Позволь себе сложить оружие

Гарри был в смятении. Он слышал все слова Драко, он видел удивительные цветы, каждый из которых был уникальным в своём роде, необычным, растущим при определённых условиях в разных местах. И Гарри сам провёл параллель в своей голове, вычленил эту метафору, что и им с Драко не суждено было пересечься никогда — но сама магия создала это волшебство перед ними в виде цветущих противоположностей. Злость и обида окончательно отступили. Он видел интенсивный, с лёгким налётом грусти взгляд Драко. Наблюдал, как он вложил этот невероятно тонкий и нежный цветок в его руку, ощущая попутно тепло поддерживающей его кисть ладони. Они неотрывно смотрели друг на друга, и Гарри отчаянно пытался увидеть какую-то подсказку, какой-то ответ в серых глазах напротив, но Драко отвернулся, чтобы сорвать немного колючий цветок эдельвейса и тоже вложить его в ладонь Гарри, накрывая его своей рукой, запечатывая их в этом пространстве, согревая ладонями. Даже в ощущениях кожей чувствовалась эта контрастность: чуть шершавый, игольчатый высокогорный гордец и нежный, хрупкий тропический изыск. Такие разные… Гарри не знал, сколько прошло времени в тишине между ними. Драко опустил глаза и, накрыв цветы уже ладонью самого Гарри, развернулся и ушёл в сторону Мэнора. Такой молчаливый уход произвёл на Гарри очень глубокое впечатление. И несколько раз он порывался найти Драко и поговорить, но ни разу у него не хватило духу. Видимо, не таким уж и гриффиндорцем он был. Обед в одиночестве Поттер почти не заметил, настолько погружённый в себя, что даже на просьбы домовика о Мэноре реагировал вяло и без энтузиазма, хотя работы было хоть отбавляй. Он даже не мог толком сформулировать свои задачи. Мысли скакали, то касаясь смерти Тёмного Лорда и последствий для Драко, о которых тот упоминал в беседе со своим крёстным; то о его собственном будущем, ведь теперь многое изменится, и он сможет без лишних угроз пообщаться с семьёй Уизли, и может быть, даже найти Сириуса; то осторожно плыли в сторону разговора с Драко. Эти были самыми сложными для понимания. То, о чём говорил Драко сегодня… Это было об отношениях. Но вчера… Что происходит в его голове? Да, Гарри его поцеловал. Каким бы ни был повод, он сам хотел… Это правда, и хотел он не только того поцелуя. Но ведь это не значит, что… Что он готов вот прям тут же начать что-то… Такое, о чём были его сны. А Драко вчера превратился в какого-то… Блейза! Зато сегодня всё наоборот. Гарри вместо того, чтобы обдумать что-то действительно важное, размышлял о том, как бегает с голым торсом по саду и вспоминал, как выглядел Драко в таком же виде, уходя в глупые частности, а вот Малфой говорил о другой близости. И это было такой сложной, страшной темой… А ещё в его голове были мысли о самом Драко. Как он? Как себя чувствует после Непростительного? Что будет делать? Не с ним, а вообще… Почему он решился на такой шаг? И какую роль на самом деле сыграл в его плане сам Гарри? Помешал? Или помог? У него до сих пор было стойкое ощущение нереальности тех минут, будто это не с ним произошло… Как он смог убить Волдеморта? Как? Он весь день вспоминал слова Финеаса о палочке, но так и не зашёл в Мёртвую петлю, понимая, что без Драко делать это небезопасно. А попросить помощи считал неуместным, да и вообще не был уверен, что хочет брать эту вещь в руки… С тяжёлой головой он зашёл в столовую, но Драко и к ужину не спустился. Спросив у домовика, где хозяин, он поначалу не хотел его тревожить. Оранжерея — место силы Драко, и своё присутствие там он посчитал неуместным. Но спустя всего пару минут Типпи сам снова появился с приглашением на ужин от хозяина. Он перенёс Гарри к Малфою, а потом потоптался недолго, и всё же сказал: — Дорогим Хозяевам нужно мириться. Нужно мириться и говорить нам, что делать. В фонтанах появилось течение, на западной стороне цветут ядовитые акации, а из-под земли прямо на лётном поле пробивается Мудрый дуб-отшельник. Мэнор возрождается таким, каким его нынешние Хозяева не видели, и нам нужно ему помогать. Нужно мириться, — ещё раз повторил Типпи и исчез. Драко на его заявление мягко улыбнулся. — Видишь, Гарри, и даже домовики считают, что нам нужно быть вместе… Только теперь Гарри обратил внимание на своего покровителя. Тот сидел на подушках прямо на полу. Перед ним стоял низкий стол с наполненными тарелками и креманками с мороженым под чарами, а в руках он держал пиалу с чем-то дымящимся. Вторая ожидала гостя. Но удивило Гарри не это. Малфой был одет на восточный манер, словно своим образом дополнял антураж ужина. Тонкие шаровары плотно обхватывали лодыжки, струясь по скрещенным по-турецки ногам, а такая же тонкая рубаха с глубоким клиновидным вырезом, казалось, только подчёркивала красивый рельеф его мышц. — Присоединяйся… — Драко вежливо провёл рукой по воздуху, словно предлагая всё это для оценки. — Я вижу, что ты делаешь, Драко. Не нужно… Пожалуйста… Ты очень красив, ты ведь и сам знаешь. И знаешь, что я всё это вижу и без такой демонстрации… Зачем ты… Гарри всё же присел, чувствуя необходимость поговорить. А Драко спокойно и размеренно ужинал, более никак не дразня и не намекая. Наконец и Гарри разломал ароматный хлеб, чтобы обмакнуть в пиалу. Драко предложил вина, и Гарри с благодарностью принял бокал, чтобы унять пряную горечь на языке. И всё это молча. Даже без взглядов, без всякого смысла. Но тарелки опустели, и ни один из них не взялся за мороженое, словно оно стало символом чего-то особенного между ними. — Я хотел спросить, что это значит? Что значат твои слова в беседке, что ты не можешь мне ни в чём больше помочь? — Только то, что я сказал. Ты взрослый волшебник, Гарри, и ты сам это видишь. Теперь даже нет особенной угрозы для твоей жизни. Точнее, врага, который хотел бы её отнять, нет… Ты волен делать всё, что тебе хочется. Гарри молчал, обдумывая эту новость. Так — из уст Драко — он этого ещё не слышал. И почему-то слышать это ему не понравилось. Будто что-то было не так в том смысле, что Драко вложил в него. Эту тишину Малфой расценил правильно, но не стал упрощать для Гарри задачу. — Ты хочешь продолжать жить здесь, как мой гость, — пожалуйста, я никогда не прогоню тебя, это правда. Мэнор большой, и он тебя любит. Ты хочешь уехать — я могу организовать безопасное место в одном из моих владений или купить тебе домик, где тебе захочется… Удерживать силой я тебя не буду, но должен предупредить, что пока всё не уляжется, тебе нужно будет придерживаться некоторых правил безопасности. Хочешь определиться с профессией или планами, я не стану препятствовать — я тебе не родитель и не учитель. Но тебе нужно самому понять, кто я для тебя. Потому что ты знаешь, чего я хочу, и ты знаешь, кто ты для меня, Гарри… — Я… — у Гарри во рту всё пересохло от этого монолога. Он совершенно внезапно вспомнил, что Драко сказал в гостиной, прямо перед их таким нелепым прощанием в ночь, когда Волдеморт был повержен. Драко сказал, что любит. — Я не готов пока к такому разговору. Думал, что… Не знаю, о чём думал, просто волновался о тебе, хотел узнать, как ты себя чувствуешь, не помешал ли я тебе своим этим геройством, хотел поговорить… — Я понял тебя, Гарри, — Драко откинулся на подушки, снова привлекая внимание sa petite fleur к своему телу, к шее, к длинным ногам, которые выпрямил, чуть потягиваясь. — И я должен извиниться. За то, что не выполнил наш уговор, ты был прав. Я говорил, что не стану больше намекать, пошлить, соблазнять, пока ты сам этого не захочешь, но не смог сдержаться. И должен предупредить тебя, что и дальше не намерен этого делать, только если ты сейчас мне прямо не скажешь, что что-то изменилось с того самого «не противно»… Гарри, широко распахнув глаза, глядел на Малфоя. На его пленящий взгляд, на яркие от вина губы, на пластичное тело, которое словно ни на секунду не останавливалось в движении, хотя Драко просто лежал, опираясь на предплечье. Но смог заставить себя думать. — Изменилось, Драко. Потому что мне… Мне противно. От того, кого ты мне напоминаешь. Малфой приподнял бровь, усмехаясь, но продолжение, которое он услышал от Гарри, прозвучавшее с вызовом и каким-то дерзким отрицанием, заставило его нахмуриться. — Блейза Забини. В его этих неуёмных шутках о пошлом. Он ведь до сих пор не против побыть твоим папочкой… Это ведь не о родственных связях, так? Малфой подобрался весь, но не сменил позы, ожидая завершения. — Прекрати играть на моих инстинктах, Драко, прекрати предлагать себя, прекрати… Вести себя так, будто в этом единственная суть твоих желаний. Это унижает тебя. Я ко многому не готов, но меньше всего к тому, что увижу вейлу вместо покровителя… — А ты, значит, хочешь остаться моим протеже? Даже когда у тебя есть вся свобода мира? Ты ведь можешь уехать в Италию, или в Париж… Куда угодно, где даже моя охрана тебе не понадобится… — Мне не нужна Италия, или Франция, или любое другое место. Мне нужен ты. Даже если пока я не готов принять всё, что ты хочешь мне дать… Гарри поднялся и ушёл, оставляя Драко со своими мыслями. Он был сам поражён тем, что умудрился выдать, но такие слова отозвались в его душе правильным покоем. Драко ему нужен. Эта правда. Он его дом, его твердь, ничего не изменилось с того момента, когда Гарри впервые осознал это. Ночь навевала чувство опасности и неловкости. Гарри не умел контролировать свои сны. И даже очень соблазнялся идеей выпить зелье Сна без сновидений. Но не стал. В конце концов, он теперь знает, что делит сны с Драко. А значит, что-то в эту ночь изменится. Однако Драко так и не пришёл в его сон. Гарри искал его, в каком-то тумане, в каких-то закоулках и задворках, в лабиринтах и совершенно непролазных лесах и непроходимых каньонах. Но так и не нашёл. И это было весьма предсказуемо на самом деле. Потому что Драко не сомкнул глаз. Утром Малфоя в поместье не оказалось, а днём, когда он вернулся, довольно озабоченный и деловой, Гарри показалось, что что-то в нём изменилось. Они как раз обсуждали за обедом, что делать с теми самыми акациями, когда Гарри спросил, что не так. — О… Я всю ночь провёл в обдумывании твоих слов. И решил, что причинять добро — это не в моём стиле. Ты хочешь быть моим протеже. Я это понял. И принял. По крайней мере, пока. Потому что не хочу тебя терять, Гарри. Даже, если ты выбираешь такую версию наших отношений. — И что это значит? — Это значит… — Драко сделал паузу, словно ему требовалось обдумать ответ, но на деле, он просто хотел сформулировать что-то менее пошлое. — Я сейчас довольно жёстко выражусь, Гарри, но прошу не принимать это за соблазнение или попытку что-то… В общем, это значит, Гарри, что ты, как взрослый человек, и в то же время мой протеже, будешь справляться со своими физиологическими потребностями так, как тебе будет угодно, а отношения наши будут почти профессиональными. — Ты на что сейчас… — Вот видишь, Гарри, я не намекаю тебе ни на что, а говорю прямым текстом: дрочи на меня в своей постели, справляйся с желаниями своего тела так, как сможешь, но не переноси это больше в наше общение. Так же, как это делал я всё это время. Держи свои чувства при себе. А в остальном ты не заметишь изменений. То, о чём говорил Драко, Гарри понял уже буквально через несколько часов. Они гуляли по саду, внимательно выслушивая доклад домовика. То, что Типпи назвал «Мэнор возрождается» на самом деле можно было описать как «всё растёт как на дрожжах без посеянных семян». Буквально все растения отреагировали на магию, которую вобрал в себя родовой камень, но помимо них многие старые заклинания и места силы, которые были забыты или скрыты старыми хозяевами, просыпались. И Драко с Гарри вместе шли по дорожкам сада, попутно отмечая, что и как нужно сделать, чтобы сад остался для них комфортным и гостеприимным местом, но так же отмечали для себя, что нужно изучить из истории Мэнора, что возможно пригодится им сейчас. Сомнов очаг, например, однозначно имело смысл облагородить и укрепить, раз уж он поднялся из земли спустя столько лет забвения. Гарри казалось что их общение совсем такое же как раньше, но спустя полчаса он понял, что чего то не хватает. Именно об этом он и думал, когда ложился спать — чего? Что же всё-таки не так, если Драко весёлый, ироничный, умный, вежливый и отзывчивый. И уже засыпая отметил маленькую деталь. Драко совсем его не касался, не задерживал взгляд при разговоре, и вообще старался близко к нему не оказываться, словно избегая любого намёка на близость. Однако дальше мысль не ушла — Гарри уснул. — Я тебя сделаю! — Гарри получше прицелился и сбил всю пирамидку из пустых банок. Он триумфально повернулся к Драко, и тот, ухмыльнувшись, тоже выбил все до одной. — И не надейся. Медведь мой! — Драко светился азартом победы. Музыка и гомон голосов, визги катающихся на атракционах людей — всё вокруг пестрило, разгоняя молодую кровь. Вокруг них собралось несколько зевак, которые поддерживали своими криками эту дружескую борьбу. Гарри наслаждался непринуждённой, лёгкой, беззаботной атмосферой между ними — всё было, как раньше до этих всех странных сложностей. Сон был чудесным, показывая то, о чём Гарри скучал больше всего. — И что мне с вами делать? — опираясь локтём на прилавок, укоризненно глядел на них смотритель аттракциона. — У вас ничья, а главный приз всего один, — он кивнул головой на огромного плюшевого медведя. Ни один из них не хотел уступать. И дело было вообще не в медведе — они были равными. И это дружеское противостояние было хоть и игривым, но каждому хотелось выиграть, хотя бы на одно очко больше. Гарри быстро оглянулся и выхватил глазами в толпе девочку лет шести. Он хитро глянул на Малфоя и обратился больше к нему, чем к самим родителям, перехватывая медведя у смотрителя: — Один никак не делится на два, правда ведь? — Гарри был необычайно доволен своим решением. Драко улыбался и тоже не выглядел расстроенным, особенно увидев, как малышка подпрыгивает от счастья. — Никак, капитан очевидность. Хороший ход, — Драко спрятал руки в карманы, и они оба вышли на широкую аллею в сторону огромного колеса обозрения. Они неспешно шли по ярмарке. Глаза разбегались, и Гарри то и дело тянул Драко за рукав или хлопал по плечу, привлекая его внимание, указывая на разные интересности. Огни, музыка, шум, куча народа — атмосфера настоящего безудержного веселья. Они сели на пару быстрых аттракционов, и потом долго хохотали над причёской Гарри, потому как помотало их там знатно. Съели по рожку мороженого из автомата, которое на удивление оказалось довольно вкусным. Потом немного поспорили о выборе сладкой ваты или попкорна, и в итоге взяли и то, и то. Гарри доставляло огромное удовольствие украдкой кидать в Драко пару зёрнышек, когда тот отвлекался на пушистую сладость, и в итоге Драко не выдержал и налепил Гарри розовые усы, что снова вызвало у них новую волну смеха. Наконец они дошли до колеса, которое находилось в самом конце сезонного парка. Они оказались в небольшой кабине, плавно поднимающейся над землёй. Рассматривать всё сверху оказалось не менее интересно, чем находиться внизу. Звуки немного стихли и теперь необходимость повышать голос отпала, и уже ближе к вершине, оба парня немного успокоились. Гарри снова было очень хорошо. Он наслаждался безраздельным обществом своего спутника. Всё выглядело очень реальным, общение было очень лёгким и правильным. Гарри засмотрелся на профиль Драко, на лице которого играли разноцветные огни. Его буквально гипнотизировали губы, на краю которых немного блестел растаявший сахар, и этот блеск так манил и притягивал, дополняемый тёплой близостью, касанием их ног и локтей. Гарри снова слегка потянул Драко за рукав бомбера, который, к слову, невероятно ему шёл — кто бы мог подумать, — вынуждая его повернуться к себе лицом. — Эй, — завороженно сказал Гарри. Хотелось, чтобы Драко смотрел только на него, чтобы не отвлекался ни на шум, ни на яркие огни. И снова эти губы. Гарри захватила волна трепетного, томного, но неудержимого желания, и он стал приближаться к лицу Драко, пристально глядя на притягательный розовый рот, и неожиданно наткнулся грудью на препятствие в виде выставленной вперёд ладони. — Остановись, пожалуйста, Гарри. Это так не работает. Ты мой протеже, и только, — Поттер не сразу понял, о чём речь, и Драко пояснил, — Грейнджер не спит с директором. Мы живём не в иллюзиях, не надо забываться, даже здесь. Это именно то, о чём я предупредил тебя, — Драко выглядел спокойным и серьёзным, но слова больно ранили, вырывая Гарри из тех приятных положительных эмоций. Драко отвернулся, лишая Гарри своего внимания. Гарри словно рывком выдернуло из сна. Без взгляда Драко, без той атмосферы близости и тепла, которую Драко разбил одним лишь своим напоминанием о том, кто они друг другу, Гарри нечего было больше там делать. Когда его смятение немного улеглось, и силой мысли ему удалось немного угомонить свой стояк, который мешал думать не меньше, чем горькое разочарование, Гарри пришёл к выводу, что Драко принял правильное решение. Это было честно. Ведь Гарри сам сказал, что не хочет ничего такого в реальности. Он не мог произнести слово «секс» даже мысленно самому себе. Что уж говорить о действиях. Но отчего-то стало горько внутри от несостоявшегося поцелуя, и Гарри резко вскочил, тряхнув головой. «Всё к лучшему. Драко помогает. Так действительно будет лучше!». И потопал в ванную. А потом задумался. Кому? Кому от этого лучше, если он сейчас в шаге от того, чтобы то ли обнять себя руками и разрыдаться прямо под тёплыми струями воды, то ли позволить себе получить то удовольствие, которое обещали ему эти сахарные губы во сне. И Драко, он точно это чувствовал, тоже своими действиями он лучше не делал, ведь Малфой прямо сказал, чего хочет… Устыдившись таких мыслей, Гарри сжал зубы, умылся и выбежал на завтрак. Тоже мне, принцесса. Уже ведь ясно, что сидеть в башне и ждать своего Дракона, поджав губки от обиды, что он не приходит, глупо, потому что ему словами через рот сказали: всё будет, как ты хочешь. Только по правилам, раз уж тебе так трудно всё это принять. А правила-то для всех одинаковые. К удивлению Гарри, Драко за завтраком снова не было. Но скучать не пришлось, Мэнор продолжал «радовать» новшествами, и теперь, понимая, что он и сам способен колдовать, действительно способен использовать магию, Гарри почти ежечасно обращался воспоминаниями к тому разговору с Лордом Блэком. Но без Драко не решался даже открыть эту страшную комнату. Типпи сказал, что и сам хозяин там не показывался после происшествия. Однако в обед к Драко неожиданно прилетела министерская сова, потом они не смогли поговорить, потому что что-то срочное понадобилось директору, а ужин сорвался, когда Драко срочно вызвали куда-то по камину. Гарри же, весь день тосковавший о нём, и честно себе в этом признавшийся, ложился спать, планировав поговорить с Драко хотя бы во сне. Он прочёл несколько источников того самого Руфуса Румуса Додлинга и теперь лучше понимал, как управлять этим разделённым сновидением, но Малфой и там не появился. Он вернулся в Мэнор утром, уставшим, но довольным, и у Гарри язык не повернулся тревожить его. Он посидел с ним за чаем, а потом отправил спать. У него почти сорвалось предложение почитать ему перед сном, но он вовремя себя остановил. Покровитель. Драко — его покровитель. Протеже не читают им сказку на ночь. И не важно, что день лишь разгорался осенними красками. Гарри боялся использовать свою силу. Каким бы яростным и бравым он ни был в ту ночь, насколько бы ненавистным не считал Блейза, чтобы действительно хотеть его убить, на утро, точнее, почти на вечер, учитывая, во сколько он проснулся, он снова ушёл в себя. И разбитый бокал в столовой считал чуть ли не нервным срывом. Нет, он не исключал сам факт ворожбы, но понятия не имел, как управлять своей магией, как её направлять. И считал, что тренироваться на самом Мэноре и саде как-то неправильно. Однако выбирать не пришлось. После обеда Гарри уточнил у Типпи, проснулся ли Драко, и оказалось, что тот уже около часа в своём кабинете. Направившись туда, Гарри не ожидал, что услышит несколько голосов. Он приоткрыл дверь, и Драко, заметив его, едва заметно кивнул, но не прервал разговор по камину. — Я уже сказал вам. Не надо вмешивать меня в политику государственного управления. Я понимаю кто я, понимаю на что способен, но понимаю и то, чем хочу заниматься по жизни. И это не то, что вы пытаетесь мне навязать. Справляйтесь сами. За школу я ещё могу что-то определить. Но вы кажетесь мне смешными, намекая, что я могу занять должность во власти. Вы ведь взрослые люди, господа. Найдите способ решить это без детей. Хотя бы на этот раз. — Драко, вам меньше всего имеет смысл говорить о себе в таком ключе, вы Лорд рода и… — И я восемнадцатилетний молодой человек, не желающий принимать участие в ваших дрязгах. В остальном я вас услышал и помогу. Только прошу вас, не делайте резких движений. И поговорите с директором Снейпом о Леди Лестрейндж. Её придётся иметь в виду. Всего доброго… Драко встал из-за стола и сделал жест Гарри, чтобы тот подошёл. — Привет… Я хотел попросить… Я думаю, нам пора… То есть, я должен… Мне пора… — Что-то с Мэнором? — Гарри мотнул головой, отрицая предположение. — Ты в порядке? — теперь Гарри кивнул, — Это что-то срочное? — Гарри пожал плечами. — Я понимаю, что мы не видимся эти пару дней, и я не уделяю тебе достаточно внимания сейчас как покровитель, но дела требуют моего вмешательства, и ты уже вполне самостоятелен во всём, что касается твоих собственных дел. Если это может подождать, я бы предпочёл подготовиться к беседе с директором. Он, вероятно, будет с Грейнджер, поэтому, если ты не хочешь с ней пересекаться, можешь выездить Арабеллу или найти себе другое занятие вне особняка. Я обещаю, что как только смогу выделить несколько часов, мы поговорим с тобой о том, в какой профессии ты себя видишь, и составим план, как к этому прийти, хорошо? Драко говорил мягко, спокойно, не пряча взгляд от Гарри, и когда дождался ещё одного кивка, снова вернулся за стол, разворачивая какой-то старый пергамент. Не было нарочитой небрежности, не было холодка в голосе, не было и какой-то особенной, «покровительственной» интонации. Но была дистанция. Та, которую теперь Гарри видел особенно чётко. И ему это не нравилось, потому что они с Драко ещё и дружили, и этого тепла так сильно не хватало… Не хватало, потому что Гарри сам так неосторожно согласился с тем, что хочет быть только протеже для Драко. А на самом деле он хотел другого. Большего. И с каждым новым общением с Драко это становилось всё очевиднее. Снова видеть Снейпа, и уж тем более свою бывшую подругу, Гарри сейчас точно был не готов. Зато встреча с Арабеллой всегда была для него радостным событием. Не к месту припомнилось, как Драко обмолвился, что ей нужен жеребец, потому она такая нервная, и что с людьми тоже так бывает. Он усмехнулся самому себе — теперь, когда он чувствовал своё возбуждение, когда знал, как это — хотеть, и как это — испытывать такое удовольствие, ему совсем не было удивительно, что люди бывают не в духе от отсутствия хм… Близости. Ему вчера утром это было более чем доходчиво показано. На подходе к конюшням Гарри перехватил взволнованный домовик. Он перенёс Гарри к дальней ограде, где почти начинались уже стойла за стеной. Там к этому моменту уже был Типпи и ещё несколько эльфов. — Мы не успеваем, не успеваем его останавливать, Хозяин… Насколько бы ни было Гарри интересно, почему домовики Мэнора стали называть его так, сейчас было явно не время для энциклопедического интереса. Тонкие ветки плюща, которые овивали ограду, сейчас превратились чуть ли не в живые лианы с толстыми, очень подвижными лентами стволов. И судя по скорости своего роста, они тоже получили допинг от магии Мэнора. Маленькие домовики против этих созданий имели не так много возможностей. Потому они пока просто отрубали новые ветки, но это было однозначной полумерой. А если допустить их движение дальше, то Арабелла и Пифагор останутся без своего места обитания. Первым делом Гарри придумал защиту для стен конюшни. По сути пустяковое заклинание водяной стенки, которое он десятками раз наблюдал у фонтанов, но решиться сотворить его без палочки Гарри смог только с десятого раза, как эта идея к нему пришла. Выставлять себя неспособным идиотом при таких гостях Драко Гарри совершенно не хотел и выпустил всё же свою магию в свет. Результат превзошёл его ожидания, потому что защищена оказалась не только стена конюшни. Холодная вода, которую плющ сильно невзлюбил и полз вдоль неё на расстоянии полуметра, плотной завесой закрывала весь животный двор по периметру. И Гарри и сам пока не был уверен, что пройдёт сквозь этот заслон, потому что «двери» в нём нигде не виднелось. А дальше Гарри, видя сизифов труд эльфов, решил, что нужно уничтожать заразу на корню. А вот корни этого чуда найти оказалось не так уж и просто. Поиски привели в самый западный угол поместья, и оказалось, там нарисовались астральные хронометры. А учитывая, что луна сейчас шла как раз растущая, побеги плюща по всей ограде стали радовать Мэнор своим буйным ростом. Что делать с хронометром, Гарри не знал и решать сам не хотел. Но и оставить всё, как есть, было неправильно. Растение не виновато, что ему приходится расти, а ограда уже едва справляется с этой живой стихией. Позволив себе немного паники, Гарри собрался и вновь принял стоическое решение — изолировать магию хронометра от окружающего пространства. Он совсем чуточку гордился собой, потому что знал многое об этой области, но даже сам факт, что он узнал астрологические часы, радовал его неимоверно. Долгие часы за книгами не прошли впустую. Но памятуя свой прошлый подвиг с защитой всего животного подворья, вместо одной стены, он довольно долго уговаривал себя повторить тот же финт в сугубо очерченных параметрах. Но помимо этого, нужно было ещё добавить свойство воды, которое действительно выключило бы хронометр из магии пространства. Он очень переживал, понимая, как рискует. Но он справился. Он в Мэнор летел, не седлая Арабеллу, — на крыльях своего успеха. Тот факт, что он вообще-то могущественного волшебника одной силой мысли обратил в прах, он как-то позабыл, зато то, что он сам придумал, а главное, воплотил в жизнь план спасения Мэнора от плюща… Он это видел просто невообразимой по величине победой. Прежде всего над собой, конечно. Он опоздал на ужин на пару часов как, но совершенно не думая о том, что Драко может быть чем-то занят, ввалился в его кабинет. — У меня получилось! Получилось! Я справился! — он готов был с разбегу вписаться в сильную грудь Малфоя, чтобы тот разделил с ним его радость, но Драко, обернувшись на такой бесцеремонный жест, только широко и светло улыбнулся. — Я очень рад, о чём бы ты ни говорил, Гарри. Я в тебе не сомневался ни секунды, только может быть, ты хотя бы суть донесёшь? — и в этих словах не было холода или, наоборот, показательного одобрения, но у Гарри тут же отпало и желание радоваться, и желание делиться своими успехами. Потому что Драко был далеко. В двух метрах от него, но дистанция, что их разделяла, была бесконечной. — Присядь, ты пропустил ужин. А ещё ты явно устал. Я попрошу Типпи накрыть тебе здесь, и ты мне расскажешь… — Да… — Гарри растерянно осмотрелся. — Ты знаешь, ничего особенного, вообще-то, я тебя отвлёк, не стоило. Я лучше у себя поем… Драко внимательно посмотрел на него, а потом снова улыбнулся и кивнул. — Как бы то ни было, я рад за тебя. Спокойной ночи, Гарри. Поттер вышел в коридор и тут же расстроенно замычал. Настроение улетучилось, словно порох в каминной сети, унося с собой что-то намного более ценное, чем ощущение свершившейся победы. Гарри действительно где-то сильно облажался. При всём своём желании он никак не мог уловить, что же исчезло из их отношений, но кроме как «близость», не мог подобрать другого слова. Отужинав у себя, он с удивлением понял, что ещё не так поздно, как он думал. Мысли в голове были странными, они рывками скакали от того самого ощущения холода упущенной возможности к каким-то бытовым мелочам, желанию снова подстричься, списку необходимого провианта, а потом снова к этой вязкой горечи на языке от одиночества. Когда в какой-то момент Гарри определил своё состояние как «тоска», он решительно спрыгнул с ещё даже не разобранной кровати. Да, он тоскует по Драко, но это не значит, что он сейчас опять превратится в ту самую принцессу, которая сидит и ждёт непонятно чего. Молнией пронеслась мысль о том, что он скучает по тому, как Драко называл его так. Не этого он хотел, когда осуждал Драко за его попытки переломить отношения между ними в сторону другой близости. И хотя он по-прежнему не был готов морально к чему-то подобному, это не значило, что он не… Не влюблён. Мерлин! Это, должно быть, оно… То есть, она! Влюблённость, которая заставляет и парить от счастья, и страдать от невозможности… Но как же быть теперь, когда он это тоже знает? Сможет ли он сказать Драко, что его чувства взаимны? Совершенно не заметив, как вышел из спальни, Гарри топтал коридоры Мэнора, позволяя своим рассуждениям найти своё русло. Раньше, до… Наверное, до того, как Гарри столкнулся с той версией Малфоя, которая так легко и бесстыдно призналась, что видит его сны уже довольно долгое время, он бы сказал. Доверие между ними было каким-то несомненным, но теперь, даже несмотря на то, что Гарри понимал, что сам тоже является виновником этого явления, ему было обидно, что Драко не рассказал. С другой стороны, а поверил бы Гарри ему, если бы тот заявил, что они во сне делают что-то такое, чего в реальности Поттер себе даже не представлял? Может быть, да. Но скорее, нет. Зато теперь прояснились моменты дежавю, которые практически преследовали Гарри наяву. То, что он видел во сне, в реальной жизни ему казалось знакомым. И эти фрагменты почти всегда касались их близости. Так или иначе, сейчас просто так явиться к Драко и признаться… Ведь это же очень, очень сильно походит на правду. Гарри прислушался к себе. Воспоминания о Драко разжигали тепло и свет в душе. Сердце не в метафоре, а буквально билось чаще, и его прикосновения были самым ценным, что было в мире Гарри Поттера. Прикосновения, внимание, забота, ласка, нежность — он был окутан всем этим, даже когда ещё не давал никаких намёков на взаимность. А теперь быть лишённым всего этого казалось наказанием. А может… Может, Драко так манипулирует им? Может, это ещё один способ заставить его достать голову из песка? Или он действительно решил наказать Гарри за то, что отверг его? Там, в беседке… Мерлин, пойми он свои чувства раньше… Знай он о том, что это в его душе так скребётся, и поёт, и сжимается от тех слов о цветах… От этого «ma petite fleur»… Он бы отпустил свой порыв, оставшийся где-то в глубине души, не отпустил бы его руку из своей, прижался бы близко, дал бы если не услышать, то почувствовать, что чувствует к нему. От этих ярких предположений стало жарко. Что же он такой тупенький? Что даже себя понять не смог. А теперь… Теперь Драко далеко. Настолько, что и приблизиться к нему страшно. Завернув за угол, он сощурился от яркой полоски света, пробивавшегося сквозь обновлённый витраж большой ванной. Зачем Гарри заглянул туда, он и сам не понял. Кроме Драко в доме никого, но любопытство опередило рациональное мышление. А когда глаза нашли ровную спину, которая виднелась под поверхностью воды, Поттер замер, не в силах двинуться. — Гарри? Что-то случилось? Я думал, ты уже давно спишь… — Э… Не спится без твоей сказки… — Гарри мысленно побился головой о тот самый витраж с прекрасной русалкой на камнях. — Я шучу… Я хотел… — он отвёл глаза и смог наконец хоть что-то дельное выдать. Ему не стоило сюда заходить. — Я хотел поговорить с тобой, но у тебя много дел, и я… Увидел свет и не очень разумно предположил, что может быть ты хоть сейчас меня выслушаешь… Драко подплыл к бортику бассейна, расположился удобнее, хотя даже длинные ресницы не могли скрыть какую-то хитринку во взгляде. Он понимал, что скорее всего, это действительно случайность, и правильнее предложить встретиться через десять минут в гостиной, к примеру, но этот румянец и смущение очень хотелось видеть ещё. Драко не планировал менять что-то. Насколько бы сложно ни было смириться с этим, Гарри высказал своё видение их отношений, уже зная и понимая, что он испытывает. Ломать его, нарочно провоцировать и склонять в сторону близости Драко точно не собирался. Это решение было взвешенное и обдуманное, потому что за время, что его протеже пробыл в Мэноре, Драко его неплохо узнал. И давить на него — это лишь вызвать противоборство. Вместе с тем, больше ходить по краю Драко не мог. Это было трудно — быть так близко, называть его ласково, обнимать, смотреть в глаза и видеть, видеть ответ, но не сметь позволить себе большего. Это в какой-то момент стало приносить неожиданную боль — Драко совершенно не предполагал, что может испытывать нечто настолько мучительное в отношении чего-то настолько прекрасного. И после того ужина, который затевался, как ещё один способ показать, чего Гарри себя лишает, особенно, после того, как уже увидел во сне куда более явно то, что может получить, Драко принял, для себя прежде всего, волевое решение. Прекратить. Не только это соблазнение, не только эти стремления. Прекратить относиться к Гарри так, словно они уже вместе. Это больно. Но сейчас Гарри смотрел на него, стесняясь, но отчего-то не убегая в панике. И Драко решил позволить ему просто продолжить, что бы он ни пытался начать. Хотя начало это было многообещающим — сказки на ночь ему не хватает. Внутренне улыбаясь, но старательно сохраняя серьёзность, Драко кивнул. — Ну, это довольно разумное предположение, но выслушать тебя будет довольно затруднительно. Я планировал поплавать. Может быть, завтра? — Это не займёт много времени… — выпалил Гарри, ещё не до конца понимая даже, о чём собрался говорить. Не может же он просто вывалить все свои выводы о чувствах… Или может? — Э… Или тебе неловко? — Неловко? — Драко позволил себе чуть более откровенную улыбку. — Это ты, скорее, должен чувствовать себя неловко, — он нырнул под воду, а всплыл уже в нескольких метрах от своего протеже, — не делай ситуацию ещё более неоднозначной, Гарри. Драко убрал воду с лица и опёрся локтями о бортик. Гарри молчал. — Так, о чём ты хотел поговорить со мной? Так срочно… — Э… Лорд Финеас сказал, что теперь палочка Волд… — голос Гарри пропал, а Драко немного недовольно покачал головой, отпуская заклинание. — Его имя всё ещё нельзя произносить, на него до сих пор наложен запрет, Гарри. Будь умным, пожалуйста. Я не готов принимать гостей в таком виде. Поттер кивнул. — Ну, ты же уже понял… Я не уверен, что хочу, но кажется, мне нужно забрать его палочку, если она там ещё есть… — Вполне разумно… — Драко оттолкнулся от бортика и поплыл на спине в центр бассейна, — и вопрос с твоей палочкой решился сам собой… Замечательно… Но… Уже завтра, — чуть громче закончил Малфой уже с противоположного края бассейна. — Это потребует осторожности и внимания. Давай встретимся за завтраком и обсудим подробности, я пока подумаю… Драко снова нырнул, теперь уже не обращая никакого внимания на Гарри. Он проплыл несколько отрезков между бортами, наслаждаясь плаванием, а Поттер всё никак не мог понять, что он всё ещё здесь делает. Если ему очень красноречиво дали понять, что разговор окончен. Что бы ещё Гарри ни хотел сказать, слышать его более не хотят. — Гарри? — словно в противовес его мыслям, Драко снова оказался близко, и на этот раз он выбрался из воды. — Я понимаю, что твои взаимоотношения с волшебной палочкой не сложились. И ты не должен её использовать, если не хочешь… Но также я понимаю, что тебе и самому было бы легче, будь у тебя нужный инструмент. По крайней мере, ты не оставлял бы половину своих сил там, где можно было бы влить совсем немного. Давай, мы для начала откроем этот ящик Пандоры, а потом уже будем переживать… И снова эти вежливые, такие правильные и заботливые слова. Но Драко не касается его. Смотрит с волнением, беспокойством, вниманием, но не хватает того, что всегда вселяло в Гарри чувство полёта. — Я переживаю не из-за этого, Драко. Я обидел тебя? Почему ты больше даже не смотришь на меня? Малфой отошёл на пару шагов, снова вытирая лицо от воды. — Я смотрю на тебя прямо сейчас… — Но не так! Не так… — грустно ответил Гарри и сам отвернулся. — Я смотрю на тебя так, как ты этого хотел, Гарри. Тебе лучше отдохнуть. Спокойной ночи, — Драко громко вошёл в воду и поплыл, сильно работая руками, а у Гарри больше не осталось ни одного повода находиться здесь. Какой глупый вопрос он задал. Если бы Драко был обижен, он бы об этом сказал. Но это не так. Просто теперь он только покровитель для непутёвого протеже, которого выбрал из симпатии и желания помочь, а сейчас уважает его идиотское решение. Он уже валялся в кровати, терзаясь от всех этих смешанных чувств, когда в его голову пришла восхитительная мысль: а что ему мешает просто сказать Драко обо всём, что он чувствует? Он не успел продумать разговор, не успел вообразить себе, ни где он состоится, ни как будет проходить. Но это было не важно. Главное — решение было принято. Он стоит у самого бортика бассейна, уже сразу понимая, что происходит. — Что ты здесь делаешь, Гарри? — Драко выглядит удивлённым и очень обеспокоенным, словно его протеже делает что-то недолжное, неправильное, словно его здесь быть совсем не должно. — Это мой сон, Драко. И ты знаешь, что я здесь делаю. Равно как и ты… Гарри красиво ныряет в воду, она чувствуется нежной и едва тёплой, но это как раз то, что ему нужно — чуть остыть. Он знает, что когда вынырнет, Драко будет совсем рядом — но не планирует трогать его, просто ему это нужно — понять, что он не совсем один в своих метаниях. — Ты не ответил на мой вопрос, Драко. Я обидел тебя? Мне не хватает тебя… — Гарри, ты снова забываешься, — Драко отплывает, словно убегает, но Поттер не намерен играть здесь — он слишком давно искал этот момент, чтобы поговорить. — Это мой сон, — снова повторяет Гарри, — и я хорошо понимаю, что здесь происходит. Мне не хватает тебя, Драко, — он больше не стремится быть близко, ему просто нужно услышать ответ. Он не понимает, ни почему, ни на кого он злится, но он сейчас так зол, что едва сдерживается. Он не до конца может контролировать свой сон, потому что он не хочет испытывать эту эмоцию, однако следующие слова сами ложатся на язык. — Ты наказываешь меня, так? Ты так наказываешь меня?! Я скучаю по тебе! — Гарри кричит, он от безысходности уходит под воду, надеясь как-то взять паузу, взять себя в руки, взять свой сон под контроль, но внезапно он слышит голос Драко, осторожный, просящий, ласковый: «Я знаю, цветочек мой, я знаю…» Он выныривает уже будто в совсем другой реальности. Тот же бассейн, но стало светлее, и пар над водой куда-то делся. Драко улыбается, подплывает к нему ближе, и словно русалка, касаясь его ног под водой своим бедром, тут же меняет траекторию, исчезая. Это игра, такая же, как в том, другом сне, только теперь соревнование не на скорость. Гарри хочется повторить это касание, и он скрывается под водой, ищет способ, как догнать Драко, но не остановить своего движения, не оказаться в ловушке, сохраняя подвижность. Его пальцы проходятся по плечу и предплечью Драко, чуть задерживаются на запястье, но прикосновение тает в воде, будто его и не было. И он совсем не ожидает, что всего мгновение спустя Драко ласково проскользнёт ладонью по его талии и тут же спрячется где-то за его спиной. Гарри только сейчас понимает, что это больше не его сон. А ещё, что он не нуждается в воздухе, стремительно перемещаясь в воде, глядя на то и дело ускользающего Драко перед собой. Это странная игра, она не даёт нырнуть в возбуждение, но создаёт между ними прочную сцепку из тех эмоций, которых Гарри так не хватало. Драко сейчас — манка, мистическая, загадочная, дразнящаяся мечта, и каждое прикосновение к ней отзывается искрами на кончиках пальцев. Гарри плывёт в этих эмоциях намного больше, чем в воде, и его затягивает всё глубже и глубже в эти ощущения. Он видит, как Драко улыбается, как светятся его глаза, и это какое-то ошеломление — то, что происходит между ними. Гарри чувствует это, а ведь они даже не касаются друг друга сейчас. Это невыносимо, на самом деле, поэтому Гарри выныривает, и тут же снова погружается под воду, на этот раз для того, чтобы всё же догнать свою ускользающую мечту. Он не может её отпустить, нет, не может. Догнать его — та ещё задача, потому что Драко вёрткий, как змея, быстрый и сильный, и в воде он кажется ещё быстрее и сильнее. Он испаряется, растворяется, исчезает прямо перед таким долгожданным касанием, и это кажется невозможным. Вдохновение от этой игры постепенно переходит в азарт, а потом и в настоящую охоту, потому что больше Драко не поддаётся, и в какой-то момент Гарри чувствует настоящее отчаяние. Если Драко не захочет, в этой стихии Гарри за ним не угнаться. Это отчаяние мимолётное — совсем недолгое и даже смешное. Потому что если Драко не даётся в его руки в этой стихии, значит, он просто перенесёт их в другую. И буквально спустя мгновение к Гарри приходит ещё одна мысль: Драко уже его. Драко — его. Драко не нужно ловить. Он уже отдал себя в той беседке вместе с нежным и ранимым, бархатным цветком эдельвейса. Гарри в одно движение приближается к Драко, словно и не было всей этой долгой охоты, обхватывает его лицо ладонями, чувствуя руки на своих плечах, нежные, обволакивающие, ласковые, и не в силах больше играть в эти игры, стремится наверх, на поверхность, чтобы наконец, сказать… Первый глоток воздуха опьяняет, настолько, что голова идёт кругом. Гарри не успевает ничего — ни признаться, ни прильнуть к этим губам в поцелуе — и откуда только столько смелости… Взгляд Драко на поверхности совсем другой, а потом его губы произносят странные слова: «Время проснуться!». Если Гарри думал, что во сне он злился, то сейчас он просто в ярости. Той самой, что подняла со дна спящего вулкана его ядра ту лаву энергии, что убила Волдеморта. Мэнор жалобно шепчет о том, насколько сильно ему откликается это состояние Гарри. Но сейчас он не готов слушать. Сбросив на пол одеяло, он босиком проносится по ледяному полу, не чувствуя холода. Двери в покои Малфоя распахнулись даже без осознанного желания Гарри — Мэнор гостеприимно пригласил его, чувствуя сформированное намерение. Драко стоит у окна. Он только вздрогнул от пронёсшейся волны физически осязаемых эмоций Гарри, но даже не повернулся. Ему хочется сказать, что это не честно. Хочется извиниться, потому что он и сам потерял контроль над своим сновидением и упал в него вместе с Гарри, но ещё ему хочется понять, зачем Гарри явился к нему в спальню. — Ты! Мог бы хотя бы дослушать, прежде чем выгонять меня из своего сна! Или тебе плевать, что я хочу сказать?! — Ты обычно говоришь вещи, которые меня ранят. Ранят не во сне, а потом, когда ты проснёшься! — Драко наконец поворачивается, и то, как горят глаза Поттера, пугает его не на шутку. Таким он не был, даже когда едва не придушил Забини. Но молчать больше он не может. — В своих снах ты мой, Гарри! Мой целиком, до самой последней частички души, каждым вдохом, каждым стоном! Думаешь, тот сон про этого глупого шпиона был первым, в которым ты был со мной, в котором ты так отдавался своим желаниям?! Я не могу так больше! Думаешь, я не чувствовал то, что ты собирался сделать? Целовать тебя во сне, видеть, как ты плавишься в моих руках, чтобы потом, утром, ты сделал вид, что ничего не было? Или хуже, снова услышать твою истерику с этими гадкими словами?! Я не железный, Гарри, я так не могу больше! Мерлин! — взмах его руки — и все книги на стеллажах разлетелись с ужасным грохотом, а доски заскрипели и затрещали, чтобы через секунду обвалиться на пол. Золотой снитч, почувствовав полёт, взвился под потолок, но ни один из парней не обращает на это внимания. — Я не соблазняю тебя больше, не лезу к тебе, я отступился, слышишь? Ты думаешь, это развлечение для меня? Ты свободен от моих притязаний, Гарри! Зачем ты ломаешь меня так жестоко?! — Я люблю тебя! — Гарри говорит тихо, едва уловив паузу в этой отповеди. Делает шаг ближе, осторожно обходя обломки мебели, но взгляд от Малфоя не отрывает. — Я влюблён в тебя, и я в панике, мне страшно, потому что это правда, ты знаешь, что правда, — ещё один шаг, уже куда шире и увереннее, но всё равно аккуратный, словно он стоит перед вздыбившимся Пифагором, стараясь его утихомирить. — Я ничего не знаю об отношениях, о близости, обо всём таком я ничего не знаю, и я в ужасе, но я хочу быть с тобой! — Да ты издеваешься… Гарри дёргает подбородком, но руки его сжаты в кулаки, а глаза уже светятся совсем другим светом. Не магическим, а каким-то совершенно необъяснимым. А Драко будто заледенел, и это заставляет Поттера объясниться: — Не думай обо мне так! Да, я боюсь переступить эту черту, я ужасно боюсь, но намного страшнее видеть тебя таким… Чужим! Не моим! Слышать эту твою вежливость, видеть эту заботу сквозь расстояние между нами, мёрзнуть без твоего тепла… Я так не хочу! Я хочу как во сне! — он замолкает, но всё же делает последний шаг, так и не разжав кулаки. — Покажи мне, как это? Как это — отношения? Драко резко вдохнул, будто не дышал всё это время. А потом тихонько выдохнул. Эта странная пауза будто отмеряется взмахами снитча где-то под потолком. Но вот Драко прикрыл глаза, а Гарри будто на краю пропасти перед прыжком. — Ложись в постель, Гарри… — негромко, будто мыслями он и не здесь совсем, произнёс Драко, и взмахом руки закрыл двери. Гарри вздрогнул, но кивнул, развернулся и робко пошёл к кровати, чувствуя, наконец, и холодный пол под ногами, и то, насколько бешено бьётся его сердце, и магию Мэнора, которая постепенно успокаивалась. Помедлив секунду, он снова сильнее сжал кулаки и лёг на простыни, тут же натягивая на себя тонкую ткань до самого подбородка, двигаясь чуть дальше, давая Драко возможность лечь рядом. Малфой присоединился к нему через минуту, будто ему было чем ещё заняться в этой развороченной спальне, и Гарри снова почувствовал дрожь во всём теле, когда кровать прогнулась под тяжестью хозяина. Драко тихо засмеялся, а потом повернулся на бок, так же повернул на бок Гарри спиной к себе, обнял его покрепче и шепнул на ухо: — Спи, цветочек. Утро ещё не скоро… — А… — очень умно протянул Гарри, не зная, какой вопрос задать первым, и стоит ли вообще что-то спрашивать. — А это и есть то, чего ты так боишься. Это и есть отношения, Гарри. У нас уже давно отношения, если ты не заметил. Что же до других их аспектов — всему своё время, ma petite fleur. Засыпай. Чувствуя, что Гарри всё ещё напряжён, как перед прыжком в пропасть или намечающейся дракой, он стал тихонько нашептывать ему очередную сказку Малфой-мэнора.