Долг платежом красен

Архив? Камбэ непонимающе помотал головой, затем нахмурился и перечитал напечатанное слово ещё раз. Но ведь нигде нет информации о… Стоп! А если имелся в виду не электронный архив, а бумажный? Наверняка, где-то хранятся подшивки новостных газет. Работы, конечно, предстоит немерено – нужно перелопатить кучу макулатуры. А он даже ещё не решил, подключать ли сюда Като. По всей видимости, придется. Газета – это еженедельное издание. Четыре в месяц. Сорок восемь в год. А если смотреть года за два-три, гораздо больше. И это если брать только один вид вестника. Просмотреть лучше штук пять самых известных и объективных. Хотя сплетни тоже подойдут. Чем больше информации, тем лучше. Като был несколько удивлен звонку напарника, но без возражений подъехал к указанному месту. Работница архива поначалу пыталась возразить, особенно, если учесть, что сегодняшний день был сокращенным. Но незначительная (для Камбэ, разумеется) сумма денег, переведенная на счёт женщины, мгновенно расположила её к припозднившимся визитерам. Женщина даже помогла им найти нужные издания и перенести их в читальный зал с длинным удобным столом. Пройдя в помещение, Като глубоко вдохнул, наслаждаясь особым, библиотечным запахом. Вроде бы просто запах пыли, старой бумаги, чернил и клея, но парню казалось, что так пахнут сами истории, помещенные в обложки. Сразу вспомнилось детство, старенькая библиотека неподалеку от дома, куда он ещё пацаном бегал за приключенческой литературой. Он мельком взглянул на Камбэ. Наверняка у того в детстве была шикарная библиотека в особняке. Увесистые фолианты в кожаных переплетах с позолотой, тяжелые тома классиков… И всё-таки Хару не променял бы ощущения тайны и сказки старенького читального зала на самую лучшую и роскошную библиотеку в мире. Парни приступили к работе. Като, проглядывая газеты, полагался на свои глаза и внимательность, а Камбэ, как и всегда, был верен техническому прогрессу. Дайске забил в поисковик ХЕУСа ключевые слова и фразы, и теперь, развернув газеты и разложив их рядком, проходился по ним сканером. Он действовал плавно и методично, двигаясь справа налево – сперва верхний ряд, затем нижний. Всё очень ровно, практически без пауз. Они начали с разных годов изданий. Камбэ начал поиск с прессы, выпущенной три года назад (именно столько Хитоми находилась в пансионе), Като же взялся за газеты пятилетней давности. Первое открытие сделал, как ни странно, как раз таки он. — Смотри! А вот и синие розы нашлись! — Хару потряс страницей газеты перед напарником. На этой страничке было небольшое интервью, взятое у Хитоми. Она была в балетной пачке и светло улыбалась в объектив. Из интервью парни почерпнули, что мама Хитоми погибла в ДТП и девушка взяла на себя опеку над тогда ещё несовершеннолетней Юко. Кроме того, упоминался таинственный поклонник, регулярно присылавший девушке синие розы после выступления, но Хитоми до сих пор не знала, кто он. — Понятно, почему Юко так привязана к Хитоми, — кивнул Хару, — Кроме того, что они сестры, Хитоми была ещё и её опекуном. Получается, после смерти матери, только они друг у друга и остались. — Видимо, поклонник с синими розами и есть тот самый человек, о котором говорила Юко. — задумчиво произнёс Камбэ, приложив руку к подбородку, — Если он предал Хитоми и та попыталась из-за этого свести счеты с жизнью, ясно почему синие розы ассоциируются у Юко с трауром. — А заодно понятна её стойкая неприязнь к мажорам, — хмыкнул Като, — Без обид, но что есть, то есть. Камбэ фыркнул и принялся сканировать газеты дальше. Като тоже вернулся к пролистыванию. Общими усилиями были найдены ещё несколько заметок. Часть из них говорила о полученной травме Хитоми и периодически сообщалось о её состоянии здоровья. Та заверяла, что поддержка со стороны сестры и любимого человека не дает ей упасть духом и она по-прежнему верит, что обязательно вернется на сцену. Но потом такие заметки становились всё реже – слава девушки постепенно меркла перед новыми талантами. Затем была найдена статья о попытке суицида. Сообщалось, что младшая сестра Хитоми, придя домой, обнаружила девушку в ванной с перерезанным запястьем. Сама Юко, перед тем как благополучно упасть в обморок, успела позвонить в скорую. К счастью, их дом в ту пору был ещё хорошо известен, и сотрудники службы не проигнорировали запертую дверь, а взломали её, отправив затем в реанимацию Хитоми и приведя в сознание её сестру. О причинах суицида не сообщалось, записки тоже обнаружено не было. Хитоми оставила одно-единственное слово губной помадой на зеркале в прихожей: «Прости». Сама Юко от комментариев воздерживалась. Остальные сошлись на версии, что все случилось из-за вынужденно оставленной карьеры. — Господи… — ахнул Като, — Бедная Юко… Ему на секунду представилось, как девушка приходит домой, насвистывая какой-нибудь бодренький мотивчик – в руке пакетик со сладостями, чтобы подбодрить сестру. Затем она открывает дверь и, непонимающе хмурится, услышав шум воды, её взгляд падает на зеркало и на слово, неровно выведенное губной помадой. Пакет сам собой выпадает из рук, и девушка кидается к ванной, из которой и слышен шум воды, распахивает незапертую дверь и видит… — Като, ты меня вообще слышишь? — прерывает полет его воображения сухой голос напарника. Оказалось, Камбэ предложил расположить события в хронологическом порядке. Так они и поступили. Перечитав несколько заметок о попытке суицида в разных газетах, парни перешли к статьям о падении с моста. Тут выдвигались самые разные предположения: от того, что Хитоми сама случайно упала в воду, до того, что её столкнули. Одно слишком смелое издание даже предположило, что девушку столкнула её же сестра, чтобы остаться единственной наследницей. Правда, в следующем же номере, газета дала опровержение и редакция принесла Юко официальные извинения. Очевидно, девушка рвала и метала, прочитав такое нелепое обвинение в свой адрес. А затем была заметка о пожаре. Като мог только предположить, как, наверно, Юко устала от всего этого: обвинений, косых взглядов, внимания прессы, перемывания косточек ей и сестре. Неудивительно, что она решила исчезнуть. На фотографиях к статье был запечатлен охваченный огнём дом. Яркое зарево на фоне ночного неба. Рядом находились фотографии сестер в черной рамочке. Юко было не узнать. В то время её волосы были длиннее и она явно пользовалась плойкой, чтобы их выпрямлять. Кроме того, в настоящем времени она перестала их подкрашивать — от медно-рыжих вернулась к своему исходному цвету. Челку девушка явно тоже стала носить уже потом. Но ярко-голубые глаза и крошечная родинка с левой стороны свидетельствовали о том, что перед ними один и тот же человек. — Это как же Юко должно было все достать, что она решилась исчезнуть для остальных людей? Камбэ промолчал на это восклицание напарника. Он чувствовал, что дело тут не только в этом. Зачем было настолько всё усложнять? Зачем менять внешность, стирать любое упоминание о себе и сестре? Что она задумала? Чтобы имя ее сестры не связали с чем? От чего они с Като должны были спасти Юко? Картинка внезапно сложилась воедино, словно кусочки мозаики, казавшиеся до этого бессмысленными, встали на свои места. И если он прав… А скорее всего, он прав. Парень сам помнил, как после трагедии в его жизни, мир в одночасье стал бесцветным и пустым. И что-то стало иметь смысл лишь после того, как появились новые данные по делу его матери. С Юко было почти то же самое. Было что-то, что заставило её, полностью потерявшую смысл в жизни, двигаться дальше. От этой догадки Камбэ почувствовал глухое волнение – словно темная вода колыхнулась в глубоком колодце. Причиной этому было одно-единственное предположение. И имя ему: месть. Рэй был неправ. Вокруг Юко не калёное стекло, а зеркала. В которых отражается она сама и её беда. Зеркала послушны и лживы, в них легко заблудиться. Юко потерялась как раз в таком зеркальном лабиринте – она не видит никого и ничего. Это весь её мир. Остается только бить зеркала. Хладнокровно и безжалостно. Иначе девушка никогда не выйдет к свету. — Ты куда? — удивлённо спросил Като, когда Камбэ, не сказав ни слова, направился к выходу. — Нужно поговорить с Юко. — Я с тобой. — моментально откликнулся напарник. — В этом нет необходимости. И Дайске вышел, оставляя удивленного Хару среди пыльных стеллажей.

***

— Ну и как дела у Хитоми? — спросил Рэй, вернувшись за барную стойку. — Всё как обычно, — горестно вздохнула я, — Принцесса Кагуя вернулась в свое лунное королевство. — Значит, так тебя и не узнает? — Увы, — развела я руками. — Печально. Может быть это немного разгонит твою грусть-тоску, — Рэй поставил передо мной высокий бокал с коктейлем. — Фирменный напиток для принцессы Шиповничек. Он весело хохотнул, увидев мой изумленный взгляд. — Ну, ты просто только что сама про принцессу Кагуя заговорила, а ты у меня совсем с другой сказкой ассоциируешься. — Не помню такую, — нахмурила лоб я. — Думаю, ты её знаешь под названием: «Спящая красавица». «Шиповничек» её оригинальное название. — Понятно. А я тут при чем? — А при том, что я где-то встречал интерпретацию сказки, будто принцесса сама подсознательно возвела вокруг замка стену из терновника, чтобы никто не тревожил её покой. — как ни в чем не бывало пояснил Рэй, — Шипы ранили до крови, и люди боялись приближаться к этому месту. По-моему, ты делаешь что-то подобное, держа людей на расстоянии. — В каком смысле? — нахмурилась я. Мне совсем не нравился этот разговор. Услышав мой тон, парень лишь улыбнулся, вскинув брови. — А в таком, что ты спрятала свое сердце в личном мирке и заперла сама себя в образном замке. Правда, мне порой кажется, что ты хочешь, чтобы кто-то прорвался сквозь терновник и спас тебя. Нашёл настоящую. — задумчиво произнёс бармен. Я внимательно посмотрела на Рэя. Вроде бы он не шутил – взгляд серьезный и как будто немного грустный. Но продолжать эту беседу я сейчас не в настроении. — Скажешь тоже, — фыркаю я и отвечаю, радуясь, что мой голос звучит достаточно спокойно, — Никто не стал бы прорываться через терновник. Чудеса и рыцари бывают только в сказках, — я решаю перевести разговор на другую тему и немного наигранно восклицаю, пробуя коктейль, — О! Что-то новенькое? — «Клубничный маларки», — пояснил бармен уже вполне буднично, — Ты же, вроде, хотела что-то покрепче? А в нём как раз джин, апельсиновый ликер и просекко. Ну и твоя любимая клубника, разумеется. Хотя ты уже и так прилично накидалась виски, как я посмотрю. А ведь всего-то ненадолго отошел принять товар. Вот и оставляй тебя у барной стойки одну. — Да брось, Рэй, не нуди. Я же всего пару рюмашек глотнуть и успела. — Ага. А потом начнется: «Я стёкл как трезвышко и даже заплетык не языкается», — прищурился парень, даже не стремясь скрыть озорной блеск скептицизма во взгляде. — И ладно бы просто виски взяла. Именно «Higgins Darrow»! От Камбэ что ли заразилась мажорские напитки пить? — Вот ты жмот, однако! — возмутилась я, поджав губы, — Сам позвал, а теперь ему виски, видите ли, жалко. — Что ты от меня хочешь? — хохотнул тот, — Я же бармен. Как говорится: «Меньше в стакане, больше в кармане». Ладно. — смилостивился он, — Пей, если хочешь, я сегодня добрый. Но под моим присмотром. Я выразительно закатила глаза на последнее замечание, дабы показать, что в няньках не нуждаюсь. Затем решила подобраться поближе к интересующей меня теме. Мой личный девиз: не можешь догадаться – спроси напрямую. Тем более, мы уже вполне достигли стадии под названием: «задушевный разговор». — Рэй, ты в прошлый раз сказал, что у тебя ко мне особый интерес. Что это значит? Бармен чуть не грохнул бокал, вовремя поймав его у столешницы. — Так ты слышала? — вполне искренне удивился он, — Я думал, ты уже в отрубе была. — Ну раз мы уже выяснили, что это не так, может соизволишь все-таки снизойти до ответа на мой вопрос? — хмыкнула я, закидывая ногу на ногу. Алкоголь уже начал давать о себе знать, и я почувствовала себя смелее и расслабленнее. Благо, в словах пока не путалась. — Итак? — облокотилась я о стойку, выжидающе глядя на Рэя. — Слушай, ты такая смешная, когда выпьешь, — фыркнул он, — Правда думаешь, что я тебе скажу? Нет уж, поднапряги свои извилины, — он легко щелкнул меня по носу и театрально вздохнул. — Как всё-таки невежливо с твоей стороны, что ты никак не хочешь меня вспомнить… О. А вот это что-то новенькое! Значит, мы с Рэем где-то пересекались в моей прошлой жизни? Но где именно? Может он учился в соседней параллели? Тогда неудивительно, что я его не помню. Но похоже, этим на сегодня и придется ограничиться – Рэй, по всей видимости, больше ничего не скажет. Вон уже унесся в подсобку пополнить запасы джина на полках, шутливо сказав, что я за главную. Я обиженно потерла нос и вернулась к своему коктейлю. И… похоже у меня сверхспособность притягивать всяких придурков. Ко мне тут же начал клеиться какой-то парень, которому, по всей видимости, наскучило пить одному за столиком. — Такая милая девушка и пьет в одиночестве… — томный взгляд и ослепительная улыбка в мою сторону. Какой банальный подкат. Аж скучно стало. Правда парнишка симпатичный, небось даже в спортзал ходит. Но уж прости, сегодня не твой день. — Позвольте мне украсть вас из этого унылого места. Решаю подыграть. Краем глаза вижу, что вернувшийся Рэй, надеясь на бесплатное развлекательное ток-шоу, вмешиваться пока не собирается. — Почему бы и нет, — задумчиво говорю я, невинно хлопая глазами, — А вы далеко живете? Парень, опешив от моего вопроса и не веря в такую удачу, называет улицу. Я мило улыбаюсь и говорю: — Замечательно. Это как раз в моем радиусе. — Радиусе чего? — непонимающе уставился на меня доморощенный донжуан. — Браслета слежения, — охотно поясняю я все с той же улыбочкой. — Вот здесь впаян маячок, — я не спеша демонстрирую свой браслет на запястье и жалуюсь, — Представляете как обидно, попалась на мошенничестве… Эй, куда же вы? Парень, пробормотав что-то про то, что у него важные дела, поспешил ретироваться к выходу, едва не сбив по дороге стул. — Ну вот, ушел… — слегка разочаровано протягиваю я, возвращаясь к своему коктейлю. Рэй, уже не сдерживаясь, вовсю хохочет, опершись о барную стойку. Неожиданно он осекается и замолкает. Я недоуменно поднимаю глаза и вопросительно смотрю на него. Бармен, увидевший что-то за моей спиной, медленно произносит: — Шиповничек, по-моему, это к тебе. И боюсь, его браслетом слежения не напугаешь… Оборачиваюсь и вижу там Камбэ собственной персоной. Остается только гадать, как много парень видел и слышал. — Юко, нужно поговорить, — невозмутимо произносит он.