Позволь себе сложить оружие

Малфой проснулся ближе к вечеру. После столь насыщенных суток и пережитого эмоционального накала отдых был необходим, и теперь Драко был полон сил и энергии. Душа пела, лёгкие раскрывались полным вдохом, будто освободившись от тисков, а с плеч словно свалилась тяжесть вселенского масштаба, едва он вспомнил, что произошло вчера в этом доме. Он поднялся, широко распахнул окно и какое-то время просто смотрел на невероятно красивый закат. Драко не помнил, когда в последний раз просто созерцал богатство красок природы без мыслей о долге, плане или в тягучем ожидании чего-то важного. Но сегодня… Сегодня ему хотелось праздника. Белла, хоть и была уязвлена такой холодностью Хозяина, поверила в то, что он одарил её частичкой своего тепла заочно, уйдя в поиски, о которых несколько раз она слышала, навещая своё святилище — дом Владыки. Именно она впервые упомянула об этом в частном разговоре, свидетелем которого Драко стал за большие деньги. Эта сумасшедшая пока сделает всё, чтобы иные верные воспринимали её, как ставленницу Тёмного Лорда, а значит можно… Можно какое-то время посвятить себя просто жизни. И разрубить наконец этот гордиев узел, что завязался у него с Гарри. Они в конце концов не дети. Его цветочек уже осознал свои желания, и его метания ведь так просто разрешить. Какой недотрога… Но чувственный и совершенно невообразимый внутри. Видит Мерлин, насколько трудно Драко давалось не давить, не напоминать, не… Не поддаваться той атмосфере, которая случалась в их снах. Даже когда он не знал ещё о том, что они делят сновидения. Сейчас же у них нет ни одного повода, чтобы не отпраздновать их свободу. — Типпи, торжественный ужин! Мы празднуем! — Драко задорно подмигнул появившемуся счастливому эльфу и нагишом прошествовал в ванную, надеясь, что эта череда насыщенных событиями дней, завершится наконец уютными объятиями и тёплыми касаниями, которые он успел лишь чуть попробовать в беседке. К моменту, как Драко дождался Гарри в столовой, он весь извёлся. Какая-то эйфорийная свобода отразилась в телесных ощущениях совершенно неудержимым возбуждением, и быстрый душ превратился в неожиданно чувственное приключение. Драко не был пуританином, он прикасался к себе, когда чувствовал желание, фантазировал и наслаждался, пока в одиночестве, тем удовольствием, которое мечтал разделить с Гарри не только во снах. И в куда более неприличном образе, чем это снилось sa petite fleur. Будить своего протеже Драко не собирался, но, ожидая его, успел выпить уже пару бокалов вина, с нетерпением представляя, как они сегодня отпразднуют новый вечер. Гарри, получивший приглашение на ужин от домовика, не ожидал увидеть что-то подобное. Он замер на пороге, оценивая весь антураж столовой: тонкий хрусталь слепил своими бликами от вездесущих левитирующих огней, рождающих сотни лучей таким же хрустальным обрамлением. Гирлянды из цветов украшали шикарно накрытый стол, блюда, всегда выглядящие, как произведение поварского искусства, сегодня были совершенно невероятными. Но самое необычное, то, что заставило Гарри спустя несколько нерешительных шагов снова замереть, — Драко. Хозяин Мэнора резко развернулся, широко раскинув руки в стороны. В одной он держал бокал, а в другой бутылку с шампанским. Вино ему показалось не совсем подходящим напитком для столь торжественного повода. — Ma petite fleur! Или сегодня лучше Le triomphateur! Наконец-то! Давай отпразднуем! — Драко размашисто прошествовал к Гарри, аккуратно, но настойчиво вложил в его руку наполненный фужер, и приобняв, подвёл к столу. — Я уже заждался… — каким-то новым, чуть дрожащим, скорее даже вибрирующим голосом, с предыханием, намного тише и глубже сказал Малфой и усадил Гарри на стул с высокой спинкой, увенчанный ещё одной композицией из цветов. Гарри никак не мог понять, что произошло с Малфоем, потому как он был совершенно… другим: растёгнутая рубашка с закатаными рукавами, штаны… И, святой Мерлин, он был босиком. И эта безбашенность и какое-то предвкушение в глазах… Драко совершенно не вписывался в эту торжественную обстановку, которой более подошёл бы фрак и бабочка. Гарри всё дальше и глубже проваливался в растерянность — он совершенно не знал, как реагировать на такого Драко, который стоял теперь у своего места с высоко поднятым фужером: — Гарри, дорогой, mа incroyable, inimitable, incomparable petite fleur bien aimé, за тебя! — он открыто и легко улыбался, движения его были большей амплитуды, свободнее, наполненные совсем иной лёгкостью. Он сохранял своё изящество даже в таком небрежном виде. Но было что-то ещё — блеск в глазах, тембр голоса, лёгкий румянец — он был живым. Внутри Гарри чувствовал себя очень похоже, и хотя и не совсем понимал причину таких ощущений, ему хотелось перенять это настроение и лёгкость Драко. Но он никак не мог расслабиться, потому что Драко выглядел непривычно. Даже в первые дни в Мэноре он не вызывал в Гарри такую непонятную настороженность, как сейчас. — Ужин ждёт нас! Я готов съесть целого индийского слона! Гарри был солидарен. Он видимо всё ещё не успел осознать масштаба произошедшего события, ведь ночью он успел понять только то, что не жалеет ни о чём, и чувство вины или смятения, которые он испытывал на первом курсе после убийства профессора Квиррелла, сейчас его не мучают. Его больше занимали мысли другого толка, о которых сейчас никак не хотелось вспоминать. Вчерашний подвиг и напряжённый мыслительный процесс перед сном заставили Гарри ужасно проголодаться. Зазвенели бокалы, а потом и приборы, парни обменивались непринуждёнными замечаниями о мастерстве домовиков, никак не касаясь больше повода для такого празднования. Малфой ел с аппетитом, но его глаза то и дело загорались, когда он поднимал взгляд на Гарри. Тому становилось неловко, он всё сильнее путался в своих эмоциях, потому что таким Малфоя не видел никогда. Тот с азартом пробовал каждое новое блюдо, оценивал сочетание с шампанским, которое на вкус Гарри показалось слишком кислым и острым, а потом и снова с вином, выдавая своё резюме, то и дело предлагал Поттеру попробовать кусочек, а потом и вовсе поднялся из-за стола, чтобы угостить его чем-то на своей вилке, вместо того, чтобы просто левитировать тарелку. Уходил он с видимым сожалением, но уже спустя минуту просто перенёс свои приборы, чтобы сидеть рядом. То, как он ел, было совершенно не похоже на его обычный аристократический этикет. Потому что эмоции… Они пронизывали каждое его слово, каждый жест и фразы были словно текучими, иногда липкими, приставучими, заставляя Гарри воспроизводить их в своей голове. Ему даже показалось, что Драко испытывает какой-то неутолимый голод, потому что его глаза были жадными, затягивающими, словно звериными. — Что-то ты сегодня слишком тихий… — негромко, но с энтузиазмом заметил Драко. — Плохо спал? Омрачать настроение не хотелось, хотя у Гарри в голове не совсем укладывалось, что именно они празднуют, и что за привкус у этого торжества. — Нет, наоборот. Я спал замечательно… Драко прищурился, наколол на вилку убегающую виноградинку и со вкусом откусил половинку, позволяя соку стекать по ягоде на тарелку и вымочить его губы. — Может, тебе что-то снилось сегодня? — Да нет, ничего, кошмары меня не мучали, если ты об этом… — Гарри отложил кусок мяса на вилке обратно на тарелку и сделал глоток вина. Есть больше не хотелось, да и слишком уж напрягала эта малфоевская раскрепощённость. — Да нет, я не о них… — Драко облизал виноградный сок с губ, картинно вздохнул, откидываясь на спинку, и глаза его приобрели совсем опасный блеск. — Весьма и весьма жаль. Некоторые твои сны бывают очень интересными. Гарри поперхнулся, торопливо отставляя бокал, и в изумлении уставился на Драко, который с вызывающей улыбкой смотрел ему прямо в глаза. — Что значит «мои сны»? — Именно то, что я сказал. Я вижу твои сны, ma chéri. Над столом замирает тишина. Первым Гарри накрывает стыд, и лишь после — волна негодования и злости. Малфой, весь такой расслабленный, спокойный, харизматичный, снова веселится за его счёт. Его руки покоятся на подлокотниках, лениво отстукивая ритм пальцами, и он выглядит так, словно выиграл главный приз. Он очевидно доволен тем, что успел подсмотреть, и то, как его указательный палец правой руки бегло проходится по его шее, совсем как в одном из тех самых снов, заставляет Гарри рассвирепеть. — Как ты мог?! Что это за развлечение такое?! Извращённое, гадкое! — он давит в себе подступающие слёзы, пока не понимая, это от боли за такое предательство, или больше от стыда, потому что в его снах было… — О, ma petite fleur злится… — Драко сюсюкает, как с ребёнком, чем окончательно выводит Гарри из себя, тот вскакивает из-за стола, но сказать ничего не успевает. — Остынь, дорогой, я здесь ни при чём. Нельзя просто так влезть в чей-то сон. И я клянусь, что никогда не использовал на тебе легиллименцию. — Всё равно, это мерзко! Ты мог мне сказать, ты мог это прекратить! — Гарри кричит, беснуется, и тишиной здесь больше и не пахнет. Голос Поттера подвисает под потолком, рождая ещё одну недолгую паузу. — Ну не злись, принцесса… Это происходит… — Драко, со всей своей весёлостью и действительно немного чересчур показушной расслабленностью, может быть немного перегнул палку, а потому пытается урезонить Гарри, но тот уже не готов что-либо слышать. — Мне плевать! Слышишь? Плевать! Это мои сны! Мерлин, лучше бы я так и не помнил их! Но ты! — рассуждения зашли в тупик, выстроенный из почти открытой ненависти. Малфой влез в его голову! Как он мог так предать его? Как?! — Это оказалось обусловлено твоим решением, — совершенно спокойно, но хотя бы уже не слишком радостно отвечает Драко. — Ты сам сорвал с себя мой подарок, лишая себя блаженного неведения… А я… — Отдай, — зло выдавливает из себя Гарри, замирая с протянутой ладонью. В его глазах теперь плещется почти детская обида и та самая ярость, которую Малфой видел лишь в школе. Это заставляет Драко улыбнуться — слишком многое он намечтал об этом мальчике в свои юные годы, и сейчас Малфой буквально видит один из своих самых частых снов, как эта ненависть превращается в почти агрессивную страсть. Но Гарри серьёзен, он всё ещё ждёт в напряжённой позе, сильно сжимая губы, не отводя этот сводящий с ума взгляд, и Драко не упускает возможности снова проверить его отношение к себе — медленно распахивает воротник рубашки, так же медленно заводит руки за шею, уже зная, что Гарри нравится этот жест, а потом снимает Клетку, отвечая на его прямой взгляд чуть приподнятой бровью, и протягивает кулон на открытой ладони. Гарри резко выхватывает артефакт, но сцена в голове Малфоя ещё не проиграна до конца: Драко хватает его за руку и немного тянет на себя, заставляя наклониться чуть ниже, и вкрадчиво произносит: — Это уже ничего не изменит. Ты сам этого хочешь. Гарри задыхается в своей злости, он понимает, о чём сейчас Драко говорит — каким бы рассерженным он ни был, у него всё ещё есть глаза, и он не может не чувствовать этого притяжения. — Я сыт, — зло выплёвывает он. — А тебе уже хватит, — он стреляет глазами в бокал, который Драко только что поднял, и совершенно неожиданно тот звонко трескается, обливая запястье и закатанный белоснежный манжет рубашки красным. Малфой довольно откидывается на стуле, закидывая руки за голову: Гарри тоже испытывает это притяжение между ними. Реагирует. Просто пока боится. Давая возможность своему цветочку попсиховать всласть, Драко всё же усилием воли возвращается к реальности. Ему действительно сложно сдерживать свои желания, когда теперь всё можно. Выйти прогуляться в Лондон вдвоём, целовать Гарри, отдавая всего себя, без страха, что кто-то влезет в его голову, чтобы украсть эти эмоции, очернить их; можно строить планы и купить ему форму для квиддича, и даже поговорить с Уоренсоном или с этим идиотом Вудом о профессиональной карьере для Поттера. Всё можно. Только вот для Гарри это не так, а сдерживаться, чтобы не подразнить его, не соблазнить его — это почти невыносимо. Однако есть и другая проблема — профессор попросил постучаться к нему в камин, чтобы переброситься парой свежих новостей, а ещё нужно-таки записать свои воспоминания, чтобы рассказать ему подробности. В конце концов, если отбросить этот план по выживанию, Драко, вообще-то, совершил в какой-то степени научное открытие… Он справляется за пару часов и спрашивает у Типпи, не спит ли его цветочек. И нет, Гарри не спит. Драко стучит к нему в спальню, вообще-то думая извиниться, и сразу открывает дверь, но взгляд у Поттера точь в точь школьный — задиристый, смелый, серьёзный до ужаса, и Малфой не может справиться с собой — такого Гарри хочется до звёзд в глазах. Поэтому Драко замирает в дверях, вальяжно опираясь плечом о косяк. — Как насчёт сказки на ночь? Может это поможет тебе скорей уснуть… Или просто пригласи меня к себе, зачем тебе засыпать, чтобы получить желаемое, если я уже здесь, ma petite fleur… — он соблазнительно улыбается, выпрямляет сильнее плечи, зная, что это не останется незамеченным. И Гарри предсказуемо бесится: его сметает с кровати, где он сидел, подобрав ноги, уже который час, стараясь справиться с этим ужасно смущающим и обидным заявлением, бесконечно прокручивая в голове все их диалоги, когда-либо вскольз упомнутые фразы, ощущения, делая выводы. Гарри подлетает к Малфою, взъерошенный — Драко даже думает, что уместнее было назвать его сейчас mon petit oiseau. — Заканчивай этот цирк! — Гарри решительно хватает Драко за локоть, намереваясь вытолкать его и захлопнуть дверь перед его носом. — Это ты заканчивай, — в глазах Драко разгорается опасный огонь, который до этого лишь тлел, раздуваемый воображением, но сейчас, в таком близком касании… Он ловко меняет расстановку сил, захватывая руку Гарри и заводя ему за спину, и в одно движение прижимает его к проёму, — я видел чего ты действительно хочешь в своих снах, ma petite fleur. Или ты продолжаешь играть в недотрогу? — Гарри уже не понимает, от чего он лишился вдоха — от своей злости или от самого намёка, а может быть, от собственного трепета внутри от этой близости. Он не боится Драко, да, его поведение непривычно, и точно неприлично, но он чувствует себя в безопасности. Его держат совсем некрепко, Драко лишь играет и раззадоривает, будто ему нравится смотреть и проверять реакции Гарри. Поттер даже не представляет, насколько он точен в своём предположении. Но это всё неправильно и глупо, и это поведение Драко снова ощущается как очередное предательство, несдержанное обещание, поэтому он заставляет себя ответить: — Продолжаю! — Гарри выворачивается уже скорее из объятий, чем хватки, и хлопает дверью. Малфой же ничуть не расстроен, он улыбается сам себе и идёт в свою спальню. Может, Гарри и не готов до конца позволить себе нырнуть в свои желания, но сейчас Драко даже рад, что тот выгнал его из своей комнаты. Потому что он в данный момент мало способен рационально мыслить, а планирует он именно это — удовлетворить своё разыгравшееся либидо, уже привычно используя воображение. И может быть, если Гарри успокоится быстро и уляжется спать, то ему самому удастся подсмотреть что-то из тех самых снов Малфоя. Потому что Драко слишком устал быть деликатным.

***

Гарри непривычно резко распахнул двери своего кабинета, уселся в кресло и злобно уставился на пустую раму портрета. Таковой она оставалась достаточно долго, чтобы он успел остыть, а потом снова себя накрутить. Он всю ночь ворочался, и едва впадал в дрёму — тут же со страхом выныривал из неё, опасаясь, что ему ещё что-то может присниться, пока не отключился от усталости, и то совсем ненадолго, снова и снова просыпаясь в ужасе. А началось всё с того, что он хлопнул дверью перед носом Малфоя, а сам отправился в ванную, решительно умылся и посмотрел в свои глаза в отражении. — Всё нормально, Гарри, это же Малфой, — сказал он себе вчера вечером, — неужели ты никогда не ожидал от него такой гадости? Он же всю школу тебя провоцировал! И теперь он тебя тоже провоцирует. Не ведись! У него хватило совести подсмотреть твои сны, не думай, что он бедная овечка. Даже после… Тем более после того, как он планировал убить Тёмного Лорда… Он беспринципный, наглый соблазнитель, он… Он Малфой! Он запнулся, не в силах вынести своих эмоций. Драко видел его сны, подглядывал за ним, как шпион, и сообщил об этом так, словно… Словно… Это было больно — вот так об этом узнать. А ещё вчера случилось столько всего, что в какой-то момент Гарри показалось, что прошёл не один день, а целых несколько. Он и так был растерян, ещё не готов даже обратиться в мыслях к тому, что совершил, так ещё и Драко со своими… Шуточками, намёками, подкатами… Как будто он не мог подождать хотя бы! Он только позавчера признался самому себе, что у него что-то есть внутри… И это было непросто, это было так страшно. А ещё Малфой подсматривал, как Гарри давит и топит атмосфера всеобщей осведомлённости о его симпатии, а потом просто ушёл! Видел же? Он ведь точно видел этот сон? Это ещё сильнее теперь чувствовалось как предательство. И другой сон он тоже видел… О, Мерлин… Если подумать холодной головой, то это было действительно в духе Малфоя — любыми способами добиться цели, но Гарри правда чувствовал это предательством. Решительно задвинув эти мысли поглубже, чтобы совсем не сойти с ума, он принял душ. Потом он так же решительно пошёл спать, почему-то прокручивая в голове своё совершенно неуместное поведение в коридоре сразу после того, как эта самая Мёртвая петля захлопнулась, и в лиловой гостиной… Мерлин, и это ещё и на виду у профессора Снейпа. Тот факт, что Гарри вообще-то не умер после магического выброса, да и более глобальные последствия этого выброса — смерть того, кто был его врагом всю его осознанную жизнь, — он сейчас совершенно не оценивал. Это как-то просто случилось, но пока Гарри не испытывал ни раскаяния, ни страха, ни ужаса. Он вообще чувствовал себя очень ровно и хорошо. Правильно. Словно вместе с этой магической атакой, — выводы всё же пришли на своё законное место, и он уже понял, что не выброс произошёл, а что-то куда более удивительное и почти невозможное — Гарри лишился какого-то тяжёлого груза, какой-то давящей, мешающей части в своём сердце. И если он чувствовал себя хорошо физически, то теми объятиями и прикосновениями в коридоре перед шифоновой гостиной он был смущён. Как и словами, которые Драко ему говорил. Малфой всегда переходил на французский, когда говорил что-то важное, личное о нём, и Гарри в очередной раз порадовался, что хотя бы начал учить язык. Пусть и недавно. Но не важно, всё ли он понял: что бы Драко ни сказал, это было что-то тёплое, нежное, почти интимное, то, что должно оставаться только между ними, а не звучать в присутствии кого-то третьего. И Гарри злился. Довольно долго, на самом деле, но уснув, он свою злость будто усилил в разы. Там, во сне, он злобно толкал Драко к стене, высказывал ему за то, что тот при Снейпе так бесстыдно намекал на что-то недопустимое, а потом он внезапно оказался сам прижатым к стене. Прочитал по губам это невыносимое «ma petite fleur», увидел глаза, полные призыва, огня, чего-то такого невероятного, будоражащего, неизведанного, и зачем-то вместо того, чтобы оттолкнуть, прошептал «пожалуйста…» Гарри в ужасе очнулся. Он стал чаще помнить свои сны с момента, как лишился Золотой клетки, но сейчас она была с ним, Гарри даже проверил её наличие на своей шее. Но он всё ещё помнил свой сон. В деталях. В красках. Он чувствовал, как его тело на эти касания во сне отреагировало. В панике Поттер сорвался с постели, принялся кружить по спальне, стараясь унять бешено стучащее сердце. А потом всю ночь боялся уснуть. Сейчас он снова повторял себе, что всё образуется, но верилось в это с натяжкой. — Юный Гарри Поттер, Победитель, Избранный, Дорогой гость Мэнора… — важно начал Финеас, но осёкся, — хотя сейчас гостем вас называть как-то неправильно звучит… Хм… Интересно… Стоит подумать… Он уже развернулся спиной, чтобы уйти с портрета туда, куда он там обычно уходит, но Гарри довольно грубо его остановил. — Эй, вы! Эй! А ну стойте! Золотая клетка должна защищать меня! Она сломалась! Она не работает больше! Как её починить? Нужно снова пригласить в неё новый Патронус? А можно как-то без помощи Драко? А я могу свой Патронус туда поместить? А я могу его без палочки сотворить? — Стойте, стойте, юноша… — Лорд Блэк немного виновато улыбнулся, будто готовился сказать что-то неизбежное и неприятное. — Я хотел поздравить вас с победой. Для меня честь быть жителем полотна в доме, где произошло удивительнейшее из событий вашей современности. Однако ваш потоп из вопросов меня сильно смутил. Равно как и… Впрочем, пока не важно… То, что вы с Лордом Малфоем сотворили, призвано было защищать вас от всего, что могло принести боль или омрачить ваше состояние. Ночные кошмары, приступы хандры, неуверенность в собственной значимости… Я бы так сказал, понимаете? Эта вещь — просто портативный концентрат из любви и заботы. Но забота — это не только защита, юноша. Суть заботы в том, чтобы оставляя вас самостоятельным, помогать делать нужные шаги… А не делать их за вас. Вы говорите, она сломалась… Но это невозможно. Не за такой срок… Если только вы не уничтожили её намеренно. Что заставило вас так подумать? — Я… Я помню свои сны, даже когда ношу её… — протянул Гарри, накрывая кулон ладонью. Тепло всё ещё грело. Пульс в ней бился. Лорд Блэк был прав… — Сны о чём-то, что вы не хотели бы помнить? О самом себе, я правильно угадал? — Гарри только кивнул. — Она не может защищать вас от правды. Если это то, что вы о себе уже знаете, она не поможет убежать от этого. Примите это, или смиритесь, или просто живите с этим, отвергая. Но не вините Каплю Света в том, что она не прячет от вас то, что находится в вашем сердце. — Я не хочу… — Ну, это как раз-таки не новость, молодой человек… — Я не хочу, чтобы Драко видел мои сны! Я не могу так! Это неправильно! Это только моё! Моё! Лорд Блэк пожал плечами, развёл руками, а потом неопределённо покивал головой. — Но это на самом деле не так. Я так понял, он рассказал вам о разделённых сновидениях? Это то, что случается только по желанию обоих участников. Даже не так. По велению и стремлению их душ, да собственно, я совсем недавно рассказывал то же самое и Лорду Малфою. — То есть, это уже давно, да? Я просто не помнил ничего из-за этой… Капли? Да? — Вы, Гарри, на самом деле можете дать намного более точный ответ, чем я. Потому что это ваша голова и ваш артефакт. Но если упростить, то, сняв Клетку, вы попробовали сами, без её помощи справляться с тем, что происходит в вашей жизни. И вы справились. С чем-то успешнее, с чем-то менее эффективно, но справились. И теперь даже она не спасёт вас от этой самой жизни. Настоящей. И да, ещё одно, мистер Гарри Поттер… Вы можете сотворить любое заклинание, которому обучены. Но мой вопрос сейчас может застать вас врасплох, и тем не менее… Зачем вам творить магию без палочки, если она у вас уже есть? Палочка поверженного вами врага, конечно… — дополнил Финеас после недоумённого и испуганного взгляда Гарри. — Палочка Тёмного Лорда теперь ваша, ведь вы одолели его в честном поединке. На Гарри словно гора упала. Осознание реальности того, что вчера вечером казалось чем-то случайным, проходящим и вообще несущественным, накрыло его так, что его вело и трясло, и это было намного хуже воспоминаний о тех неловких и сводящих с ума своей противоречивостью моментах. Если с тем, что происходит в его снах и отношениях с Драко можно было построить сколько угодно теорий и прятаться в них, как в лесу, то вот повторное звание Победителя вывело Гарри из себя. Так сильно, что даже Золотая клетка на груди нагрелась, пытаясь его поддержать. Он посмотрел в окно — утро было всё ещё ранним, но уже светало. Осень крала минуты из уже уходящего дня и теперь рассвет был с каждыми сутками всё позже. Понимая, что успокоиться ему будет непросто, Гарри прямо из кабинета, который стал считать уже совсем своим, выбежал в сад. Пробежка должна была дать ему достаточно времени и размеренности в мыслях, чтобы хоть что-то уложилось. Однако всё пошло не по плану. Вместо того, чтобы ещё раз для себя пересмотреть моменты случившегося позавчера, Гарри никак не мог отвлечься от того, что бегает он всё ещё с голым торсом. Он смотрел на себя в зеркало, радовался своим успехам, тому, как рельеф его тела меняется, приходят силы и гибкость, но сегодня он всё думал и думал о том, как он выглядит. Наверное, очень вызывающе и глупо. Он слишком хорошо помнил Драко в его спальне, когда приходил к нему мириться, и помнил, какое впечатление такой вид на него самого произвёл. Драко может увидеть его. Может подумать, что это нарочно… С другой стороны, он всё лето так бегает. И плавает. И… И зачем он вообще отчитывал Драко за те слова. «J'ai besoin de toi…» «Нужен?» Или «необходим?..» Драко просто сказал, что Гарри ему нужен… Да что такого? Как глупо… Но видел ли такой же сон Драко? Разделил ли он его… А как можно понять, чей сон они делят? А вообще он чей-то или всегда общий? А что ещё он говорил… «Сomment peux-tu être si…» «Можешь быть», кажется… «Mien…» Это точно «моим»… Он просил о чём-то? Мерлин… Неужели он вообще не может адекватно мыслить, всё пропуская через призму этих странных эмоций? Что с ним вообще происходит? Ведь ещё тогда, после своего дурацкого дня рождения, он всё это уже знал о себе, просто не хотел видеть. И сны, наверное, уже тогда были… А Драко видел… Несколько самых ярких и постыдных моментов пронеслось в его голове, и Гарри снова почувствовал это ужасно смущающее, тревожащее тепло внизу живота, приятное и пугающее одновременно. Волна возбуждения и паники накрыла его одномоментно, и чтобы убежать от этих эмоций, от этих ощущений, Гарри всё сильнее и сильнее разгонялся, вбивая босые ноги в землю, стремясь оторваться и от своих мыслей, и от вероломных реакций собственного тела. Он бежал быстро, стараясь как можно сильнее напрягаться, понимая где-то внутри, что бегает по кругу, занимаясь самообманом. У него есть влечение к парню, и от этого не избавиться одним своим желанием. Но в какой-то момент стало очевидно, что он бегает по кругу. Буквально. Необычно высокие стены живого лабиринта создавали почти идеально ровную окружность. В центре была пустота и какой-то плоский белый камень, словно вырезанный циркулем, но, когда Гарри остановился и попытался к нему подойти, точно зная, что здесь ничего подобного не было, наткнулся на какую-то преграду. Призвав все свои умения и вспомнив всё, чему научился у Лорда Блэка и в библиотеке, он постарался понять уже не свою, а другую магию, ту, которая пропитывала это место. Так же, как пробовал делать с шифоновой гостиной и домом. Первым ощущением было то, что он будто взаперти. Словно из этого места просто нет выхода. Вперёд он пройти не мог, натыкаясь на странный обжигающий лёд магии защиты, а стена из живой изгороди давила совсем другим холодом — холодом запертой камеры. Эта было слишком похоже на Азкабан, и Гарри почти упал в давно позабытое унизительное существование без права на радость, но Капля Света, как назвал его Клетку старый Лорд Блэк, обожгла его грудь довольно агрессивным касанием своей магии, и Поттер словно вынырнул на поверхность. Камень был под защитой, а вход в периметр был запечатан не от проникновения, а наоборот, от того, чтобы нечто не вырвалось изнутри. Что-то это Гарри сильно напоминало, но сходу уловить суть он не мог — всё же эмоции давили на него сильнее, чем ему хотелось, и он проигнорировал своё любопытство, памятуя о шутках про Гриффиндор, и позвал Типпи. Домовик к его удивлению отозвался откуда-то извне. — Типпи, ты можешь меня отсюда вызволить? Не понимаю, что произошло… — Мэнор возрождается, Гарри Поттер, сэр… Только Лорд может войти и выйти оттуда, сэр, только Лорд. Вам нельзя туда, сэр… Вам нельзя… — дальше были уже какие-то совсем неслышные бормотания и всхлипы. Понимая, что это всё куда важнее и серьёзнее, чем его обида на глупости Драко и страх перед самим собой, Гарри велел позвать хозяина. — О, Гарри… Только ты мог такое сотворить! Чем ты думал, вообще, суя свой нос куда попало! — послышалось буквально спустя несколько секунд, и Поттер тут же вспылил. — Я ничего не творил! Это вышло случайно! Я бежал! Я даже не заметил, как сюда попал! — Ну, конечно! Наверное, Драко говорил что-то ещё, но треск кустов, ломающихся веток и магии, которая начала искриться от действий Малфоя, стирали все другие звуки. Спустя пару минут Гарри оказался ослеплён ярким дневным светом, а на месте зелёной ограды был довольно широкий проход. И Драко, который почему-то стирал пот со лба, но улыбался. — Цветочек мой, ты заставил меня поволноваться… Давай, — он протянул открытую ладонь, призывая Гарри выйти, — иди сюда, и больше постарайся так не пугать меня, хорошо? То, что звучало это так, словно Гарри — несмышлёныш, сунувший нос во взрослые дела, выбесило Поттера ещё больше, но, в то же время, он почувствовал себя совсем как раньше, когда Драко заботился о нём, помогая и ограждая от лишних хлопот. И это было приятно, несмотря на весь сумбур, что он чувствовал по поводу своего покровителя. Гарри принял протянутую руку и выбрался из этого странного места. — Здесь этого не было… — Не было, — кивнул Драко. — Ты отлично выглядишь, ma petite fleur… Помнишь, я ведь обещал тебе, что нормальный сон и питание, много отдыха и активных занятий на свежем воздухе, и ты станешь самим совершенством… — Ты мне не это обещал, — пробубнел Гарри, смущаясь. — Ты обещал, что мы быстро приведём меня в порядок… — Да, а ещё говорил, что в тот момент твоё тело было не такое уж и совершенное, но сейчас… — А ещё, — перебивая Драко, Гарри слишком резко повысил голос, не выдержав его вкрадчивого бархатного тембра, который пробирался прямо под кожу, — ты говорил, что: «Никакой пошлости. Никаких намёков…» А сейчас ты снова намекаешь… И вчера… Зачем ты делаешь это, Драко? Малфой двинулся в сторону особняка, безмолвно приглашая Гарри за собой, выпустив его ладонь из своей. Кажется, только сейчас оба поняли, что касались друг друга всё это время. Ладонь Гарри горела. — Я никогда не скрывал своих целей, Гарри. Я тебя хочу. И я говорил, что, пока ты сам этого не захочешь, я не стану больше соблазнять тебя. Но сейчас… Я хочу большего, чем просто видеть тебя. Всё, помнишь? Всё, что ты говорил мне в тот вечер в этой беседке, — Драко кивком указал на то самое место, мимо которого они сейчас собирались пройти, — симметрично. И я теперь знаю, что это взаимно, Гарри. Что ты прикажешь мне делать? — Ты об этом знал намного раньше меня, — Гарри остановился, а потом как-то совершенно иначе посмотрел на это место. — И это было нечестно! — уже словно походя закончил он, рассматривая зелень на крыше и стенах. Теперь она была ярой, кустистой, буйной, а ещё почему-то зацвела мелкими белыми цветками. — Это что? — невпопад спросил Поттер, наклоняясь над одним из них. — Это… — Драко тихонько рассмеялся. — Это высокогорный эдельвейс… А это… — он вошёл в самую глубину беседки, поднял руку и выцепил ещё один цветок — Летящая уточка. Белая Калеана, если быть ближе к международной классификации… Видя, что Поттер не понимает, Драко сорвал её и протянул ему на своей ладони. — Это орхидея, ma petite fleur. Поэтому я так тебя и называю. Это цветок, с которым ты ассоциируешься у меня с того самого момента, как попал сюда. А эдельвейс… — он загадочно улыбнулся, а потом вздохнул немного грустно. — А эдельвейс, это тот цветок, с которым я всегда сравнивал себя. И они никогда не растут вместе. Никогда и нигде, — он помолчал какое-то время, давая себе минутку. Это соседство цветов затронуло его глубочайшие струны души, звучанием которых невообразимо хотелось поделиться именно с Гарри. Драко прикрыл глаза, не пытаясь сдержать эту внутреннюю эмоциональную дрожь, а скорей окунаясь в неё ещё глубже, и, наконец, поднял глаза на Гарри: — Даже Мэнор чувствует, как мы относимся друг другу, как тянемся. Оба. Это не может быть просто соседством на одной территории. Между нами уже есть намного большее. Куда большее, чем просто пара поцелуев… И теперь, когда никто меня за это не убьёт, а тебя в принципе в этом месте никто никогда не посмеет тронуть, твоё упрямое сопротивление для меня невыносимо… И я вижу как тебе тяжело. Но я просто не знаю… Точнее, я точно знаю, что не могу помочь тебе больше ни в чём. Драко замолчал, а потом взял Гарри за руку и вложил в неё этот невероятный по своей красоте цветок. Потом подумал и сорвал эдельвейс, нежно проведя пальцами по его немного шипастым лепесткам, положил рядом с орхидеей и чуть прикрыл своей ладонью. Они разделили долгий взгляд, тянущий, тоскливый и совершенно неприемлемый между ними, но ни один, ни другой так ни слова больше не произнесли. Спустя минуту Драко убрал свою руку, и вместо своей ладони, уложил на ладонь Гарри его собственную, скрывая цветы. И ушёл. Гарри в этот момент испытал необъяснимое отчаяние и холод. И причина была не в погоде. В груди полыхал жар, а сердце яростно разгоняло кровь. Это был холод упущенной возможности.