***
Нейт, прорезвившийся целый день с сыном на газоне в роли ездовой пони, узнал все последним, когда Китти, отпущенный на свободу после длительных препирательств Дика с мэром города, губернатором штата и парочкой агентов федерального бюро расследований, появился на заднем дворе родительского дома с электронным браслетом на запястье. — О, — заключил весело Оливер, стараясь разрядить гнетущую атмосферу кривой вымученной из последних сил улыбкой. — Истинная парочка. Опаснейшие преступники. — Не до шуток, — буркнул замогильным голосом Китти и заперся наверху, коротко чмокнув сына в лобик и даже не взглянув на растерянного Нейта, совершенно не понимающего, что здесь происходит. Только ведь с утра Верано уходил, распавлиненный с головы до ног, с приклеенной широченной улыбкой, а тут вернулся спустя лишь несколько часов с тавро на запястье. — Что происходит? — Хаддам недоуменно хмурил брови, пока Дик, ослабив галстук, выбирал, чего бы себе плеснуть: виски, кофе или все-таки яду. Устроенное представление в офисе мэра, а затем — в главном полицейском управлении штата высосало из него все соки, какие были. Он говорил так много, что по пути домой опустошил двухлитровую бутылку ледяной воды. — Не видел новости? — удивился он. — А… — махнул рукой, все же схватившись за хрустальный графин с виски. Нестареющая классика, ни разу в жизни не подводившая. — Оливер, принеси-ка льда. А ты будешь? Нейт решил не отказываться. Во-первых, неприлично, а во-вторых, судя по тону голоса и выражению лица бывших свекров виски ему совершенно точно бы понадобился в будущем. — Так вот… — продолжал Дик, тяжко вздыхая при каждой паузе. — Вас теперь до кучи обвиняют в шпионаже в пользу ваших китайских товарищей. Китти я вытащил, китайцев — не смог, но там посольство, думаю, будет стараться, — он плюхнулся, вытянув ноги, в кресло и задрал голову вверх, хрустнув шеей. — Все страннее и страннее. Улики только косвенные, а такая шумиха, словно, мы Капитолий штурмовали… Странно, — подался он теперь вперед, уперев локти в бедра и прищурившись. — Все странно. Настолько странно, что даже я ничего не понимаю. Как попали те документы к Китти в компьютер? Как никто не замечал на протяжении всех этих лет столь явную схему с отмывом денег? — В шпионаже? В пользу Китая? Даже не Турции? — не сразу понял Нейт, едва не выронив поданный бокал со льдом и оседая на диван напротив. — Тц, если бы в пользу Турции… — Дик отмахнулся от него, как от чего-то бесполезного. — Нет, все гораздо серьезнее… Странно, за Стефаном Хамсвордом следят, как за подопытным кроликом, ежечасно… А тут закрывают глаза на все сразу? Черт… кстати… А где Камиль? — он посмотрел на свои часы. — Разве тот уже не должен был прилететь?***
— Вай, я в десятый раз объясняю, вы меня слушать не хотите! Я ездил и буду ездить в Америку! — Камиль притопнул ножкой, а заодно взмахнул и своей крокодиловой сумкой. Как только посмел этот альфа с необсохшим молоком на губах так грубить омеге, годящемуся ему в отцы! Никакого уважения! Пропащая страна! — А я вам в десятый раз, гражданин Хаддам, объясняю: вы просидите в миграционной тюрьме, пока мы не выясним, зачем вы заявляетесь в нашу великую страну так часто, — проговорил офицер, уперев руки в бока. — Сидели бы там, в своем Курдистане, и горя бы не знали! — Я турок! — оскорбился, побледнев и отшатнувшись от кованых решеток малюсенькой камеры, Камиль. Неотесанная деревня! Хотел бы он так крикнуть этому самодовольному гусю в лицо, однако что-то заставило его прикусить язык. Скорее всего, это был здравый смысл. — Да хоть индус, — альфа равнодушно пожал плечами. — Права вам зачитаны. Ищите адвоката. Вам наше государство ничего не предоставит, потому что вы не наш гражданин.***
Запершись у себя в комнате, Китти, уткнувшись в планшет, читал взахлеб новости, перескакивая с абзацев одной статьи на абзацы из других, пролистывая килотонны комментариев и удивляясь, как новость из мира политики так быстро добралась до социальных сетей. «Неудивительно, он же лучший друг Хамсворда, а тот вышел замуж за китайца!» — хихикал кто-то под очередным роликом в ленте. «Почему его до сих пор не посадили? Богатым все можно!» «Продавал нашу страну китайцам? Америка не терпит предателей!» И сотня эмодзи орлов. Из Техаса, что ли? Китти едва себе ноготь не отгрыз со злости. Сплошная болтовня, не имеющая отношения к реальности. Он с Бэкки-то тесно не общался с момента собственной свадьбы, наконец, избавившись от неугомонно-прилипчивого избалованного омежки, а уж после некрасивой истории с младшим братом и вовсе знаться без особой надобности не хотел. И страну он не предавал — как он бился за каждый проект в Америке, ему бы все герои гражданской войны бы позавидовали. «Уволить всех китайских лизоблюдов!» Всех?! Да этот негодяй знает, сколько семей содержит Китти, сколько голодных животов каждый его сотрудник набивает до отвала на ежемесячную зарплату и как легко можно вырасти в его компании лишь за счет таланта и упорства? Как может этот аноним в интернете так легко распоряжаться судьбами тысяч сотрудников архитектурного бюро? Разве он мог бы произнести эти слова в лицо отца, готовящегося отправить сына в колледж? А в лицо омеги, старающегося изо всех сил оплатить больничные счета родителей? Хватило бы у него смелости лично запретить юристам летать на отдых в Европу после изнурительных месяцев с ежедневными переработками? — Черт! — прорычал Китти сквозь зубы, отшвырнув от себя планшет и уткнувшись в согнутые колени. — Черт-черт-черт-черт! Так вот, что чувствовал Нейт, когда компания разваливалась у него на глазах. Ответственность за каждого сотрудника, разочарование в самом себе, страх перед неизвестностью будущего. Если Китти не мог справиться с бушующими внутри него, словно девятый вал, эмоциями сейчас, когда за его плечами был накопленный за годы профессиональный и жизненный опыт, стоило ли ожидать чуда от едва оперившегося птенца, пусть хоть трижды доминантного альфы? — Эй… — раздался осторожный стук в дверь, и Китти, всхлипнув, промычал. — Это я… Оливер… Если перед отцом он мог разреветься, как маленький, что он и сделал по дороге домой, уткнувшись ему в пиджак, то перед Оливером всегда старался держать лицо: не хотелось, чтобы омега, которого он едва ли не боготворил, видел его настолько беспомощным. — Я… — сипло выдавил из себя Китти, силясь не заплакать. — Я… можно побуду один? — На пару слов только, — прозвучало еще нежнее, и он не смог отказать. Оливер показался ему серьезнее обычного. К тому же на нем отлично сидел новенький пиджак из последней коллекции итальянского модного дома, словно он куда-то собирался отъехать по особо важным делам. — У меня плохие новости, но ты не переживай, — огорошили его с порога, выставив руки вперед, чтобы то ли придержать обмякшее после потери сознания тело, то ли удержать от вспышки гнева. Китти аккуратно присел на краешек кровати, приготовившись заслушать пожизненный приговор. Как всегда, закон подлости вселенной! Если на горизонте маячит одна проблема — жди сотню-другую к себе в гости сразу же. — Камиля… посадили в миграционную тюрьму. — Что?! — тут же подскочил с места, словно пружина, омега. Нет, это уже переходило все мыслимые границы! — Не переживай, — сразу успокоил его Оливер, мягко надавив на плечи, хотя Китти был выше его на добрых две головы. — Присядь. Все хорошо, — повторил он более уверенно. — Я улажу это дело. А пока послушай меня внимательно… Пока отец и Адам выясняют подробности произошедшего, а я разбираюсь с погранслужбой, проведи время с Калебом, пожалуйста. Бена и Вильяма я отослал, они все эти дни провели с твоим ребенком, им тоже стоит отдохнуть и подготовиться к экзаменам, — на Адама, видимо, экзамены не распространялись. Сколько бы он к ним не готовился — всегда выходило средне. — Пойми, Калеб чувствует любое изменение твоего настроения… Хорошо, что рядом был Нейт, иначе он совсем бы расклеился… Китти. Ты напуган, но в такое время быть слабым нельзя, — узенькая маленькая ладошка погладила его по волосам. — Потом поплачешь, когда мы выиграем. От счастья. Нельзя было сказать, что Китти хоть на минуту забывал о том, что у него есть ребенок. Нет, ни в коем случае. Просто после переезда обратно в Нью-Йорк он расслабился, привыкнув к стольким бесплатным нянькам сразу. Что уж и говорить, любой был рад помочь с чертенком-альфой, даже «дядя Лизз», а Китти бессовестно этим пользовался. — Я… — покраснел он от стыда. — Мы сейчас с отцом и Адамом уезжаем. Надеюсь, вернемся или с Камилем, или хотя бы с хорошими новостями. Хотелось бы с обоими сразу… — Оливер разочарованно поджал губы, давая понять, каковы на самом деле шансы. — Спустись вниз. Тебе тоже не стоит быть сейчас одному. Но прежде ополоснись. Душ поможет собрать мысли в кучу.***
Надувший щеки Калеб сидел на ворсистом белом ковре и пытался своим любимым динозавром атаковать криво построенную из кубиков крепость, пока рядом с ним, вытянувшись во весь свой немаленький рост лежал, подперев кулаком голову, Нейт. — Папа! — но стоило Китти выглянуть из-за угла, как он подорвался на месте и тут же обвил длинными крепкими ручками его ноги. — Я соскучился! Китти тоже скучал: за последние несколько недель им не довелось провести и пары дней наедине вместе. Раньше он считал, что Калебу это надоело, что сын только и ждет, как на пороге их дома появится отец, совершенно не уделяя внимания ему, Китти, а теперь, глядя на довольную и счастливую мордашку сверху вниз, понял, как сильно ошибался. — Я тоже, — постарался он пригладить воронье гнездо на голове. — Пошли! — схватили его за ладошку. — Я покажу кое-что! Смотри! Таких игрушек Китти действительно не припоминал: тотемы, буйволы, кони... — Мне отец подарил набор индейцев! — с гордостью похвастался Калеб, плюхнувшись рядом с таким же довольным Нейтом. — И откуда у тебя деньги? — сощурился подозрительно Китти, присаживаясь рядом на ковер, согнув ноги по-турецки. — Тц, — с лица Хаддама моментально слетела вся спесь, он закатил глаза. — Завалялись доллары у меня по карманам в чемодане. Вот и наскреб. Через Оливера-эфенди заказал. — Отец — лучший! — заключил Калеб, подняв большой палец вверх, но тут же спохватился. — И папа — лучший! Китти только это и требовалось. — Что сегодня случилось? — сделавшись вмиг серьезным, спросил Нейт. Смотрел он прямо, ожидая честного ответа, и поэтому Китти не смог соврать. — Кто-то загрузил секретные документы мне на компьютер и переслал их на какую-то почту, зарегистрированную в даркнете. Мне сказали, что к этим документам имеет доступ только тот, кто одобрен правительством… Но у меня нет таких полномочий, — омега тяжко вздохнул, пальцами очерчивая контур электронного браслета с мигающим индикатором. — Я не знаю… под раздачу попал мэр, дядя Митчелл, дядя Хамсворд, даже фирма отца… Черт… Нейт протянул руку и сжал его острую коленку. — Не вешай нос. Просто запугивают. — Мне сказали, что штрафом я не отделаюсь, — едва не всхлипнул Китти и тут же испуганно глянул на Калеба, не заметил ли чего сын. Но тот был слишком увлечен атакой вавилонской крепости индейцами на тираннозаврах. — Ты невиновен, — уж слишком уверенно произнес Хаддам. — Поэтому тебя оправдают. — Оправдают, если найдут того, кто это сделал, — возразил омега. — Адам клянется, что был до поздней ночи в кабинете… А все записи с камер каким-то образом исчезли. И это вменяют мне, представляешь? — Китти нахмурился, сжав кулаки. — Хотя это я — жертва! — Когда хотят кого-то наказать, а улик нет, начинаются фантазии, — Нейт снова сжал его коленку и вновь безо всякого сексуального подтекста, хотя всю прошедшую неделю только и делал, что стремился завалить его к себе в постель. Не то, чтобы Китти отчаянно сопротивлялся, просто всплывали воспоминания, от которых он совершенно терялся. Например, о первых деньках и даже неделях его пребывания в Стамбуле. Когда они еще проводили вечера наедине друг с другом, когда еще будущее не рисовалось густыми мрачными красками. Или беззаботные студенческие годы, когда Хаддам только-только предложил играть парочку для обмана его же родителей. — Спасибо, — вырвалось у Китти. — И… если бы ты, — неожиданно, голос предательски дрогнул, но все же он решил высказать неожиданно пришедшую ему в голову мысль. — И если бы ты… тогда в Стамбуле меня хоть раз поддержал, может, и не было бы всего этого. — Этого? — удивленно вздернул брови Нейт. — Расставания, — тихонько проговорил омега и тяжко вздохнул. — И… извини за те слова. Что я сказал тогда, в офисе. О том, что жалею. Я жалею не о нас с тобой… А о том, что все так закон… Губы Нейта всегда были мягкими, а вот язык — настойчивым. И каждый раз он целовал властно, словно брал свое по праву, обозначал границы собственности и доказывал свою неоспоримую власть. Однако в этот раз Китти почувствовал нежность и ласку, как если бы Хаддам решил извиниться. Будто он говорил, что все понимает и зла не держит. — Фу-у-у-у-у-у-у! — раздалось под ухом, и Китти, дернувшись с испуга, ударил Нейта в грудь. — Но я рад, — резюмировал Калеб, сжимая в кулачках индейца и динозавра. — Вы помирились. — Н-нет… — начал было омега, когда Хаддам остановил его взмахом руки: — Правда здорово, да? — Да! Ура-а-а-а-а-а! — и Калеб, долго не раздумывая над растерянным лицом Китти, обвил руками родительскую шею, смачно чмокнув его в щеку. — Папочка, я тебя люблю!***
Оливер давненько не занимался мигрантами. В какой-то момент все его дела стали вращаться вокруг самых запутанных судебных разбирательств о домашнем насилии или сексизме, поэтому, поднимаясь по каменной лестнице, он чувствовал, как дрожат его ноги. Впрочем, за его плечами возвышалась почти двадцатилетняя практика. Чем его могли напугать лощеные офицеры таможни и уж тем более главный секретарь по миграционной политике? — Кто-кто? — посмотрел на него старик поверх роговых очков. — О-ол… — Оливер Инверн-Верано, — вторая визитка полетела на стойку вслед за первой. — Именной партнер главной юридической фирмы восточного побережья. Вы слышали о моем муже, — сощурился он, определяя перед собой альфу старой закалки. — Дик Верано. — А! — наконец-то на его лице проступило понимание. Он оглядел Оливера новым взглядом с головы до ног, отметив новомодный пиджак и дорогую кожаную сумку. — И к кому?... — К Питерсону. И к Камилю Хаддаму. — А, — разочарованно протянул старик. — К этому турецкому… — прочистил горло. — Пф, понавезли тут мигрантов. — Попрошу-ка, — нахмурил брови Оливер, перейдя мигом с делового на ледяной тон, — выбирать выражения. Где ваш шеф? — Пф, — омег, видимо, старик особенно недолюбливал. — Раскудахтались. Не назначено — на выход, — и он отмахнулся от него, швырнув обе визитки обратно. Терпение брало крепости, как оно могло не взять стойку секретаря начальника управления по миграционным вопросам штата Нью-Йорк? — Я сказал, — палец с идеальным маникюром уперся в дерево, — сообщить своему начальнику, что я, Оливер… — Инверн?! — раздалось удивленно позади него, и секретарь, до этого смотрящий на него насмешливо, подскочил, вытянувшись во весь рост. Альфа оставался альфой даже глубоко за шестьдесят — широкоплечий и высокий, он возвышался над миниатюрным омегой, словно горы Монтаны. Немолодой рыжий офицер в парадном пиджаке с зажатой сигаретой в зубах и стаканчиком холодного латте показался ему смутно знакомым, но идти ва-банк Оливер все же не решился: — Мы знакомы? — подозрительно сощурился он. — Это я! — удивленно стукнул себя раскрытой ладонью по груди офицер. Его белоснежную улыбку Оливер совершенно точно где-то уже видел. — Не помнишь? — он сделал шаг вперед. — Шон! Шон из Палм-Спрингс! Шон и Тейлор! Это я, Шон!***
— Сколько лет, боже милостивый, — причитал он, расставляя за своего секретаря фарфоровые чашки и блюдца с конфетами перед неожиданным гостем. — Лет тридцать, верно? Наверное, ничего так сильно не напоминало о возрасте, как старые друзья, которых не видел со школы. Там, в воспоминаниях, они оставались молодыми и яркими, а здесь, в реальности, уже подкрашивали седину да продлевали уколами молодость. — Боже… я в шоке, — хлопнул Шон в ладони, наконец, присев к себе в кресло. — Вау, Оливер… Ты ни капли не изменился! Сладкая ложь всех старых друзей, ведь он, как минимум, постарел. — А я тебя не узнал… ты… совсем другой, — выдохнул Оливер. — И правда, — всплеснул руками Шон. — Щетина, — тронул он пальцами свой подбородок. — Ордена, — потряс лацканом пиджака. — Должность, — кивнул в сторону таблички, где красовалось его полное имя. — А ты? Как ты? Я видел тебя по телевизору… Знаю, что ты и Дик — вместе… Ха! Кто бы сомневался… И Китти… он же племянник Дика, верно? — Ты не общаешься с его отцом? — удивился Оливер. — Уже пять лет не виделись. Как у него муж умер, ну… брат Дика… так он и прекратил… приезжать сюда. А так да, созваниваемся, — наконец, признался он. — Но… если честно… что тебя сюда привело? — А ты правда шеф? — усмехнулся, поднеся чашечку к губам, Оливер. Было странным видеть омегу из Палм-Спрингса, пляшущего в школьные года в команде поддержки на позиции главного акробата, в кресле начальника управления по миграционным вопросам штата. — Ты? — вновь повторил он, глядя на то, как широко улыбается старый друг. — Да-да, — тот покачал головой. — Трудно в это поверить, но вот так… — он продемонстрировал кольцо на пальце. — Замужем за летчиком-испытателем. Перевелся сюда после травмы мужа. — Серьезной? — Потерял зрение на одном глазу. Уволен с почестями и достойной пенсией, а я вот… — развел он руками, крутанувшись в кресле. — Прямиком из Вашингтона. Шон никогда не производил впечатления будущего чиновника, а тут сразу и столица, и не последнее место в иерархии одного из главных штатов страны. — Поверить не могу, — сощурился Оливер. Судьба действительно всегда была к нему благосклонна. С другой стороны, везло лишь сильнейшим. — На самом деле, я пришел по вопросу Камиля Хаддама. Мне сказали, что его перевели с границы в аэропорту сразу сюда. Ты не знаешь ничего об этом? Обыкновенно так быстро перевод… — Ты прав, — кивнул Шон. — За день такое не делается. Я не в курсе. Это не мой уровень проблем, скажем, это рутинная текучка. Один момент, — он моментально снял трубку телефона, подмигнув приосанившемуся Оливеру. — Да, зайди ко мне, у меня есть пара вопросов.***
До этого момента Адам никогда не видел отца в ярости. И Китти, и папа, и даже братья — словом, все вокруг говорили, что Дик Верано, его любимый отец, страшен в гневе и похож на черта, рассекающего по девяти кругам ада на колеснице, запряженной грешниками, но он им не верил. Что и говорить, своего отца он хоть и считал образцовым альфой, в расчет брал и возраст. Разве мог его испугать доморощенный адвокат, привыкший к роскошной жизни и посадке огурцов на заднем дворе своего богато обставленного дома? Но видя, как наливаются красным любимые глаза напротив, всегда до этого момента смотревшие или с восхищением, или со строгостью, в крайнем случае — лишь с толикой разочарования, Адам осознал совершенно простую истину. Никто ему о силе гнева Дика Верано не врал. Скорее наоборот. Ее преуменьшали.***
— Еще раз приношу свои извинения… — положил руку на сердце Шон, пока Камиль, горделиво вскинув подбородок, руками отряхивал запыленный белый костюм. — Тц! — только удостоил его омега. Старому школьному другу оставалось лишь посмотреть ему вслед, стоя наверху каменных ступенек управления. Выглядел Камиль после тюрьмы все так же величественно, как и всегда. — Что же, — протянул ему руку Оливер. — Спасибо? — Это вопрос? — Нет, — помотал головой адвокат. — Вернее, не тот, о котором ты думаешь. Достаточно ли будет моего «спасибо»? Я это имел в виду. Шон, казалось, такого только и ждал. Иначе добрался бы он до столь высокого поста, не умей он видеть людей насквозь: — Достаточно, — и снисходительно кивнул головой. — Впрочем, — Шон стрельнул глазами на зажатую подмышкой сумку, — будь аккуратнее. Если кто-то имеет такую власть в этом штате, и мы с тобой их не знаем хотя бы по должностям… Значит, этот кто-то имеет власть не только в этом штате. — На нашей стороне мэр и Хамсворд. Да и Дик… вряд ли кто-то в здравом уме не будет с ним считаться. Смартфон пиликнул сообщением, и Оливер тут же полез в нагрудный карман. — Прости. Что за… Черт, прости, мне надо бежать!***
Переутомившись и получив заряд положительных эмоций, Калеб отрубился, словно из него вытащили все батарейки разом, аккурат перед ужином. Распластанный по дивану, сопящий без задних ног и изображающий тряпочку, он не вызывал в сердце Китти ничего, кроме умиления. — Не стоит его будить, — предложил омега. — Надо его уложить… Нейт перенес сына без особых усилий, это Китти приходилось в последний год спину надрывать всякий раз, когда Калеб просился на ручки, а Хаддам за пару мгновений, аккуратно убаюкав на своих лапищах, совершенно не запыхавшись, прикрыл дверь в детскую комнату. — Родители не писали? — наконец, поинтересовался он, зачем-то последовав за Китти в комнату и оглядывая его счастливую, кукольную мордашку на всех детских фотографиях. Удивительно, каким очаровательным Верано был и какой ледышкой, котом шуганным он вырос. — Нет, — покачал головой Китти, присаживаясь на краешек кровати, точь-в-точь, как ранее с Оливером. — Не переживай, — Нейт не оставлял попытки его приободрить. Даже на корточки присел перед ним, ласковой собакой потеревшись об острые коленки. — Все образуется. — Я хочу… чтобы побыстрее наступила ясность. Уже ничего не понимаю. — Скоро все будет, — еще увереннее кивнул Нейт и для пущей убедительности чмокнул его в плотно сжатые губы, мягонькие, уже за вечер зацелованные до припухлости, но такие сладкие и манящие, что он даже сам не понял, как Китти оказался под ним с задранной футболкой до груди. — Не сейчас, — схватив его за запястье, помотал головой омега, и Хаддаму пришлось устроиться рядом, подперев эту светлую голову собственным локтем. Поистине, зачем ему такая тяжелая бандура на плечах? Особенных мозгов или гениальных идей все равно не наблюдалось, сплошной эмоциональный комок извилин. — Ты весь вечер напряжен. — Калеб увидел… а вдруг скажет родителям? Нейт закатил глаза, чувствуя, как ему сопят в шею. — Не скажет, — в который раз повторил он. — Керем своих слов, данных мне, не нарушает. — Нарушить-то не посмеет, а вот проболтаться — запросто. — И этого тоже не случится, — опять заверил его Нейт. — Поверь мне… Лучше, закинь-ка ногу мне на бедро. — Зачем? — сверкнули подозрительностью зеленые глаза исподлобья. — Тебе нужно расслабиться. — Пф… Но ногу все-таки закинул, чтобы через секунду почувствовать чужую горячую лапищу, залезшую под трусы, на своих ягодицах. — Эй! — возмущенно толкнул его в грудь Китти, но Хаддам только крепче схватился за истерзанный на неделе зад. — Не кричи, — прошептали в ухо, щекоча дыханием. — Иначе сына разбудишь. Я просто приласкаю. Это-то и пугало. Обычные ласки в последнее время заканчивались непонятно чем. Вернее, кое-чем вполне понятным. — А если родител… ах! — то-то Китти не удивился, почувствовав внутри себя пальцы, аккуратно растягивающие его для чего-то вроде «ласки». — Мы услышим. Уж как тут двери гаража скрипели, это надо было слышать! — А если… Нейт уже давно подозревал, что бесполезную и бессмысленную болтовню Китти можно было заткнуть только поцелуем. И, конечно, никто из них, раздеваясь и залезая под огромное одеяло даже и не додумался взглянуть на новенькое сообщение. А стоило. Ведь это Бала просил о помощи.