О тараканах в голове

История повторялась. Челл говорила, что кошмары преследовали ее всегда с тех пор как она высвободилась из подземного плена. Но Уитли тяжело в это верилось. Вряд ли бы она была такой стойкой, сильной и жизнелюбивой, если бы ее по два раза в неделю мучали кошмары. Они наверняка участились после их последнего приключения. Уитли понимал, что в этом фактически нет его вины, но все равно не мог не винить себя за это в какой-то степени. Вот и сейчас она, нахмуренная и сосредоточенная, в холодном поту, резко дала локтем назад и неосознанно ударила обнимавшего ее со спины Уитли прямо в живот. От резкого удара он подскочил и первые несколько секунд вообще не мог сообразить, где он, кто он и что это было. Но мысли быстро догнали его и он понял, что вот, «оно» опять «началось». Если бы ему давали монетку каждый раз, когда он начинал изображать старую версию себя, чтобы вывести ее из дурного сна, у него бы накопилось уже шесть монеток. Что в принципе не много, но необычно что это случилось не один и не два раза. Он приподнялся с матраса и наклонился над ней в попытках разглядеть лицо. Она была повернута к стене, так что ночник-камушек никак не мог осветить ее черт и они остались в тени, закрытые от него. Уитли, уже по накатанной тактике, осторожно взял ее ладонь в свою и аккуратно переплел пальцы. — Челл, слышишь меня? Слышишь? Я вытащу нас отсю… В это мгновение ее пальцы резко сжались на его руке, так что он чуть не пискнул от неожиданности, в тени ночника сверкнули ее уже вполне себе открытые глаза. Она смотрела на него не своим взглядом с четверть секунды, и не успел Уитли ничего сказать, как его щеку обожгла резкая боль. Он по инерции откинулся в сторону и уперся локтем в матрас, пытаясь промотать в голове то, что только что произошло. Поднес вторую руку к лицу и потер место, по которому мгновение назад пришлась смачная пощечина. Перевел совершенно растерянный и непонимающий взгляд на Челл. Она тоже молча смотрела на него, крепко сцепив свои руки и впившись ногтями в кожу. Проморгалась, чуть заметно тряхнула головой и ахнула. В ее глазах отразилось искреннее сожаление и испуг. — О, боже, прости меня! Я не хотела… — Это моя фразочка, — Уитли попытался подшутить, чтобы разрядить обстановку, но Челл лишь искоса посмотрела на него, растирая ладони друг об друга. — Я не заметила, в какой момент я уже не спала… Прости, пожалуйста. — Все нормально, — он еще раз потер горячую от удара щеку. — Я понял, что ты не специально. Всякое бывает, всякое бывает, хах… Ты только осторожно, в иной раз зубы мне не выбей. А то было бы немного огорчительно. Остаться без передних зубов в первые же два месяца в оригинальном теле. Столько лет оно зубы хранило в целости и сохранности, и тут локоть Челл такой — приве-е-ет! — он нервно захихикал и посмотрел на нее в надежде, что смог поднять ей настроение после кошмара. Но ее взгляд остался такой же напряженно сосредоточенный. — Что-то не так, зай? — Немного, — она вздохнула и потерла глаза. — Она тебя опять загоняла по испытанием, да? — его привычное бормотание сменилось мягким воркованием — способом говорить, который он еще только осваивал. Уитли слышал, что люди чувствуют себя намного комфортнее, если близкие говорят с ними в определенном мягком тоне. И вроде как понемногу преуспевал в этом деле. Он осторожно протянул руку к ее плечу. — Ничего, ее здесь нет, я с тобой, и Она сюда никогда- Челл дернулась, не дав ему коснуться себя. Уитли застыл с протянутой рукой и сдвинул брови. Что-то было не так. Иной раз Челл бы подалась вперед и обняла его, ткнувшись носом в острые ключицы. Может он даже мог рассчитывать на поцелуй в качестве благодарности. Но не сегодня. Это был первый раз, когда он почувствовал себя по-настоящему не в своей тарелке, с тех пор как она предложила ему спать в одной с ней кровати. — Челл? — он уронил руку на матрас и склонил голову набок. — Что происходит? Она закрыла рот рукой и чуть отвернулась, не давая ему увидеть эмоции на ее лице. — Челл. — Сон был не про Нее. Немногословность Челл стреляла редко, но метко. И этой фразы хватило чтобы повергнуть Уитли в ступор. Кошмар. Про То Место. Но не про Нее. Животный испуг во взгляде. Пощечина. Паззл сложился в считанные секунды, показавшиеся ему часами. — Тебе приснится кошмар… про меня? Уитли было страшно выговаривать эту фразу и стало еще страшнее, когда Челл на его догадку кивнула. И еще сильнее отвернулась от него, не издавая больше ни звука. Ему было ужасно гадко открыть для себя, что после всего через что они вместе прошли, какая-то часть нее… все еще видела в нем монстра. Она говорила, что простила его, когда он в этом засомневался. Говорила, что людям свойственно меняться, и что она прекрасно понимает, что в том не было его вины. Корпус центрального модуля содержал в себе кучу установок, которые в значительной степени меняли поведение самого модуля. Так, она заметила, как в Ней начали пробуждаться нотки человечности, совести и сострадания, когда Она оказалась заперта в картофелине и могла слышать голос собственного разума, а не гнетущий контроль написанных для нее программ. А под влияние тех самых программ в свою очередь попал Уитли. Его будто затянуло в омут, из которого он не мог выбраться. Программа полностью задавила его и без того маленькое «я», заставляя испытывать непреодолимую жажду к проведению испытаний и отбросить в сторону такой мусор, как эмпатия и совесть. И только в тот момент, когда последний проводок, соединявший его с этой адской машиной, не выдержал натяжения и отключился от порта, к нему будто по щелчку вернулось его старое самосознание. Он вновь вместо эйфории, перемешанной с гневом, почувствовал настоящего себя. И пальцы Челл, крепко сжавшие его рукоятки. За те полсекунды он испытал невероятное чувство вины, ужаса, желание все исправить. Он хотел извиниться и объяснить, что это был не он. Объяснить, что просто не знал, как бороться с такими сильными программами, если это вообще было возможно. Но Она не дала ему времени объясниться — грубо ударила Челл по рукам, заставив ее ослабить хватку, и отправила его в четырехлетний свободный полет. Страшнее, чем проснуться в глубинах комплекса, для него было только проснуться в невесомости, наедине со светом миллионов точек-звезд. Летая там, во тьме космоса, он мог только надеяться, что Челл поняла, что это было. Что не держала на него зла. Он знал, что это маловероятно, но было хотя бы не так страшно умереть в одиночестве, размышляя об обратном. Она боялась его. Все еще. Ей приснился кошмар про комплекс, центром которого была не Она, а он. Это разбивало сердце. Хотелось верить, что все позади и у них началась новая жизнь. Но, кажется, надежда на это была такой же хрупкой, как надежды, которыми он упивался в изгнании. Внезапно нахождение с ней в одной постели показалось таким… неправильным. Он не должен быть здесь. Он — потенциальная угроза. И он не хотел, чтобы она пересиливала свой внутренний страх, находясь рядом с ним. В этот момент Уитли показалось, будто ему прямо в сердце вонзилась раскаленная игла. Затолкав свою привычную болтливость куда подальше, он молча встал и спешно вышел из комнаты. Челл не попыталась никак остановить его, все так же оставшись сидеть лицом к стене. Уитли спустился на первый этаж и растерянно посмотрел в окно. В полумраке улочки блестел единственный желтый фонарь. Через минуту он уже стоял под ним, наспех и неаккуратно накинув пальто на плечи и сунув ноги в первую попавшуюся обувь. Было начало поздней осени, поэтому из его рта вырывались облачка пара, а коленки достаточно быстро начали подрагивать от озноба. Но ему было все равно. Главное было покинуть личное пространство Челл, которое сейчас растянулось до масштабов всего их… ее дома. В понимании Уитли это был именно ее дом, а не их. Он был гостем в ее жизни, которого она впустила по собственной милости. И если его присутствие доставляет ей неприятности… то лучше просто покинуть ее территорию и оставить в покое. Если бы кто сказал Уитли, что это обоготворение, а не любовь, он бы замахнулся, чтобы дать по зубам, а потом бы не ударил, потому что смелости не хватит. Он любил ее настолько, насколько вообще имел представление о силе этого чувства. Просто это был какой-то его особенный стиль любви. Увлекающийся сентиментализмом человек назвал бы ее жертвенной. Потому что именно такой она и была. Даже при том что он осознавал, что в произошедшем в комплексе едва ли была его личная вина, он не мог НЕ чувствовать ее. Что бы ни было сделано, оно все же было сделано его руками. И он нес на себе этот груз. Иной раз, сидя вечером на диване с книгой в одной руке и приобняв Челл другой, Уитли переставал читать и просто смотрел на ее макушку, будто пытаясь установить зрительный контакт с глазами, которых не видел. Она поднимала голову, заметив его молчание, заглядывала ему в глаза и спрашивала: «Что такое?» Уитли хотел сказать «Почему ты позволяешь мне это делать? Почему позволяешь жить в твоем доме, делить с тобой постель, позволяешь мне обнимать тебя, почему ты ведешь себя так, будто ничего не было?!» Хотел в лицо спросить себя, чем он заслужил ее. Она явно заслуживала большего, после всего через что она прошла. Она сама выбиралась из всех своих проблем. А его постоянно спасали. Она была в тысячу раз лучше, завела себе среди людей столько друзей; в то время как Уитли едва поладил с Гарретом, а остальные жители Эдема все еще частенько смотрели на него искоса. Она могла выбрать любого из этих замечательных людей, но она выбрала его. Того, кто предал ее. Да, он извинился, да, она его простила. Утешила, что все позади и она видит в нем по-настоящему хорошего человека. Но какая-то часть ее разума навсегда запомнила его как жестокого, вспыльчивого, неуправляемого механического монстра. И Уитли с горечью подозревал, что этот шрам уже никогда не затянется. — Уитли! Он резко обернулся в сторону дома. Челл, тоже впопыхах накинув куртку, соскочила с крыльца и побежала вперед, но остановилась за четыре метра от него, не спеша сокращать расстояние сильнее. Уитли неуверенно сделал шаг назад. Они молча смотрели друг на друга с минуту, выдыхая светлые облачка в свете одинокого фонаря. Челл шмыгнула носом — не ясно, от холода или от эмоций. — Ты куда выскочил? Холодно… — Почему это тебя волнует? — это прозвучало куда более резко, чем Уитли имел в виду, и он тут же испугался собственной импульсивности и шепотом добавил: — Прости. Челл устало вздохнула и сделала два шага вперед. — Потому что я люблю тебя, — эта фраза для них обоих все еще звучала крайне странно и сюрреалистично, и вместо классического тепла в груди вызывала скорее ощущение как от скрежета гвоздя по стеклу. Они оба неловко поежились. — И я хочу, чтобы мы двигались вперед, ты ведь и сам видишь… Но просто… я же не могу контролировать то, что мне снится. — Это нормально. — Извини меня еще раз- — Это. Нормально. Уитли посмотрел на нее исподлобья, но в этом взгляде не было злобы. Скорее раздражение, от того что сложно признать реальность. Как бы ни хотелось врать себе в голове. — Я говорил, что никогда не смогу простить себе этого, даже если ты миллион раз скажешь что простила меня. — Не начинай опять… — Я и не заканчивал. Воздух между ними начинал потрескивать от напряжения, и Уитли даже на время забыл, что на улице минусовая температура и его начинает потряхивать. Он зарылся носом в ворот пальто и стянул ткань руками покрепче в надежде сохранить хоть немного тепла. — Я хочу говорить правду, я ее и говорю. Хватит с меня вранья! Уже наворотил дел в свое время. Теперь плачу по счетам, — он отвернулся. — И я не жду от тебя жалости. Просто говорю, как есть. Не прощу себе никогда, и всё тут. — Но так же жить нормально нельзя. — Но приходится! — изо рта с очередным облачком пара вырвался нервный смешок. — Но приходится… Разве ж у меня есть выбор. — У тебя есть выбор, — твердо сказала Челл и Уитли обернулся, заглянув ей в глаза. — Пересилить себя и оставить это все в прошлом. И просто жить дальше. — Говорит мне человек, которому до сих пор снятся кошмары о том, что я натворил четыре года назад, — слишком едко. — Сама ведь знаешь, как это сложно. А говоришь так, будто не сложнее, чем сунуть ноги в тапки. — Я не говорила, что это легко, — настойчиво возразила Челл. — Надо приложить большое усилие. Но это не невозможно, в конце концов. — Я же стараюсь, Челл, — к горлу вдруг подкатил ком. — Я стараюсь загладить старые шрамы… И в переносном смысле, и в прямом, — он бросил взгляд на ее запястья, на одном из которых в контрастном свете фонаря виднелся рубец, оставленный портальной пушкой. — Я не хочу, чтобы ты видела во мне того зверя, — говорить вдруг стало больно и он шумно сглотнул. — Но если мое присутствие рядом вызывает такие сны, что я могу сделать? — Ничего, потому что это моя личная проблема! — Нет, Челл, это наша общая проблема. Если бы меня не было, ты бы спала спокойно! Он понял, что сказал, уже после того, как слова сорвались с его губ. Уитли перестал сжимать ткань пальто и поднес чуть дрожащие пальцы ко рту. «Если бы меня не было…» — Если бы тебя не было, я бы билась с Ней в кошмарах до тех пор, пока не просыпалась с мыслями, что я уже мертва, — Челл наконец сократила расстояние между ними, аккуратно запустила руку под пальто Уитли и обняла его, наплевав на то, что выпустила остаток тепла, за который они оба отчаянно цеплялись. Прижавшись щекой к его груди, она замерла, а потом продолжила: — Мы перешагнем через этот этап вместе. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя чужим здесь. — Но я чувствую, — прошептал он куда-то ей в растрепанные от беспокойного сна волосы. — И, и дело не только в твоих кошмарах. Вообще в людях. Я едва ли на четвертинку понимаю как этот мир работает, я очкастый, да еще и рост этот… ни к черту, — он ссутулился. — Все на меня странно пялятся. — На меня тоже поначалу странно пялились, — Челл все же понимала, что она и близко не выглядела своим поведением и внешностью такой же инопланетной в Эдеме, каким выглядел Уитли. Но не хотела, чтобы он чувствовал себя одиноким в своих проблемах. — Все тебя примут. Со временем. Просто не сдавайся. — Да ладно, это я так. Их-то неприятие я переживу… Мне главное… перед тобой как-то искупиться. Не могу ничего с собой поделать. — Прекращай это, — Челл с наигранным раздражением пихнула его. — Мне не нужны от тебя никакие жертвы. Я просто хочу, чтобы мы оба были счастливы. — Но кошмары?… — Кошмары пройдут. Это лишь отголоски прошлого, не больше. Он горько усмехнулся. Хотелось бы верить, что ему от этого разговора стало легче на душе. Но нет, почему-то легче совсем не стало. Вина продолжала трехтонным камнем лежать у него где-то в желудке. Казалось, Челл просто отмахивается от своих страхов, чтобы не заставлять его чувствовать себя виноватым. «Но я же не дурак. Я понимаю…» — думал он про себя, когда Челл снова подняла голову и сказала: — Пошли в дом, у меня сейчас ноги от холода отвалятся. Уитли что-то несвязно пробормотал, натянув улыбку, и они зашагали обратно к крыльцу — Челл впереди, а он чуть позади, не стремясь идти с ней на одном уровне. Остаток ночи он провел, свернувшись недо-калачиком на самом дальнем от нее конце матраса, и вместо ее талии обнимал собственные костлявые колени. «Может, если я буду держаться подальше, призраки прошлого быстрее перестанут ее мучать…»