Долг платежом красен

Мне десять. Я стою посреди комнаты и морщусь от боли. Доковыляв до стула, сажусь на него и жду Хитоми. Виной травмы ноги становится неудачно сделанный пируэт. То, что у сестры выходит легко и непринужденно, заканчивается для меня болезненным вывихом. Хитоми спешит с кухни, неся с собой лёд и бинт. Сперва девочка прикладывает к моей ноге пакетик со льдом и боль слегка утихает, затем делает тугую перевязку. — Юко, мама уже едет, — серьезно говорит она и я улавливаю тревогу в голосе, — Потерпи немного, а потом поедем в травмпункт. Я горестно вздыхаю. — Настолько больно, да? — широко распахнутые фиалковые глаза смотрят с отчаянием и жалостью. Даже в тринадцать лет Хитоми была сама доброта и искренность. Отрицательно качаю головой и сокрушенно говорю: — Я никогда не буду так хороша, как ты… Хитоми смеётся и прижимает меня к себе. Её распущенные волосы цвета воронова крыла пушисто щекочут мне щёку. — Конечно, — говорит она и моё сердце обрывается от этого вердикта, но затем Хитоми с нежной улыбкой добавляет то, чего я никак не ожидаю, — Юко, ты никогда не будешь так хороша, как я. Ты будешь лучше. Гораздо лучше. Слезы текут по моему лицу и я, всхлипывая, размазываю их по щекам. Я счастлива, я по-настоящему счастлива от этих слов. Но всё же отрицательно качаю головой и говорю: — Но я же ничего не умею. — Глупости какие, — лучисто улыбается Хитоми, — Например, ты прекрасно рисуешь… *** Просыпаюсь и чувствую, как одинокая слезинка ползет по моему лицу. Сон-воспоминание. Побольше бы таких светлых моментов. Хотя я и без снов прекрасно его помнила. Тогда Хитоми определила направление в моей жизни. Мне было очень нужно, чтобы хоть кто-то в меня поверил, сказал, что у меня всё получится. И этим человеком была моя сестра. Именно благодаря тому случаю я и записалась в художественную школу, а позднее поступила на факультет искусств. «Ты будешь лучше», — шепчу я, делая судорожный вздох, а затем горько усмехаюсь. Какая ирония. Я, действительно, стала лучшей. Одним из лучших фальсификаторов. Боюсь, правда, Хитоми не это имела ввиду. С её уходом мой внутренний компас сбился, мир поблек, а я сама стала пустой — шатким комком без костей, лишённой какой-либо опоры. Её уход стал моей раной, которая, как мне кажется, никогда не затянется. И из неё вытекала по капле сама моя сущность. Нечто, необходимое для жизни. Страшно подумать, что со мной было бы, не встреть я тогда на своем жизненном пути Лилит. Она придала моей жизни другой вектор, немного незаконный, но позволяющий мне хоть как-то держаться за мою никчемную жизнь. Возможно сейчас, сотрудничая с полицией, появится третий вектор моего пути, совершенно новый и неизвестно куда ведущий. И мне страшно представить точку пересечения всех этих линий… Вздрагиваю от раздавшегося стука в дверь. Наскоро приглаживаю рукой волосы и иду открывать. На пороге, к моему удивлению, стоит Като. — Ой, — смущается он, видя, что я стою в пижаме, — Прости, я не знал, что ты ещё спишь. — Всё в порядке, — улыбаюсь я, — Я недавно проснулась и как раз собиралась вставать. А что, понадобилась помощь суперконсультанта? — стараюсь, чтобы мой голос звучал бодро и весело. Мне не хочется ни с кем делить своё отчаяние и мрачные мысли. — Нет-нет, — замахал рукой парень, — Сегодня можешь спокойно заниматься своими делами. Просто вчера как-то неловко всё вышло. Камбэ иногда, конечно, ведёт себя как урод, но в целом парень вроде неплохой. — Ключевое слово «вроде», — фыркаю я. Като тоже смеётся следом за мной, а затем объясняет цель прихода. — Ну так вот, в качестве компенсации за моральный ущерб предлагаю свою помощь в вешании книжной полки, — парень продемонстрировал захваченный им перфоратор, — Если ты, конечно, сама её ещё не повесила, — немного растерянно заканчивает он, видя, что я слегка зависла, — Юко? Я пару раз моргнула, чтобы убедиться, что не сплю. Нет, серьезно. Като точно попал в наш мир из параллельной вселенной: вежливый, тактичный, честный, добрый… Наверняка там ещё целый список положительных качеств, с которыми мне пока ещё не довелось познакомиться. Чего только стоят извинения за другого человека и предложение помощи, по сути, преступнице. — А? Не, не повесила, — улыбаюсь я, отмирая и пропуская Хару в квартиру — Ты, кстати, завтракал? — Кофе попил, — откликается парень. — Значит, нет, — понимающе киваю я, — Ладно, разбирайся пока с полкой, а я быстренько приведу себя в порядок и приготовлю что-нибудь на скорую руку. Терпеть не могу две вещи: ждать кого-то и заставлять ждать себя. Поэтому моей скорости сборов мог позавидовать любой пожарный. За время пока горит спичка, я, правда, не уложилась, но десять минут для девушки это ведь тоже рекорд, правда? В общем, Хару ещё прикручивал полочку, а я уже прошла на кухню. Клёпа с громким мяуканьем прошествовала за мной, напоминая, что её тоже нужно покормить. Смотрю, что имеется в холодильнике. К счастью, оставалось ещё немного яиц и бутылка молока — что ж, омлет тоже неплохой завтрак. Часть молока уходит на нехитрое блюдо, а остатки выливаются в миску моей питомицы. В итоге, когда Като закончил вешать полку (и даже расставил на ней книги), я уже накрыла на стол. — Тебе, кстати, не нужно сегодня на работу? — спросил Хару. — Нужно, — киваю я, — Но после обеда. Ближе к двум. У меня ненормированный рабочий день. Привезут новую экспозицию, нужно будет привести рамы в порядок. Обновить позолоту и всё такое. Скорее всего придется задержаться допоздна, а то и вовсе заночевать в музее. — Да уж, так себе перспективка, — покачал головой Като. — Зато работа творческая, — засмеялась я, — У тебя же тоже, наверняка, всякое случается. Не поверю, что ты ни разу допоздна не задерживался. — Чаще, чем ты думаешь, — улыбнулся Хару. Всё-таки у него очаровательная улыбка. Искренняя и немного мальчишеская. — А у тебя сегодня выходной? — спрашиваю я его, просто чтобы заполнить образовавшуюся паузу. — Да, — кивает Хару, — Но дома расслабиться не удастся, обещал другу помочь с переездом. Ещё один плюсик в его список достоинств. У человека законный выходной, а он его тратит, чтобы кому-то помочь. Вот повезёт девушке, которой такое счастье обломится. Правда, неясно, может девушка-то уже и есть, я же Хару только пару дней знаю. Но не спрашивать же напрямик, ещё не так поймет. Мне-то просто любопытно, я ни с кем встречаться не планирую. И так лезу в омут с головой, не хватало ещё кого-то туда тащить. Но во всяком случае, с соседом мне повезло. — Спасибо, Юко, — искренне поблагодарил меня Като, — Было очень вкусно. — Не за что, — улыбаюсь я, — Это мне тебя благодарить нужно, у меня бы вряд ли руки до полки вообще дошли. Так бы и обитали книги на подоконнике. *** Плюс моей работы в музее — до неё можно дойти пешком. Он же и минус, потому что возвращаюсь я порой поздно и закоулками. Захожу в музей, киваю нашему администратору (она же периодически смотритель зала и уборщица) — замученной жизнью женщине с перманентной завивкой на голове. Насколько я знаю, у неё трое детей и пьяница муж и она всеми силами старается подзаработать, чтобы всех обеспечить, потому и совмещает несколько должностей, чему наш скряга-начальник только рад. Да мне и самой периодически приходится присматривать за залом и быть местным экскурсоводом. Мне это даёт бонус, а директору музея возможность сэкономить. Администратор вручает мне ключ от мастерской, но не успеваю я отойти, как она меня останавливает: — Юко, ты сегодня допоздна? — Да, — понимаю я к чему она клонит, — Не волнуйтесь, Кояма-сан, я сама приберу в мастерской, закрою музей и поставлю на сигнализацию. — Спасибо, деточка, — с облегчением выдыхает она, — А то у старшенького собрание в школе, хочу успеть хотя бы на этот раз. — Добряк уже прибыл? — полушепотом спрашиваю я. Кояма-сан кивает. «Добряком» мы называем нашего начальника. Не подумайте, что это от его душевной широты. Наоборот, этот мужчина вечно всем недоволен, готов дать взбучку по любому поводу, а заодно лишить премии за косяки. Наверно, все бы уже давно поувольнялись, если бы не своевременные выплаты, хороший коллектив (ну и что, что в нем всего три человека помимо начальства? Зато все готовы друг друга прикрыть и поддержать) и работа по душе. А на директора мы уже давно привыкли не обращать внимания — пусть себе огнем плюётся. Едва успеваю открыть дверь мастерской, как слышу громовой голос начальства: — Явилась наконец! Мало того, что Мацуока где-то ходит посреди рабочего дня, так ещё и ты после обеда являешься. И вы все ещё рассчитываете на премию! «Не рассчитываем», — подумала я, так как премия мне уже давно представляется каким-то мифическим эфимерным образом, как «Летучий голландец», например. — У Мацуоки сегодня зачёт, она вас ещё в прошлый понедельник об этом предупреждала. А мне вы сами сказали, приходить к этому времени, — спокойно объясняю я. — Когда я такое говорил? — взвился мужчина. — Не говорили, а писали. — всё тем же ровным тоном уточняю я, — Можете проверить переписку в рабочем чате, там всё есть. И про Мацуоку тоже. Директор резко побагровел и ушёл бурча себе под нос. Из всей тирады я разобрала только «слишком умная» и «не была бы ты ценным работником». «Ну и пусть ворчит», — пожав плечами, подумала я и вошла в мастерскую. Настроение, которое и так после милой беседы с начальством несколько упало, теперь и вовсе опустилось до нулевой отметки. Новая экспозиция представляла собой выставку современных художников и, увы, не самых лучших на мой взгляд. Во всяком случае, мне кажется, что я в третьем классе ногой лучше рисовала, но искусством почему-то считалась именно эта мазня. Мне бы, конечно, гораздо больше хотелось поработать с картинами старинных мастеров, но наш музей переживает не лучшие времена, так что имеем то, что имеем. Жальче себя мне было только Мацуоку-чан — нашего постоянного гида. Мацуока — немного неуклюжая, в силу своей застенчивости, девушка в очках является студенткой исторического факультета. До сих пор не понимаю, как ей удается всё успевать: и бесконечные зачёты, и работа в музее, и присмотр за младшим братом и сестрой. Несмотря на всю её застенчивость, багаж знаний у неё поистине безграничен. И как только она начинает говорить о картинах и их исторической ценности, её карие глаза загораются каким-то внутренним огоньком и Мацуока говорит с таким воодушевлением, что невольно бросаешь все свои дела и слушаешь с открытым ртом. Надо будет поприсутствовать на её экскурсии по этим картинам — глядишь и по-новому взгляну на современное искусство. А пока меня ждёт работа. Что бы я ни думала о художниках, а рамы были хороши. Старинные, тяжёлые, с резной лепниной. Одна беда — кое-где осыпалась позолота. Я аккуратно отделила рамы от полотен и начала осторожно счищать шкуркой лишний слой позолоты, чтобы краска потом легла ровными слоями. Пару раз делала перерыв на кофе, увы, растворимый. Учитывая, что директор жмот, он расщедрился только на электрочайник. Микроволновку, правда, мы сами купили вскладчину с остальными обитателями музея. Не то, чтобы я не могла позволить себе кофе-машину — кое-какая заначка у меня есть, но приходится соответствовать своей легенде и не выделяться. Итак, работа обещала быть скучной, долгой и кропотливой. Кояма-сан уже давно ушла домой, а я всё ещё возилась с рамами. Кажется, я успела заснуть, опершись руками о стол за одной из работ. Вначале, я даже не поняла, что меня разбудило. Но затем услышала, как кто-то колотится во входную дверь музея. Удивлённая этим обстоятельством, я на всякий случай сжала в руке мобильник и пошла ко входной двери. Скорее всего, ничего необычного — пьяный или наркоман, перепутавший музей с родным домом. Я осторожно пересекла вестибюль, в котором сейчас горело только аварийное освещение (основной свет был выключен с уходом смотрителя) и подошла ко входной двери. Очевидно, тот, кто там стоял, услышал мои шаги, потому что в дверь заколотили ещё отчаяннее и нетерпеливее, чем до этого. А потом из-за неё раздался пронзительный девичий голос: — Откройте! Пожалуйста! Иначе они меня убьют!