Искры

… Горячие ладони, медленно скользившие по тяжело вздымающейся от сбившегося дыхания груди. Губы к губам. Неторопливые траектории поцелуев по коже. До боли сплетенные пальцы. Сердце к сердцу. Громкий, надсадный, почти оглушительный стук в унисон. Хриплое, раскаленное дыхание, обдающее жаром. Нестерпимый, иссушающий жар изнутри и жар между ними. Непереносимый, запредельный, взрывоопасный… И мучительное до стона, разрывающе-двойственное желание: узнать — что же там, за гранью этого пронизывающего током мучительного наслаждения, и остаться в этих сладостно-прекрасных мгновениях, тягучей лавой растекающихся под кожей… Сдавленно-хриплый полустон-полувыдох, тихий, чуть слышный, практически оглушил. Кот распахнул глаза, не сразу осознавая, что это сорвалось с его пересохших губ. Сердце грохотало болезненно-гулко, как будто норовило пробить грудную клетку своим бешеным рваным ритмом. Не сразу, привыкнув к темноте, Кот различил устроившуюся рядом Риту. Много раньше почувствовал ее теплую ладонь на своем плече — но и этого хватило, чтобы обжигающая волна вновь прокатилась по телу, отдаваясь горячей дрожью в область солнечного сплетения. И следом с калейдоскопической скоростью замелькали перед глазами обрывочные фрагменты: сверкающие холодные брызги, всплески рук, изгиб шеи, неспешно стекающие по коже капли воды… Он едва не застонал вслух, обожженный желанием придвинуться ближе, коснуться пальцами гладкого плеча, обнять за спину, привлечь к себе, податься к губам… Может быть, в этот предрассветный сумрачный час, спросонья, она доверчиво прижмется к нему, отвечая на поцелуй, позволяя… «Совсем рехнулся!» — с ненавистью хлестнул себя Кот, презирая себя за одно то, что посмел подумать об этом. Да не будет этого никогда! Она просто отвесит ему хорошую пощечину — и будет права, абсолютно права! Как он вообще смеет так думать о ней, как он смеет смаковать в своих фантазиях то, что и видеть не должен был, тем более — не должен был представлять!.. Будто подброшенный пружиной, Кот сорвался с примятого лапника, даже не думая, что рискует разбудить мирно спящую Риту. Выскочил из сумрачной тихой пещеры, в первый миг едва не ослепнув от ударившего по глазам нестерпимо-золотого рассвета — и, стремительно взлетев на круто поднимавшуюся к морю скалу, прямо в одежде с разбегу бросился в ледяные, неистово бурлящие волны. Уже зная: и это не сможет его остудить.

***

Кот проснулся непривычно поздно — солнце уже вовсю заливало опушку сочным светом, а сквозь ветви полуразобранного шалаша пробивался легкий запах дыма и какой-то еды. Ионов, невыспавшийся и хмурый, выбрался наружу, встретив беззаботную улыбку суетившейся у костра Багиры.       — Васька, ты чего это? В пещере вдруг тесно стало? — поинтересовалась с усмешкой, разливая по металлическим кружкам душистый чай.       — На свежем воздухе спится крепче, — буркнул Кот, избегая ее взгляда. Не рассказывать же, из-за чего он так позорно сбежал, не признаваться же, что теперь находиться с ней рядом столь близко — сплошная пытка…       — Ну-ну, — хмыкнула Рита и поднялась, расслабленно потянувшись. Ионов не видел этого ее движения — скорее почувствовал, и, мысленно выругавшись, стиснул зубы, без труда представляя, как изящно прогнулась спина, как плавно вспорхнули руки, как поползла вверх ткань футболки и обнажилась полоска загорелой кожи на животе… И едва сдержал рычащий выдох, тут же вспомнив то зрелище, которым украдкой наслаждался вчера. Невыносимо постыдно и невыразимо восхитительно — и мучительно, совершенно мучительно, потому что… потому что теперь и этого ему было мало. Он желал большего, куда большего! Он желал ее… Багира, и не подозревавшая об этом кипении чувств, устроилась рядом с Котом. К стоявшей на траве кружке они потянулись одновременно — пальцы соприкоснулись, Ионов дернулся, будто его обожгло. Кружка опрокинулась, кипяток брызнул в стороны, разливаясь — и Кот неосознанно рванулся к Рите, забыв о недавней неловкости.       — Багир, ты как? Не обожглась?..       — Ерунда, — пробормотала Рита, подув на кончики пальцев. — Пара капель попала… Кот осторожно взял ее пальцы в свои, не отрывая взгляда от лица, которое сейчас оказалось совсем близко.       — Прости… — пробормотал хрипло, не выпуская ее ладони. Второй рукой, хмелея от собственной смелости, бережно-бережно коснулся ее щеки — видя, как недоуменно взлетели тонкие брови, как немой вопрос вспыхнул в прищуренных хищных глазах… Он не мог ничего ей ответить на этот невысказанный вопрос. И остановиться уже не мог. То, что неотвратимо тянуло его к ней, было куда сильнее его — и уж тем более сильнее всех доводов разума… Медленно отвел от ее лица светлый легкомысленный завиток, сам не зная, откуда вдруг в груди такое бархатное тепло. Скользнул кончиками пальцев по скуле, вниз, и к губам — почти невесомо… Сам не веря, что смеет, что это действительно происходит — сейчас, наяву, а не в лихорадочном сонном бреду…       — Гудит… Слышишь? Кот!.. Ионов медленно отвел взгляд, постепенно приходя в себя от этого нахлынувшего дурмана. И только потом понял, что она говорила что-то — и лишь когда сам различил мерное гудение где-то вверху, вскинул голову. Над берегом, оглушительно треща лопастями, кружил вертолет. На борту мелькнул опознавательный знак.       — Наши… — пробормотал Кот, вновь столкнувшись взглядом с Багирой. Былая неловкость растворилась, не оставив следа — какая-то сила толкнула их друг к другу, вынуждая крепко-крепко прижаться. — Наши… — повторил, тихо смеясь, судорожно прижимая Риту к себе.       — Наши, — эхом откликнулась она, уткнувшись лбом в его грудь, и счастливо рассмеялась.