугать и несколько раз действительно пугал. Его серые глаза стекленели, руки сжимались в пудовые кулаки, а на шее проступали вены. Но он никогда не использовал физическую силу против кого-либо, он владел словами и даром убеждения так, как не владел ни один знакомый Китти альфа, кроме, пожалуй, отца. Вторая стопка пошла чуть полегче, и Китти задумался о закуске. В полумраке он еле отыскал холодильник, вот так редко бывал в родительском доме, заезжая порой лишь ради Калеба. Выудив из контейнеров салаты, нарезанную морковь и сельдерей, а также парочку пакетов с начос, он побрел обратно к беседке и лишь ради того, чтобы с удивлением обнаружить там удивленно разглядывающего водку и сок Нейта. Тц! Хотел, называется, побыть в одиночестве! — Почему не спишь? — недовольно буркнул Китти, расставляя награбленное из холодильника добро. — Спина болит, — Нейт картинно поморщился и для убедительности даже схватился за поясницу. — Керем сделал из меня скаковую лошадь. Целый день сегодня изображал жокея. Неудивительно, что сын обожал отца, ведь Нейт уделял любую свободную минуту одному ему. — Снова пытаешься продемонстрировать, какой ты замечательный отец? — изогнул бровь Китти. — Тц, все время ты ищешь ссоры… — судя по тому, как он уселся рядом, схватившись за его стопку, уходить Хаддам не планировал. — М, водка? Нашел сегодня что-нибудь? Омега покачал головой: — Нет, но есть пара идей, завтра расскажу отцу с утра… — Не переусердствуй, — ухмыльнулся Нейт, поправляя свою серую футболку. Интересно, какого она была размера, раз болталась на нем, словно тряпка, а не обтягивала каждый дюйм его каменных мышц? — Иначе он доберется и до тебя. Не хотелось бы видеть тебя банкротом. Я знаю, о чем говорю, там ничего хорошего, — хрустнул он начос. — Ты все время преувеличиваешь, — Китти плеснул себе третью стопку. Побольше сока, поменьше водки — с бывшим мужем всегда стоило быть начеку. — Я только встал с колен, а ты меня вновь оставил без денег, сделав практически банкротом, пришлось даже брать замуж нелюбимого… м? Как тебе такое? Китти закатил глаза: — Не ври. Мне причиталась половина. — Но забрал ты две трети, — парировал Нейт, нажираясь начос. — Не надо было говорить о том, что я сам виноват в нападении Селима. — А это не так? — удивленно спросил альфа, широко расставив ноги и локтями упершись в дубовый стол. — Нет, — гавкнул Китти. — Жертва никогда не виновата. — Как говорят у вас: свыше помогают тем, кто помогает себе сам? Нечего было павлиний хвост перед этим психом распускать, — совершенно беззлобно ввернул Нейт и отобрал налитую до краев без капли сока стопку. — Твое здоровье. — Эй! — Тут второй нет. — Так встань и возьми! — Я тут впервые, — удачно лавировал Хаддам, совершенно расслабившись. — Так что… возвращаясь к теме Селима… ты реально ничего не замечал? И хочешь, чтобы я в эту чушь поверил? Китти подумал, раз уж сегодня произошло так много всего и это все было настолько невероятным, то парочка искренних признаний в первом за многие годы спокойном разговоре с бывшим мужем не помешают и даже, возможно, пойдут на пользу: — Ты был далеко. Перестал заботиться обо мне. Камиль все время сбегал из дома к собственным родителям, братьям… Я оставался один на один с твоим отцом… И единственным, кто меня слушал, кто жалел меня, кто стал любить меня, был Селим… Даже не Бала… А Селим… И, конечно, я думал о нем… — грустно усмехнулся он, вновь осушая стопку до дна. — Но… это были фантазии, они все равно каждый раз возвращались к тебе. Он быстрым взглядом окинул напрягшуюся фигуру Нейта, не перестававшую поглощать острые начос. — А ты? — получилось чересчур робко. — Разве ты мне не изменял? — Нет, — припечатал Нейт и через мгновение добавил тихо. — Даже в мыслях. Не фантазировал. Но и не был лишен здравого смысла. Красивый омега — это красивый омега, каким бы влюбленным дураком ты не был бы. Просто для меня, когда я был на тебе женат, красивый омега оставался простым красивым омегой. Без каких-либо вытекающих последствий. Китти нахмурился. — Но твои друзья… — Пиздят. — Тц, — Китти хотелось бы верить, но разве так не говорят все изменщики? — Хочешь верь, хочешь нет, — словно прочитав его мысли, проговорил Нейт. — А ты, получается, изменял… — В каком месте? — Китти аж поперхнулся, закашлявшись, но тут же почувствовал широкую ладонь, похлопывающую по спинке. — В мыслях? — Нейт постучал по виску указательным пальцем. — Разве нет? — Это не измена… — Ого, вау, — хмыкнул, качая головой, альфа. — Китти Элеонор Верано, самый высокоморальный омега в университете, решил, что фантазии с соседом — это не измена. Ну, кто я такой, чтобы спорить? — в его рот полетел теперь маринованный самим Оливером черри-помидор. — Я не это имел в виду… словно, у тебя фантазий никогда не было? — омега чувствовал, как пылают его щеки. Ему было до безумия стыдно или таким образом на него действовали пять стопок водки? — Были, конечно, но все — с тобой. — Ой, не заливай, — поморщился Китти, наливая себе шестую. — Дерьмо для наивных омежек. Со мной такое не прокатит. — Не знаю, я тебе никогда не врал. — Врал и сотни раз! — Когда это? Время, место и дату! — Нейт негромко хлопнул по столу ладонью. — А вот… а вот когда… — усиленно придумывал Китти. — А вот когда ты… а вот когда ты говорил, что все хорошо, а сам банкротился! — Это ложь во благо! — Какой же ты козел… — хмыкнув, выдохнул омега и, качая головой, опрокинул седьмую стопку. Напивался он стремительно и конкретно. — Как у вас там говорят? Белая ложь? Вот это и была ложь во благо, благо! — Нейт ребром одной ладони постучал по другой и тут же, дождавшись удобного момента, отобрал у Китти бутылку. — Ты слишком быстро пьешь… Поешь уже чего-нибудь. Хаддаму показалось, словно бывший муж сейчас разразится громогласными визгами, на которые совершенно точно сбегутся все подряд: от полуслепой собаки, протирающей веранду и все ворсистые коврики, до братьев-переростков. Но Китти сначала хмыкнул, затем улыбнулся, а после и вовсе захохотал, прикрывая рот руками. И этот смех, искренний, почти полупьяный, почему-то напомнил Нейту их самую первую встречу. — Помнишь, день открытых дверей? — ляпнул он, пока Китти пытался успокоиться, промокая манжетами блузки текущие по щекам слезы. — Ах… какой из? Ха… — Когда я поступал. — Когда ты поступал? — Китти нахмурился, глубоко вздохнув. Видимо, водка начинала действовать. Так же стремительно и конкретно. — Нет, а что? — Я тогда впервые тебя увидел. Ты бастовал вместе с омегами против правила, запрещающего студентам парковать свои автомобили на стоянке. Помнишь? — А… — пьяно улыбнулся омега, усиленно закивав головой. — Мне и тогда твои ноги показались вопиюще длинными… И попка миленькая. — Оф, — отмахнулся от него Китти. — Пошляком был, пошляком остался. — А я разве правду не говорю? — Ой, как будто я не знаю, что ты каждого омегу отымел на своем курсе. Как еще до преподавателей не добрался… Пф! — А кто сказал, что не добрался? Китти со всем пьяным скепсисом оглядел его с колен до плечей: — С кем ты спал? — Какая разница? — Нет, — уперся рогом тот. — С кем ты спал? Говори немедленно! — Всевышний, — хрустнул начос. — Для красного словца сказал… — Вот, — Китти щелкнул пальцами. — Про это я и говорю… Что ты врешь, а сам даже не замечаешь, что врешь. — Ладно, — нехотя признал Нейт и добавил тихо, глядя как-то совсем уж по-иному, странно, можно сказать, даже снисходительно. — Твоя взяла… Все равно, любил-то я одного тебя. Китти аж током шибануло, он отшатнулся, выпучив глаза: — Любил? — переспросил, криво усмехаясь. — Если бы любил, заботился бы. — Мы были молодыми, хочешь сказать, ты был без греха? — Нейт с начос переключился на орешки. Вот отец всю жизнь запрещал Китти зубами колоть орехи, чтобы улыбку не испортить, но разве фундук мог навредить доминантному альфе? — Не был, — Китти гордился своим умением признавать ошибки. Правда, на словах-то признавал, а в глубине души все равно считал себя правым. — Но ты бросил меня одного в незнакомой стране. Как я обязан был реагировать? — Не знаю, — Нейт подвинулся к нему ближе, в ладони протягивая очищенный фундук, который Китти с удовольствием отправил в рот. — Во всяком случае, не устраивать показательных акций неуважения. За закрытыми дверьми, без посторонних, ты мог поносить кого угодно и что угодно… — И это говорит мне альфа, избивший другого два раза: первый раз на свадьбе, а во второй раз — до полусмерти дома. — Ну, ты же меня остановил, — пожал плечами Нейт. — И ты мне этого не простил, — неожиданно совершенно серьезно заметил Китти, что альфа даже замер с орехом в зубах. — Что за чушь? — нахмурился он в который раз за вечер. — А как объяснить все твои подозрения и желчь? Твоя гордость была уязвлена тем, что я опробовал на тебе подчинение феромонами, и ты поддался им… встал на колени против своей воли, разве нет? Нейту показалось, что он теряет нить разговора: — Мы две минуты назад говорили о том, что я был зол на тебя из-за измены… — Боже, Хаддам, да не было там измены! — раздражаясь, омега закатил глаза. — Как не было? — оттряхнул он руки. — «Ой, Китти, ты сегодня такой прекрасный!» — турецкий акцент Селима у него получился на редкость удачно, что Китти аж поежился от набежавших на холку мурашей. — «Один? Хочешь мороженое?» — Нейт подвинулся еще ближе, и омега ощутил его горячее бедро. На улице поднимался прохладный ветер, а Нейт пылал, словно вулкан перед извержением. — «Ой, у тебя прядка упала!», — чужие руки потянулись к его перепуганному лицу, убирая выбившуюся прядку за ушко. — «Ой, у тебя тут на губах след от мо…» Наверняка, Нейт не имел в виду ничего особенного, просто дурачился, изображая давнего знакомого-говнюка, которого бы убил и разорвал собственными руками, если бы не сердобольный Китти. Но он замер точно так же, как и Китти, не смея дышать, прикоснувшись к бархатной коже щечки ладонью да завороженно наблюдая за приоткрытыми пухлыми губами. Потому что другой рукой он нащупал то, чего щупать не должен был ни при каких обстоятельствах. — Я… — проговорил Нейт прежде, чем остолбеневший Китти успел сориентироваться: наговорить привычных гадостей или как-то по-жалкому оправдаться. — Все думал о метке… удалил ли ты ее или ждал меня? Последнее, о чем подумал омега перед тем, как его, схватив за бедра, затащили на колени, было сегодняшнее утро. Все-таки, решил Китти, подставляя свою шею для жадных поцелуев и зарываясь в черную копну волос пальцами, он правильно поступил. Ведь Нейт, даже рвя на нем блузку и играя с набухшими от возбуждения и холода сосками, не внушал липкого страха, напрочь лишающего воли.