Искры

Это случилось неизбежно, как шторм. Накрыло, нахлынуло, закружило — и сопротивляться этой стихии было бессмысленно. Он не мог ее отпустить, разомкнуть объятия, оторваться от губ. У нее не нашлось сил оттолкнуть, увернуться, убрать руки от его плеч. И этот безумный водоворот уже невозможно было остановить. Ее запрокинутое лицо, тяжелое дыхание, трепет ресниц. Быстрые, частые, жадные поцелуи, рассыпающиеся по коже жгучими искрами. Губы, лицо, шея, плечи… Он даже не знал, что от одних поцелуев может так повести, он даже не думал, что просто прикасаться — уже само по себе наслаждение… Это все, кажется, уже было… Настойчивые губы, требовательные сминающие поцелуи, прерывистое жаркое дыхание, обжигающее кожу… Она уже видела, она уже знала все это — в странном лихорадочном полусне… Это все уже было. Много раз в полусумасшедших фантазиях, снах, не менее живых, чем сама реальность… Стекающий с тела цветастый шелк, чуть приоткрытые в беззвучном выдохе припухшие губы, раскаленная кожа под его ладонями… Но сейчас это был не сон — и от одного этого осознания крышу сорвало будто шквальным ветром. Больше не в силах медлить, нетерпеливо потянул пояс халата — скользкая шелковая ткань поддалась не с первого раза — и Кот замер, будто оглушенный. Медленно, как-то недоверчиво прошелся взглядом — так, словно видел впервые. От бронзовых плеч до округлых линий груди, от гладкого живота с россыпью родинок до идеального изгиба бедер и безупречности стройных ног… Это было чем-то ирреальным, непостижимым — не тайком, не украдкой, а вот так просто и бесстыдно рассматривать ее, изучая, любуясь. Разгораясь с утроенной силой. Хрипло выдохнул, прижимаясь к ней всем телом — и Рита невольно вздрогнула, чувствуя, как сильно он возбужден.       — Стой… Подожди… — пробормотала сбивчиво, и тут же, опомнившись, выпалила требовательно, отрезвляюще-властно: — Остановись! Резко запахнула халат, отстраняясь, насколько это было возможно, почти до боли спиной вжимаясь в стену позади. Тяжело дыша, Ионов поднял на нее горящие глаза, впиваясь взглядом — будто заглядывая в самую душу. В самые темные запретные уголки, где таились невозможные, недозволенные, может быть, даже неосознанные желания.       — Ты же совсем не этого хочешь, — выдохнул тихо, неторопливо проводя кончиками пальцев по ее запылавшей щеке. Рита сглотнула, прикрывая глаза.       — Откуда ты знаешь, чего я хочу? — выговорила упрямо, пока по всему телу рябью расходился жар — от его сбитого дыхания, от его близости, от ощущения того, как сильно он желает ее. Ничуть не меньше, нет, даже сильнее, чем она желала его, из последних сил цепляясь за доводы разума, во весь голос вопившего, что она обязана остановиться сейчас, пока не стало поздно, пока все не зашло слишком далеко, пока не случилось непоправимое, то, что все безвозвратно испортит… Кот замер, усмехаясь. Нет, ну она серьезно? Только что дрожала и задыхалась в его руках, так что и без слов было понятно, как ей хорошо и как сильно ей хочется большего, а теперь делает вид, что ей это совершенно не нужно…       — Ты невыносима… — пробормотал глухо, касаясь губами кожи. Оторвался лишь на миг, чтобы скользнуть почти невесомым поцелуем еще ниже, потом еще и еще цепочкой осторожных ласк. — Но я все равно тебя люблю.       — Ч-что… — и тихо охнула, не успевая договорить. В следующий же миг забывая, что хотела сказать; забывая вообще обо всем — потому что его бесцеремонная ладонь втиснулась между бедер, проходясь сначала мягкими ненавязчивыми касаниями, но тут же смелея — и вот его пальцы уже внутри, и будоражаще-точные, умелые движения, то ласкающе-плавные, то вышибающе-резкие, подталкивают куда-то за грань, и горячий туман заполняет сознание, и собственные стоны сквозь поцелуи почти неслышны…       — Не так быстро, — хриплый горячий шепот в самые губы. Рита резко распахнула глаза, возмущенно встречая его насмешливую и какую-то шальную улыбку. Сейчас, когда его губы не терзали ее, когда его прикосновения не пробивали до бесстыдных стонов, ощущение реальности стремительно возвращалось — и сквозь наплывающий жар прорвалась самая разумная мысль о том, что надо остановиться.       — Мы не должны… — успела только выдохнуть. Кот не дал ей договорить, легко приподнимая за талию и опуская на широкий подоконник. Непроизвольно, чтобы не упасть, Рита вцепилась в его плечи, прижимаясь еще крепче — максимально близко, максимально тесно. Халат сполз куда-то вниз вслед за его футболкой — и теперь их разделяли какие-то незначительные преграды в виде его джинсов и ее белья.       — Ты просто восхитительно пахнешь, — пробормотал Кот, в очередной раз скользнув губами по изгибу ее шеи. Запах ее кожи, нежно-фруктовый аромат шампуня от ее волос, остро-дымная горечь пролитого кофе — невероятная смесь нот, способная опьянить крепче любого алкоголя. Определенно, после сегодняшней ночи аромат кофе будет ассоциироваться у него совсем не с началом рабочего дня… Его хриплый восторженный шепот, его руки, настойчиво ласкавшие ее, его жадные поцелуи, требовательные, сладостно-долгие… Будто какой-то тумблер переключился в голове — она не могла больше думать. О том, как это все неправильно, непозволительно, пошло; о том, что они оба потом пожалеют; о том, что о прежних дружеских, платонически-светлых отношениях можно будет забыть… Она не могла больше думать — могла только чувствовать. И то, что она чувствовала, ей нравилось — настолько, что сейчас не возникло и мысли, чтобы остановиться, отступить, прекратить… Обжигающая волна прокатилась по всему телу, стирая хоть какое-то ощущение реальности — оставляя лишь это ни с чем не сравнимое чувство полного единения, болезненно-острого наслаждения, запредельной, если не сказать сверхъестественной близости… Пальцы впились в его плечи почти до боли — точно также его руки судорожно сжимали ее бедра, резко, по-хозяйски, практически грубо. Постепенно затихала, остывала пронзительная дрожь, сотрясавшая все тело, уходил пьянящий дурман. Рита медленно отстранилась, намереваясь выскользнуть из горячих рук, по-прежнему стискивающих ее, но Кот держал крепко, вовсе не собираясь отпускать.       — С ума сойти, — шепнул, вновь целуя ее. — Никогда бы не подумал, что это бывает так… «Это были не мы, — промелькнуло где-то на периферии сознания. — Это не мы, это все препарат, черт бы его побрал…» Думать так было куда легче. Проще. Самое примитивное объяснение, снимавшее всю ответственность — это были не ее желания, не ее чувства, это все проклятая химия…       — Кот… — пробормотала, отворачиваясь, пряча глаза, чувствуя, как с каждой секундой эта их близость становится все более двусмысленной, неприличной. Смешно… О каких приличиях могла идти речь после того, что случилось?       — Иди сюда, — перебил Ионов, бережно обхватывая ее за плечи, вновь прижимая к себе так близко, насколько мог. Желая лишь одного — чтобы это не заканчивалось. Желая узнавать ее вновь и вновь, до малейших деталей, всю, целиком и полностью, точно зная, что даже годы, проведенные бок о бок, не могли раскрыть ему и малой части ее. А он хотел большего. Хотел ее всю — душой и телом, сердцем и разумом. А еще хотел продолжения. Узнать, что ей нравится, что заводит и будоражит, что способно подвести к самой черте, а что — довести до вершины… Узнать, какой она бывает, узнать самое недоступное, самое сокровенное, узнать ее всю… Хотя подозревал, что для этого не хватит и жизни — не то что нескольких часов до утра… «Мы сошли с ума, — промелькнуло слабым отблеском где-то на краю сознания, когда, не размыкая объятий, не в силах оторваться от губ, они рухнули на смятую постель. — И самое ужасное, что мне это нравится…» А он вдруг переменился. Сейчас, когда была утолена первая сумасшедшая жажда, безнадежно терзавшая его столько времени, сейчас, когда сбылось то, что прежде казалось немыслимым, он наконец смог позволить себе совсем иное. Уже не с безумным напором, обжигающей пылкостью, собственнической мальчишеской резкостью — совершенно иначе. Изучая, узнавая, исследуя. Пробуя на вкус, вдыхая до боли в легких, наслаждаясь каждым мгновением, никуда не спеша, не сминая бесцеремонным натиском, а неторопливо, умело, расчетливо распаляя ее, с новой силой пробуждая желания, с новой силой разжигая огонь. Хотя и сам разгорался снова, слыша, как она учащенно дышит, как стонет чуть слышно, судорожно кусая губы, чувствуя, как льнет к его рукам и подается навстречу… Рисковал и сам взорваться от одного лишь понимания, насколько ей хорошо — но оторваться от нее был не в силах. Когда смятая простыня соскользнула ниже, Рита невольно вздрогнула, словно легкие касания подушечками пальцев разносили по телу ток. А когда вслед за сильными чуть шершавыми пальцами прошлись по коже сухие горячие губы, проконтролировать шумный выдох не удалось — и она выдала себя с головой, успев лишь пробормотать растерянно-жаркое:       — Ч-что ты… Кот расплылся в медленной хитрой улыбке, глядя на нее с какой-то хмельной сумасшедшинкой в лихорадочно блестящих глазах.       — Расслабься. Тебе понравится, — шепнул чуть слышно, и от обещающей хрипотцы в его довольном голосе ее снова бросило в жар. Пальцы судорожно вцепились в измятые простыни — и, дрожа от бешено накатывающих волн наслаждения, она успела подумать, что даже не представляла, как это, оказывается, может быть… А потом места лишним мыслям между ними уже не осталось.