Моторно-двигательное воспитание

      Убью.       Ну просто ща убью — думает Джин, и даже воровато оглядывается. Тапнуть кнопку на телефоне, чтобы охрана быстро вырубила камеры, подскочить со спины, обвить одной рукой талию, второй вцепиться в горло — труп потом в багажник (и слава богу, что ключ от своей «ласточки» он наконец-то получит назад!). Он отчётливо представил, как тонкая шея трепещет в его пальцах, как хрипло и сладко звучит голос, пока он давит в зародыше мольбу о пощаде, как она ёрзает по напряжённому паху задницей, пытаясь вырваться из безжалостных рук — и чуть не кончил на месте.       Не-не-не, так не пойдёт. Первый этап остаётся прежним — охрана, камеры, вот только не горло сжать, а руку заломить, грохнуть грудью на капот, чтоб выбить из лёгких воздух, задрать чёртову юбку и…       Так стоп, Джин-ши. У тебя заседание уже десять минут как началось, босс рвёт и мечет, а ты тут играешь с угонщицей, которую ребятам найти и вычислить — плёвое дело. Марш в лифт и охолонись по дороге, со стояком наперевес неловко будет вещать перед всем честным (и не очень) народом.       Правда, первый этап остаётся прежним. Тапнуть кнопку в телефоне, вот только уже не охране, точнее, не той охране, что у входа. И дать указание Джексону, чтобы по камерам девчонку пробил, нашёл, бумаги забрал (ой дуууу-ра, нашла что и у кого из тачки забирать). Хотя, если есть хоть капля мозгов, сама их ему притащит. С поклоном, извинениями и прочими приятностями, в том числе ключами от машины.       Кстати, насчёт машины. Как только эту нахалку привезут в указанное Джином место, будет ей ма-аленький сюрприз.       Ачу выжидает положенные полчаса, изучая в кофейне напротив парковки свою добычу в виде разного рода документов, и идёт обратно на стоянку. Феррари стоит на месте, и это не может не радовать — значит, если верить документам, некий Ким Сокджин решил сыграть с ней в игру, ну либо он все-таки тот самый оленёнок-долбанёнок, раз не дождался сервисной службы с новым ключом. Она с минуту сверлит внимательным взглядом лобовое стекло и обдумывает варианты.       Вариант номер один: схватить тачку прямо сейчас, быстро перегнать её в мастерскую Юнги и получить свою прибыль, а потом плавать в реке Хан разбухшим куском мяса. А она почему-то уверена в том, что Сокджин так с ней и поступит. Может всё дело в громких и знакомых в преступном мире именах на его адвокатских бумагах, а может все-таки в интуиции.       Вариант номер два: воспользоваться любым из четырех других ключей, угнать тачку, получить деньги за неё и дождаться Ким Сокджина, не давая тому лишнего повода для откусывания от неё большого куска.       Ачу не то цокает, не то фыркает, не то всё сразу, и идёт в другую сторону от заветной машины, усаживаясь в спортивный мерседес. Она выбирает целостность собственной шкуры, хотя бы временную, хотя бы её видимость, потому что по-другому и быть уже не может, и теперь она это понимает. Будь у неё возможность откатить время назад, она бы не залупалась ни на Сокджина, ни на его тачку — ей такие проблемы не нужны. Ачу, вообще-то, планировала залететь к боссу адвоката в качестве крутого специалиста по угону, а не в качестве добычи одного из подопечных.       — Юнги-я, — вылезая из тачки, протяжно тянет Ачу, — сними с неё номера, пожалуйста, и расскажи всё, что знаешь про Ким Сокджина и клан Черной вдовы.       — Хён, не наглей, — и в противовес собственным словам он разворачивает машину обратно в сторону города. Вот и сгонял к родственникам, вот и поел домашнего кимчи. Вкусно тебе, Джексон? — Ещё я девчонок каких-то по всему городу для тебя не ловил, — в трубке на том конце раздается фырчание и безапелляционное «сделай, ты мне должен», приправленное гудками.       Вообще-то Джексон специалист другого профиля. Проникнуть куда-то незаметно, свернуть шею, не оставив улик, уладить проблемы на сделке, испариться без следа и обратного адреса — пожалуйста, хоть два раза. Выкрасть девчонку? Такое у него в первые. И первое, что он делает это пересылает контакты девушки айтишникам, чтобы те пробили её геолокацию. Он очень удивляется, даже присвистывает, обнаружив её в достаточно известной в узких кругах автомастерской Мин Юнги.       — Интересненько, — отпивая кофе из стакана, Джексон блокирует мобильный и кидает его в карман куртки.       Лично он с Юнги не знаком, но вот их младший Чимин, который любит в свободное от убийств время погонять на скорость, вечно ездит к нему в салоне тюнинговать тачку. Так что Джексон, недолго думая, вызывает Пака в качестве залога и гаранта адекватности, и «нет, он не маньяк; нет, он её не убьет; только мешок на голову наденет». Кстати, мешок тоже надо будет где-то достать. К моменту, когда и мешок, и Чимин уже в машине Ванга, а навигатор механически оповещает о том, что они прибыли в место назначения, Джексону становится совсем интересно. Интересно посмотреть на ту девчонку, которая так закусилась с хёном, что он даже плюнул на гордость и обратился к нему за помощью. Не то, чтобы Сокджин до этого не обращался, но обычно все задачи начинались и заканчивались на рабочих вопросах. Хотя, может, она тоже «рабочий вопрос».       — Лучше говорить буду я, — как бы между делом бросает Чимин, — а то твоё суровое лицо не внушает доверия.       — А мы будем говорить? — совершенно серьёзно уточняет Джексон.       — Что-то мне подсказывает, что нам придется поговорить, хотя бы с Юнги.       — Ладно, — киллер закатывает глаза, смиряясь с вынужденной необходимостью задействовать свой речевой аппарат.       Они находят Юнги согнувшимся над раскрытыми внутренностями мерседеса, рядом с ним стоит девчонка в синем комбинезоне, в разрезах которого можно разглядеть спортивный топ и выступающие рёбра под ним. Красивая, тонкая и… пиздец, громкая. Голос у неё твердый, густой, бархатистый, но громкий. Джексон любит тишину и вскрывающие её хрипы, а не звон. Зато Сокджин таких вот и любит. Последние сомнения, что обладательница громкого голоса и есть та самая искомая девушка исчезают, когда она оборачивается к ним лицом вместе с Юнги.       — Хён, — аккуратно начинает Чимин, — мы к твоей подруге.       — Наслышан, — кивает Мин Юнги, — и предупредил её уже, так что делайте, что хотите. Если что сломаете — заплатите втройне.       — Идёт, — облегченно выдыхает Чимин.       — И ты тоже иди сюда, — басит Джексон, подзывая девушку пальцами. — Иди по-хорошему, а то по-плохому будет долго, больно и убираться потом придётся.       Ачу смотрит скептически на Труляля и Траляля мафиозного мира, складывая руки под грудью, и думает, что в данных обстоятельствах с предложенными условиями проще согласиться, чем пытаться увиливать. Увильнуть легче будет в процессе. От того же Сокджина, например, один раз же сбежала на своих двоих.       — А переодеться мне можно?       — Да.       — Нет! — в противовес Чимину отрезает Джексон. — Я уже наслышан о твоих вывертах, так что поедешь, как есть.       И он не врет, он запись с камер на парковке и видел, и слышал, и даже не два раза, а много. Ачу картинно фыркает, морща свой прелестный носик, но делает это совершенно неискренне. Джексон прекрасно видит, что вся ситуация её скорее забавляет, чем реально пугает, и вот это уже пугает его. Вы когда-нибудь видели, чтобы девушка, по всем параметрам та ещё фарфоровая спичка, не боялась двух взрослых и далеко не маленьких мужиков, которые, ко всему прочему, ещё и из банды? Вот и Джексон ни разу.       — Документы-ключи в зубы и поехали, — повелительным тоном оповещает её Джексон.       Она глаза закатывает скорее для проформы и лишнего накала страстей, чем из реальной необходимости, и плетётся к шкафчикам, где лежат её вещи. Быстро цепляет сумку со всем её содержимым и двигается за Труляля и Траляля к их машине. Гелендваген блестит карбоновой обшивкой и банальной компенсацией комплексов хозяина, что заставляет Ачу широко улыбнуться.       — Твоя? — толкает в ребра Труляля, что поменьше ростом и с волосами цвета арбузной жвачки.       — Нет.       Пожалуй, компенсацию комплексов можно исключить.       — Я слышала, вы специалиста по новым сигналкам ищете, — без прелюдий заводит разговор Ачу, оказываясь на заднем сиденье машины.       — Резюме отправить хочешь? — смешливо фырчит водитель Траляля.       — А у вас есть электронная почта?       — Ты нас за кого принимаешь?       — За банду, — честно отвечает Ачу. — Слушайте, так может, у вас и эйч-ар отдел имеется?       — А как же, — продолжает издеваться Траляля, сжимая руль до побелевших костяшек. — Мы тебя на собеседование и везём.       — Так Ким Сокджин-ши же вроде адвокат, нет?       — Он два в одном, — скалится довольно Траляля. — А иногда и три в одном.       — Это как?       — Пройдешь первый этап собеседования и узнаешь.       Про мешок Джексон с Чимином забывают примерно вот сразу же. Девчонка ставит в тупик своим вселенским спокойствием и какими-то совсем ахуевшими в прямолинейности вопросами. Это что, блять, за документы она у Сокджина стырила, что столько всего про них знает?       К моменту, когда они проезжают последний поворот и по прямой до места встречи с Джином остается пара километров, Джексон начинает уже откровенно беситься и подпрыгивать от очередного вопроса с заднего сидения. Ачу спрашивает у них буквально всё и не стесняется. Вопросы начинаются от самых тупых «а пописать можно выйти?» прямо на активно движущейся магистрали и заканчиваются убийственными, в стиле «у вас угонщик топорно работает, сменить не хотите?». Джексон начинает откровенно жалеть о том, что он купил мешок, когда надо было кляп.       Вечно болтливый Чимин под конец тоже сдувается, нервно дёргаясь от звука чужого голоса и любопытного «А вы…?». Нет, блять. Они не.       Под колёсами шуршит гравий подъездной дорожки к автомобильной свалке, когда Джексон позволяет себе облегчённо выдохнуть и бросить короткое «на выход». А она всё продолжает болтать о погоде, юбках, каком-то гадалке с короной, о моторах и ещё о чём-то. Джексон мысленно глушит эти звуки и не обращает внимания совсем.       Он дёргает Ачу за локоть и толкает к Сокджину, который встречает их у открытых ворот:       — Забери её скорее и больше ни о чем меня не проси. Я тебе три долга вернул, привезя её целой, а не по пакетам.       Ачу старается не смотреть в сторону Сокджина, что так и сверкает взглядом победителя. С этим она разберется чуть позже. Сейчас надо устроить представление и убить двух зайцев сразу: с одного содрать пелену самоуверенности, а с двух других… ну, их просто проучить. Поэтому она в притворной обиде дует губы и разворачивается к Джексону, подлетая к нему и обнимая крепко:       — А вот мне было весело, оппа.       Глаза у Джексона с Чимином, вылезающих из машины, закатаны так высоко, что вот-вот пересекут линию бровей и свалят на самостоятельную прогулку. Сокджин мимолётно удивляется, с чего бы это, но в следующую секунду с заднего сиденья выпрыгивает его рыбка в комбезе. Беспалевно обнимается с Джексоном, называя его оппой, отчего тот раздувается на манер перезрелого помидора (Джин надеется, что это будет на видеорегистраторе), потом с Чимином, а потом начинает щебетать. За десять шагов до Сокджина, опирающегося на капот ржавой КИА, в него успевает прилететь полтора десятка вопросов. Брови у него почти готовы проделать то же, что и глаза помощников, зато взгляд так и липнет к выстреливающим слова губам, секундно затмевая мысли памятью о поцелуе.       С этими губами он уже готов проделать кое-что ещё. Она сама определённо затыкаться не собирается. Сокджин лениво обходит на мгновение замолчавшую девчонку, в несколько широких шагов доходит до тачки Джексона и вытаскивает у него из бардачка скотч. У Джексона довольная улыбка касается уголков губ, а беспрерывный щебет наконец-то прекращается, едва он демонстрирует скотч девчонке.       Кажется, до неё дошло, что она влипла.       Кажется, она не понимает пока, насколько.       Понимание, и вроде бы даже толика смирения отражаются в глазах, когда он ленту скотча протягивает ей. Сокджин голову склоняет набок, когда она не задаёт ни одного вопроса, молчанием надеясь избежать ответа. Впрочем, для пояснения ему вопрос и не нужен:       — Сама, рыбка. Заклеиваешь себе рот сама, или тебе его заклеит, предположим… — Сокджин оглядывается и улыбается, –… Чимин.       «Предположим Чимин» улыбается так, что будь тут кастинг на Джокера — взяли бы сразу и в кадр выпустили без грима. Девчонка (как её там? Ачу? Что за имя? Сокджин, когда его вслух в лифте прочитал, сразу от попутчиков троекратное «Будь здоров!» огрёб) ни разу не кинокритик, но скотч всё же хватает, поспешно отдирая кусок и заклеивая себе рот.       У неё, наконец-то, в глазах хоть тень страха появляется — именно того, который должен был появиться, едва она узнала номер тачки. Но, видимо, не узнала, раз чуть ли не напрямую попыталась у владельца её отобрать.       Ну что ж, наказание будет соответствующим.       — Нам, случайно, новый спец по сигналкам не нужен? — с долей ехидства в голосе переадресовывает её вопрос Джексон, и Сокджин удивлённо вздёргивает брови. Подходит к ней ближе, нежно пальцами касается щёк. Брови у девушки чуть ли не сходятся домиком, вот только гримаса смазана из-за скотча — это она так глазки кота из Шрека ему строит или безуспешно что-то спрашивает? Впрочем, без разницы.       — На-ам? — тянет он, бережно ведя пальцы ниже: линия подбородка, хрупкая шея, плечи, изгибы рук. У него выражение лица хоть сейчас аниматором бери в детский сад, сплошная милота и кавайность, двенадцать сердечек из десяти. — Спе-ец? А что такое, карасик, на работу к нам хочешь? — и получив в ответ сразу несколько отчаянных кивков, меняет выражение лица. Наносекунда — из почти милого клоуна до Сатаны, если бы тот, в пику всей христианской мифологии, обладал отчётливо выраженными азиатским разрезом глаз. Перехватывает одной рукой оба её запястья и тащит за собой, в ворота автомобильной свалки где-то глубоко в ебенях за Сеулом.       — Вот заодно собеседование и проведём, — ледяным тоном объявляет он. Ачу спотыкается, не поспевая за широкими шагами, то и дело падает почти в него, елозя грудью по предплечью, и Джин на секунду задумывается, насколько это она специально. Но его отвлечь от поставленной цели чаще всего невозможно, хватка бульдога и та слабее. Он понедельник почти пережил, заседание у босса проведя без единой подсказки из нужных бумаг, дело в суде выиграл без них же. И воспитывать эту рыбку ходить в лоток и кушать строго в одном углу аквариума намерен так же.       Хорошо, идти недалеко, перед ними будка приёмщика свалки и рядом с ней пресс для машин. Джин снова присаживается на капот, на этот раз почти целой Тойоты с облупившейся краской, а девчонку зажимает между бёдер спиной к себе: «ну посмотрим, как ты на мой стояк отреагируешь, когда я тебя воспитывать буду».       — Ты же хотела себе мою ласточку? — ласково спрашивает он, кивая на пресс. Феррари с номером «Alpaca WWH» под многотонной плитой бликует чёрным, отражаясь в её зрачках. Ачу молча смотрит туда. Она руки так и держит перед собой, запястье к запястью, хотя Джин их уже давно отпустил, потянув из внутреннего кармана пиджака договор дарения. — Ну вот, она твоя. Бумаги? Ключ? — спрашивает он у Джексона, и тот кивает, показывая похищенные бумаги, а ключ от ласточки Джина закидывает в открытое окно феррари. Джин на это кивает, и пресс включается, жадно вгрызаясь в чёрные спортивные линии и разбрызгивая вокруг ошмётки стекла и пластика.       — Вот в чём прикол, дорогая, — шепчет он, почти неслышимый из-за визга сминаемого метала и звона лопающихся стёкол. — Я свой оргазм получу: а будет ли он от того, что тебя в следующей тачке пресс оладушком раскатает, или ты мне отсосёшь — мне, по сути, без разницы.       Когда грохот и скрежет заканчиваются, девчонка всё ещё молчит, неподвижно глядя на почти плоский блин «своей» машины. Руки Джина почти непроизвольно скользят по бокам и бёдрам, утешающе её поглаживая.       — Заметь, какой я щедрый, — хмыкает он, укладывая щёку ей на плечо и почти озорно дуя в ухо. — Целую… ну почти… феррари тебе подарил. — Она в его руках (окей, не совсем в руках — между ног) находится очень правильно и очень удобно, и отпускать её совсем не хочется. Джин провокационно толкается бёдрами в упругую попу раз, другой, и видит сбоку, как мнётся на губах полоска скотча от гримасы. — А теперь смотри, — он суёт ей под нос смартфон с картой и точкой геолокации с подробным адресом рядом. — Это мой дом. Он пуст, заперт и под сигнализацией. Я сейчас в ресторан ужинать. Если меня во время ужина сигналка дома отвлечёт — тебе кранты. Если служба охраны посёлка мне позвонит — тебе кранты. Если попытаешься сбежать — тебе … о, молодец, раз киваешь — значит, поняла … тебе кранты. А вот если я вернусь домой и обнаружу тебя в своей постели — считай, второй этап собеседования ты прошла. И ещё выиграла свою жизнь — бонусом, так сказать.       Джин во время речи пальцами пробегает по всем карманам, безжалостно Ачу ощупывая и сминая. Вытаскивает часы Чимина и бумажник Джексона, кидая парням и получая два шипящих «ёбтвоюмать» сквозь зубы. Туда улетают и вещи девчонки — смартфон, бумажник, то ли мелкая косметичка, то ли что, оставляя на ней только обувь и одежду. Чимин с её вещами предусмотрительно отходит подальше — одних уведённых с руки часов ему хватило за глаза. А Джин выпрямляется напротив девушки и глядя в глаза беспросветной тьмой, насмешливо спрашивает:       — Поняла? Кивни если да.       И едва получив в ответ кивок, резким движением сдирает скотч, впиваясь в её губы ответным поцелуем. Вминает в себя талию, наседает, заставляя её отклониться, почти упав на капот позади. Загребает пятерней волосы на затылке, а языком толкаясь так глубоко, будто на вкус хочет распробовать все застрявшие в глотке за время экзекуции слова — и отпускает. Разворачивается и уходит, даже не бросив напоследок взгляд.       Мысли Ачу ещё пару секунд крутятся вокруг неизбежной смерти, а потом плавно съезжают куда-то в сторону «охуеть-охуеть-охуееееееть».       Разумеется, она та ещё взрослая девочка, которая изначально всё прекрасно понимала. И вообще, она та ещё циничная сука: двоим дает, а третьего пускает на кебаб (угадай, какой номер у тебя сегодня, Сокджин-ши). И мужики, типа, не нужны… но, этого заверните пожалуйста. С его крепкими руками, блестящими глазами цвета «я тебя сегодня разложу» и костюмом, который на фоне автомобильной свалки смотрится ещё более сексуально, чем на парковке.       Ачу залипает в пространстве и времени, гипнотизируемая чужими словами и голосом. Молча смотрит на то, как самый красивый парень, которого ей доводилось видеть в своей жизни, прижимает своими руками к собственному паху.       И размазывает в блинчик её феррари.       Ачу сжимает губы под скотчем в тонкую линию. Вот с тачкой-то зачем так? Она же чистой воды искусство. Плавные черты корпуса, ревущий самым диким зверем мотор, салон с запахом кожи и жжённого кедра — красота, при мысли о которой рот наполняется слюной. И он её уничтожил.       От злости она даже не замечает, как жмется к его прикосновениям теснее, позволяя чужим рукам вовсю хозяйничать и лишать её мелкой добычи. Он что-то ей говорит, она будто бы слышит его, но на самом деле продолжает сверлить тоскливым взглядом покорёженный кусок металла. За такое можно и не на кебаб пустить, а на шашлык, чтобы обратно никто собрать не смог.       Ким Сокджин усугубляет свое положение потенциального, ходячего мертвеца внезапной эпиляцией и ещё более внезапным поцелуем. Жадным, мокрым, развязно пошлым, с послевкусием в виде чистой, ничем не замутненной агрессии. Ачу позволяет себе сделать вдох, только когда вся мафиозная банда скрывается за воротами свалки. На поиск ещё способной двигаться машины и чтобы хоть с каким-то бензином у неё уходит около десяти минут. Она мысленно прикидывает дорогу до нужной точки с учетом всех пробок и остановки у магазина или заправки, надеясь, что успеет до приезда хозяина.       Всю дорогу до заправки Ачу молится о том, чтобы хватило бензина, и уговаривает себя, что делает это не столько потому, что реально боится Ким Сокджина и того, что он с ней может сделать, сколько потому, что хочет отомстить за покорёженную машину. Хочет научить если не ценить красоту материальную, то хотя бы выработать рефлекс, как у собак Павлова: нашкодил — получил по морде. По очень красивой, твою мать, морде. На заправочной станции с магазином внутри она ловко цепляет кошелек какого-то лоха и покупает всё, что успевает заметить: телефон, пару проводов с usb-разъемом, банку Колы и маленький электрошокер — набор на все случаи жизни, не меньше.       Тачку приходится бросить за десять метров от КПП в коттеджный поселок и идти своим ходом, перелезая заборы и строго под 0,5 мм выстриженные газоны лужаек. Дома похожи друг на друга, как один: сплошь трехэтажные серо-бежевые с отделкой под дерево уродцы, сляпанные как будто наспех, с крошечными подслеповатыми окнами. Нужный дом ничем не выделяется на первый взгляд, пока не обойдешь и не увидишь сзади — там и окна в пол, и каменная кладка, и терраса в стиле современного минимализма. Дом Сокджина, словно опредмеченная реинкарнация самого Сокджина — такой же обманчиво безопасный и непримечательный.       Ачу замечает трёх охранников по периметру и отсутствие сигнализации на воротах: значит, та стоит на самом доме. Она ещё в дороге успела загуглить охранную компанию, что отвечает за данный поселок, и узнать их модельный ряд систем, поэтому самая главная задача — это незаметно проплыть перед носом охранников. Не сломать их, не связать, а именно что проплыть, ибо на заднем дворе у Сокджина нехилая такая композиция зимнего сада с прудом, а Ачу в первую очередь взломщица, воровка и угонщица, а потом уже где-то там далеко и в собственных мечтах она почти что ниндзя. Она ловко перелезает забор, пригибаясь в кустах и ожидая хоть какого-то визга датчиков движения, которые она могла не заметить, но ничего не происходит. Дальше она ловко перекидывает все свои вещи через пруд, не желая их мочить, и ныряет бесшумно как раз, когда на лужайке появляется один из патрульных. Выжидает секунд тридцать, чтобы легкие начало припекать от нехватки кислорода, а большой и страшный дядя в форме уже успел скрыться с другой стороны дома. До входной двери она бежит едва ли не на корточках, поэтому скорее ползет, тормозя у каждого куста.       На поиск разводной точки сигнализации, к которой подключена вся система, уходит минут пятнадцать, и то только потому, что постоянно приходится прятаться от охраны.       — У них, что вместо мозгов программа с циклом повторения каждые три минуты? — скороговоркой шипит себе под нос Ачу, когда подключает телефон с помощью провода к системе. Включая стандартное приложение «взломщик», которое одинаково подходит и для машин, и для домов, она уговаривает себя не думать о том, что всё происходящее — четко продуманный план Ким Сокджина, поедающего сейчас какую-нибудь пасту и ржущего от того, что наблюдает за её потугами в онлайн режиме. Хотя нутро на периферии сознания подсказывает в защиту адвоката, что он не из тех, кто дает хоть малейшую поблажку. Педантичный до мозга костей и запонок на рубашке.       Приложение издает жалобный и тихий писк успешного взлома, тогда Ачу разгибается и ныряет в дом, прикрывая за собой дверь.       Ну а дальше… всё по плану.       Довольная улыбка на её лице не стирается ни тогда, когда она оставляет мокрые и грязные следы в кристально чистой гостиной, ни когда скидывает мокрую обувь на кухне, открывая первую попавшуюся бутылку вина и делая глоток оттуда для большей храбрости. Судя по этикетке дорогое, Ачу надеется, что пиздец дорогое. Один мокрый носок она оставляет на лестнице, второй кидает у двери в кабинет. Комбинезон небрежно и по-хозяйски бросает в раскрытый шкаф к рубашкам (а нечего не закрывать), заляпывая слизью кувшинок и камышей творения Армани и Диор. Топ вешает на ручку в ванную комнату и скользит в теплый душ, желая отогреться после незапланированного купания.       Вытеревшись полотенцем, она пишет на запотевшем стекле смешливое послание, которое обнаружит либо следующий посетитель, либо уборщица: «ну подумаешь не встал, с кем не бывает? люблю, целую». Она надевает на себя одну из его розовых толстовок, мысленно поражаясь собранному в шкафу разнообразию данного оттенка, и очевидно кем-то забытые джинсовые шорты. Стоит сказать спасибо бывшим Ким Сокджина за их короткую память и способность уходить без нижней части своего аутфита.       Сокджин появляется в дверях комнаты как раз когда она складывает ноги посреди кровати на манер йога, обводя пальцами края электрошокера в кармане толстовки, и улыбается довольно:       — Привет, красавчик.