Позволь себе сложить оружие

Драко буквально кожей почувствовал момент, когда магию Мэнора перестал смущать присутствующий в нём незваный гость. Однако это не снизило градуса его агрессии. Хотелось разнести всё вокруг, но восстановленная заботливыми руками его цветочка гостиная этого не заслуживала. Вымещать злобу на фамильном имуществе было слишком в стиле его отца, а Малфой-младший был его копией лишь в глазах слепцов или тех, кто предпочитал верить в то, что им показывают, не глядя глубже. Поэтому Драко постарался успокоиться и медленными шагами ушёл в кабинет. Мысль о том, чтобы вернуться к Гарри, снова разделить с ним время, тепло, может быть, ещё один сон, он отмёл, как слабохарактерную блажь. Довольно уже смотреть в частности — ему сейчас как никогда нужна вся картина целиком. Он к этому шёл целый год. По крупицам, по кусочкам, по отрывкам формировал своё мнение, намерение, свою миссию. Свою собственную. И так бездарно — тут Блейз был прав в своей оценке — поставил её под угрозу… Даже на четвёртом курсе, будучи уже вполне адекватным подростком, он понимал, что понятие долга перед кем-то или чем-то кроме семьи и самого себя сильно извращено. И наблюдая за Гарри, за тем, как его величают Избранным, Спасителем и Золотым мальчиком, он чувствовал скорее недоумение, чем зависть. И не всегда из-за явного преувеличения способностей такого же подростка, как и он сам, а чаще из-за искреннего непонимания, как можно болеть за кого-то совершенно постороннего больше, чем за собственную семью или себя самого. Ну что Поттеру до этой самой Британии? Если он свою жизнь каждый год подводит под плаху… И своё долбаное трио за собой тянет… И годы спустя, когда он вступил в главенство родом, понимая, что впереди подтверждение Права Главы, самостоятельное, одинокое по большей части существование, весь мир, которые одновременно и у его ног, и готов его растерзать… Меньше всего он руководствовался в принятии решений благами кого-то третьего, делая всё для себя. Поэтому обвинить его в альтруизме, желании повсеместного величия или ратовании за судьбы магов Магической Британии и опосредованно связанных с ними магглов никто бы не посмел. Однако идея, которая формировалась в нём с момента смерти отца, складываясь из разрозненных, совершенно эгоистичных и прагматичных мыслей, так или иначе, была по масштабам ничуть не меньше, чем замысел старика-Дамблдора. Время было скорее поздней ночью, чем ранним утром, но спать Малфой не мог. Ему нужно было подготовиться, нужно было увериться, что его план с Блейзом сработал, что все остальные части плана сработают как часы. Потому он вернулся в прошлое, чтобы по хлебным крошкам восстановить все детали. Перепроверить. Удостовериться. Он прикрыл глаза, утопая в калейдоскопе образов, рождённых его памятью. Драко хорошо помнил момент, когда всё изменилось. Вся его жизнь повернулась вспять, чтобы потом уйти на совершенно иной уровень. Это было в одну из ночей августа, он был уже трезв и совершенно недоволен тем, как он проводит последний месяц каникул. Ему семнадцать, он молод, и все видят в нём лишь это — юность, которая по мнению самого Драко является лишь временным недостатком. Паркинсон, Гойл, Забини, Нотт и конечно же Гринграсс… Обе. Эти вечеринки уже давно не приятное развлечение, а скорее довольно обременительная обязанность. И он отбывает это время как повинность, вместо чего-то действительно полезного. Сегодня было так же — Драко даже не имеет сил на какие-то весомые эмоции. Он скорее разочарован и как-то опустошён, словно из него это общение вытягивает всю жизнь — настолько оно пустое и бессмысленное. Но потом у него внутри словно происходит маленький взрыв. Это не похоже на магический выброс, он никогда раньше не чувствовал таких завихрений своего ядра — магия в самом его центре будто взбунтовалась. Но это не находит никакого отражения вовне: свечи не загораются сами собой, воздух не дрожит, а вода в стакане сохраняет насмешливый покой. Зато внутри спокойствия нет. Магия ускоряется, закручивается будто по спирали, сжимаясь в тугую пружину, словно торнадо — только разгоняясь, не замирая, не оставаясь прежней, и как только Драко начинает казаться, что точка невозврата пройдена, что ещё чуть-чуть — и он не вынесет собственного магического потенциала, он будто становится на ступеньку выше. Драко привыкает к этому бурлению, сражению внутри против самого себя, а потом начинается новый виток. И снова разгон, снова невыносимость личной силы и магического потока, и снова — он привыкает, выдерживает, и так опять… Сколько прошло времени в этом ошеломлении Драко не знает, но в какой-то момент эта бушующая стихия собственной магии становится действительно привычной. Он чувствует себя почти нормально, почти обычно, он свыкается с этим клокочущим нутром, но знает, что что-то произошло. И только когда находит плачущую в гостиной маму с поблёкшим лицом и потухшими глазами, понимает — магия рода нашла своего наследника и возложила на него своё бремя. Отец умер. И это — первая реперная точка. Драко помнит, как впервые принял Тёмного Лорда у себя в Мэноре, будучи уже в качестве Лорда рода Малфоев. Министр пришёл сообщить о смерти своего самого преданого последователя лично, выразил своё огорчение по этому поводу, но цель его визита была далека от принесения соболезнований. Он пришёл возложить на Драко задание, которое Люциус не смог выполнить за два предыдущих года. У юного Малфоя не было метки: просто не было необходимости её принимать, а после Победы знак верности потерял какой-либо значимый смысл — ибо преданы Владыке все, либо мертвы. Здесь же Тёмный Лорд отдавал должное древнему и чистокровному роду, чьи потомки обладали знаниями, не доступными для других. Драко до сих пор до секунд помнит, какое глубокое впечатление на него произвела возложенная честь. Глубокое и устрашающее, потому что Тёмный Лорд требовал невозможного — найти подтверждение смерти директора Дамблдора. Он появился на школьном портрете, и несколько раз возвращался вновь, — это подтверждали прежние почившие директора, но с распоряжением ограничить перемещения портретных жителей — даже если он и возжелал наконец осесть в этой раме, возможности такой у него не было. Чем не подтверждение смерти? Но Владыка был уверен, что Дамблдор жив. Точнее, выразился он иначе — не мёртв в должной степени. Эта формулировка уже тогда натолкнула неглупого, хоть и напуганного до чёртиков, как сказал бы Гарри, юношу на некоторые выводы. Если Министр говорит о недостаточности смерти, значит знает, что такая смерть возможна. И это повод присмотреться к тем годам отсутствия Того-кого-нельзя-называть, когда мальчик-который-выжил подрастал. Но в моменте, когда Драко слышит эти аргументы, ему до ломоты в костях страшно. Он получает воспоминания Самого о моменте Победы, но посмотрит их позже. Сейчас он удостоился чести слышать объяснение. Это знак уважения для всех его приближённых, ведь обычно указания даются лаконично и безапелляционно, и лишь ты будешь виноват, что не понял, не знаешь или не смог. И вероятно, Люциус это задание получил именно в такой форме. И не справился. Но для Драко, у которого сейчас внутри уже привычное торнадо, это значит другое. Это показывает, насколько важен для Тёмного Лорда его — Малфоя-младшего — успех. Драко до сих пор слышит вязкий, шипящий голос, который всегда утягивает в глубину, заставляя открывать разум, вслушиваться, впитывать слова, оставляя мага совершенно беззащитным перед силой говорящего: «Дамблдор оказался не в силах победить второго величайшего Тёмного, но отчего-то его палочка мне так и не подчинилась со смертью своего прежнего владельца. Она не признаёт во мне истинного хозяина, хоть и была получена в честном бою. Я ищу причины, юный Лорд, и одна из них может скрываться в поверженном мною старике. Найди его, живым или мёртвым, и если он мёртв, то мне нужны весомые доказательства. Есть существенная трудность в достижении горячо желаемых мною целей, и то, что я не могу использовать в полную силу такой полезный инструмент, не должно меня отвлекать… Ты справишься, Драко, я уверен. Твой род владеет многими тайнами, и теперь он возложил на тебя всю свою силу, а значит приоткроет то, что тебе пока не ведомо. А ещё я помогу тебе. В честь наследования тобой родовых секретов и в качестве поощрения я даю тебе этот фолиант. С его помощью и с помощью магии рода ты должен найти Дамблдора или его останки. *Звёзды дают тебе год*, мой мальчик…». Когда поместье вздохнуло свободно от присутствия Министра, Драко смотрит на преподнесённую ему книгу и едва сдерживает истерический смех, граничащий с отвращением: ему «помогли», вернув во владение украденную из библиотеки Малфоев летопись как подарок. Он не знает, как умер его отец, не знает, почему он не справился с заданием, и ему ещё предстоит вынести похороны и миллион продуманных соболезнований, самому найти ответ на вопрос, кто виновен в смерти Люциуса, потому что спрашивать у Тёмного Лорда он не намерен. Но вопрос, почему эта летопись не оказалась у Лорда Люциуса Малфоя в руках так же, как оказалась в руках Лорда Драко Малфоя, хоть и не озвучивается даже самому себе, но где-то внутри тлеет, давая странный жар в сердце и горле. И это — вторая реперная точка. Плевав на приличия и порядки, они с Нарциссой устраивают закрытые похороны и благодарны, что Владыка слишком занят, чтобы почтить их своим присутствием. И именно тогда крёстный впервые действительно шокировал Драко своим отношением к смерти Люциуса. Он произносит прекрасную речь, но у юного Лорда чёткое ощущение, что Северус ждал этого момента, не удивился случившемуся и будто бы с облегчением прощается с другом. А когда тело отца уже погребено в фамильном склепе, на Малфоя-младшего — уже единственного Малфоя в Британии — накатывает понимание, что это только начало. У Драко всегда вызывали улыбки факты из жизни маггловских королевских особ. Потому что они о церемониях и протоколах думают, как о принятом порядке вещей, совершенно не догадываясь, что настоящие церемонии случаются без желания или требования участников. И вступление в управление родом — это тоже церемония. С примерно сотней условностей. И именно проходя через них у Драко складывается чёткое, независимое отношение к деталям, событиям, миру и его правителям. Первая условность: чтобы физически принять на себя управление всем состоянием, Драко должен быть самостоятельным волшебником. То есть, он должен окончить школу. Это только кажется смешным, но против правил, установленных столетиями, пойти нельзя. Как минимум потому, что он, как приближённый к Министру, должен быть не исключением, а примером. Позлившись какое-то время, он совершенно неожиданно понимает, что это — настоящее спасение. От этих дурацких вечеринок, от опостылевшего общения, от матери, которая до сих пор бледна. Спасение от лишних вопросов однокурсников — ведь ему уже позволено возвращаться домой, пользоваться своей библиотекой наравне с библиотекой школы, а значит, будет больше времени для выполнения задания. К концу лета Драко уже готов к новому учебному году так, чтобы закончить Хогвартс экстерном. Вторая условность: Мэнор не принял хозяйку. Уже сейчас Драко понимал, что она не сильно-то и старалась быть принятой поместьем и особняком, но тогда… Глядя, как мать всё сильнее и сильнее чахнет; слушая её рассуждения о жизни отца и понимая, что эти слова не находят в нём отклика; понимая и то, что со смертью Люциуса в нём самом что-то сломалось и они с матерью друг от друга отдаляются, Лорд Малфой принимает решение освободить Леди Малфой от такой обременительной роли хозяйки непослушного Мэнора. На дворе конец сентября. Мать продержалась рядом с ним сорок дней, на больше её просто не хватило. Она отбыла во Францию и ни разу даже не писала сыну. Он остался один на один со всем взваленным грузом ответственности. Третья условность, та, что наступит много позже — это необходимость совершенно бессмысленного, формального, бюрократического подтверждения его совершеннолетия. К этому моменту Драко будет руководствоваться совершенно другими мотивами, а с проявлением последней условности — подтверждением Права главы рода, он вообще будет уже другим человеком. Но пока он грызёт гранит науки, изучает дополнительные материалы, старается вчитываться в строки фолианта, возвращённого в лоно Малфоев Тёмным Лордом как «поощрение». И чем больше он вчитывается, чем больше узнаёт не только о своём мире — чистокровного Лорда, владельца, богача, но и о мире, в котором он живёт, тем сильнее чувствует, что его отец был невероятно сильным человеком. Потому что жить в постоянном понимании угрозы, небезопасности, в постоянном риске всё потерять — это сложно и страшно. А ведь у Люциуса были он и мама… Драко же один — это намеренное решение. Видеть не хочется никого, редкие встречи с Блейзом, чтобы поддерживать свою информированность о том, что происходит в школе, слухах, направлениях движения мысли и сплетнях — на большее у него нет ни времени, ни желания. У него есть экзамены и з а д а н и е. Он решается посмотреть на оставленные ему в помощь воспоминания лишь в начале октября. И ещё день приходит в себя — Тёмный Лорд не поскупился не только на чёткую картинку, но и на все чувства и эмоции, что окружали их. Дамблдор просто исчез с поля боя, однако это однозначно не было аппарацией. Его палочка уже была в руках Министра, а сам старик был ранен, его правая рука висела плетью, и Драко запомнил лишь свет его глаз, когда тот растворился в пространстве. Магнетический, колдовской свет, который будто увёл его за собой, увёл туда, дальше, мимо гор, под стены ущелья, страшного, узкого, тёмного, опасного, по самому дну этого ущелья, и ещё глубже, в пещеру под ним, за потоком странной, чёрной воды, которая играла миллиардами искр на несуществующем солнце. А потом был крик, такой рьяный и горький, болезненный, жестокий и жалкий крик. И Драко упал на колени у омута памяти. Он словно глотнул из чаши с живой водой — столько нового пришло к нему в голову, но ни одна из этих мыслей не вела его к выполнению задания — скорее, она вела к созерцанию жизни вокруг себя. Первые несколько дней страх сковывал Драко по рукам и ногам. Министр, со всеми своими решениями, построением стройной системы, со всеми благами, которые привносило его управление в экономику страны, был истинным сумасшедшим, внешняя политика которого неизбежно привела бы к новой войне, и, став Лордом, Драко пришлось шире посмотреть на происходящее и сформировать собственное мнение. Долгими часами раздумывая о своей судьбе, совершенно не стесняясь домовиков валяясь на ковре, он строил в голове фантастическую лестницу, на каждой ступеньке которой стоит некий символ его шагов. И чем выше поднимался, тем чётче понимал — есть всего одна деталь, которая способна всю эту лестницу сломить, как карточный домик. Даже не углубляясь в политику, историю, экономику, он понимал, что его жизнь напрямую зависит от успеха в поиске невозможного, но даже если он выполнит свою задачу, точнее, особенно если он её выполнит, то все блага, которые он успеет построить, просто сметёт одним лишь недовольством Министра, причина которой может быть и вовсе мелочна и несущественна. В этом странном путешествии по воспоминанию Министра Драко словно случайно повзрослел, впервые осознав, что он живёт не просто в Мэноре, а в стране, которую соседи при возникновении угрозы без колебаний растопчут. С приходом условного мира на земли Британии Запад не воспылал любовью к новой власти, не согласился с сотрудничеством, большим, чем крайне необходимое и с придирчивым вниманием наблюдал за тем, какие планы и идеи реализовывает новое правительство. И не всем они были довольны, понимая, что человек, для которого понятие масштаба формируется только с мировой картой в руках, опасен. Страна наращивала военный потенциал, сужала границы взаимодействия, и пока до открытых угроз или планируемых тайных устранений Британского Министра не дошло, но теперь Драко, так же, как и сам Министр, понимал, что это лишь вопрос времени. Ему *звёзды дали год*. Значит, Тёмный Лорд видит ситуацию ещё шире. И теперь, наравне с почтением, которое он выказывает Министру, Лорд Малфой понимает, что взятый им курс неприемлем и опасен. И жаждет видеть так же широко, однако цель его в корне иная. Драко хочет жить в своём поместье, в прекрасной Британии, без угрозы оказаться под руинами этого прекрасного особняка, потому что в один день Министр сойдёт с ума и пригласит великанов для борьбы с Францией через Ла-Манш, к примеру. Драко любит ту жизнь, которую живёт, даже несмотря на то, что она далека от идеальной, и не хочет терять ни свой статус, ни своё место под солнцем, ни, тем более, своё здоровье и жизнь. И даже жалеет, что лягушатники такие нерешительные в плане устранения потенциальной угрозы. А потом вдруг понимает — лягушатники не нерешительные, они просто ждут точки невозврата, а до тех пор дают шанс тем, кто живёт на территории островов, наслаждаться мирной жизнью. Потому что смерть Министра — это стопроцентная новая война. Слишком многие пришли к той степени власти, о которой никогда не смели мечтать, и слишком хорошо справляется с управлением своими людьми Тёмный Лорд. Без такой — пусть чуть ненормальной, сумасшедшей, неадекватной, параноидально-агрессивной, но властной и умелой головы, всё тело правительственного аппарата станет лишь пылью. И в стране начнётся хаос. Потому что заменить Министра не сможет никто. Но хуже другое — может, самого человека заменить не так сложно, однако того страха, который вселяет одно лишь имя нового главы правительства, не сможет вызвать никто другой, а значит, неизбежны коррупция, самоуправство, бесстыжесть и полная разруха. Залог безопасности и спокойной жизни Драко — в отсутствии у власти не совсем адекватного, двинутого на всевластии Министра, но его отсутствие у власти — это начало ужасных по своим масштабам изменений. Невозможная для решения задачка. И это — третья реперная точка. Эти осознания приходят к Драко то лавиной новых открытий, то постепенно — жадными, прорывающимися через кордон страхов и сомнений ручейками, и теперь Малфой ещё глубже понимает причину, по которой магии рода нужен год, чтобы родовой камень изучил намерения нового Лорда, смог считать его чаяния, планы, предпочтения, чтобы в будущем направить всю силу на содействие. И за этот год Малфою придётся многое сделать, во многом разобраться и ещё сильнее повзрослеть. С отъездом матери ему доставляет странное, садистическое удовольствие собственное отшельничество, он упал с головой в учебу, в изучение магических следов, тонкостей создания магических артефактов, и единственное, чего он не понимает — это, как магия рода должна ему помочь в исполнении поручения Владыки. И лишь позже поймёт, как именно она ему помогает уже сейчас. Ему трудно управляться одновременно и с Мэнором, и с занятиями для сдачи экзаменов, и день за днём он всё сильнее чувствует свою ответственность и тяжесть, которую эта ответственность в себе несёт. Он не может пригласить кого-то в свою жизнь, чтобы разделить её, и в то же время, ему глупо хочется, чтобы кто-то его просто понимал. В особенно острые минуты одиночества он всё чаще сравнивает себя с Гарри. Он вспоминает детство, их противостояние, их взаимодействие, как равных на разных сторонах ринга, и в какой-то момент сравнивает и то, к чему они пришли в настоящем. У каждого из них собственная тюрьма, только у Гарри она настоящая, а у Драко — тюрьма из ограничений и обязательств. Где-то ближе к Рождеству он наконец признаётся сам себе в своей симпатии. Не только внешнем притяжении, не только к образу, который этот глупыш так бездумно создал, но и к тому, какой он. Драко находит их похожими. И очень чётко помнит, в какой момент у него сформировалось первое намерение спасти Гарри. Эти мысли нужно вернуть чуть позже — иначе он не сможет восстановить все детали достоверно. Драко смотрит за окно и видит зарево слишком оптимистичного солнца — совсем скоро восход. Усилием воли он возвращает себя назад в прошлое, чтобы придирчиво оценить все недостатки своего плана, а для этого ему нужно собрать мозаику в нужном порядке и форме. Это — одна из тех подсказок, которые дала ему магия рода. Чтобы его план никто не подсмотрел, нужно, чтобы в своей голове этого плана не было — лишь путь, по которому можно прийти к нему в нужном месте своей памяти. Драко никогда не недооценивал способности Тёмного Лорда. Со всеми своим навыками, знаниями, магией древнего рода, он оставался восемнадцатилетним парнем — щенком против могущественного мага. И первое, что легло в глубокую основу его намерений — это уступить место мозгам вместо бездумного и опрометчивого размахивания палочкой. Всё ещё находясь под некоторым впечатлением от своего осознания, что ему нравится Гарри Поттер не только в качестве возможного развлечения, но и в качестве интересного для общения партнера, Драко продолжает исследование, чтобы выполнить поручение Министра. Скоро экзамены, и он на самом деле готов. Снейп не потерпел бы каких-то иных отметок, кроме «Превосходно», и в то же время, даже он не знает, насколько глубоко Драко влез в некоторые темы. Опасные, непредсказуемые, но всё ещё бесполезные для того, чтобы найти мертвеца. Он скорее повинуется своей интуиции, когда выбирает новый фолиант для изучения — та летопись, что передал ему Тёмный Лорд, безусловно занимательна, но о магических следах там рассказывается только в разрезе выбора подходящего партнёра в чистокровных родах. Всё остальное — слишком похоже на бред, чтобы вчитываться и пытаться понять. В какой-то момент он оказывается в слишком разочарованном состоянии в слишком запретном отсеке Запретной секции школьной библиотеки. Торнадо внутри вспыхивает новыми завихрениями, оно буквально толкает его в стеллажи, Малфой шипит, царапаясь о деревянный остов и дальше оказывается обезмолвлен. Перед ним новая секция — этой он не видел. В ней всего с двадцатку книг, может чуть больше, но с первым шагом внутрь он понимает, что не к каждому из этих пергаментов магия рода даст ему прикоснуться, от некоторых буквально воняет чем-то тошнотворным — магия встаёт на защиту своего наследника, она скрывает часть источников из видимости, и Драко становится как-то легче дышать. Нужная книга светится. Не буквально, конечно, но Малфой точно знает, что она именно для него. И то, что он видит там, сбивает с ног. Образно, но не менее эффективно: далеко не сразу Драко может двигаться после прочитанного. Крестраж. Разделение души. Способ собрать душу обратно. Мерлин великий… Это объясняет так много. И это точно показывает, что Тёмный Лорд подозревает Дамблдора в том же — не достаточно мёртв. Малфою нужно куда-то сбежать из школы, потому что его разрывает от новых знаний, но он блуждает по библиотеке, выход прячется от него. Вот она — вот она, четвёртая реперная точка… Она где-то здесь… Где-то… Драко знает, что произошло, точно знает, потому что сам организовал эту ловушку. Он позволяет себе упасть в эту черноту, в это беспамятство, и чувствуется это как путешествие на поезде по тёмному тоннелю. Очень важно в него всмотреться, не отвлечься сейчас, не потерять бдительность. Не видно, не слышно, не чувствуется ничего. Абсолютно. Капитально. Ничто перед ничего. Пустота… Перед Драко встаёт старое зеркало, которое бликует знакомым взглядом. Тем самым, который увлёк Драко за собой в воспоминании Владыки. Голубые глаза. Седая бровь и морщинки в уголках, такое знакомое… Но дальше он слышит слабый хрип: «Этот мальчик… Не отпусти… Помоги… Объясни…» Драко почти падает назад, когда его отражение начинает меняться, являя не только знакомые глаза, но и угловатый нос, бороду… Он видит Дамблдора, но он как-то не похож. И лишь услышав тихое: «Аберфорд, пожалуйста…», Малфой вспоминает. Брат. Нашёл. Первый взрыв эмоций почти топит в восторге, но в тот же момент магия внутри деревенеет. Его торнадо должно вращаться, этот смерч, это движение… Драко садится на пол перед зеркалом, пытаясь понять, достучаться до себя, а потом слышит в своей голове язвительный шёпот. Тот бьёт его своими шипящими, но говорит странные, очень похожие на его собственные идеи. Старик Дамблдор жив, но проблема Тёмного Лорда не в этом. Проблема Тёмного Лорда в том, что он сам всё ещё жив. И это четвёртая реперная точка. И где-то рядом пятая. Под этой же пустотой. Находясь под защитой школы, Драко вышел на контакт с бывшим директором через старое портальное зеркало, установленное напротив портрета Аберфорда. Это просто невероятно. Как и то, что родовая магия ему действительно помогла, только совсем не так, как ожидал Тёмный Лорд. Малфой пытается разобраться в том, как это работает, но гораздо больше его занимает то, что рассказывает шёпот старика. Дамблдор до сих пор истощён и уже не может колдовать, но остаётся жив и является ценным союзником. Хотя бы в том, чтобы помочь Драко не сойти с ума от собственных мыслей. Потому что он не хочет, чтобы правил Тёмный Лорд — это сумасшествие. Пусть не сейчас, пусть в обозримом будущем, но это приведёт их к ещё большей катастрофе, чем была тогда, три года назад, после пленения Гарри. И ещё — Аберфорд нашептал и о замысле Владыки. Это догадки, сродни интуиции, но Драко уже знает о крестраже — и не одном, если верить старикам, и поэтому такие догадки кажутся очень точными. Чтобы иметь ещё больше власти Темный Лорд пойдёт на всё. Драко трясёт после встречи, и вспоминать об этом на самом деле очень неприятно. Потому что в основном он испытывал животный страх перед тем, что собирался задумать. Ещё только собирался, ещё только в идее, в эфире, никак не в намерении даже, но его уже тошнило от страха. Потому что это Величайший Тёмный волшебник, и никто не сможет с ним тягаться, никто не сможет его убить. Но в шёпоте Аберфорда были и малфоевские выводы: если убить его, в страну вернётся полный хаос, а значит, сначала нужно найти того, кто займёт его место, подготовить почву для такого переворота, именно этим и занимаются эти двое и, наверное, ещё какая-то группа подпольщиков, но Драко не собирается в этом участвовать — нет, никогда. Светлая сторона с её интригами во благо, редкие едкие комментарии крёстного о том, какой ценою собирался директор победить… Лорд Малфой уже занял сторону в этом противостоянии — свою, собственную, персональную. И ни к кому не собирается примыкать. Но и сидеть в Мэноре, отбиваясь от матримониальных нападок и добреньких советов тех, кто хотел бы что-то с него поиметь, пока страна катится к новой войне, и все его цеха, всё производство, все дела по сути ведутся лишь до этого момента. И кто вообще сказал, что в этой войне он выживет, сможет отсидеться, или хотя бы сохранить в целости свой дом? Дрожащими руками Малфой вынимает какую-то тетрадку, зажатую между книг и делает вид, что читает. Профессура решила почтить библиотеку своим присутствием, и Драко очень старается не показать удивление, когда понимает, что вообще-то уже время второй пары. В скрытой секции библиотеки, видимо, время течёт иначе, а Драко в том положении, когда ему самому можно решать, идти на пару или нет. Он водит глазами по строчкам, вслушиваясь в беседу Слизнорта и Барроу, когда вдруг его мозг будто взрывается. То, что он читает — невероятно! Не так невероятно, как выполнить задание Владыки по счастливой случайности — чего, разумеется, не бывает, — а намного, намного невероятнее! Драко возвращается, ведомый своим внутренним компасом, к скрытой секции. Перепроверяет то, что понял, то, что почувствовал, ощутил, а потом своими глазами увидел. И понимает… Это оно. Место, которого нет. Пространственно-временная петля, которая очерчена определённым контуром и содержит в себе некоторые настроенные параметры, благодаря которым имеет некоторые свойства. Конкретно это — библиотека с фолиантами, книгами и пергаментами, в которую вхожи лишь определённые чем-то люди — как Драко попал в их перечень, очевидно: он стал Лордом. И здесь есть ещё вопрос, стал Лордом Малфоем или Лордом чистокровного рода, или что-то ещё есть, более значимое, однако не сейчас об этом рассуждать. И если эти параметры выставлены для охраны запретных знаний, которые даже в Запретной секции запретные, значит, можно выставить любые параметры. А главное — в этой тонкой старой тетрадочке написано, что изначально это пространство при замыкании контура вытекает в никуда. Что изначально оно не привязывается к этой реальности, или к этому полу, там какое-то странное слово, которое может иметь штук двадцать значений, но смысл! Смысл Драко уловил! Изначально, если не закреплять его здесь! То всё, что останется в контуре, просто исчезнет! Дальше шли пространные, теоретические размышления о том, что последствия такого переноса в какое-то несуществующее пространство очень сложно предугадать и защититься, потому что закон сохранения энергии работает всегда. И если в этом месте исчезла шкатулка с проклятой музыкальной нотой, но нигде больше не появилась из-за сбитых настроек, то проклятие, высвобожденное из неё, преобразовывается в чистую энергию, которая — тут автор зачеркнул «чистую» и исправил на «грязную», видимо ощутив качество этой самой энергии. Дальше были девственно чистые страницы, и Малфой справедливо сделал вывод, что скорее всего автор почил в бозе со своими экспериментами. Но главное, главное Драко понял. Если об этом свойстве он читал впервые, а увидел своими глазами лишь по стечению обстоятельств, если на полках скрытой секции столько пыли, что даже Сохранные чары не справились, а значит туда никто не заходил очень, очень долго… Если пространственная петля — это тайна, то её можно использовать. Не убивать того, кого нельзя убить. Вот и она. Пятая. А дальше уже цепочка. Дальше воспоминания даются легче, потому что предмет обдумывания ближе по времени и весомее в материальном мире. Выпускные экзамены Драко сдаёт перед самым Рождеством и покидает школу ещё до праздников, на этот раз — навсегда, к вящему неудовольствию своих однокурсников. В ту ночь, которую Малфой-младший совсем не запомнил, он с помощью того самого шёпота из зеркала смог правильно составить формулу, чтобы стереть себе память на случай, если вдруг Министр пожелает там покопаться, и чтобы снять лишние подозрения о пробелах перед этим внушает себе мысль совершенно не аристократически, и категорически не по-малфоевски напиться. Тогда Забини оказался в непосредственной близости от него куда в более неприемлемом положении, чем Малфой когда-либо хотел его видеть, и их слизеринская вечеринка вышла из-под контроля совершенно по-гриффиндорски. Таким пьяным Драко не был ещё никогда в своей жизни, однако ему удалось избежать унизительной близости с Блейзом, да и какой-либо близости вообще — он был пьян в доску. Кто-то жаждал повторения, кто-то мечтал воспользоваться шансом в следующий раз, предусмотрительно не набравшись вместе с Драко, но ни одно из чаяний не сбылось — Лорд Малфой, имея теперь право распоряжаться своими счетами, имениями, производствами и любым имуществом в принципе теперь уже не только физически, но и формально, отбыл. Эти воспоминания — о том, что его память была откорректирована и именно он сам принял решение напиться, содержатся уже в другом диапазоне — том, который и формирует то самое ощущение, то самое знание, а не воспоминания о нём… Уходить за стены Хогвартса было до странного нежеланным событием — они дарили безопасность на каком-то подкожном уровне, школа защищала своих учеников независимо от того, кем они были, но это уже лишние воспоминания, они не ведут Драко к следующей точке. А следующая точка… Драко устал. Это довольно трудозатратно — каждый раз так искать эти точки, эти зацепки, а ещё он нервничает, потому что уже тогда — в школе — должен был присмотреться к Забини. Злость и разочарование не дают вернуться к процессу, и Малфой заставляет себя расслабиться. Только так можно найти результат. На вручении диплома… Да, лучше отсюда, вручение диплома в торжественной обстановке. Единственному и неповторимому, лучшему из лучших… Весь Слизерин ожидал, что Драко устроит приватную вечеринку — среди них не было Лордов, а имея на руках диплом об окончании школы — он ведь уже точно-точно Лорд… Со своими лордовскими замашками… Поэтому однокурсники топтались у праздничных столов, обсуждая предстоящую ночь. По мнению Драко, повод для праздника был сомнительным — тоже мне, событие века… Однако в школе случаи экстерната были исключительными, и, кроме прочего, Драко по ЖАБА набрал наивысший из когда-либо набираемых баллов. То, что на вручение не приехали представители других школ, объяснялось лишь тем, что Англия находилась в некоторой изоляции. Однако такой вариант рассматривался. Слава Мерлину, Снейп не был подвержен влиянию толпы самолюбивых и тщеславных преподавателей, позволив Лорду Малфою избежать участи обезьянки для обозрения. Драко предпочёл бы тихо получить нужный магический пергамент в кабинете крёстного и уйти, но вот он спускается с трибуны, где ему пришлось выдать некую патетическую речь, и присоединяется к столу своего факультета. Вокруг шепотки и ропот при его приближении, но когда он садится за стол, чтобы поужинать, Нотт решает разнообразить этот нелогичный пиетет. — Интересно, ты ведь теперь совсем взрослый мальчик, Лорд Малфой… Тебе уже разрешат получить свою игрушку? — Забини поперхнулся от такой наглости, но Тео вполне спокоен и улыбчив. — С чего ты решил, что мне чего-то не хватает? — Драко смотрит на него ровно и, совершенно не колеблясь, отвечает. Его правда не задевает этот выпад, и он не понимает, на что тот рассчитывает. — О, ну что ты… Ты же теперь Лорд, хоть и преждевременный… — это уже куда более походит на оскорбление, но понимают это не все — лишь те, кто знает этот термин из родовых книг или поверий. Слишком юный для того, чтобы принять бремя, неготовый к нему, неспособный с ним справиться. И это Драко тоже не задевает — лишь он один знает, на что он способен и с чем он справляется сейчас. Но Нотт продолжает: — Я просто хотел как-нибудь выгулять своего питомца, показать чудесный Мэнор, может, чем-нибудь тебя удивить… Но смысл это имеет только, если Тилли будет с кем поиграть, пока взрослые, — он подчеркнул это слово, — мальчики найдут, чем себя занять за бокалом Огденского… Едва Нотту исполнилось восемнадцать, он стал владельцем магглорождённого «питомца». Эта подначка должна была больно уколоть Лорда — Тео был таким же повесой и кутилой, каким был Блейз, собственно, таким же, каким казался всем Драко до смерти отца. И хоть Малфой и осознавал своё особое положение в сравнении с другими слизеринцами, он был младше, а значит чего-то, что было у Нотта, он иметь пока не мог. Однако Малфоя этот пустой лай интересует с совершенно другой позиции. — Мой питомец никуда от меня не денется, — Драко звучит железобетонно и его тон ледяной, такой же, как кофе в стакане Тео — это мелочь, но Малфой знает, как Нотт любит свои Согревающие чары на напитках. Шпилька эта оказывается замечена лишь спустя время, потому что Лорд Малфой дополняет свою уверенную фразу ещё одной, не менее убеждённой: — К тому же я не уверен, что полукровному питомцу будет о чём поговорить с твоей шавкой. Эту фразу слышат лишь Нотт, Забини и Паркинсон, которая в этот довереный круг попала случайно — слишком Драко был вдохновлён посетившей его идеей, создавая чары Секрета. Но уже тогда он задаётся целью попробовать вытащить Гарри из тюрьмы. Может, не сразу, не с первой попытки, но это возможно… Он сам слышал, как Владыка уничижительно о нём отзывался, о сломленной и совершенно бестолковой кукле… И это шанс… Шанс использовать… Способ использовать… Использовать способ без шанса… И это ещё одна реперная точка, шестая, предпоследняя, почти уже… Одно ведёт к другому, цепляет следующее, и в итоге складывается красивая картина. Кто сказал, что, используя тот же принцип, что в Мёртвой петле, как обозначил её для себя Драко, нельзя создать возможность для общения? Ему становится легче дышать, многое становится понятным в последние полгода. Часть его прошлого была скрыта в пространственном письме — трудозатратном и самом безопасном способе общения без шанса быть обнаруженным. И теперь, когда Драко понял, как дошёл до этой находки, как вывел этот способ и вышел на контакт с тем, кого должен был найти для Владыки, но нашёл в итоге для себя, он чувствует некоторый восторг. Это облегчение, и в то же время признание собственной заслуги. А ещё это выход на новую точку. Общаясь с волшебником, чья подпись неизменно была В.Е., сам же он подписывался как Е.N. Это были те якоря, которые создавали устойчивый канал, по которому можно было через пергамент обмениваться информацией. Так Драко узнавал о тонкостях, которые Дамблдор в силу своего многолетнего возраста, а значит и опыта, знал и пытался применять на практике. И не только о пространственном письме, что они тоже пробовали в качестве эксперимента. Малфою даже пришлось втихую вернуться в школу, прикрываясь приватной беседой с крёстным, правда, по вопросу, который сейчас Малфоя интересовал лишь опосредованно. Позже, тем не менее, знания о «Живой смерти», полученные от директора, очень пригодились. Даже больше, чем он мог когда-то подумать. Но цель визита была отнюдь не в частном уроке с профессором Зельеварения, а в попытке наладить связь с двумя стариками, которые, и это стоило признать, могли быть полезными, раз уж так доверяют Малфою. И наладив связь, апробировав её, Драко принялся создавать Мёртвую петлю, где изначальными параметрами будет закрыть контур в этом пространстве, без привязки этого контура к другому. Точнее, с этим он справился бы и сам. Здесь вопрос был в том, как закрыть этот контур, а потом не рассыпаться прахом, как тот неизвестный автор тоненькой тетрадки. Потому что после исчезновения Тёмного Лорда выплеск будет куда большим, чем после старой проклятой шкатулки. И дальше это уже не просто выход на каждую новую зацепку, это очевидная для Драко цепь событий: в апреле на званом вечере Тёмный Лорд интересуется ходом выполнения задания, и Драко честно рассказывает, что нашёл. Он не скрывает, что чувствует трудно сдерживаемый страх перед Владыкой — это истинная правда, Лорд Малфой боится его до чёртиков, опять же, как сказал бы его Гарри, и вообще не скрывает ничего — он нашёл многое о следах магии, он чувствует помощь магии рода, но пока это больше ощущений и интуиции, и да, он чувствует, что чего-то не хватает. Драко объясняет это тем, что срок Признания Права Главы рода ещё продолжается, но Драко точно знает, что Люциус не пробовал искать мертвеца через воспоминание. Он показывает даже то видение, которое возникло в его голове, когда он впервые увидел содержимое фиала из рук Владыки в омуте. Тёмный Лорд удовлетворён. Времени всё меньше, но то, что он увидел в голове юного Лорда — подтверждение его догадок, и Драко удостаивается похвалы. Принимает её с благодарностью, трепетом и всё тем же скованным нутром — страх вблизи Министра лишь иногда оставляет его. В таких светских беседах, как в тот апрельский вечер, иногда, на какие-то десять-пятнадцать минут кажется, что Министр — очень сильный, но вполне обычный маг. Но Драко не обманывается. И удостаивается ещё и новости. Осенью, ближе к Самайну, правительство будет сформировано в другом составе, усиленном, подконтрольном лично Беллатрисе. С тёткой у Драко отношений просто нет. И это манна небесная. Но в уже другом разговоре один из министерских историков жалуется, что раздобыть карты Северной Ирландии и Гренландии пятнадцатого века почти невозможно. И Драко как-то сразу понимает, что это может обозначать. Их лидер собрался на поиски. Следующее звено — а заодно и исполнение очень главного желания Драко — это ещё одна условность — подтверждение совершеннолетия с выдачей очередной бумажки. Это глупость — он уже Лорд рода, он уже эмансипирован перед лицом закона, и да, увеличил доходность южных полей в полтора раза, но ему нужно забежать в Министерство, чтобы получить Очень Важную Бумажку. Просматривая старые учебники по Маггловедению, он сравнил это удостоверение его «взрослости» не с паспортом, как предлагалось на страницах книги, а с сертификатом соответствия. Будто дата его рождения как-то изменит его статус в магическом мире. Однако всё раздражение пропадает, когда он получает приглашение из офиса Министра, с дополнением обеспечить свидетеля со своей стороны, сменяясь глубокой печалью. Родителей нет. Это повод собрать семью по условно-торжественному случаю, но Драко собирать некого. Зато присутствие на этом мероприятии даёт ему сразу два прекрасных повода для радости — первая, ему «подарили» Поттера на день рождения, и вторая — он понял, какой повод может стать прекрасной датой для всей его задумки. На удостоверение совершеннолетия Драко явился буквально назавтра после довольно долгой пространственной беседы с B.E., на которой они, наконец, нашли нужное сочетание событий, чтобы нивелировать выброс чистой-грязной энергии после закрытия портала. Малфой расслабленно выдохнул: вот он — его совершенно одиозный план, его блицкриг длиною в год, его… Его шанс на будущее, в том числе на будущее с sa petite fleur. Чтобы не пасть жертвой магического выброса, когда Тёмный Лорд окажется в непривязанном ни к чему пространстве, нужен артефакт, который поглотит эту магию. В случае с экспериментом в Дырявом котле это был странного вида перстень, словно прошедший через пекло ада, но таверна осталась цела, как и оба экспериментатора. Однако масштабы выброса при перемещении в ничто мага будут в сотни раз больше — по скромным подсчётам. И Драко нашёл тот артефакт, который сможет справиться с этим — родовой камень. Большего накопителя в принципе представить невозможно. На тот момент ему предстояло ещё перепроверить и откорректировать на местности схему Мёртвой петли, но не это было самым сложным. Сложнее было дождаться. Родовой камень, как и любая древняя магия, — таинство в себе. Лишь на опыте поколений можно было понять, как он работает, и большинство этих знаний были не академическими, а передающимися с кровью наследника. И исходя из понимания Драко — только в особую дату, когда миры сближаются друг с другом донельзя, когда существует стройный порядок светил в небесах, когда мысли многих и многих сотен магов и простых людей соединяются в едином порыве, — только в особый день такое мощное поглощение может сработать. И именно о такой дате говорил крёстный, даруя своей протеже праздник в честь дня её рождения. Он выпадал на будний, и Северус обозначил двадцать третье сентября — день осеннего равноденствия. Словно в шутку. Но для Лорда Малфоя такая шутка была самым лучшим подарком на день рождения. После Гарри, конечно. И дата эта была как раз вовремя — родовой зал после годовой печати вновь распахнёт свои двери, а магия признает Драко правым во владении знаниями рода Малфоев. Идея воссоздать пространственно-временную петлю — место без точки входа и выхода, место, которое нереально обнаружить, которое не оставляет после себя никаких следов — призналась гениальной даже Дамблдорами: кажется, Аберфорд тоже подхватил азарт своего брата в этом исследовании. И она решала обе неразрешимые задачи: во-первых, убить Тёмного Лорда просто некому — нет такого по силе волшебника, а если точнее, по крепости духа; а во-вторых, убийство Министра вызовет новую войну. Жаркую, ужасную по своей хаосности, потому что лидеров в обозримом политическом пространстве просто нет. А значит, борьба за власть любыми методами и сотни, десятки сотен жертв. И Драко ратовал не за них, а за себя, потому что одной из них он неизбежно станет. Если не буквально, то финансово и экономически — бесспорно. А в случае с петлёй — смерти как таковой не будет: о ней просто никто не узнает. Отбыл. И Мерлин с ним… Всё сошлось в единой точке — план играл своими возможностями. И пусть многое в нём было стечением обстоятельств, то, как они складывались в картину, давало Драко уверенность в успехе. Потому что бал в честь празднования дня рождения заучки Грейнджер — идеальное место, чтобы отравить Гарри. Всё было готово. Оставалось переждать эти несколько недель до бала и дождаться, пока настоится зелье Живой смерти, чтобы наконец совершить самый продуманный и тихий политический переворот. Драко в последний раз расслабленно вздохнул и потянулся, оценивая весь масштаб того, что смог спланировать его без преуменьшения гениальный мозг. А потом нервно вскочил. Расхаживать по кабинету в ярости снова слишком походило на его погибшего безвременно отца, но Малфой ничего не мог с собой поделать, и, пожалуй, впервые в жизни понял его. Зачем он размерял шагами пространство между рабочим столом и стеллажом, а потом возвращался к входной двери и двигался к окну, делая из своего сакрального места что-то вроде ритуального зала, разделённого направлениями его движения на относительно равные фракции. Это помогало создать хотя бы видимость стабильности и порядка в том, что им не было ни в какой из форм. Блейз… Он мог просто сломать весь его и так интуитивно по большей части подготовленный план одним лишь взмахом волшебной палочки. Как можно было оказаться в такой ситуации? Ответ на этот вопрос на самом деле был очевиден и прост, и Малфой лишь сокрушённо простонал, замирая на миг. Гарри… Он понятия не имел, с чем столкнётся, когда увидит его таким… Таким настоящим, ранимым, своим… Сильным, невозможно сильным, но всё равно уязвимым и робким, и всё равно смелым… Мерлин всемогущий… Если в самом начале он не думал так глобально о том, как между ними всё сложится потому что это было почти невероятно — что Тёмный Лорд так просто согласится выпустить его из тюрьмы… Действительно, Драко чувствовал себя поцелованным судьбой — у Министра был интерес в том, чтобы Поттер оказался живым и здоровым в большей степени, чем это мог обеспечить Азкабан, и каким-то образом, это должно было касаться не только его физических показателей, но затрагивало и желание жить… Так вот, если поначалу Драко просто не был готов ни к чему, кроме банальной попытки воплотить юношеские фантазии о романтических отношениях, страсти, встречах… Обо всём, что он только воображал, и только с Гарри его фантазия была действительно объективной и обстоятельной… То потом он просто оказался погребён под тем, какой его Гарри на самом деле. Погребён заживо, и жизнь эта в таком всепоглощающем ошеломлении была куда более наполненной и реальной, нежели любые её имитации в тех же жалких вечеринках с «друзьями». Настолько глубоко его затянуло — и сам процесс осторожного сближения, и те эмоции, что он испытывал, и эти робкие проявления внимания и симпатии, пусть и не осознанные — тем ценнее они были… И ссора эта… Хотя нечего пенять на ссору, на свои искренние эмоции тоже пенять нечего… С Блейзом всё случилось намного раньше. И Драко это пропустил. Может, он никогда не считал Блейза действительно близким другом, но их общение на самом деле было куда ближе, чем с другими. Оно было, для начала. Когда никого другого не было рядом, Забини был связующими звеном между ним и остальным миром. Он уважал смазливого, немного неразборчивого и откровенно блядского иногда Блейза за те качества, которые были редкостью в их кругу — верность совершенно иного толка. И его намёки и постоянные атаки ниже пояса не воспринимал как нечто ценное для принятия во внимание. Забини со всеми так общался. Не заметил. Не понял, что у него это настолько серьёзно. Нет, Драко никогда не спал с теми, кто испытывал к нему какие-то более глубокие в какой-то степени чувства, но с Блейзом он не спал не столько по этой причине, сколько от того, что тот не умел останавливаться, не умел отстраняться, и портить такое хорошее партнёрство было бы нелепой глупостью. А стоило присмотреться получше. Теперь же… Драко был уверен, что если и не смог его убедить в своей верности Владыке, то Империус, введённый в слова — ещё один подарочек от магии рода — Забини точно не сбросит. Но это лишь отсрочка. Не в том он положении, чтобы полагаться на удачу. Зал рода открыт, комната для Мёртвой петли готова. Может, обратиться к Атике, чтобы та просмотрела ближайшие подходящие даты по небу, и, не дожидаясь осеннего равноденствия, придумать повод, чтобы заманить Тёмного Лорда сюда? Гарри может снова упасть с лошади… Или не обязательно Гарри. Можно его просто пригласить… Например, чтобы сообщить, что нашёл свою цель… Тот полёт из воспоминания, он был на самом деле очень говорящим, нужно было лишь достаточно долго пообщаться с Дамблдором, — бывшим директором, а не его угрюмым братцем, — чтобы понять, что тот полёт был самым банальным следом. Драко видел глазами беглеца. Всего-то Дезиллюминационные чары и призванная метла… Потом было что-то другое — быстрее, наглее, совершеннее — дракон, возможно, но старик готовился к такому повороту и свой отход спланировал заранее. Вот так-то… Бритва Оккамы: самое простое решение — самое верное. Драко не был уверен во всём, но былые растерянность и паника уступили место готовности действовать.