Позволь себе сложить оружие

Как ни странно, после такого стрессового события, ужин начался образцово тихо и совершенно спокойно. Они чинно сидели за длинным столом, — Драко во главе, а Поттер по правую руку от него, — разве что сегодня накрыт он был только на две персоны. Гарри ни о чём не спрашивал, а Малфой ничего не говорил, и тишину зала нарушали только шелест одежды и редкий звон приборов о посуду. Драко и вовсе ел почти бесшумно, и Поттер из кожи вон лез, пытаясь соответствовать, только не слишком в этом преуспевал. Зато он ел сегодня уже не так торопливо и жадно, как вчера, и уже одним этим был доволен, хотя давалось ему это достижение не просто. Всё было невероятно вкусным. Рыба таяла на языке, балуя Гарри неповторимым сочетанием ароматов. Он очень старался есть тихо, но всё-таки не мог справиться с собой и блаженно постанывал и жмурился, смакуя очередной кусочек на языке — он и не понимал, что так сильно проголодался. Салаты, гарнир, горячее — всё было великолепно и, казалось, что вкуснее он ничего в жизни не пробовал. Гарри подумалось, что вот так и ощущается настоящее счастье в моменте. Обильный вкусный ужин и чувство спокойствия и тишины. В доме Рона было вкусно, но громко, в школе тоже вкусно, но всегда шумно, и сотни глаз и голосов вокруг лишали возможности действительно насладиться обедом. Да и десятки рук хватали угощения, толкали, отвлекали. У Дурслей… Не стоит об этом и вспоминать. И лишь зацепив мыслью все эти три похожих, но таких разных воспоминания, Гарри понял, что самым важным здесь чувствуется ощущение безопасности. Ему здесь спокойно и безопасно, сыто и тепло. Малфой, пусть и в своеобразной форме, но объяснил свои причины и попросил довериться ему, дать шанс, и если правда позволить себе думать о Драко, как о каком-то сказочном принце, всё становилось так чудесно, что даже страшно. — Десерт? — прервал его путанные мысли спокойный голос. Малфой выжидающе смотрел на Гарри, чуть вскинув бровь. К своему удивлению Поттер смог распознать только интерес, ничего даже не намекало на тот явно непростой и настолько эмоционально заряженный разговор. Драко тем временем кивнул на его тарелку: — Ты не доел. Больше не хочешь? Приступим к десерту? — Не, я доем, — Гарри поспешил вновь схватиться за приборы и смущённо добавил, — Это всё очень вкусно, Драко. Спасибо. — Что ж, я рад, что тебе нравится, Гарри. И не торопись, если ты ещё голоден, я вполне могу тебя подождать. А ты пока решай: десерту быть или ты собираешься забить себя под завязку рыбой? Гарри почувствовал себя неловко, но, увидев подобие улыбки, приободрился. Эта улыбка стёрла все его переживания, и, фыркнув, он наколол ещё не разрезанный кусок на вилку и впился зубами прямо в него. — Р-р-р-р, — театрально зарычал Поттер, тряхнув головой, и Драко недовольно скривился в ответ. Но от Гарри не укрылось, как упорно его губы пытаются расползтись в улыбку. — Ты просто дикарь, Поттер! В следующий раз я велю домовикам, чтобы они жарили для тебя мясо с кровью или вовсе подавали сырое. — Сырое не надо, — окончательно развеселившись, отозвался Гарри. — И вообще, зачем переводить мясо, если я всегда могу наброситься на тебя? — Даже так? — неожиданно многозначительно усмехнулся Малфой и вдруг подался вперед через угол стола. — Не думаю, что буду против, Гарри. Хотя может так статься, что я не сдержусь и перехвачу инициативу. — Что?.. — растерялся Поттер, но как только до него дошло, о чём это всё, он моментально залился краской и спрятал лицо в ладонях. — Идиот! Малфой, ты просто идиот! У тебя же все мысли крутятся вокруг… Вокруг… — Прости, Гарри, но ты слишком хорош, чтобы не позволять себе лишние мысли, глядя на тебя. Гарри замер, так и не убирая ладони с лица, а потом медленно сгорбился, будто всю лёгкость и задор высосали из него, будто что-то сломалось внутри со звонким хрустом. Слова Малфоя вызвали разные чувства, и не каждое из их он мог отделить и объяснить. Он не удивлялся сейчас смущению, понимал собственное раздражение глупыми шутками своего спасителя, ощущал облегчение от того, что Хорёк говорит это недостаточно серьёзно и… Совершенно не понимал горькой обиды, которая всё сильнее закручивалась в душе. Она была неуместна, глупа, но уже сейчас Гарри, заранее смущаясь и проклиная себя, знал, что не сможет сдержать её. — Я всё понимаю, Малфой, но ты можешь хотя бы не издеваться, — глухо попросил Гарри, буквально чувствуя, как щёки становятся ещё горячее, только уже от стыда. — Что? — голос Драко звучал недоумённо и напряжённо, и Гарри не знал, как на это реагировать. Не знал, а потому только сильнее сгорбился, повторив: — Не издевайся, пожалуйста. Если ты правда забрал меня, чтобы помочь, то хотя бы не смейся надо мной на тему Азкабана. — Какого Мордеда, Поттер?! —почти прошипел Малфой и, судя по скрипу ножек стула по паркету, поднялся из-за стола. — Такого! — не сдержавшись, воскликнул красный, смущённый и обиженный Гарри, тоже подрываясь на ноги. — Что ты такое вообще говоришь?! Какое, нахрен, «слишком хорош, чтобы не»?! Или ты извращенец? Тебя привлекают калеки? Убогие?! Это Азкабан, Малфой! Проклятая, маленькая, холодная камера и абсолютное одиночество, а ещё этот отвратительный паёк, которого так мало, и которым так редко кормят, что ты и его умудряешься ждать с нетерпением! До тех пор, конечно, пока в принципе не перестаёшь ждать хоть чего-либо! Я не «хорош», Малфой! Я отвратительный и прекрасно вижу это, не надо мне льстить, врать или издеваться, чтобы ты там ни делал на самом деле! Ты, может быть, и хорош, а я урод! Больший урод, чем был в детстве! Сейчас Дурсли были бы правы на самом деле! И он, не в силах сказать что-то ещё и уже понимая, что и так сказал слишком много, схватился за подол рубашки, задирая её до груди. Гарри знал, что он был плох. Плох почти так же, как заключённые во всех этих фильмах, которые он украдкой видел в детстве. Надсмотрщики Азкабана держали своих «подопечных» в «приемлемом» состоянии. Но большая часть этой «приемлемости» уходила на лицо. Когда-то один из тюремщиков вскользь упомянул, что они тратят на это время только для того, чтобы заключённые не пугали их «своими уродливыми рожами» и их можно было хоть как-то отличать друг от друга. Правда это была или нет, Поттер тогда как-то не задумывался, но сейчас, зная, что хоть его тело и не выглядит совсем уж плачевно, но разительно отличается от лица, внезапно подумал, что тюремщик вполне мог и не врать. Смысл ему? Малфой молчал, глядя на него, и Гарри, наконец осознал, какой он идиот, и что делает. Красуется тут перед Хорьком своими выпирающими рёбрами и впалым животом. Таким тощим он был только лет до десяти, пока Дурсли ещё не знали, что волшебный мир в самом деле может прийти за мальчишкой. Позже, летом, они уже не смели вести себя так же, хотя и старались не сдавать позиции настолько, насколько это вообще возможно. Всю свою жалостливую речь он выдал дерзко, в запале, не иначе, глядя Драко прямо в глаза, но долго выдержать его прямой взгляд не смог. Будто выдав последние слова, он потерял последние остатки сил. Единственное, на что его хватило, это на осознание, что такая истерика совершенно испортила их так хорошо начавшийся ужин. — Прости, Малфой, не знаю, чего я… — Гарри опустил глаза, растерянный, виноватый и смущённый почти до слёз, и уже начал было опускать рубашку, когда его остановил резкий хрип. — Стоять! Поттер испуганно замер, так и не отпустив ткань из кулака. Он с опаской следил за тем, как Драко преодолевает и без того небольшое расстояние между ними и останавливается рядом. — Малфой, я… — попробовал ещё раз Гарри, но Драко жестом остановил его. И Гарри не посмел ослушаться, хотя ещё недавно думал о том, что сможет дать отпор, сможет защитить себя, даже под угрозой вернуться обратно в тюрьму. Сейчас же он стоял смирно, только снова зажмурился от страха и затаил дыхание. Он не готов был с открытыми глазами наблюдать своё наказание за проявленную глупость. Он не был уверен, что ждёт именно боли, ведь Малфой столько раз повторял, что не собирается причинять ему вреда, но тем не менее, не удивился бы ей. Вообще-то, пожалуй, Гарри бы даже обрадовался, потому что боль значила бы, что Драко обманул его. Что он не сказал ни единого правдивого слова, и Поттер избавлен от мучительной необходимости пытаться расслабиться, довериться ему и «дать шанс». Гарри с поразительной ясностью осознал, что быть преданным ему привычнее и спокойнее, чем доверять. Но боли не было. Холодные пальцы прикоснулись к выпирающим рёбрам, и Гарри вздрогнул, напрягшись и шумно вдохнув воздух носом, только крепче зажмуриваясь. А Малфой, словно ободрённый отсутствием сопротивления, пробежался кончиками пальцев по рёбрам вверх, вниз, а затем и вовсе положил поверх них всю ладонь, поглаживая. — Не бойся, — прошептал Малфой, и от того, что голос его звучал на расстоянии, Гарри и впрямь расслабился. Даже вопреки тому, что тот гладил его голый торс. — Мы быстро приведём тебя в порядок. И ты не урод, Гарри. Совсем нет. — Драко, конечно, и раньше чувствовал руками худобу Гарри, но увидеть эту картину было ошеломляюще горько. В первую очередь потому, что он не узнавал больше Гарри Поттера. В чём-то он остался таким же дерзким и даже смелым, но где-то глубоко внутри он был изломан. Он был по-настоящему истощён, и не только внешне. — Ты на самом деле достаточно хорош для меня, чтобы мне было сложно сдерживаться. Не потому что у тебя такое уж совершенное тело, хотя и оно явно лучше, чем ты о нём думаешь. А просто потому, что ты — это ты. Гарри гулко сглотнул, повторяя про себя эти слова. Такие трогательные, какие-то интимные и ужасно важные. А затем, не удержавшись, он шмыгнул носом, закусил губу со всей силы, чтобы точно не расплакаться, и качнулся вперед, уткнувшись лбом в плечо Драко. — Спасибо, — тихо прошептал он, чувствуя, как Малфой обнимает его в ответ. И это было намного лучше, чем Гарри мог бы признать вслух. Двигаться не хотелось, эти объятья не давали ясно мыслить, вытесняя из головы какое-то очень важное осознание, за которое Драко никак не мог зацепиться. Потому что Гарри в его руках сейчас доверчиво и робко принимал то тепло и участие, которое Малфой до ужаса боялся показать. Когда эмоциональный накал немного снизился, Гарри наконец спокойно выдохнул, а его плечи едва заметно расслабились, Драко отстранился, притворно поморщился и недовольно фыркнул: — Не провоцируй меня, Поттер, иначе ещё неизвестно, кто на кого набросится. — Дурак, — неловко улыбнулся Гарри в ответ и, внезапно оглянувшись на ещё накрытый стол, уточнил, — Я опять испортил ужин, да? — На этот раз только себе, — с усмешкой, но удерживая невозмутимую маску, отозвался Малфой. — Но, так и быть, я накормлю тебя мороженым. И, так и быть, в более удобном месте. И прежде, чем Гарри успел что-либо ответить, Малфой уже схватил его за руку, практически потащив куда-то из обеденного зала. Это было так… Так мило, немного наивно и так не похоже на вечно серьёзного Драко, что Гарри невольно улыбнулся, глядя на светлую макушку перед собой. Ему вдруг подумалось, что он искренне рад, что может узнать Драко Малфоя таким. Малфой не растерял своего ребяческого озорства даже спустя несколько поворотов. Наблюдая за ним, Гарри поймал себя на мысли, что Драко не шагает, а парит — настолько грациозны и легки были его движения. Он быстро преодолевал коридоры, то и дело оборачиваясь на своего гостя, чтобы словить его взгляд и поделиться улыбкой, и вскоре они оказались в оранжерее. Ажурные двери сами распахнулись, приглашая войти, и это ощущалось так торжественно, так важно и почтительно, что лёгкость из Гарри тут же куда-то испарилась. Он остановился как вкопанный, вырывая свою руку из ладони Драко. — Ну что ещё, Поттер? Что, весь такой из себя непостоянный? Больше не хочешь мороженого? — Больше не хочу быть Поттером, — бегло произнёс Гарри почти случайную, но отчего-то верную мысль. Он перебирал в памяти, как Малфой относился к нему за эти дни. И всё сильнее понимал, что что-то есть наигранное и напускное в его колкостях, гадостях, грубостях, будто он старается вспомнить, каким был в школе, будто старается соответствовать этому образу. Только были несостыковки, какие-то оплошности, мелочи, и по всему выходило, что он только пытается быть таким же, каким его помнил Гарри. А ещё вспоминал, как Малфой его утешал, как называл его по имени и говорил, что он не урод. Как кричал на этого Блейза, будто защищал не только свой выбор, но и самого Гарри. И звучало это не так, словно Поттер был прихотью и зверушкой, нет. Конечно, он многого не знал, а может, хотел верить в желаемое, а не в действительное, но слова Драко о том, что он уже достаточно хорош, просто так, без причины, — они казались Гарри намного более искренними, чем всё это напускное раздражение и нарочитая двусмысленность в словах. — Это ты так намекаешь на своё желание сменить фамилию? Ты же понимаешь, что это возможно только со сменой статуса? Всего день назад ты был категорически против, а сейчас замуж напрашиваешься?! — в голосе Малфоя звучала насмешка, яркая, выверенная, и тон был недовольный, будто надменный. Но Гарри никак не отреагировал на его выпад. Он мотнул головой, будто отмахиваясь от очередного неуместного намёка, закусил губу, не в силах поднять взгляд, но смотреть на эту роскошь и величие входной группы оранжереи просто не мог, чувствуя себя мелким и незначительным, и уж тем более не мог сделать шаг вслед за Драко. — Ну что ты там себе ещё надумал? — Я не надумал. Просто подумал про тебя немного… Ты пугаешь меня. Не только своими этими постоянными отсылками к своей симпатии ко мне. Ты непонятный… Ты вроде бы злишься, бьёшься словами, ворчишь и придираешься, но это всё будто пальто с чужого плеча… А сам заботишься обо мне, кормишь, катаешь на лошадях и… И… И я понимаю причину, то есть, ты мне сам о ней всё рассказал. Что я тебе нравлюсь, и ты за мной ухаживаешь. Даже несмотря на то, что я говорю тебе — это бесполезно. Мы вроде бы проясняли этот вопрос, и прояснили, но ты снова и снова нарочно смущаешь меня своими этими пошлыми шутками. А потом гладишь по рёбрам и говоришь, что всё будет хорошо. И называешь меня по имени так, будто я на самом деле что-то значу… И я запутался. И мои «зачем» и «почему» тоже перепутались все. Малфой молчал во время этого монолога. Если поначалу он был действительно раздражён этой странной паузой, потому что всё время был не уверен, всё ли делает, как надо, то к концу этой исповеди — самой длинной, прямолинейной и искренней речи Гарри здесь с момента его появления в Мэноре — весьма оценил его шаг и его смелость. В конце концов, — это первая попытка Поттера вести хотя бы подобие равного диалога, и ещё первая попытка понять не только происходящее, но и его самого — Драко, — без условностей вроде положения шлюхи на содержании. Это значило хотя бы то, что его признание действительно было услышано. И воспринято. — Чего именно ты от меня ждёшь сейчас, Гарри? — Именно этого, Драко… — Поттер поднял, наконец, взгляд, и посмотрел прямо в глаза Малфою, силясь не спрятаться от него снова. — Называй меня по имени, пожалуйста, хотя бы иногда. Поттером я уже набылся. Драко ухмыльнулся и привалился к стене, перекрестив руки на груди. Надменность и чувство собственного превосходства так и светились в его взгляде, хотя после таких простых, но важных слов эта задача для Драко была очень непростой. Он чувствовал, что его привычная маска вежливой отстранённости постоянно ломается об искренность и неискушенность Гарри, и с каждым разом её всё сложнее возвращать назад. А потому с каждым разом старался только сильнее держать лицо, чтобы не испугать, не упустить, не ошибиться. — И это всё? Такая тирада и эта скромная просьба? Гарри прищурился, будто рассматривал что-то в его лице, что-то неявное, скрытое, что-то глубже, чем видно простому взгляду. — Не всё. Ты и так знаешь, что ты победил. Ты во всём лучше меня, Драко, зачем ты стараешься это ещё сильнее показать? Соревнуешься со мной… Если планируешь… — Гарри смутился, покраснел, выговорить это язык не поворачивался, но он упрямо гнул свою линию, хоть и понизил голос так сильно, что Малфою пришлось чуть склониться, чтобы его услышать, — завоевать моё сердце, там, или ухаживать, там, как-то… Если ты всерьёз озвучивал свои планы по поводу типа нас, то всеми этими намёками ты меня пугаешь. Я тебя боюсь. Мы вроде бы решили, что шанс есть. Потом, после, не сейчас, конечно, и небольшой, но… Твой путь к успеху, он будет непроходимым, если ты не прекратишь эти глупые подкаты. И всю эту свою малфоевскую крутость… Она не крутая, Драко. Я и так знаю, что ты лучший здесь… Драко не ожидал ничего подобного от того Гарри, которого он знал. И услышать от него настолько обнажающие его душу слова было весьма отрезвляюще. Тот, прошлый Гарри, скорее действовал бы, но парень перед ним открыто говорил о своих страхах. И это вызывало ещё больше вопросов и сомнений, потому что Малфой не мог понять, что происходит у него в голове. — Не ожидал от тебя таких речей, Гарри. Вопрос только, зачем ты мне всё это говоришь? Зачем помогаешь мне в том, что тебе чуждо? Поттер пожал плечами, совершенно не предполагая, как в двух словах описать все те ощущения, мысли, надежды, страхи, и то, что Драко сейчас — единственный, кто есть в его жизни. И решил просто говорить, как есть. — Я твой питомец, Драко. Твоя прихоть. Моё благополучие зависит от тебя. Полностью… Но ты зачем-то ищешь взаимности. Это смело. И это честно. И я стараюсь быть таким же. Я боюсь, что настанет момент, когда тебе наскучит эта игра, и я снова вернусь туда, откуда ты меня вытянул, не перебивай, собьюсь, — предупредил он Малфоя, весь вид которого говорил о том, что он собирается спорить, — я боюсь тебе довериться, но я хочу, да, хочу, чтобы ты убедил меня, хочу тебе верить. Я не стану тебе врать и лицемерить, и очень жду, что ты хотя бы в том, что касается меня, тоже врать не будешь. А я буду выполнять все правила. Буду послушным. Потому что эта тюрьма мне нравится намного больше, чем Азкабан. И ты, такой, каким был в столовой, тоже мне нравишься намного больше, чем когда строишь из себя злобного слизеринца. Ты можешь не быть добрым и человечным, но когда ты настоящий, я это чувствую где-то вот здесь… — он положил свою руку на грудь, — а когда притворяешься, — где-то вот здесь, — и он указал пальцем на свой лоб. Выдав эту тираду, Гарри ещё несколько секунд смотрел на Драко, удивляясь тому, как это так слова сложились в предложения. Но он снова повторил бы каждое из них. Малфой молчал. Довольно долго, чтобы Гарри успел и испугаться, и успокоиться, и даже устать стоять. Но он не мог вымолвить ни слова больше. Драко был задумчивым, спокойным, серьёзным, он не сводил глаз с лица Гарри, но было очевидно, что он не просто созерцает. Когда он, наконец, заговорил, это прозвучало настолько весомо и уверенно, будто Малфой озвучивал вердикт. — Я понял. Никакой пошлости. Никаких намёков. Это важно для меня — увидеть в тебе ответные эмоции, твои собственные желания. И это важно — что ты сказал мне то, что думаешь. Я говорю сразу — не надо ждать от меня тотальной искренности и откровений. Но я понимаю, что это — дорога в обе стороны. Я услышал тебя, Гарри. А теперь у меня есть очень важное сообщение. Готов? — Гарри серьёзно кивнул, приготовившись слушать. — Я приглашаю тебя на дружеское свидание за порцией мороженого в интересном и красивом месте. Я говорю об этом прямо, чтобы ты не ждал подвоха. И если ты согласен, я бы продолжил с того, на чём мы остановились. Он протянул руку, предлагая Гарри сменить настроение, расслабиться, вернуться к их первоначальному, совсем не серьёзному плану. И Гарри с облегчением принял это предложение. Драко подвёл Гарри к горшкам с орхидеями. Они располагались на изящной кованой конструкции до самого потолка. Не выпуская ладонь Гарри из своей, Драко протянул другую руку к одному из белых цветков и сказал, глядя на бутоны: — Это мои любимые цветы, Гарри. Они довольно капризны. Ты знаешь, что в естественной среде они растут даже на деревьях? — Гарри только покачал головой на беглый вопросительный взгляд Драко. — Посмотри, как они прекрасны. Чтобы радовать своей красотой, им нужен правильный уход, строго определённые условия, иначе они не будут цвести и затем погибнут, — Гарри поразило то, как нежно и трепетно Драко говорил об этих цветах. И он почему-то знал, что это сказано не просто так. И оказался прав. Драко повернулся и соединил их руки, легко поглаживая острые костяшки пальцев. — Ты похож на них, Гарри, и я создам для тебя все условия, чтобы ты расцвёл, чтобы ты снова почувствовал жизнь, чтобы ты снова мог радоваться и мечтать, строить планы на будущее… — всё его мальчишество растворилось в этих серьёзных словах. Гарри замер. Его ноги словно приросли к полу, в горле снова встал ком, а рёбра сжимали тугие обручи нахлынувших эмоций. Их было так много… Довериться было страшно, быть окружённым заботой — напротив — было самым желанным после стольких испытаний, а неверие такой внезапной благосклонности острой иглой кололо легкие. Гарри снова был на грани, он готов был в любую секунду сорваться в позорные рыдания, но, как завороженный, не мог оторвать взгляд от такого Драко. — Я позабочусь о тебе. Ты можешь пока не верить, но ты сам скоро всё увидишь. Здесь безопасно, со мной безопасно, — с нажимом произнёс Драко, попутно сжимая ладони Гарри. — И я привёл тебя сюда не просто так. Пойми, Гарри, что в стенах этого дома ты свободен. Так же, как эти цветы, — он тихонько потянул Гарри на себя, осторожно разворачивая лицом к орхидеям, а сам остался чуть позади, уложив руки на его предплечья, легко, невесомо, словно даже таким касанием подтверждая его свободу. — Я даю им опору под корнями, даю им влагу и питание, забочусь об освещении и о том, чтобы никто не прикасался к ним, не тревожил. И посмотри, как они меня радуют своей утончённой красотой. Как цепко они держатся за кору, как сильны их стебли, как полны жизни листья, и насколько неподражаемо сияние этих лепестков. Иногда мне кажется, что самое важное, что я могу сделать для них — это не мешать… — улыбнулся Драко, понимая, что его слова произвели нужный эффект и Гарри успокоился, как его плечи расслабились, а дыхание замедлилось. — Пойдём, — Драко увлёк своего гостя в сторону удобных диванов, между которыми на стеклянном столике уже стояли креманки с холодным десертом. — Я надеюсь, что угадал твои вкусовые предпочтения. Попробуй, мне интересно, что ты об этом думаешь, — он сел напротив Гарри, с интересом наблюдая его реакцию. — Ммм, шоколад с вишней… — Гарри закрыл глаза от удовольствия, сдерживая счастливую улыбку. — Определённо десять из десяти. Спасибо, Драко, я правда очень… — Гарри глубоко вздохнул и посмотрел прямо в серые глаза, но не решился сказать то, что хотел. — Почему орхидеи? Это так необычно для тебя… Ну, в школе я никогда бы не подумал… — Гарри неловко замолчал, понимая, что сейчас может снова сказать глупость. Драко недолго помолчал, снова обдумывая что-то очень важное. А потом заговорил, растворяя лишнюю тревогу Гарри в мягком звучании своего голоса. — Мне было пять, когда я всерьёз заинтересовался этими прекрасными цветами. До этого я просто сидел здесь, пока мама занималась ими, и наблюдал за ней. Она была такой умиротворённой. А я сидел и болтал ногами. Иногда мы ели мороженое вместе, иногда говорили, а иногда просто сидели прямо здесь, на диване, в обнимку, — он улыбнулся, рассматривая зелень и лазурь, и десятки других цветов, которые наполняли оранжерею красками, и Гарри понял, что Драко вспоминает эти моменты. — Здесь моё место силы, мой островок безопасности, мой собственный уголок, находясь в котором, я плыву на волнах спокойствия. И эти цветы, они меня завораживают. Они такие хрупкие и такие сильные. Если слишком холодно или жарко, они могут уснуть на несколько лет, уснуть, но не умереть, и потом вновь расцветать. Этим нужна влага, тепло и небольшие перепады температуры ночью и днём. Они капризны, но если всё сделать правильно, они могут цвести два, а то и три раза в году. Но есть и другие сорта — те, которые растут в горах, например, и для них такие условия станут началом конца. Можно потратить сотни часов и галлеонов, чтобы ухаживать за ними так же, как за этими, но всё, что ты сделаешь — это убьёшь их. Лишь потому, что заботился о них не так, как это нужно для них, — Драко повернулся лицом к Гарри и протянул к нему ладонь, чуть склонившись над столиком. Гарри даже не задумался об ответном движении, просто вложил руку в тёплую чужую, очень нужную сейчас. Эти слова о цветах вызвали неясное сожаление и трепет в душе, и хотелось хоть как-то унять бешено стучащее сердце. — Я хотел бы подарить тебе ощущение безопасности рядом со мной, Гарри. Это не обман, не тюрьма… Я здесь и ты здесь, — Гарри завороженно смотрел на такого Драко. Ему казалось, что они оказались в пузыре, где нет ни времени, ни звуков, ни даже воздуха. Гарри не смел пошевелиться, и кажется, даже не дышал. Он слышал только бархатистый и нежный голос Драко и чувствовал, как легко он касается пальцев, освободив креманку из неожиданно цепкой хватки. Как нежит его ладонь, добавляя смысла прозвучавшим словам. От этого незамысловатого и даже нежного прикосновения веяло силой, хотелось упасть с головой в это состояние, завернуться в него, как в тёплое, воздушное одеяло. Хотелось довериться, но что-то внутри упорно возвращало Гарри в реальность. — Я очень хочу верить, но пока это всё выглядит как сон. Слишком большой контраст, я пока немного… — Гарри сморгнул наваждение, откидываясь на спинку дивана. — Я благодарен, правда, за всё. И да, мороженое великолепное, — Гарри снова залился краской. — Давай остановимся на этом: я рад быть у тебя в гостях. — Ох, ну раз сам Гарри Поттер так высоко оценил моё гостеприимство, мне, видимо, стоит подумать о занятии гостиничным бизнесом, — разрядил обстановку Драко. — Какое у тебя любимое мороженое? Гарри пожал плечами: — Наверное, это… Шоколадное. С вишней, — он взял ещё одну ложечку, смакуя лакомство. — Ты не любишь пломбир? Или с фисташкой? — Драко словно прощупывал вкусы Гарри, стараясь понять, насколько он искренен. — Я никогда не мог определиться, какое из них любимое… — Ну, у меня было не так много возможностей изучить всю палитру вкусов… — Почему? У магглов точно есть мороженое, я читал… Гарри рассмеялся этому уточнению. — Конечно, есть… Просто… — он хотел уже рассказать, на что было похоже его детство, но резко замолчал. — Я понял. Просто. Знаешь, Гарри, если ты захочешь, мы сможем как-нибудь устроить дегустацию, — он поиграл бровями, — мороженого, — с этими словами он наклонился и бесцеремонно вытер подушечкой большого пальца щеку Гарри, которую тот умудрился выпачкать в сладости. А потом так же бесцеремонно облизал его. Гарри зарделся и опустил взгляд в пол. С одной стороны он понимал, что Драко играет с ним, балуется, намекая на то, что не отступился от своих планов очаровать его, и этот жест был самому Малфою приятен. С другой, Гарри всё равно чувствовал себя растяпой и неряхой, неспособным даже ложку до рта донести. Драко видел эту реакцию, но позволил Гарри самому с ней справиться. Сделать выводы. Примириться. А может быть даже присмотреться к тому, что он почувствовал от этого прикосновения. Но давить и намекать на что-то не стал. — Гарри, чем ты увлекался в детстве? — Драко медленно смаковал мороженное со вкусом солёной карамели, легко поддевая кончиком ложки малюсенькие порции, и затем ждал, пока кусочек полностью растворится на языке, заполняя рот непревзойдённым контрастом. — Квиддич, ну там… шахматы, наверное, — Гарри крепко задумался. Он понял, что скучает по ощущению полёта, а ещё по своим друзьям. Теперь, вне стен Азкабана, он осознал это с большей силой. — А до школы? — А до школы у меня не было ничего, кроме пары поломанных солдатиков, — Гарри опустил голову, не желая вдаваться в подробности горького прошлого. Он помнил об обещании, которое дал ему Драко: Гарри расскажет, а он выслушает. Но сейчас не был готов к такой откровенности. Каждый раз вспоминая своё немагическое детство, он чувствовал себя жалко, а рядом с Драко чувствовать себя так не хотелось, хотя глядя на своего бывшего школьного врага, он практически каждый раз видел, насколько Драко его превосходит. Но Гарри помнил, с кем он разговаривает, и понимал, что только он сам может эту тему свернуть окончательно. Или по крайней мере попытаться: — Драко, мне неприятно вспоминать это время. Оно полностью состояло из обносков, объедков, криков и побоев. Я не хочу делиться таким. Я правда думал, что спасся, получив письмо с приглашением в Школу магии и волшебства, но мои испытания продолжились и вылились вот во что, — Гарри говорил устало, демонстративно раскинув руки в стороны. Было не очевидно, на что он намекал — на своё тело, снова, или же на тот факт, что из Азкабана его забрали сюда, в Мэнор. Его спокойное и счастливое состояние и так продлилось довольно долго, и теперь тяжёлые эмоции выливались в эту маленькую экспрессию. — Спасибо, конечно, тебе за комплименты, и да, ты можешь меня откормить, и выглядеть я буду прилично, да вот только внутри я всё равно поломан, и даже не знаю, смогу ли я снова хотя бы жить, а уж тем более мечтать, без этого тягостного чувства потери и страха, что всё это — лишь моё сумасшествие. — Начали за здравие, кончили за упокой, — Драко успокаивающе улыбнулся и наклонился к Гарри, накрыв его руку своей. — Эй, ты не один. Мы же уже определили, что моя компания тебе приятна. Дай себе время, Гарри. Дай себе время. Гарри благодарно кивнул: — Спасибо, да, ты прав, — эмоций меньше не стало, но такое простое проявление участия будто стёрло острые грани, и чувствовать эти эмоции стало как-то легче. — Драко, — он слегка смутился, — расскажи ещё что-то о своём детстве. Твой голос… Он… — Гарри снова начал краснеть, — мне нравится тебя слушать, — в его мыслях эта просьба не звучала так провокационно, но сказанного не воротишь. А ещё Гарри пришлось признаться себе, что у Драко приятный, обволакивающий тембр, который ему нравится. — Я хотел бы ещё тебя послушать, — невпопад повторил он, — если, конечно, ты не против. — Я не против, Гарри, — Драко взмахом палочки погасил светильники, и парни остались почти в темноте. Он откинулся на спинку, запрокинул голову, изящно уложив локти на подушки. Отблеск мягкого света бликовал на лаковом носке его туфли, который покачивался, ведомый желанием его хозяина. Через стеклянный потолок были видны звёзды — Гарри только сейчас заметил это. Драко начал рассказывать. О том, что в семь лет получил в подарок от отца телескоп и сам изучал созвездия по книге. О том, что просто любил наблюдать за ними, сам соединял их в разные фигуры, придумывал новые значения и названия. Голос его был размеренным и очень успокаивающим, и Гарри, отразив позу Драко, удобнее расположился на диване и настолько расслабился, что начал засыпать. Вынырнув в очередной раз из полудрёмы, он открыл глаза и встретился с пристальным взглядом Драко. Тот склонился над ним на расстоянии вытянутой руки, словно изучая его лицо в полумраке. Гарри был слишком уставшим, чтобы задуматься о том, что на уме у его нового друга, но отметил про себя, что не в силах сейчас сопротивляться ничему. Однако Драко помог ему подняться, а потом приобнял: — Мерлин, Гарри, ты и правда истощён, раз мои речи заставили тебя клевать носом всего в полдесятого. Пойдём, провожу тебя. Они медленно шли. Драко поддерживал Гарри, который никак не мог взбодриться. Его тёплая ладонь на пояснице действовала, словно снотворное, даря умиротворение и покой. Гарри подумал, что это приятно — вот так касаться предупредительно подставленной руки, и приятно, когда заботливо касаются его. Он подумал, что мог бы так идти ещё очень долго, однако совсем скоро они оказались перед дверью в его комнату. — Я надеюсь, что тебя не нужно укладывать в кроватку? — Драко открыл дверь, пропуская гостя внутрь и выпуская из своих рук. В его взгляде было тепло, и ещё что-то стихийное, что притягивало и манило Гарри. Сморгнув наваждение, Гарри слегка улыбнулся: — Уж не свалюсь на полдороги, хотя ковры у тебя, Малфой, знатные, можно и на них поспать… А если серьёзно… Спасибо, Драко, за всё ещё раз. И… Доброй ночи, — Гарри зашёл в комнату, и только упав на кровать, как был, в одежде, услышал тихое «Дикарь» и звук закрывающейся двери. Он мгновенно провалился в сон. Так и не отпустив дверную ручку, Драко постоял немного, прикрыв глаза и отслеживая собственное дыхание. Он концентрировался на воздухе, входящем и выходящем из его лёгких, успокаиваясь. «Беречь, лелеять, не спугнуть», — пронеслось в его мыслях. Придя в себя, окутанный запахом Гарри, он ушёл в свой кабинет. У него ещё оставались дела.