Nadas | Неизбежность

Одиннадцать лет назад, Башня Круга Ферелдена За окном стояли крепкие ферелденские морозы. В небе не было ни единого облака, что само по себе было редкостью в зимнее время года, поэтому отчётливо просматривались сияющие маленькие звёзды. Вид был на редкость живописный, умиротворяющий, но даже он не мог порадовать храмовника Каллена. Он специально попросил рыцаря-командора Грегора ставить его в ночные дежурства по башне в тщетной надежде на то, что кошмары уйдут, если спать днём. Первое время это действительно помогало, но затем навязчивые тревожные воспоминания начали приходить к нему наяву. В каждом шорохе ему казалось, что за ним следят демоны, желая снова причинить боль. Сегодня было хуже чем обычно, и Каллен, обливаясь потом, зашёл в укромную нишу за статуей в надежде перевести дыхание и вернуть себя в реальность. Ему никогда не было так плохо, и умом он ясно понимал, что ему нужна помощь. Однако во время восстания всех целителей перебили, и обратиться было совершенно не к кому. Каллен не представлял возможным пойти к рыцарю-командору, это значило бы проявить слабость, к чему он не привык. Да и мог бы помочь ему Грегор? Рыцарь-командор был опытным храмовником, но вряд ли ему пришлось пройти через то же, что и Каллену. Он вытер пот со лба, выпрямился, перестав опираться на каменную стену башни, и решил продолжить обход. Все спали, и Каллен испытал чувство зависти к обитателям башни, способными спать без душераздирающих снов. Тихо двигаясь вперёд, он обошёл второй этаж и медленно поднялся на третий. Блаженная тишина. Каллен даже на секунду прикрыл глаза от отсутствия каких-либо звуков, наслаждаясь моментом. Он неспеша прошёлся по этажу, не заметив каких-либо нарушений, и продолжил обход, поднявшись на следующий. Полчаса спустя Каллен спустился на второй этаж и так же медленно направился к церкви. Это место стало его прибежищем, только там он не сталкивался с кошмарами. Вера поддерживала его. Он встал на колени перед статуей Андрасте и начал молиться. Мор ещё опустошал Ферелден, и поступали новости о том, что южные деревни были стёрты с лица земли. Он молился о родителях, брате и сёстрах, храня в душе надежду на то, что им удалось сбежать от порождений тьмы. Завершив молитву, Каллен встал на ноги и решил ещё раз обойти башню. На третьем этаже послышался шорох, и за запертой дверью в кладовую он обнаружил дрожащего от страха Годвина, которого прижимал к стене Кэррол. — У меня нет лириума, я же тебе говорил! — Бормотал маг. — Если Серый Страж меня не обманула, то она вернётся из Орзаммара с порцией контрабанды, но её нет уже слишком долго… Кэррол, не заметивший присутствия Каллена, врезал магу по челюсти, от чего тот пронзительно заверещал. — Хватит! — Крикнул Каллен, желая остановить это безумие. — Кэррол, оставь его в покое! Храмовник медленно обернулся и оскалился. — Кто-то опять лезет не в свои дела? Пошёл отсюда! — Кэррол, я серьёзно, отойди от него. Храмовник действительно отпустил Годвина, и Каллен на секунду показалось, что конфликт разрешён, но Кэррол медленно повернулся к нему, угрожающе разминая кулаки. — Ты надоел мне, ублюдок, — прошипел он. — Тебе надо бы сидеть и не высовываться после того, что с тобой сотворили демоны, а то мало ли, может наконец перестанешь звать во сне мамочку? Каллен побелел от негодования и жгучего, словно выедающего душу стыда. Он не мог вспомнить, что бормотал но ночам, но его мать действительно была несколько раз в кошмарах… — Что такое? — Кэррол издевательски наклонил голову вбок. — Я попал в точку? — Кэррол, — Каллен постарался успокоиться и призвать храмовника к здравому смыслу. — Ты заходишь слишком далеко. Что будет, если я расскажу рыцарю-командору, что ты шантажируешь мага? Храмовник рассмеялся, откинув голову назад. — Тогда наш Годвин попадёт в большие неприятности, разве нет? Верховный чародей будет счастлив узнать, что его маг занимается контрабандой лириума. Рыцарь-командор обязательно добьётся усмирения, помяни моё слово, и Ирвинг его не спасёт. Годвин с обречённым лицом переводил взгляд с одного храмовника на другого, понимая, что скорее всего Кэррола вряд ли удастся убедить оставить его в покое. — Но в любом случае маг нужен тебе живым, — бросил Каллен, не желая отступать. — Своими запугиваниями ты ничего не изменишь. От того, что ты в очередной раз изобьёшь его до полусмерти, ничего не поменяется, а у Годвина не окажется того, что тебе нужно. Кэррол помолчал несколько секунд. — Это ты верно подметил, ничтожный сукин сын. Годвин, проваливай отсюда. Мне нужно поговорить с этим уродом. Маг бросил на Каллена сочувственный и одновременно благодарный взгляд, но геройствовать не было в его стиле, поэтому он исчез в течение нескольких секунд. — Я искренне не понимаю, Каллен, — тихо заговорил Кэррол. — Какого хрена ты вообще лезешь защищать мага? Ты забыл, что с тобой делали демоны, которых призвали маги во время восстания? Что они сделали с нами, с орденом, с себе подобными? — Я помню, — храмовник не мог смотреть ему в глаза: воспоминания растекались по жилам словно огонь. — Однако это не даёт тебе права… — Заткнись, — с тяжёлым вздохом перебил его Кэррол. — Я считал, что ты умнее. С этими словами он выхватил из ножен меч. Каллен чудом успел среагировать, достать собственное оружие и отразить первый удар. Скрежет мечей прорезал сонную тишину башни. Кэррол был более сильным и опытным храмовником, истинным воином, который не нёс за своими плечами тяжкий груз прошлого, и вскоре Каллен понял, что лишь обороняется. Попытки провести контратаку немедленно пресекались. Удар, затем ещё один, и ещё… Кэррол закончил бой быстро: обманув Каллена, словно он собирается нанести удар справа, он поднял руку, уперев меч в щёку противника. Храмовник замер, чувствуя, как не особо качественная сталь ранит кожу. — Ещё одно движение, — тихо сказал Кэррол. — И ты умрёшь. Бросай меч. Пришлось повиноваться. — Ты — ничтожество. Лишь каким-то чудом уцелевший кусок дерьма, — прошипел он; его глаза сверкали так, словно Кэррол был пьян. — Ты в башне чуть меньше года, а уже показал свою мерзкую, гнилую натуру. Я преподам тебе урок. Лезвие вошло глубже, и Каллен почувствовал, как по лицу потекла кровь. — Ты запомнишь этот день до конца своих дней, я могу тебе это гарантировать. Лезвие сползло вниз, оставляя глубокий порез до самых губ. — И больше никогда ты не перейдёшь мне дорогу, щенок. Кэррол убрал лезвие от лица Каллена и удовлетворённо улыбнулся. Храмовник прикинул, не будет ли лучше дёрнуться и подняться меч, но Кэррол покачал головой. — Если тебе ещё дорога твоя жалкая, никчёмная жизнь, я бы не советовал. Настоящее время, Орлей Каллен смыл остатки мыльной пены с лица и протёр его полотенцем. В небольшое зеркало над импровизированным умывальником он посмотрел на себя. Взлохмаченные кудрявые волосы, которые он только что превратил в нечто приемлемо выглядещее, светло-карие настороженные глаза, аккуратный нос, старый шрам над губой… Он действительно не мог бы забыть Кэррола, даже если бы и хотел. В их лагере, который они разбили для того, чтобы переночевать, все ещё спали. Каллен взял с собой десяток солдат, а также к ним напросился отряд Инквизитора, который был с ней во время похищения. Послышался шорох, и из своей палатки показался Варрик, широко зевая. Он приветственно кивнул Каллену, и тот молча повторил за ним. Умение гнома всегда восстанавливать силы за одну ночь вошло в легенды, в то время как сам Каллен не был уверен, сомкнул ли он в принципе глаза этой ночью. Людям был нужен отдых, несмотря на то, что у Каллена этого времени не было. Они действительно спешили, доводя лошадей до изнеможения, но сегодня пошёл четвертый день после письма Кэррола, значит он начал над ней измываться. Что могло прийти в голову ещё давным-давно неадекватному храмовнику, Каллен не знал, и это было откровенно страшно. Кэррол действительно постарался заставить его страдать. У командира не укладывалось в голове, что в надежде причинить ему боль, Кэррол посягнул не просто на членов его семьи, которые по-прежнему оставались в Скайхолде; он посягнул на Джека, маленького, ни в чём не виновного мальчика только потому, что он был его сыном. Шесть часов спустя отряд остановился в лагере Инквизиции в Изумрудных могилах, и Каллен внимательно сверился с картой. Он не желал тратить драгоценное время на промедление, поэтому нашёл ту точку, о которой в письме написал Кэррол, и отряд двинулся дальше. Логово храмовников оказалось внутри зловещей пещеры, и Варрик судорожно втянул воздух носом. — Не люблю пещеры, — тихо сказал он Каллену. — Они не могли разместиться в каком-то более приятном месте? Хотя наверное это их стиль. У входа в пещеру стояло два красных храмовников. При одном взгляде на них Каллен почувствовал брезгливость. То, что заражённый лириум творил с людьми, вызывало отвращение: ярко-красные горящие глаза, вздутые вены на всех видимых частях тела. Храмовник ухмыльнулся, и Каллен с трудом сдержался от желания содрогнуться всем телом: гниющие зубы не придавали очарования никому. — Я хочу видеть Кэррола, — требовательно заявил Каллен, по очереди смотря на обоих красных храмовников. Они переглянулись, и тот, что стоял ближе к командиру, ухмыльнулся. — Он ждёт тебя внутри. — Ну уж нет, — Каллен покачал головой. — Пусть выходит сюда и сразится со мной лицом к лицу, а не пытается прирезать меня и моих спутников исподтишка. Храмовник скривился. — Ладно, жди здесь. Несколько долгих минут спустя наружу начали выходить красные храмовники. Отряд вынужденно отсупил на несколько метров назад, не желая стоять к ним близко. Каллен незаметно сосчитал их и чуть расслабился: храмовников было семнадцать, если, конечно, все вышли из пещеры. Пусть они превосходили их количеством, но Каллен знал, что его солдаты закалены в упорных тренировках и боях, а отряд Инквизитора и вовсе прошёл с Дайерой огонь и воду. Последний храмовник сжимал в руке тяжёлую железную цепь. Взглянув в когда-то голубые глаза мужчины, Каллен сразу же его узнал. Это был постаревший, подурневший собой Кэррол. Он резко дёрнул за цепь с такой силой, что спустя несколько секунд перед ним очутилась Дайера и упала на колени. Командир в ужасе осмотрел её глазами, и увиденное его не порадовало. Мантия, сделанная по особому эскизу для неё, была разорвана так, что от неё мало что осталось. Сама мантия была разрезана вплоть до начала живота, и Каллен ощутил приступ дурноты. Стройные ноги Лавеллан покрывали сплошные чёрные синяки. Шею сжимал тесный железный ошейник, блокировавший магию, и Каллен разозлился от этого неимоверно. Ошейник же соединялся с цепью, конец которой и находился в руках у Кэррола. Он поймал её взгляд. Её серые глаза буквально пронзали его насквозь. Дайера закрыла их секунды на три, а затем опять посмотрела на Каллена, показывая, что с ней всё в порядке. — Каллен, — скривился Кэррол в злорадной ухмылке. — Ну здравствуй. Одиннадцать лет назад, Башня Круга Ферелдена Каллен не мог вспомнить, как прошёл остаток ночи. Не вспомнит он и спустя много лет. Он обнаружил себя в церкви за полчаса до общего построения и побрёл в ванную комнату. Кто-то из его немногочисленных собратьев уже был там и поражённо ахал, заметив Каллена. Храмовник подошёл к старой раковине, открыл воду и поднял глаза на потемневшее за много лет зеркало. Нижнюю половину лица покрывала запёкшаяся кровь. Глубокий порез над губой выглядел ужасающе и болезненно пульсировал. Каллен устало прикрыл глаза на секунду и занёс ладони над водой. Он с трудом умылся, стараясь сдерживать стоны от боли, и опять посмотрел на себя. Сильно лучше не стало. От боли в ране над губой ему казалось, что сознание то притупляется, то снова возвращается. Восприятие вернулось к нему на построении. Рыцарь-командор Грегор вывернул из соседнего коридора и очутился перед храмовниками, пристально оглядывая своих подопечных. Его взгляд замер на Каллене, а на лице появился испуг. — Храмовник Каллен, шаг вперёд, — скомандовал Грегор. На автомате он подчинился, и рыцарь-командор подошёл к нему ближе, внимательно разглядывая его изувеченное лицо. — Что произошло? — Спросил он. Каллен молчал. Грегор с тревогой всматривался в него в тщётной надежде получить ответ. — Молчишь… — без осуждения в голосе констатировал Грегор и повысил голос: — Все те, кому известно о том, что произошло с храмовником Калленом, вышли вперёд! Тишина. Кэррол едва удержал на лице безразличное выражение. Неужели этот идиот ничего не расскажет Грегору? Невероятная трусость. Послышались спешные шаги, и запыхавшийся Верховный чародей Ирвинг быстрым шагом выскочил из коридора, спустившись в ставку храмовников. За ним семенил Годвин, крепко обхвативший себя руками. — Рыцарь-командор, — Ирвинг спешно заговорил, с ужасом покосившись на лицо Каллена, но затем перевёл взгляд на главного храмовника. — Ко мне только что пришёл маг Годвин с повинной. Он рассказал о произошедшей ночью дракой между храмовниками. — Так-так, — Грегор тяжело вздохнул и посмотрел на Верховного чародея, а затем и на Годвина. — Я могу услышать подробности? Кэррол почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Он послал Годвину предупреждающий взгляд, красноречиво говоривший: не смей. — Я готов во всём сознаться, — затараторил Годвин. — Я снабжал многих храмовников лириумом сверх того, что предписывает Церковь. — Где ты его добывал? — Изумился Грегор, уставившись на мага. — Мне кажется, что это сейчас несущественный вопрос, рыцарь-командор, — мягко заметил Ирвинг. — Храмовник Каллен нуждается в медицинской помощи, и чем скорее мы закончим этот разговор, тем быстрее он её получит. Грегор кивнул, и Годвин продолжил: — Больше всех лириума всегда покупал храмовник Кэррол. После того хаоса, что творился в башне, поставок не было. Мне стали поступать угрозы от Кэррола, но я молчал. Он не один раз бил меня. Один раз Каллен наткнулся на нас в церкви, а вчера это произошло опять, — Годвин помолчал несколько секунд, а потом решительно продолжил: — Каллен вступился за меня, за что Кэррол изуродовал его лицо. Я не сомкнул глаз до конца ночи и понял, что так продолжаться больше не может. Кэррол должен понести наказание. — Ты понимаешь, что оно светит и тебе, маг? — Достаточно миролюбиво спросил Грегор, и Годвин храбро кивнул. — Я понимаю и готов это принять. Грегор вздохнул. — Храмовник Кэррол, шаг вперёд. Вам есть что сказать в своё оправдание? — Это клевета! — Немедленно вскрикнул Кэррол. — Этот ничтожный кусок дерьма лжёт! Да, я покупал лириум, но я и пальцем не тронул Каллена! — В таком случае нам стоит спросить юношу напрямую, — тихо сказал Ирвинг, когда Кэррол затих. — Верно, — Грегор прочистил горло. — Каллен, то, что рассказал Годвин, — это правда? Каллен поднял глаза на рыцаря-командора и кивнул. Скрывать правду он не видел смысла, будучи честным по своей природе. Грегор тяжело вздохнул. — Это Кэррол с тобой сделал? — Да. — В таком случае всё просто, — Грегор посмотрел на Кэррола. — Схватить его и поместить в темницу. Храмовник Кэррол, за попытку убийства своего собрата, что является тяжелейшим из возможных преступлений, я приговариваю тебя к десяти годам подземелья. Каллен слышал крики Кэррола ещё спустя много лет в своих снах. Настоящее время, Орлей Каллен почувствовал, как напрягся отряд Инквизитора при виде своего лидера и друга. Всегда сильная Дайера в ошейнике против магии, в разорванной одежде, была страшным зрелищем. Она всегда была для Инквизиции кем-то несокрушимым, и сейчас любой из отряда, как и из солдат Каллена прикроет его, и это придало командиру спокойствия. — Если твоя цель изначально заключалась в мести, следовало написать мне раньше, Кэррол, — заговорил Каллен твёрдым и уверенным голосом. — Мы бы встретились с тобой на дуэли и решили этот вопрос так, как подобает двум старым знакомым. Ты же пытался не просто убить всю мою семью в Южном пределе, но и Джека, а затем похитил мою возлюбленную, мать моего сына. Сегодня ты умрёшь, Кэррол. — Умрёшь? — Храмовник склонил голову на бок и расхохотался. — Надо же, как забавно! А ты не думал о том, что я умер ещё там, в Твердыне Кинлоха, пока находился в темнице восемь долгих лет? Ты можешь представить, что такое обходиться без нужного количества лириума в организме? Я сошёл с ума, Каллен. Когда Самсон нашёл меня и из жалости дал мне попробовать красный лириум, мой рассудок вернулся ко мне, — его глаза блестнули. — И я естественно вспомнил о тебе, а Самсон рассказал мне, кем ты стал. Рыцарем-командором Киркволла, а затем генералом Инквизиции. По-твоему так должно было случиться? Каллен пожал плечами. — Я не знаю, что тебе на это ответить, Кэррол. — Конечно, ты не знаешь, Каллен, — прошипел красный храмовник. — Ты можешь представить, что такое восемь долгих лет в заточении по твоей вине? — По моей вине? — Каллен почувствовал, как в нём вскипает ярость с прежней силой. — Ты атаковал меня за то, что я вступился за мага, не дал тебе продолжать его избивать, оставил мне на память шрам! Ты нарушил завет ордена — никогда не поднимать руку на своего брата! Об этом ты забыл? — Кудряшок, не время уподобляться безумцу, — тихо проговорил Варрик, словно возвращая его в реальность своим тихим голосом. — Тебе нужно сохранять рассудок. — Я тебе сполна отомстил, — Кэррол зловеще улыбнулся. — Твою эльфийскую шлюху мы раз за разом пускали по кругу, и ей это даже нравилось. Дайера в недоумении свела брови вместе, покачав головой. Кэррол этого словно и не заметил. Каллен пристально всмотрелся в лица красных храмовников, а затем перевёл взгляд на Кэррола. — Ты лжёшь. — Надо же, какой ты проницательный, — рыкнул Кэррол. — Ладно, признаюсь, по кругу я не допустил её пустить, хотя желающие были. Но я сам ей воспользовался, в этом уж точно можешь не сомневаться. И тут Дайера фыркнула так громко, что глаза всех присутствующих устремились к ней. Она внезапно поняла, что ей всё-равно, как отреагирует Кэррол на то, что она собиралась сказать: Каллен не допустит, чтобы с ней что-то случилось. — Он попытался, честно, — её громкий, охрипший голос прорезал тишину послеобеденного леса. — Но у него не встал. Кэррол издал страшный, воистину безумный крик. Дальнейшее произошло словно за несколько секунд. Он занёс руку, намереваясь ударить говорливую Лавеллан по лицу, как делал всё это время не один, и даже не два раза, но Дориан укрыл её щитом, и рука красного храмовника отрекошетила об него. Каллен выдернул из ножен меч, щит словно сам прыгнул ему в руку, и командир Инквизиции прокричал: — В атаку! Дориан рванул к Дайере, схватил её в охапку и оттащил подальше от поля битвы. Посадив её на траву, он побежал на подмогу отряду. Дайера с ужасом следила за ходом битвы, но её волнения оказались напрасными. Отряд, жаждавший отомстить за её страдания, сражался как обезумевший. Дольше всех продержался Кэррол, но когда один из солдат занёс над красным храмовником меч для решающего удара, Каллен прорычал: — Не сметь, он мой! В одну секунду командир оказался возле своего врага и прошипел: — Это тебе за мою семью. С этими словами он рубанул мечом так, что голова храмовника отлетела с мерзким, хлюпающим звуком в сторону, забрызгав стоящих поблизости кровью. Каллен тяжело дышал, глядя на то, как обезглавленное тело оседает на землю. — Кудряшок, я, конечно, всё понимаю, но мы теперь все в его крови, — раздался не совсем довольный голос Варрика, а победившие солдаты начали глупо улыбаться, а кто-то даже рассмеялся. Командир его словно не слышал. Вложив в ножны окровавленный меч, он развернулся и бросился к Дайере, которая с трудом поднялась на ноги, и крепко сжал её в объятиях. Четыре года назад, Башня Круга Ферелдена Молодой храмовник занёс поднос с едой в темницу давно запертого здесь пленника и с ужасом посмотрел на него. — Что с ним такое? — Испуганно спросил он у более старшего по званию, который пришёл в это мрачное место вместе с ним. Когда-то знавший Кэррола храмовник, ставший за эти годы рыцарем-капитаном, тяжело вздохнул. — Он пытался убить собрата по ордену, за что его сюда и заточили. У Кэррола была лириумная зависимость. Ему даётся столько лириума, сколько предписывает Церковь, но этого ему недостаточно, и он сошёл с ума. Молодой храмовник посмотрел на узника. Лицо Кэррола осунулось за долгое время в подземелье, щёки ввалились, а изо рта сочилась полоска слюны. — Он нас слышит? — Сомневаюсь, — тяжело вздохнул рыцарь-капитан. — Он не в себе. Иногда у него ещё бывают ломки, иногда бормочет, что убьёт Каллена, но по мне он никогда не станет самим собой. — Каллена? Того самого? Из Киркволла? — Именно, — рыцарь-капитан чуть усмехнулся. — Если тебе так интересно, пойдём наверх, и я расскажу тебе эту занятную историю. — С-с-с радостью, — заверил его молодой храмовник и выскочил из клетки. Рыцарь-капитан с сожалением посмотрел на когда-то могучего собрата по ордену, а затем вышел следом, крепко заперев за собой решётчатую дверь. Кэррол даже не пошевелился. В его светлых глазах плескалось безумие, и одному Создателю было известно, оставит ли оно когда-либо храмовника в покое.