***
Юко молчала. Она умела очень выразительно молчать – в голубых глазах чуть заметно мерцали прозрачные льдинки. В конце концов, это справедливо, он настоял на разговоре, ему и начинать. — Поэтому «Такатори»? — неожиданно спросил он, — Тоже «птичья» фамилия? Юко перевела на него взгляд и пару раз удивлённо моргнула. А затем её губы вдруг изогнулись в легкой улыбке. — Я спросил что-то странное? — нахмурился Камбэ. Девушка отрицательно качнула головой. — Нет, — сказала она неожиданно мягко, — Просто думала, ты начнешь разговор с чего-то более ужасного. Дайске коротко хмыкнул. Нет, всё-таки он никогда её не поймёт. Где не надо – злится, где надо сердиться – наоборот, улыбается. Что за неожиданные перемены в настроении? Это крайне неудобно. Если реакцию Като ещё можно было просчитать и предугадать, то поведение и настроение Юко и вовсе не поддавались никакому адекватному анализу. Да даже флюгер на крыше, по сравнению с ней, просто зануда и образец последовательности. — Вообще-то да, ты прав, я выбрала эту фамилию из-за схожего значения, — кивнула Юко, — Мне нужна была какая-то точка отсчета, чтобы совсем не потерять себя. — Что ты имеешь ввиду? — Знаешь, — задумчиво продолжила она, и отвечая и не отвечая одновременно, — Бывает так, что ты начинаешь играть какую-то роль, а потом обнаруживаешь, что ты больше не притворяешься. А я не хочу забывать, кем я была до новой роли… Не то, чтобы Камбэ до конца её понял, но всё-таки кивнул. Значит, по крайней мере, эта его догадка оказалась верна. Парень, конечно, подозревал, что у Юко была ещё одна причина, чтобы взять именно эту фамилию, но пока у него было слишком мало доказательств. — Так что именно ты узнал, Камбэ? — Юко вопросительно склонила голову чуть набок. — Думаю, всё необходимое. — откликнулся тот, — Про тебя, твою сестру и две попытки суицида. — Три. — еле слышно произнесла она, так что Камбэ пришлось наклониться, чтобы расслышать, — Их было три. — Но писали только о двух… — Знаю. Я дала взятку, чтобы избежать огласки, — криво усмехнулась она. — Хоть в одном случае удалось… — Что тогда случилось? — спросил Камбэ, заводя машину, потому что предполагал, что дальнейший разговор будет более нервным, а из движущегося автомобиля девушка выскакивать, скорее всего, не будет. Особенно если заблокировать дверцы. — Проглотила пачку снотворного, — пожала плечами Юко, — Откачали, промыли желудок. Потом она слёзно пообещала больше так не делать, а потом… — девушка неожиданно всхлипнула. — Потом был мост? — Ага. — шмыгнула носом Юко и опустила голову так низко, что челка упала на глаза, — Самая удачная из попыток. Камбэ был уверен, что она разрыдается. Но девушка неожиданно взяла себя в руки и, повернув голову, изучающе и как-то недоверчиво посмотрела на него. — Одного не могу понять, — протянула она, прищурившись, — Тебе-то это зачем? — «Зачем» что? — Зачем лезть в моё прошлое и заводить этот разговор? — пояснила она, пытаясь разглядеть ответ в непроницаемом выражении лица парня. А вопрос ведь был задан очень верный. Удивительно, как ей удается подбирать такие точные вопросы. Ведь не спросила же, как и где он добыл информацию. Просто спросила: «зачем?» Если бы ещё у Камбэ был на это ответ. Честно говоря, он и сам не мог понять, зачем ему это. В конце концов, кто для него Юко Такатори, чтобы ей помогать? Она ему не родня, не возлюбленная, не друг семьи. Просто консультант в отделе, где он работает. Талантливый реставратор в музее и профессиональная мошенница. Казалось бы, не было ни единой причины, чтобы не просто помогать, а вообще продолжать общение с этой странной девчонкой. Непонятно, с чего ему пришло в голову сравнивать Юко с девушками своего круга, но различия были налицо, начиная от внешности и кончая характером. Камбэ привык к тому, что девушки его круга были утонченными и ухоженными, от них всегда пахло дорогими духами, Юко же неизменно бегала в джинсах, свободных рубашках или футболках, с минимумом косметики на лице, а волнистые волосы вместо того, чтобы быть приглаженными и уложенными в прическу, взлетали над плечами пушистым облачком. Черты лица при этом были довольно-таки правильными и аккуратными, фигура хоть и не отличалась пышными формами, но была вполне складной и пропорциональной. Так что приложи девушка хотя бы минимум усилий, смотрелась бы довольно выигрышно. Честно говоря, Камбэ нечасто сталкивался с таким наплевательским отношением к себе, но Юко, похоже, всё устраивало. Вместо духов от девушки частенько пахло лимонными леденцами, которые та неизменно носила по всем карманам. Не то, чтобы ему этот запах совсем не нравился – было в нём что-то солнечно-летнее, напоминающее о далеком детстве, но всё же это было непривычно. Что до характера девушки, Камбэ привык, что его холили и лелеяли, восхищались и обожали, а не орали на него как боцман на провинившегося матроса. И уж тем более не отвечали с ехидной улыбочкой. Взять ту же Сузуэ, от чрезмерной заботы которой иногда челюсть сводило, та старалась предугадать его желания, преданно заглядывая в глаза, а эта маленькая язва с феминистскими наклонностями умудрялась доводить даже обычно невозмутимого его до белого каления. Так что же всё-таки побудило его вести сейчас этот разговор? Возможно… «тебе приснился кошмар, а с ними, знаешь ли, сложно бороться в одиночку». И взгляд. Настолько пронзительный, сочувствующий и понимающий, словно разделяющий чужую боль. И легкое касание, прогоняющее ночные страхи и дурные сны. Пора было переходить к основной теме разговора. Пока их беседа шла на удивление спокойно, и парню не хотелось нарушать это шаткое перемирие. Но всё же он произносит: — Ты не убийца, Юко. Девушка долго молчит, кусая губы и сминая пальцами подол рубашки. — Так ты понял? — наконец срывается с её губ. Камбэ коротко кивает вместо ответа, но не спешит что-то добавлять, ожидая, что та сама что-нибудь скажет. — Не знала, что ты моралист. — уголок рта кривится в нервной усмешке. — Я не моралист. Просто ты не выбираешь счастье. — Я выбираю справедливость. — девушка резко подняла голову: лазурь из её глаз куда-то пропала, холодный взгляд был подобен отточенному лезвию. Они уже давно приехали, но никто из них не спешил покидать машину. А может быть Юко даже и не заметила остановки. — Справедливость для кого? Сестре это уже не нужно. И уж тем более, она бы не хотела, чтобы ты ломала себе жизнь, мстя за неё. — Предлагаешь всё так и оставить? — в голосе Юко прорезались насмешливые нотки. — Нет. Назови мне имя её обидчика и мы восстановим справедливость другим способом. — Нет. — Почему ты отказываешься? — Дайске сейчас искренне не понимал в чем дело. Он ведь предлагает неплохую сделку… — У тебя свои цели, у меня свои. — в голосе сталь, а глаза стали темными, как морозное небо, — Какое тебе, в конце концов, до меня дело? — зло бросила Юко, — Ты уйдешь так же, как и все остальные. — Что ты имеешь ввиду? Камбэ уже решительно ничего не понимал. Очевидно, была ещё какая-то причина, но Юко упорно её не называла. — Только то, что я, в конечном итоге, всегда остаюсь одна. — уже тише и как-то беспомощно произнесла она, — Родители, Хитоми… рядом со мной никого не осталось. Вы с Като тоже уйдете. Просто потому, что у вас своя жизнь, — Юко слабо улыбнулась и её глаза вновь посветлели, — Так зачем тебе меня останавливать? — Потому что ты не убийца. — упрямо повторил Камбэ. — Потому что ты нужна своей сестре. Ну почему она не понимает такие очевидные вещи? — Какие правильные слова. — Юко разочарованно покачала головой, — Вот только за ними ничего не стоит, так же как и за кучей других правильных слов. Справедливость, надежда, вера в лучшее… Время шло, я надеялась, что моя сестра поправится и вернётся ко мне. Иногда мне даже казалось, что она меня узнаёт. Но это всё оказалось глупостью. Ничего не изменилось, Камбэ. Ничего. — она коротко и горько усмехнулась. — Моя сестра по-прежнему предпочитает жить в своем фальшивом раю. А я в реальности… Камбэ впервые за разговор отвел глаза. Он понимал, как сильно прошлое может атаковать печальными воспоминаниями. Юко, действительно, живет в реальности. А реальность зачастую суровая, несправедливая и капризная штука. Наверно, если бы Хитоми умерла, Юко оправилась бы гораздо быстрее, но она обречена раз за разом приходить в пансион и понимать, что прежней сестры больше нет, что то, что она видит перед собой лишь её тень, оболочка, неспособная воспринимать ни ее, ни окружающий мир. Наверняка, это невыносимо больно. Видя сестру в таком состоянии, она словно снова и снова возвращается в тот день, на тот самый мост. Она прикована к одному месту и ей запрещено двигаться к будущему. Поэтому она и собирается… — Черт… — невольно слетает с языка Камбэ Юко выглядит удивленной, не понимая такой реакции. А парень с сожалением осознает, что, похоже, проиграл по всем статьям. Проиграл, потому что понял. Наконец, понял, что ей движет. Юко просто хочет уйти с моста. Хочет, чтобы остановленное время вновь пошло. Хочет быть живой. Словно в подтверждении его мыслей, Юко еле слышно произносит: — Если я этого не сделаю, то навсегда останусь на том мосту вместе с Хитоми. — Думаешь, совершив убийство, ты уйдешь с моста? — находит в себе внутренние силы вновь посмотреть ей в глаза Камбэ. — Возможно. — на этот раз уже Юко отводит взгляд, — Но скорее всего он рухнет, и я упаду вместе с обломками. Она вновь замолчала, но через какое-то время снова заговорила. Быстро и нервно, то ли злясь на него, то ли на саму себя: — А вообще, знаешь, ты прав. Нельзя убивать? Конечно. — утвердительно и как-то слишком резко кивнула она, — Нельзя совершать самоубийство? Конечно. Ответ настолько очевиден, что не оставляет ни капли сомнений. Эти утверждения должны быть правильными. Я бы даже сказала: ослепительно верными. Вот только… Камбэ не стал спрашивать, он терпеливо ждал, когда она сама продолжит. — Вот только это всё теория. А на практике Хитоми совершила не одну, а целых три попытки самоубийства. И знаешь почему? Из-за пустоты. Ты думаешь, что тебе всё известно, в то время как на самом деле, не знаешь ничего, НИ-ЧЕ-ГО. — выдавливает из себя Юко и эти слова звучат с откровенной горечью. — Чего же я не знаю? — Дайске старается, чтобы его голос звучал ровно и спокойно: этот разговор заставлял нервничать и его. — Хитоми была беременна. Сестра думала, что этот урод обрадуется ребенку и всё будет по-прежнему. — в голосе Юко звучали откровенная злость и ненависть, — Вот только этот мерзавец уже нашел ей замену – перспективную модель. Действительно, зачем ему бывшая хромая балерина? — едко выплюнула она. «Зачем она вообще мне это рассказывает?» — промелькнуло в голове у Камбэ. И сам же себе ответил, — «А кому ещё ей рассказывать?!» Страдая под натиском эмоций, Юко сейчас неосознанно искала способ выплеснуть их. Возможно, частично, виной этому был алкоголь, а возможно просто иначе её сердце не выдержало бы. Нельзя постоянно отворачиваться от собственного надлома, притворяясь, что всё в порядке. Сейчас она выплескивала всю свою боль и раздражение, в надежде успокоить огонь, выжигающий её изнутри. — Знаешь, я её тогда весь вечер искала и полночи. Пошла даже домой к этому мерзавцу и знаешь что? У него была вечеринка! Он знать ничего не хотел о страданиях моей сестры! Даже собирался дать мне денег, чтобы Хитоми сделала аборт! Представляешь?! — Юко дышала часто и тяжело как после бега, но продолжала, — Само собой, я швырнула эти деньги ему в лицо, а сама кинулась искать сестру. Нашла уже на рассвете в каком-то парке неподалеку, насквозь промерзшую, раздавленную собственным горем и предательством любимого. Еле уговорила пойти домой, она даже признала, что сглупила и решила, что сама будет воспитывать ребенка… Юко замолчала, сильно закусывая губу. Наружу прорвался ещё один всхлип. А в глазах застыли злые слезы. — Что было потом? — тихо спросил Камбэ, хотя уже заранее знал ответ. — Хитоми сильно простыла после той прогулки в парке. Получила осложнения и… потеряла ребенка. — прерывисто сказала девушка, — В результате, она испытала дикое чувство пустоты и потери, с которыми так и не смогла справиться… — пальцы Юко неосознанно сжались в кулаки, оставляя на коже следы от впившихся в ладонь ногтей, — Для неё больше ничего не имело значения. А я ничем не смогла ей помочь… Три попытки суицида… — фразы сделались короткими и рубленными, — А этот гад живет как ни в чем не бывало, меняет подружек, устраивает званые обеды и вечеринки… И не знает, каково это жить с вырванным сердцем. — она была полна подавляемого гнева и ненависти, — Не хочу, чтобы кто-то ещё проходил через то же, что и я… Если бы не он, у меня бы сейчас были сестра и племянник… Или племянница… Она замолчала ненадолго и вдруг сказала: — Не осуждай меня, Камбэ. Как бы ты сам поступил, если бы такое случилось с Сузуэ? — Не знаю. — честно откликнулся тот, — Точно бы так просто всё не оставил. Но почему тогда ты до сих пор не совершила задуманное? Прошло больше трех лет. Юко не стала юлить и обманывать. — У меня договоренность с одним человеком. Не забывай, мне всё ещё нужно заботиться о Хитоми. Кроме меня, у неё никого нет. — То есть если ты исполнишь условия договора, этот человек позаботиться о Хитоми? — уточнил Дайске. Юко кивнула. «А вот, похоже, и тот самый «доброжелатель» — подумал Камбэ, — «И, похоже, ему тоже не особо нравится эта затея с местью». — Знаешь, Юко, — медленно произнес Дайске, — Я понимаю, почему ты хочешь отомстить. Но, думаю, стоит выбрать другой способ. Я не допущу убийства, Юко. Не потому что я на стороне того парня, а чтобы ты не навредила себе. Глаза девушки вначале расширились, а затем, наоборот, сузились и она хмуро сказала: — Охотно верю, что не допустишь. Я же у тебя на коротком поводке. — Юко подняла руку с браслетом и с едкой улыбочкой произнесла, — Не волнуйся, Дайске Камбэ, эта сволочь живет за пределами десяти километров и пока ты держишь поводок ничего не случится. Но тогда не спускай меня с него, потому что, как только ты это сделаешь, я совершу задуманное! — с вызовом сказала она. Как же выводит из себя её язвительность, Дайске почувствовал, как внутри, подобно холодной и тяжелой ртути, накатывает раздражение, но он усилием воли взял себя в руки и произнёс: — Это не поводок и я, правда, хочу помочь. Просто скажи мне имя того парня и я, обещаю… Камбэ думал, что эти слова немного успокоят девушку, но он ошибся. Ему даже не дали договорить, прервав на полуслове. — Не нужно мне помогать! — в глазах Юко вспыхивает гневный огонь — Это только моё дело! Пускай я под надзором и буду работать на полицию, но в мою личную жизнь не лезь. НЕ ЛЕЗЬ! — она дергает дверцу, но та оказывается заблокированной. — Открой немедленно! Прежде чем разгоряченная, как звезда спектра О, девушка успевает хлопнуть дверцей машины, Камбэ негромко произносит: — С кошмарами, знаешь ли, нельзя бороться в одиночку. Рука Юко вздрагивает, и дверца закрывается почти неслышно. Дайске провожает взглядом разом ссутулившуюся поникшую фигурку и сокрушенно качает головой. Разговор прошел совсем не так, как он ожидал. И чего он в итоге добился? Ничего. Ну, может, кроме некоторой новой информации. Но главного он так и не достиг. Юко так и будет упрямо гнаться за целью, которую ей придумал её заблудившийся в зеркальном лабиринте разум. Даже осознав, что этот путь ошибочен, девушка уже не сможет повернуть назад; она будет вынуждена идти вперед, пока не сломается. А убийство её однозначно сломает. Хотя Юко и идет вперед без единой жалобы, чем уже заслуживает колоссальное уважение, внутри она несомненно хрупка и слаба. Кто-то должен её остановить. Вот только как? Решения нет. Юко настроена более чем серьезно, а он даже не знает имени бывшего ухажера Хитоми. Как, скажите на милость, решать задачу с пустым множителем? И что теперь, сдаться? Не смешите! Дайске Камбэ никогда не сдается. Даже если ситуация заведомо патовая.***
Я, не разуваясь, прошла в комнату и тяжело опустилась в стоящее там кресло. «С кошмарами нельзя бороться в одиночку», — до сих пор звучало в моей голове. Да что этот Камбэ, в конце концов, о себе возомнил?! Только его советов мне и не хватало. Как он не понимает, что это только моя битва и больше ничья? Это моё прошлое, моё горе и мои воспоминания – и они словно цепь: я не могу разорвать её, не могу сбежать, не могу забыть, не могу простить… ни того, кто сотворил это с Хитоми, ни себя. И втягивать никого я тоже не хочу… Из кухни прибежала кошка и села прямо передо мной, уставившись своими ярко-синими глазами. — Ну вот какое он право имеет лезть в мою жизнь? — пожаловалась я, за неимением других слушателей, Клепе. — Мяу. — охотно откликнулась та. — И не оправдывай его, знаю я, что ты к нему неровно дышишь, — хмыкнула я, — Но это не отменяет его наглости, беспринципности и нарциссизма. — Мяу. Мр-ф. — Да знаю, что он как лучше хотел. И вообще, пойми меня правильно, мне не то, чтобы прям «фу» рядом с ним находится. Он вполне себе симпатичный и бывает достаточно милым (особенно когда выпьет или спит). К тому же, он мне жизнь спас, а это, знаешь ли, уже немало! Клепа заинтересовано склонила голову на бок – её ухо дернулось. — И не смотри на меня так. Мы с ним совершенно разные люди и никогда не поймем друг друга. К тому же, из разных социальных слоев: Камбэ живет в заоблачных далях, а я на Такешита Дори… Стоп! О чем это я? И почему я вообще оправдываюсь перед кошкой?