Позволь себе сложить оружие

Ужин в Мэноре наконец проходит так, как раньше — до этой свистопляски с заданием Драко и холодной отстранённости друг от друга из-за их ссоры. Гарри спокойно и легко, его переживания и метания чувствуются уже не так остро, и Гарри знает, почему: Драко рядом, и это необъяснимо успокаивает. Между ними всё тепло и просто. И когда ужин завершается, Гарри совсем спокоен — он знает, что сейчас они пойдут в его спальню для традиционного чтения — ему не терпится, ведь он так по этому скучал. Всё немного странно, потому что он знает, что будет дальше, он это уже видел. Он ляжет на бок, уложив голову на скрещенные руки, и будет наблюдать за Драко, с внутренним благоговением слушая, как звучит его голос: размеренно, глубоко, а ещё сегодня это будет отчего-то терпко, словно наполненно предвкушением и особенной бархатистостью. Он будет следить за беглым шевелением губ и тонкими пальцами, которые станут лениво отбивать странный такт на подлокотнике. Однако вместо его спальни они оказываются в Большом зале. Это школа, и это точно сон, теперь Гарри понимает это. Зал полон учеников. Гарри немного теряется, потому что все взгляды направлены на него. Это не стол его факультета, здесь вообще один стол, но еды на нём нет. Гарри вертит головой, оглядывается и понимает, что Драко совсем рядом с ним, и они держатся за руки. Это вселяет непонятную надежду и уверенность. Гарри всматривается в лица однокурсников, и с удивлением видит не только юных волшебников, но и взрослых — профессора, родители, какие-то чужие люди. Молли с Артуром, и Сириус, и даже их с Драко родители: маму с папой он не видит, но знает, что они там; зачем-то здесь мистер Оливандер и та милая продавец из Сладкого Королевства, а ещё Дурсли и их соседи с Тиссовой аллеи, бармен, который наливал ему виски в Дырявом котле совсем недавно, водитель Ночного рыцаря и сотни других волшебников и магглов. Эта картина не имеет никакого смысла, но все эти люди сейчас здесь, и все они смотрят на него. На них. Гарри рефлекторно сжимает руку Драко — он его островок разумности и безопасности, — ему важно ощутить поддержку и получить объяснения, что вообще происходит. Драко сжимает его пальцы в ответ, но выглядит он настроженно и даже строго — на его лице опять маска. Странная, будто искусственная, не одна из тех, что он надевал для чужих, или для него когда-то давно. Он молчит, напряжённо и подавленно, и Гарри думает, что это невозможно — Драко не может так выглядеть. Объяснений от Драко нет, вообще нет никакой обратной связи, словно он один среди этой толпы. Гарри порывается подойти к родителям, но вдруг замечает. Шёпот, хихиканье, несколько волшебников бесстыдно тыкают пальцами в их сторону. В зале всё ещё тишина, и эти звуки Гарри слышит словно прямо в своей голове. Гарри хочется спрятаться и убежать, его щёки горят. Ему стыдно, хотя ничего плохого или зазорного он не сделал, а ноги будто прилипли к полу, и нет ни малейшей возможности ими пошевелить. Он с надеждой смотрит на Сириуса, потом на маму, которая выглядит точь в точь, как в Зеркале Еиналеж, но их лица бесстрастны, а взгляд прямой и немного жутковатый, потому что они не моргают. И под всеми этими взглядами хочется ещё больше скукожиться, раствориться. Гарри не выдерживает своего напряжения и непонимания, и хватается за ладонь Драко двумя руками — поворачивается к нему и утыкается лбом в плечо, закрывая глаза. Тишина вокруг давит, и его не покидает ощущение, что вот-вот что-то плохое произойдёт. Гарри чувствует себя виноватым, и не понимает, в чём его вина. Это давление изнутри сводит с ума, ему отчаянно хочется закричать, напасть первым, оправдаться как-то, но слёзы бессилия предательски подкатывают к горлу. Осознание нереальности происходящего не приносит желанного облегчения — Гарри страшно стыдно стоять у всех на виду, на обозрении, краем уха ловить неразборчивый шёпот и смешки. Ему неприятно и обидно. Драко обнимает его, сильно, крепко, очень нужно и правильно, показывая всем, что Гарри ему нужен, что Гарри под его защитой, что Гарри никому нельзя обижать. Но от этого становится ещё хуже — стыд накрывает с головой, и он не может справиться с чётким предчувствием надвигающейся паники. Он в ужасе — где паника, там и выброс. Он больше не может выносить эту бурю, что разворачивается внутри, хватает себя за волосы, приседает и кричит, выпуская всю скопившуюся боль. Уже в который раз он ищет глазами хоть какую-то поддержку в череде безразличных, недовольных, осуждающих и презрительных лиц. Но только Драко рядом с ним, только он может помочь, Гарри видит, что никто его не поймёт и не посочувствует. Он поднимает глаза вверх, чтобы попросить об объятиях, которые сейчас так необходимы, но видит только, как Драко исчезает. Буквально растворяется в пространстве в одну секунду. И Гарри настигает самое страшное, то, чего он так сильно опасался за время этой глупой ссоры. Он остаётся один. Жалящая боль пульсирует в руке и вырывает Драко из сна, но тут же сходит на нет, когда её заменяет обжигающий ужас — в комнате кто-то есть. Драко смотрит на ta petite fleur endormie, проверяя всё ли в порядке, а потом медленно поднимается с его кровати. В дверях стоит Блейз с поднятой палочкой, и Драко понимает, что сейчас пострадал только он сам от обидного, но неопасного в общем-то заклинания-забавы, однако могло обернуться и по-другому. Другой пострадавший и другое заклинание. Он тихо, но стремительно бросается к Блейзу и зло шипит: — Какого Мордеда, Блейз?! — Драко испугался, намного сильнее, чем мог бы себе представить, и таких шуток он прощать не намерен. — Надо поговорить, — глаза Блейза тоже полыхают гневом. — Уверен, что хочешь рискнуть? О чём ты хочешь говорить, когда уже наступил кобре на хвост? — Да вот об этом, — Блейз стреляет глазами в сторону Гарри, вскидывает подбородок и поворачивается к выходу, продолжая сверлить Драко взглядом, приглашая последовать за ним. Всю дорогу в гостиную Драко корит себя, пожалуй, впервые в жизни используя в свой адрес настолько уничижительные и оскорбительные эпитеты. Он так сосредоточился на частностях — на наблюдении издалека за Гарри, на завершении контура, на выводах после последней «встречи» в пространстве с В.Е., что совершенно упустил момент с Забини. После магического выброса Гарри Малфой так и не связался с ним, не дожал до конца свою версию, не вбил в его голову нужные убеждения. Он ужасно облажался, и эта ошибка может иметь страшные последствия. Та скурпулёзность, с которой Драко подходил к воплощению своего плана весь последний год, невообразимым образом испарилась на финишной прямой. Он не может простить себя за то, насколько опрометчиво при Блейзе кинулся к Гарри после выброса, обнажая куда больше, чем тому следовало знать. А ещё не понимает, как упустил из виду запрет на посещение поместья Блейзом, ограничившись лишь закрытием каминов. Он мог всё сделать иначе, мог продумать этот вариант, но он облажался. Теперь ему придётся иметь дело с последствиями: разъярённый слизеринец соизволил протопать ногами по всему саду и дому, и найти их с Гарри, вместе, в таком беззащитном виде — спящими. И снова он увидел больше, чем должен был — Драко присел на край кровати, держа Гарри за руку, а когда тот уснул — всего на минутку прилёг щекой на его открытую ладонь. И чувствовал себя так правильно, что тоже уснул. Выводы напрашивались однозначные. И, к сожалению, правильные. Драко почти в ярости. Он отмеряет жёсткими шагами каждую свою ошибку, и не понимает. Не понимает, как он мог недооценить одержимость Блейза. И свою одержимость Гарри тоже, раз так бездарно и глупо упустил столь важную деталь. Он слишком хорошо знает беспринципность Забини. Но сейчас, понимая, чем он рискует и что на кону, где-то глубоко внутри его сжимают тиски ужаса, который он давит настоящим смерчем из гнева и бешенства — на себя и на Блейза. По пути он просчитывает самые вероятные варианты развития беседы и свои возможные действия. И он готов на слишком многое, чтобы хоть на секунду выпустить палочку из своего поля. Он слишком напрягался в последнее время. И дело не в том, что он устал — это очевидный факт, но не позволяя себе должного отдыха, утопая в рутинах и работе, чтобы как можно меньше думать о Гарри, он не оставил себе и шанса, чтобы прочувствовать атмосферу вокруг себя. Его чутьё работало всегда, особенно после смерти отца, но он заткнул себя самыми разными занятиями, засорил эфир так, что не смог уловить опасность, исходящую от Блейза. А сегодня, то есть уже вчера, и вовсе утонул в общении с Гарри. Правда, и здесь не всё было так уж гладко. Едва успев поверить, что его ожиданию пришёл конец, и теперь он сможет, наконец, раскрыть перед своим цветочком всю ту нежность, что прятал в себе столько времени, его как мешком по голове ударило увиденное в сегодняшнем сне. Гарри всё ещё боялся. Он всё ещё отторгал саму возможность отношений с ним. И причина тому была не в самом Драко. А в голове Гарри, в его установках и в этих тупых условиях и традициях… Малфой ещё не успел оценить масштаб катастрофы, и то, что Забини вытянул его из их разделённого сна, заставив оставить там Гарри совсем одного, никак не добавляло спокойствия ситуации. Драко готов был рвать и метать. И за себя, и за Гарри. Дойдя до гостиной, ни один из них не собирается присаживаться: Драко просто облокачивается на консоль, складывая руки на груди и упираясь подбородком на сжатый до белых костяшек кулак. Он злится из-за своей бестолковости, а ещё от необходимости отвлекаться на своего «друга». Блейз же нервно меряет комнату шагами. — Я настолько в бешенстве, Малфой, что даже не знаю, с чего начать! — брови его зло сведены, губы плотно сжаты, а ноздри опасно раздуваются. — Я даже не буду упоминать камины… Я… Я надеялся, Мерлин! Как я надеялся, что ошибся, как я надеялся, что ты одумаешься! Что это там было наверху?! И не смей снова отплёвываться бездарным враньём! Ты, Мордред тебя дери, вляпался по самое ядро! Ты запал на это ничтожество и поставил под угрозу не только свою жизнь, но и репутацию своего отца! Ты просто позор своего рода, Драко! Ты жалок! Ты предаёшь своей этой уязвимостью, — буквально выплюнул это слово Блейз, — и доверенное тебе задание, и вообще все заветы Малфоев! Я настолько разочарован… — он, как ни странно, не орал, а зло выцеживал слова, и после небольшой паузы добавил, — Ты знаешь, ЧТО я видел здесь. Ты знаешь, на что я могу быть способен. И ты НЕ хочешь видеть меня своим врагом, — Блейз наконец остановился. — Что ты предлагаешь? — за всё время этой отповеди Драко даже ни разу не моргнул. Он пытается собраться, вопреки рвущемуся наружу порыву просто убить своего однокурсника. И это не фигура речи. В голове поочерёдно крутятся формулы Обливиэйт и Непростительного. — Я готов… — Забини, словно перед прыжком в воду, задерживает дыхание, и это то, что Драко знает о нём слишком хорошо. Сейчас прозвучит что-то действительно отвратительное, но полностью соответствующее стилю Блейза. — Я готов дать тебе шанс. Одуматься. И доказать мне, что это всё лишь мелкая досадная оплошность… — Шанс? Последний, как я понимаю? — Драко почти готов пойти на крайние меры. Он внешне будто бы расслаблен, только сжатая в кулак рука готова в любой момент призвать палочку, но он терпелив. Он уже достаточно был опрометчив, чтобы сейчас делать глупости. — И как мне придётся доказывать свою правоту? Или заслуживать право на этот шанс, — последнее слово звучит настоящей намешкой. Драко в своих силах уверен, равно как и в своём праве на своей территории вершить суд. И род его поддерживает — это чувствуется в магии на кончиках пальцев, волос, на поверхности кожи. Она мелко вибрирует, давая Малфою ощущение едва ли не всевластия. — О, от тебя не потребуется ничего невозможного. Всё предложенное будет в твоих силах… Ты знаешь, чего я хочу, — губы Блейза растягиваются в хищной ухмылке, и он идёт вабанк. — Пойдём в твою спальню, Драко. Сейчас. От моей благосклонности зависит и твоя жизнь, и жизнь твоего паршивого щеночка. А у тебя есть шанс доказать мне, что я ошибся и это не порочащая твоё честное имя слабость на известную нам букву. Эта немая пауза едва ли занимает несколько секунд, за которые в голове Малфоя с такой скоростью меняются мысли, возможные мотивы, развитие событий, выводы, и снова новые мысли и идеи, что это чувствуется как сумасшествие. Драко смотрит на Блейза, потом медленно отнимает руку от лица и выпрямляется. Он уже всё прочитал, просчитал и готов действовать, и теперь только одно мгновение разделяет Блейза Забини и его смерть. Однако в это мгновение Малфой, который совершенно не готов мириться с любыми намёками на шантаж, на чьё-то превосходство, с мнимой уверенностью в победе и уж тем более с ультимативной угрозой жизни его цветочка, замечает то, что меняет его кровожадный план. Драко видит, как именно реагирует Блейз на его действия. Он всего лишь выпрямил плечи и поднял подбородок, но решительность, собранность и властность всегда были слабым местом Забини, который теперь буквально облизывает его взглядом. И не использовать это кажется по-настоящему глупым. Драко делает шаг навстречу, используя весь свой внутренний размах, чтобы Блейз попался на его удочку. — О, я знаю, чего ты хочешь, — он делает ещё один шаг ближе, заставляя незваного гостя подобраться и сосредоточиться. Голос его звучит вкрадчиво и мягко, а поступь кошачья. — И как давно ты этого хочешь… — он останавливается в нескольких шагах от Забини, глядя прямо в его глаза, улавливая, как меняется его взгляд, его положение тела и даже дыхание. Он растворяет свою рубашку небрежным взмахом палочки, удовлетворённо кивая, едва заметно, мимолётно, но это именно та реакция, которую Драко и ожидал увидеть — его заклятый друг уже принял «стойку», — Этого ты хочешь, Блейз? — Драко великолепен в своём гневе, когда его глаза так яростно сияют, невозможно противиться его энергии, она притягивает, как Акцио. — Что, неужели так сильно, что ты ничего вокруг себя больше не видишь? — Я вижу, — Забини вскользь облизывает высохшие губы, — что твоё «хочу» вышло из берегов, а я всего лишь даю тебе шанс всё исправить… — Ты так давно ждал этой возможности, Блейз… Увидеть меня в действии, так? — Малфой убирает чёлку со своей щеки, продолжая движения пальцами по своду челюсти к шее и ключице. — Не подглядывая сквозь двери в школе, когда я делаю это с кем-то другим, а увидеть это существующим специально для тебя… Блейз старается держать лицо, но его вдох порывистый и резкий, он меняет положение ног, излишне суетливо перекрещивает руки на груди, продолжая отыгрывать свою партию, но обмануть ему никого не удаётся. Ответа на свой вопрос-утверждение Драко не требуется, он продолжает, уже зная, что поставил на правильную лошадь. — Тебе могло казаться, что ты хочешь увидеть меня умоляющим, но всё, что тебе нужно сейчас, это оказаться внизу… — Драко немилосерден. Он умеет соблазнять, он знает, как может выглядеть и что говорить, и использует это против своего некогда друга без зазрения совести. Его рука проходится по груди, через солнечное сплетение опускается на ремень, и да, Блейз задерживает дыхание, чтобы увидеть продолжение. Ему не терпится, но здесь Малфой задаёт и тон, и скорость, и Забини не может даже подумать, чтобы попросить о чём-то. Он покорно ждёт, хотя его грудь уже ходит ходуном от глубоких вдохов, а губа прочно зажата между зубов. Драко сокращает расстояние между ними, зная, что теперь Блейз слышит запах, которым пропитаны волосы Малфоя, терпкий, травянистый, завлекающий — ноздри Забини расширяются, улавливая тонкости аромата, но Драко не даёт ему времени, чтобы переварить все новые ощущения. — Ты хочешь встать передо мной на колени, Блейз, ты жаждешь узнать, каково это быть подо мной, ты нуждаешься в том, чтобы я безбожно вытрахал тебя, чтобы ты мог не чувствовать ни себя, ни своей души. Драко стоит близко, настолько, что Забини осмеливается протянуть руку, неверяще наблюдая за своей ладонью, которая вот-вот коснётся чужого плеча. И когда его пальцы чувствуют тепло кожи, её мягкость и тонкий слой магии, что скопилась невидимым полем вокруг Главы рода, давая силы и решимости, он вздрагивает и едва сдерживает сдавленный стон. Драко хмыкает, приоткрывает рот, бегло смочив губы языком, делая их блестящими и манящими, и чуть подаётся вперёд, позволяя себя касаться. Блейз близок к экстазу, он как ребёнок, которому сказали «можно» после миллионов «нельзя», трогает сильное плечо, очерчивая рельеф мышц, гладит, усиливая давление пальцев, останавливается на крепкой, красивой, такой притягательной грудной мышце, и не чувствуя сопротивления, смелеет — ведёт открытой ладонью вверх к шее, а потом, с громким выдохом зарывается в волосы Драко на затылке, заставляя его чуть склонить голову вправо. Драко жестоко выжидает, когда состояние Забини дойдёт до нужной кондиции, и пусть взгляд его интенсивный и зовущий, внимательность, цепкость и холод тщательного анализа на дне его глаз никуда не уходит. И это распаляет Блейза ещё сильнее — то, что он не в контроле, то, что в контроле Он. Руки Малфоя покоятся на ремне, расслабленные, лёгкие, желанные до звёздочек в глазах, и когда Блейз чувствует предстоящее движение, он снова стонет, и ястребом наблюдает, как они сводятся к пряжке. — Ты дал себе отличную саморекламу, детка, — да, это слово прозвучало вовремя, даже минуту назад Забини отреагировал бы жёстче, но сейчас он весь в Малфое, с головой, и это «детка» — мёд для ушей. — Ты не единожды описывал, насколько хорошо ты умеешь быть кротким и принимающим, как безропотно ты предоставляешь свою глотку для чужого члена, — Драко расстёгивает ремень, оставляя пряжку свисать свободно, создавая звон металла о металл, пока Малфой расстёгивает пуговицу на брюках, приоткрывая взгляду Блейза лобок и низко сидящее белье, — или ты мечтаешь почувствовать на ней ошейник? Забини трясёт. Буквально — дрожь пронизывает всё его тело, и Малфой празднует внутри первую победу. Он взглядом указывает ему упасть на колени, и когда Забини уже напрягает ноги, чтобы пасть ниц даже не пытаясь сдержать зарождающийся стон, Драко довольно жёстко хватает его за шею, впиваясь пальцами в затылок, а большим пальцем удерживая его под челюстью. Блейз ещё не понимает, что последует дальше, он покорно принимает этот жест, и не сразу осознает, что именно слышит. — Ты же понимаешь, что этого никогда не будет, потому что я этого захотел? Ты можешь попытаться заставить меня, можешь попробовать напоить меня Амортенцией, если осмелишься, — Драко болезненно проводит большим пальцем по челюсти и подбородку, просовывая свой палец в приоткрытый рот, не стесняясь раздвигая ряд зубов, погружаясь до самой костяшки в глубину, вдавливая язык. — Я, в таком случае, могу тебя трахнуть, под зельем или чарами. Но ты всегда будешь знать, что это лишь искусственно созданный механический возвратно-поступательный процесс. Но ведь даже от него ты будешь выть сучкой, так, детка? — Драко трогает подушечкой и ногтем зубы Блейза между губой и десной, а потом мягко достаёт палец, вымазывая слюной его губу и щёку, и зарывается пальцами в волосы. Ему кажется, что Блейз скулит, но не делает ни одного движения, чтобы отстраниться. Драко намеренно сокращает расстояние между ними ещё сильнее, теперь по сути почти вжимаясь своим бедром в пах Забини, и да, Блейз действительно похож на пса в гоне, потому что он трётся своим бугром в брюках о ногу Драко, как настоящая собака. — До этого момента ты находился в категории равных мне, тебе позволялось многое, тебе я разрешал то, что никогда даже не снилось тем, кто согревал мне постель на несколько часов. Но сейчас тебя нет в моей жизни, потому что ты подумал, что ТЫ можешь заставить меня что-то сделать. Потому что ты решил, что открыв какую-то там архиважную информацию Тёмному Лорду, ты будешь иметь надо мной власть, когда всё, что тебе нужно, это быть подчинённым мной. Я ставлю своё служение Владыке, его задание, любое его поручение, превыше всего, и исполняю это безукоризненно. Всегда, — Малфой переводит руку с затылка Блейза на его лицо и отталкивает от себя Забини, уже чувствуя, что и второй цели он добился. Но страхуется, используя заклинание подчинения, и продолжает: — Я делаю абсолютно всё, что Тёмный Лорд от меня ожидает, чтобы исполнить его волю, довести задачу до того результата, который от меня требуется, и мне под силу всё, даже поручение сварить идеальную «Живую смерть». Малфой торжествует, не скрывая своего ликования. Надменность в самом оскорбительном её проявлении, высокомерный взгляд и всё ещё расстёгнутые брюки, сбивающие с правильности мышления, такие притягательные нижние кубики пресса, тонкая дорожка волос, которую Забини просто необходимо увидеть целиком, всё это убивает его мыслительный процесс, оставляя лишь голые слова, отпечатанные на мозге. — Ты хотел что-то рассказать Министру? Я ведь правильно тебя прочитал? Попробуй, и выстави себя дураком. Драко поворачивается спиной и, не призывая в руки палочку, расставляет широко руки, облачаясь в рубашку. Его ремень идеально обтягивает талию, белый сатин подчёркивает мужественную сильную спину, а новая стрижка сводит с ума. — И да, Блейз… Моё приглашение в Малфой-мэнор для тебя отозвано.

***

Чувствуя сопротивление и негостеприимство особняка, Блейз покидает Мэнор спешно. Его словно выворачивает наизнанку, но эти ощущения по сравнению с алкогольным отравлением, когда он действительно выплёвывал своё нутро наружу, в стократ сильнее, и их не облегчить приступом рвоты. Их вообще не облегчить, потому что это то, что вызывает отвращение в самом себе — это те черты характера, те поступки, то нутро, с которым Блейз живёт всю свою жизнь, и это не изменится. Как бы сильно он ни старался. Он сам вызывает у себя желание отозвать приглашение в собственную жизнь. Оказавшись за коваными воротами поместья, которые захлопнулись за ним с жёстким, совершенно неприличным лязгом, он ни на йоту не чувствует облегчения. И после аппарации домой ему тоже не становится легче. Ему до сих пор хочется быть там. Слушать этот властный голос, и не важно, насколько болезненные, отвратительные вещи он говорит, ему хочется слушать эти звонкие интонации, это горячее, унизительное «Блейз» сладкой патокой стекающее в его уши… Видеть этот взгляд, всегда сверху вниз, и не важно, что далеко не всегда Драко выше — он великий и ужасный, он восхитительный, он невероятно притягательный в своём отказе и неприступности, но сегодня он говорил такие сладкие вещи… И Блейзу хочется назад. И это отвратительно. Он испытывает отвращение от самого себя. Потому что его растоптали, его уничтожили… Драко сказал, что никогда не захочет его, но ведь это же не так… Это не может быть так… Не может! Внутри шевелится что-то неповоротливое, страшное, грузное, будто ленивое, но возбуждение, которое всё никак не утихнет, снова даёт о себе знать, затмевая любые попытки понять, что это. Он позорно сбегал из Мэнора, но в голове в тот момент были исключительно глупые мысли — его член уже давно гордо светил бы головкой, но в тот момент, сдавленный бельём, он пульсировал нереализованным удовольствием. Блейз действительно мог бы кончить только от одного голоса и взгляда, он готов был рухнуть на колени, он в мыслях уже миллион раз открыл рот и высунул язык, а во рту у него весь разговор скапливалась слюна, чтобы облегчить для Драко проникновение. Он тёк, как и озвучил Малфой, словно сучка по своему кобелю, и самым ужасающим было то, что он и сейчас готов вернуться туда сию секунду, лишь бы снова услышать этот металл и лёд, готов был тереться о ногу своего непостижимого, но такого близкого в тот момент Божества, готов был кончить так унизительно, если бы Драко позволил. От него отвернулись, ему указали на его место, и оно совсем не на полу у ног Малфоя, а где-то за пределами его видимости, теперь особенно, но как же сильно Забини хочет повторения. Он прокручивает в голове эти слова, эти фантазии, которые Драко так же легко мог бы воплотить в жизнь, как создал их в голове Блейза, но не захотел. А если бы захотел… Забини снова падает в свою похоть, ему от самого себя хочется блевать, но он спускает на бёдра брюки прямо с бельём и фантазирует о том, как сосёт Малфою прямо в этой ужасно прекрасной восстановленной гостиной. Он злится на себя, потому что кончает раньше, чем ему хотелось бы, и сердце заходится в бешеном ритме после оргазма, а мозги снова восстанавливают в памяти эти пальцы, что вторглись в его рот так правильно, вспоминает, как чувствовались волосы Драко в его руке, вспоминает и бесится, потому что его только что смешали с грязью, и это чувствовалось так хорошо, когда это Драко… Блейз жалок, потому что готов быть этой самой грязью, если в конце концов получит это обещанное бесчувствие после того, как им воспользуются правильно и жёстко. Когда дыхание более-менее устаканивается, он наливает себе магловский виски, понимая, что Огденский сейчас будет слишком жарким для него, и к нему наконец возвращается способность хоть как-то думать. Он ведь всё просчитал. Он ведь всё продумал. Как же он так ошибся? Неужели Тёмный Лорд дал ему задание сблизиться с Поттером? Но зачем? Зачем? Что может этот недотёпа? Может, он что-то знает? Может… На самом деле вероятностей много, и если у Драко действительно есть такое поручение, если он в эту ночь был так уверен в своих силах, значит и мертвеца смог найти спустя три года. И теперь у Блейза нет совсем ничего — не то, что возможности забрать Малфоя из Азкабана, после того, как тот получит своё наказание, но даже видеть его… Даже просто видеть… Его новый образ на балу был слишком притягательным — Забини дрочил на него прямо там, в туалете, чтобы не отвлекаться на свою похоть в присутствии Министра. И этот взрыв в гостиной, и эта реакция Драко… Ну неужели всё это было продумано, чтобы только привязать к себе Поттера, может, чтобы переманить в своё полное распоряжение и подчинение? Может, Министру нужна его свобода воли в чём-то, и Драко — тот, кто сможет заставить его по собственному желанию совершить нечто? Уж если не Драко — то никто… Влюбить в себя, а потом для чего-то использовать это безвольное существо? Уж Забини то точно знал, насколько податливым бывает человек, который запал на Малфоя. По собственному примеру. «Всё, что я делаю, я делаю во имя Тёмного Лорда…», «Служение Ему превыше всего, и я исполняю это безукоризненно…» Эти фразы вбились в подкорку, пусть не цитатами, но ощущениями, они звучали так уверенно и безапелляционно, как и отозванное приглашение… Теперь Блейз, прокручивая воспоминания у себя в голове, видел себя мстительным, ревнивым идиотом, которого отшили, и он не может с этим смириться. Потому что в каждом образе, в каждом повороте головы параллельно звучала убеждённость в том, что всё, всё на свете ради Тёмного Лорда… Блейз в ту ночь набрался под завязку, и к девяти утра уже не мог управиться даже с собственным телом, не то, что с головой. Он проснётся ближе к вечеру, снова и снова будет прокручивать прошедшие события. Он шёл в Мэнор, чувствуя себя на коне — у него был план, и он был точно уверен в его успехе. Но что-то пошло не так, он в чём-то ошибся. И мысли эти не оставят его ещё долго. И даже больше, они не оставят его до тех пор, пока он не продумает свой план заново, от начала и до конца, дополняя его воспоминаниями каждого мгновения в Мэноре, пока не сопоставит каждое слово Драко со своими выводами и наблюдениями, доведя себя до кровавых царапин, пытаясь унять своё неадекватное либидо. И вот тогда, не отвлекаясь на эмоциональный подтекст, руководствуясь холодным рацио, он сбросит наложенный Империус и ужаснётся, потому что при том раскладе, что выдаст ему его разум, Драко не избежать не просто тюрьмы, но и смерти.