Моторно-двигательное воспитание

      Вернувшись на базу, Ачу сканирует внимательным взглядом всех обитателей, вычисляя, успел ли уже прокатиться слушок о её поездке на комиссарской тачке с Ким Сокджином за спиной или нет. Реакции всего две: либо смотрят равнодушно и не втыкая в происходящее, либо зажимают губы в тонкую линию и уходят от прямого столкновения глазами. Единственное, что выбивается из картинки — стёсанные костяшки пальцев Чонгука и разбитое лицо Джебома. О том, что массаж лица был идеей Сокджина, которую активно поддержал младший, сомнений никаких нет. Она с Чонгуком за время совместной работы успела не просто найти общий язык, но и сдружиться.       И вот плоды их братско-сестринской дружбы теперь цветут фиолетовыми подтёками на лице Джебома.       Иметь старшего брата (хоть и названного), готового набить любому обидчику физиономию — это, конечно, классно.       Когда тебе десять.       Во всех остальных случаях чужое вмешательство — повод для сплетен за спиной и насмешливых взглядов в лицо: посмотрите, кто-то тут не может сам разобраться со своими проблемами. Можно сколько угодно быть выше, но в мафиозном клане это так не работает. Ты получаешь определённую репутацию и, если что-то идёт не так, следующие годы жизни в картеле превращаются в ад.       К сожалению, Ачу — не Сокджин и даже не Чонгук.       Хера с два она признается себе в этом ещё раз, а вслух не произнесёт даже под страхом смертной казни, но за последние три недели поводов испытать досаду у неё было предостаточно. Будь на её месте тот же Чонгук — и Джебом не то, что языком подавился, он бы даже не сунулся, ограничившись злобными взглядами исключительно в тех ситуациях, когда никто не заметил бы.       Но увы.       Она плетётся к своему шкафчику с одеждой, не забывая делать вид, что отгрызёт кому-нибудь руку, если попробовать неосторожно протянуть. И в этом, чёрт возьми, вся суть: ни Чонгуку, ни тем более Сокджину прикидываться не нужно, им и так все верят. Ачу тоже может похвастаться уравновешенным характером, а вспылить порой способна чуть ли не на ровном месте, но вся её злость — ответная. Раз уж на то пошло: она даже в драке первой бить до сих пор не научилась, раскачиваясь на физическую агрессию со скоростью ледового катка.       Закатив глаза, — чтобы Чонгук не думал, будто Ачу начала одобрять хоть что-то, что он делает, — она хватает вещи и ползёт в душевую. Выразительное «блять!» летит собственному отражению в зеркале, когда на шее находятся три новые отметины от Сокджина и ещё два пурпурных укуса (иногда она думает, что он либо пытается пометить её, либо всё-таки впрыснуть свой яд). Будущих синяков от капота тоже хватает, но их хотя бы можно скрыть. Зато шею никаким тональным не замажешь, и вечером придётся снова что-то врать соседу по квартире (вдвоем, как ни крути, дешевле, а с парнем, что собирается поступать в полицейскую академию, ещё и безопаснее). Но именно поэтому будущий курсант уже не очень верит в рассказы про страстного бойфренда и в то, что Ачу по чистой случайности влетела в стену.       Промахнулась, так сказать, самую малость. Всё лето была изящна, как дикая лань, а в сентябре резко потеряла координацию.       Нет, лучше переночевать у Юнги в автомастерской, заодно перебрать украденную тачку.       — Ты дура? — ловит её в душевой Чонгук, как раз когда она треплет полотенцем волосы.       — А ты слепой? На двери табличка «женская душевая» висит, не заметил? — безэмоционально парирует Ачу, мысленно давая себе пять, что хотя бы с мелким она ещё может справиться. С Сокджином такой номер не прокатил бы ни при каких обстоятельствах.       — Ладно, хер с ним, с Джебомом, этот придурок одинаково сильно хочет тебя выжить отсюда и залезть в трусы, но ты! Ты-то куда смотрела? — Чонгук складывает на груди руки, выразительно выгибая бровь. — Зачем так подставляться? В новостях уже вовсю крутят, что была украдена полицейская тачка. Ты буквально всем проорала «я хочу клеймо, обратите на меня внимание!». Просто объясни — зачем?       Она некоторое время пялится в запотевший ряд зеркал: сейчас в клане из женщин только она. Последняя перешла дорогу не тому человеку и была принесена в жертву ради мира между кланами ещё за три года до появления Ачу. Изредка она бросает короткие взгляды на Чонгука, убеждается, что тот всё ещё смотрит в ответ: очень мрачно и очень выжидающе, терпение у него вот-вот кончится, после чего вытаскивать ответы из неё будут в принудительном порядке. Голыми руками на чистом энтузиазме.       — Задолбало быть подстилкой то Сокджина, то твоей, и если за первое не так обидно, то за второе очень: мы с тобой даже не зажимались, не то что всё остальное. Короче, хочу на верхушку, чтобы рот никто не смел открыть, доволен? — вздыхает девушка.       Ну давай, Чонгук, пошути про дуру набитую, она морально готова.       Парень на мгновение замирает полностью, а потом расплывается в широкой улыбке и начинает откровенно ржать.       — Доволен ли я, что ты хочешь поставить на место уёбков с ай-кью в сорок баллов, которые, — Чонгук загибает палец, — старше тебя.       Следом загибает второй.       — Сильнее тебя.       И третий.       — И ссут подойти к тебе без группы поддержки, наваливаясь авторитетом старшинства? — Чонгук задумчиво смотрит пару секунд на оставшиеся два пальца и сжимает кулак полностью. — Конечно, я доволен, что у тебя здоровые амбиции, но я не доволен методами. На хрена спорить с придурками, когда можно спросить совета у умных людей вокруг тебя? Я, Сокджин, Джексон — хотя не, к нему не надо, он тебя дальше метра к себе не подпустит с того случая с кошельком, — но к Чимину можно. Мы тебе расскажем, как всё сделать по правилам, а Сокджин так вообще может помочь прорваться на верхушку, не получая татуировки, как он сам и сделал.       Легенды о Ким Сокджине, «левой» руке босса и юридическом представителе в мире закона, ходят в клане уже давно. Ачу наслушалась их столько, что некоторые особо эпичные даже выписала себе в блокнот. Он единственный, кому удалось занять высокое место и не получить клейма. Кто-то утверждал, что это из-за того, что у Сокджина имелись свои рычаги давления на босса. Кто-то уповал на его адвокатскую деятельность и невозможность носить клеймо паука, а кто-то просто загадочно выводил круги глазами, мол это така-а-а-а-а-а-а-я тайна, шо пиздец.       — Сокджин против татуировки, — бурчит Ачу, пиная от досады небольшую скамейку.       Чонгук фыркает насмешливо.       — А ты его просила нормально? Ну ртом, например, через слова? А женскую хитрость подключала? — он кивает на её округлившиеся глаза. — То-то же. Ты вообще не пользуешься своими преимуществами там, где можешь, действуя в лоб. Ты как желторотик с потенциалом — носишься-носишься, круги наворачиваешь, деятельность вокруг создаешь, а толку с мизинец. Повзрослей и начни думать головой, в первую очередь — трезво взвесь, надо ли тебе всё это дерьмо.       — Надо.       — Уверен, Сокджин уже доступно объяснил, — Чонгук её игнорирует, продолжая свою речь, — про татуировку. Я тебе скажу про клан. Наш клан это не только угон тачек, клубы, рестораны и подпольные гонки. Это ещё и перевоз наркотиков на угнанных тачках, скупка и продажа оружия. Мы третий по важности клан во всей Корее. Как думаешь, войдя в круг ближних, из него легко выйти? Как думаешь — из мафии вообще реально выйти? Ты всегда будешь под прицелом и никогда уже не сможешь скрыться. А захочешь уйти — не уйдешь, потому что другие кланы захотят найти тебя и пришить, чтобы просто раздавить ещё одного Паука или подать нам сигнал о войне.       По мере того, как Чонгук говорит, плечи Ачу опускаются и она вместе с ними, оседая на скамейке.       — А если ты доберёшься до самой верхушки, то там вообще всё плохо. Там даже простудиться нельзя, потому что это будет означать, что ты выпадешь из дел клана и кто-то из другой банды может заметить твое отсутствие, учуять слабость и привет, пуля в лоб. Джексон, вон, семь лет назад подхватил ангину и приполз с кашей вместо лица, Тэхён его тогда едва откачал, а все потому, что кто-то из клана Бан прочухал и решил устранить правую руку нашего босса. У нас как раз тёрки с ними были за спорную территорию, — и Ачу всю передёргивает, стоит ей только представить, как Джексон — измордованный, словно его вместо боксёрской груши использовал Рокки Бальбоа, — заваливается на базу и «тетрисом» ссыпается Тэхёну под ноги.       В каком-то смысле это смешно, но и страшно тоже: по крайней мере, слушать, как Чонгук об этом рассказывает. Вот так запросто, один из самых сильных людей в клане, — шёл-шёл, прилёг сопли утереть, а потом лёгкие выплюнул и нагулялся.       Потому что, на самом деле, Ачу терпеть не может боль.       И это становится проблемой, учитывая её планы по убийству собственного босса.       Ачу с Юнги располагаются прямо на полу просторного кабинета автомастерской «Крути Бублик», обкладываясь вокруг коробками с едой из доставки. Юнги цепляет последний пельмень с креветкой и закидывает его себе в рот, запивая жадным глотком холодного пива. Он уже три часа слушает рассказ Ачу и, на его взгляд, этого достаточно, чтобы забрать не только последний пельмень, но и стащить с тарелки куриную ножку.       — Они правы, — похрустывая панировкой, заключает в конце Юнги. — Раз уж ты зашла в клан Черной вдовы через Сокджина, то может, стоит скорректировать свой план мести? Как минимум, у тебя появился реальный шанс упростить себе жизнь после убийства босса. Если Сокджин поможет тебе попасть на следующий уровень без татуировки, то найти потом тебя будет сложнее.       — А с чего ему мне помогать? — взрывается Ачу, откидывая палочки и свое терпение на пол. В конце концов, именно с Юнги она себя чувствует в безопасности настолько, чтобы снимать свою маску. — С чего вообще, что ты, что Чонгук взяли, что он будет мне помогать? Мы просто хорошо проводим время вместе. Мы не давали никаких обещаний друг другу, тем более, что пару дней назад его сняли в клубе с какой-то певицей.       — Сталкеришь его? — Юнги размазывает по губам ехидную улыбку.       — А смысл? За меня с этой задачей справляются базовые шлюхи, которые 24/7 чекают новостные порталы со сплетнями, — запал у неё гаснет довольно быстро и наружу показывается легкая досада, когда она прикусывает нижнюю губу. — Он нянчит меня, потому что это он меня привел, и не хочет, чтобы я теперь ему репутацию подпортила.       Юнги знает Ачу слишком давно, чтобы не улыбнуться, заметив надутое и кислое выражение на её лице — ну посмотрите на эту гордую птицу, разве не прелесть? Да и на самом деле он рад, что засёк происходящую поеботу вовремя. Ему изначально не нравилась вся эта её затея с местью, но у неё был план, и довольно неплохой, а ещё у Ачу была способность переть напролом, словно танк. У Юнги было только чувство вины перед девчонкой, чьего брата он не сберег, в итоге оставив её на растерзание системе детдомов. И всё, что он мог сделать прямо сейчас это:       — Эй, — тихо окликает, дожидаясь, когда она на него посмотрит. — Даже если всё так, попросить о помощи ты его можешь. Не раскрывай деталей, если не хочешь, но найди другой способ получить татуировку и убить их босса. Уверен, учитывая последние слухи, Сокджин тебе ещё и сам вложит в руку пушку.       — В смысле? — Ачу хмурится, очевидно не понимая, о чем идёт речь.       — Ну, я слышал, что босс у них кукухой плотно едет от наркоты и у него начинается паранойя. Говорят, он двух своих прикончил, потому что ему показалось, что они могут предать. Джексону повезло, он был на задании, а то тоже мог свинца в лоб получить, — Юнги тарабанит пальцами по колену и старается не смотреть на Ачу. Ему никогда не нравилась роль разрушителя, а прямо сейчас он разрушает. Крошит последние розовые осколки, через которые она ещё могла смотреть на мир и на то, во что ввязывалась.       Он уже было открыл рот, чтобы разбавить тяжёлую атмосферу какой-нибудь шуткой и отправить её спать на диван, как на первом этаже, где располагался цех с машинами и ремонтным оборудованием, раздается жуткий грохот. Юнги одним слитным, тренированным движением хватает глок, прикреплённый к дну журнального столика, и щелкает предохранителем.       — Не высовывайся, — тихо, ровно и безапелляционно, — я схожу проверю.       Вариантов того, кому понадобилось чинить тачку в два часа ночи, у Юнги крутилось в голове примерно ноль. А когда ты исключил все возможные варианты, и у тебя остается только самый невероятный и невозможный — он-то и есть истина. Поэтому, спустившись на первый этаж, Юнги собирается встретиться там с фиолетовой чупакаброй по имени Буба, но никак не с Чимином и его простреленным боком.       — Моя ласточка на улице, спрячь её, — Чимин кидает ему ключи и наваливается всем телом на тележку с инструментами, закономерно роняя и саму тележку, и её содержимое.       Чтоб всю эту мафию разодрало чупакаброй Бубой. Сколько лет владеет мастерской, столько лет Юнги и привыкает к подобным «гостям», которые обязательно среди ночи заявляются с целью спрятать свою машину и переждать пару часов, например.       — Ачу! — рявкает Юнги. — Нужна твоя помощь! — а сам уже выходит на улицу, чтобы отогнать машину в гараж.       Если верить Википедии, то плохой день — это день, когда всё идёт не так, начиная от упущенного на плите кофе и заканчивая проваленной сделкой. Там ничего не сказано про простреленный бок, но Чимин почему-то уверен, что это событие также можно причислить к наглядной демонстрации, что день действительно плохой.       Очень плохой.       Рваные концы сквозной раны неприятно жжёт, когда Ачу заливает туда перекись, а в глазах начинает всё плыть, стоит ей надавить салфеткой на пулевое отверстие в его боку. Он скрипит зубами и пыхтит, стараясь дышать ровно, но под конец не выдерживает:       — Слушай, всегда было интересно, при ранениях навылет с другого конца раны течет перекись или нет? Можешь ливануть и глянуть?       — Псих, — морщится едва стоящая на ногах от вида крови Ачу.       — Тебе сложно, что ли? Пока Тэхён не приехал и не откусил мне лицо, будь другом, утоли любопытство умирающего человека, — и глаза округляет до состояния «олень, застывший перед фарами».       — Я тебе сейчас сама что-нибудь откушу, — на секунду задумавшись, она прижимает вторую салфетку к дырке в спине. Чимина это веселит, заставляя мешать смех с кашлем. — Что случилось?       — Ничего нового: сделка пошла не по плану, потому что кое-кто решил нагреть нас на десять ящиков товара. Пришлось объяснять им на пальцах, почему так делать нельзя, — монотонно вещает Чимин. — Плохо, конечно, что я был только с двумя нашими против восьмерых, но благодаря тому, что кое-кто, — Чимин одними бровями двигает, чтобы Ачу без слов поняла, что речь идет о ней, — угнал тачку комиссара и полиция шерстит каждый грёбаный угол города, дело решилось быстро и в нашу пользу. А то бы мне подстрелили чего посерьёзнее.       — Сокджину об этом расскажи, и будем считать, что я спасла тебе жизнь не зря, — и снова она фырчит, но уже не нервно и не на грани скорого отбрыка в бессознанку, а зло.       — Сокджин-хёну я табло начищу, когда увижу, разговаривать даже не стану.       — Чего это?       — А нечего мне впаривать своё: «Там только товар забрать, документы уже подписаны, ничего сложного, и один справишься, а остальные Джексону нужны», — Чимин изо всех сил кривляется, пародируя манеру общения старшего и забывая про горящую боль в боку. — Ну да, ну да. Ничего сложного, блять.       — Эй, — Юнги прерывает поток чужой злости, входя в мастерскую и впуская следом за собой Тэхёна, — я вам Айболита притащил.       — Айболит же вроде животных лечил, не? Ты на что-то намекаешь, хён? — шутить Чимин, кстати, не умеет совершенно, а если и пытается, то получается очень плоско. Возможно, пришло время погуглить определение слова «юмор»?       — Я не намекаю, я говорю прямо: ты — животное, — у Юнги лицо нечитаемое, хрен без лупы разберешь, шутит тот или нет. Возможно, Юнги тоже следует погуглить значение слова «шутка». — Паукообразное, ядовитое и жрущее одни бананы животное.       — Ну что, Чимин-и, допрыгался? — склоняется над ним Тэхён, улыбаясь совсем не по-докторски. Не то, чтобы Чимин знал, как должны улыбаться доктора, а тем более бывшие доктора, которые латанию простых смертных предпочли латание мафии. Всё, что он знал о любителях кромсать живую плоть — это то, что они должны внушать доверие и чувство безопасности. Тэхён внушает разве что доверие и то только потому, что они знакомы слишком давно и оба пока живы, а это в их мире уже хороший повод доверять.       — Пуля прошла навылет и судя по всему, — мафиозный доктор прижимает свои длинные и холодные пальцы к животу, пальпируя чужое тело на предмет внутренних повреждений, — органы не задеты. Так что зашьём тебя и можешь дальше бегать, прыгать и отстреливать людям задницы.       — О, ты уже слышал? — щерится довольный Чимин.       — Это было первое, что сообщил нам Хонджун, когда залетел в кабинет к Сокджину.       — У меня к тебе просьба, доктор-ним, — ласково затягивает гласные Чимин, подсовываясь под чужие прикосновения. — Можешь сказать, если в сквозную рану залить перекись, она будет выливаться с другого конца?       — Мозг у тебя выливается с другого конца, — щёлкает его по лбу Тэхён, хихикая и отворачиваясь к своему чемоданчику со всем необходимым.       Нет, день всё-таки у Чимина очень плохой: и перестрелка, и ранение, и опыты никто на нём ставить не хочет!